Рома некоторое время рассматривал радужки её сине-зеленых глаз, небольшие морщинки за глазами, брови, в которые ветром занесло несколько морских песчинок и шею, на которой уже стали появляться признаки зрелой женственности – едва видимые морщинки. Эльмире было немного за тридцать, и время брало своё – превращая её девичью красоту в похотливую зрелую женственность. Общаясь с ней, Рома всегда получал удовольствие от возможности лицезреть богом данную ей восхитительную красоту, от которой у большинства мужчин перехватывало дыхание, а сердце учащало свой ритм. Да, он жаждал её, жаждал близости с ней, получая с ней невиданное удовольствие, но уверенность в том, что он не один такой, что она буквально окружена ухажерами, не позволяла Роме раз и навсегда отдать ей своё предпочтение. Они много общались, но иногда, по той, или иной причине, они могли не звонить и не видеть друг друга месяцами.
Он сильнее обнял Эльмиру, и прижал к себе. Она выставила перед ним свои ладошки, интуитивно отгораживаясь от того, чтобы не вспыхнуть прямо здесь, прямо на морском берегу под шум набегающих волн.
Да, Роман умел притягивать к себе женщин. Как у него это получалось – даже он сам не понимал. Многие, кто его знал, считали его серьезным и сильным человеком – чему способствовали разные легенды из его прошлой жизни, которые он не только не разбивал, но иногда и подогревал, впрочем, не давая ни разу никому усомниться в своём несоответствии этим сказаниям. К жизни он относился своеобразно – высмеивал смерть во всех её проявлениях, чем немало злил людей, кто относился к ней с опасливым благоговением и мистическим ужасом. Он с юмором относился ко всем человеческим порокам и слабостям, мог удачно пошутить по этому поводу – что некоторым не всегда нравилось. Роман был жесток к врагам и предельно открыт перед друзьями. Друзей у него было много, а быть врагами рисковали далеко не все, кто бы этого хотел. В близости он буквально угадывал каждый её каприз, предвосхищал каждую её фантазию! Но при этом она твердо знала – именно по этой же причине его окружают и другие женщины. И ведет он себя с ними так, что глядя со стороны никогда не поймешь – есть у него близость с ней, или нет. Это и разрушало уверенность в нём, как в спутнике жизни, на которого можно опереться. Его показная смешливость не позволяли женщинам видеть в нём сильного мужчину – эдакого строгого увальня, которого хочется любить и бояться, и за которым женщина считает себя пристроенной и защищенной. Да, слабым его никак нельзя было назвать, но сильным… иногда ей казалось, что Рома был просто вне этого определения. Может быть, он был всесильным?
- Это правда? – спросил он в ответ.
Эля опустила глаза. Ей нечего было сказать, так же, впрочем, как и ему. Её давно накаляла такое положение в собственной жизни, которое можно было охарактеризовать фразой "все хвалят, но замуж никто не берет", но решительно изменить сложившееся положение она не могла.
Или не хотела.
Ведь жизнь одинокой женщины неминуемо формирует вокруг неё когорту воздыхателей, нужных для тех, или иных дел или поручений – расплатой за которые всегда служит только одно – или секс, или его обещание. И пока ты в одиночестве, и никому не подотчетна, ты можешь так жить, но когда-то это надо заканчивать – чтобы создать семью, в семье – уют, в уюте – своё спокойное стариковское будущее. А будущего не будет, если "пока грудь высока", ты не найдешь свою половину…
- К чему эта сентиментальность? – спросила Эля. – Это всё пустое.
- Я тоже так считаю.
Рома отпустил её и поправил на плече рюкзак, который он носил на одной лямке – так ему было удобнее.
- Пошли к деду Мише, - предложила Эля. – Хозяйка на обед намекала, а у тебя бурбон есть…
Они вышли на улицу, на которой все так же было пустынно. Правда, где-то в сторонке было слышно, как кто-то бесполезно крутит стартером и громко ругается на мертвый двигатель.
Еще только подходя к магазину, они увидели, как из дома, расположенного метрах в двухстах за ним, выскочили три ребенка, и с визгами побежали навстречу.
- Господи, - испугалась Эля. – Ну и игры тут у них – от испуга заикой остаться можно! Так орут, что даже здесь слышно!
Однако, спустя мгновение, следом за детьми из калитки выскочил высокий мужчина с голым торсом, грудь которого, даже с такого расстояния, казалась окровавленной.
- Что такое? – спросил Рома, останавливаясь.
Эля тоже остановилась, чувствуя, что от испуга пошел в кровь адреналин, заставляя онеметь руки и ноги.
- Лю-ю-ю-ди-и! – раздался громкий истошный женский крик, откуда-то слева. – По-мо-ги-те!
Рома скинул с плеча рюкзак, дернул застежки на клапане.
В эту же секунду послышался низкий, но громкий вой, который нельзя было ни с чем перепутать. Это выл бегущий за детьми мужчина.
- Боже, - вскрикнула Эля. – Это же вирмон!
- Спокойно! – вырвалось у Романа.
Как бы дети не бежали быстро, но монстр все же догнал последнего, мальчишку лет семи, схватил его за шею и одной рукой подбросил высоко в воздух.
- Да что же ты делаешь! – вырвалось у Ромы.
До вирмона было еще далеко, и между ними, из подворья, что было правее, выскочили два мужичка – один из них был вооружен двустволкой, другой вилами на длинной ручке. Что было сил, они отважно бежали навстречу чудовищу, силясь опередить его и защитить своих детей.
- Беги, Светка! – чуть не над самым ухом крикнул кто-то, и обернувшись, Эля увидела главу поселения, который, с ружьём в руках пробежал мимо них навстречу детям.
- Де-да-а-а! – истошно кричала бегущая девочка, все больше и больше отставая от впереди бегущего мальчишки, и все ближе и ближе оказываясь к окровавленному преследователю.
Щёлк!
Эля обернулась – Рома откинул приклад, и тут же, секунду спустя, поставил коллиматорный прицел, в одно мгновение затянув флажок "ласточкиного хвоста".
Щёлк!
Роман левой рукой, из-под магазина, передёрнул затворную раму и, привстав на колено, слился в единое целое со своим автоматом. Громко выдохнул. В ту же секунду по ушам оглушительно ударил звук выстрела.
Этот первый выстрел Эля буквально увидела – прямо на бетонном столбе линии электропередач, мимо которого пробегал монстр, взвилась белая пыль, выбитая из столба прилетевшей пулей.
- Рома, мимо! – крикнула Эля. – Стреляй же ещё!
Роман не ответил. Эля только увидела, как он повел стволом в сторону.
- Прости меня, господи, - прошептал Рома.
Грохнул второй выстрел, и вдруг вирмон, который вот-вот уже бы и дотянулся до бегущей девочки, будто запнувшись, лицом вперед упал в дорогу, подняв тучу пыли. Упала и девочка, которая сразу сжалась калачиком, не переставая кричать от ужаса.
- Минус один, - спокойным голосом сообщил Роман.
Глава 5.
Иван Петрович подбежал к девочке, бросил на землю своё ружьё и опустился перед ребенком на колени. Обняв её, прижал к себе, продолжая сидеть прямо на земле, всхлипывая навзрыд.
- Пошли, - сказал Рома, тронув Элю за локоть.
- Ты задел ребенка, - сказала Эля, – её буквально колотило от увиденного.
- Нет, не задел. Всё точно, как в аптеке…
Повесив автомат на плечо – а чего его уже было таить – он прошел мимо главы поселения, мельком взглянул на пробитую голову вирмона, из которой на грунтовку уже набежала большая лужа крови, и поспешил к лежащему на дороге ребенку. Эля, на негнущихся ногах, пошла следом.
- Господи, мы убили человека… - лепетала она на ходу.
- Никакой он больше не человек, - с вызовом бросил мужчина с вилами.
Мальчик еще подавал признаки жизни. Роман стал его осматривать, боясь лишним движением причинить мальчишке боль. Тот был в сознании, но сказать ничего не мог и лишь бешено вращал своими вытаращенными детскими глазёнками.
- Голову он не разбил, - констатировал Рома. – Это уже хорошо. Хотя упал с высоты метров в десять. Это сколько же сил надо, чтобы так подбросить тело?
Роман повел пальцами по шейным позвонкам ребенка, ожидая нащупать разрыв, но быстро понял, что если разрыв есть, то он может быть выше, на уровне первого или второго позвонков – а это уже рукой не прощупаешь. Чтобы убедиться, есть разрыв или нет, он взял руку мальчишки в свою ладонь и громко сказал:
- Пошевели рукой!
Рука слабо шевельнулась.
Рома радостно выдохнул.
- Все будет хорошо!
Роман продолжал еще ощупывать ребенка, как подъехали, подняв пыль, две машины. Из них выскочило человек десять, половина из которых были вооружены ружьями и карабинами, а у одной из женщин при себе была большая сумка с нашитым красным крестом. Она подбежала к Роману:
- Что с ним?
- Нельзя исключать травму позвоночника, черепно-мозговую травму и ушиб внутренних органов, - сказал Рома. – Всё, что только можно предположить в таком случае. А вы – врач?
Женщина замялась:
- Типа того. Тут кем только не станешь, в такой беде… а вы кто? Вы - не местный?
- Нет, - отрезал Рома, всем своим видом показывая, что все объяснения могут быть только после дела. – Мальчишку нужно срочно доставить в краевой центр! Вы можете вызвать вертолет санитарной авиации?
- Увы, - женщина развела руками. – Нынче связи нет. А пока была, мы обращались к ним, за прошлую неделю только четыре раза. Нам всё говорили, то вертолет занят, то линия закрыта, везите, говорят, на машине. А машиной мы отправлять людей не можем… по известной причине. Один черт, сейчас все равно дозвониться не получится…
Рома встал, посмотрел на синее строение аэровокзала.
- Может, стоит попросить вашего Дениса?
- Дениса? – спросила женщина. – А он здесь?
- Час назад видел его, - ответил Рома. – Там у здания и стоял он.
- Странно, - сказала женщина, но не объяснила почему. – Но если здесь, то я поговорю с ним…
- А морем если? – спросил Рома.
- Морем долго, - отозвался один из мужчин. – Но можно. До райцентра в принципе реально. Часа три-четыре, в зависимости от погоды…
Непроизвольно Рома посмотрел в сторону моря – облака быстро сменялись свинцовыми тучами, ветер усиливался, и, пожалуй, смельчаков сесть в катер могло и не найтись.
Мужчины очень аккуратно погрузили ребенка в машину и стояли кругом, обсуждая, что делать дальше. Роман среди них в эту минуту был как свой, и никто не тыкал в него пальцем и не предлагал уехать. Подошел глава поселения.
- Значит, кому-то надо будет пойти рулевым… - Петрович обвел взглядом присутствующих, и, наконец, остановился на парне, лет двадцати пяти: - Андрей, ты пошустрее катером управляешься, тебе и идти. Кого с собой возьмешь?
- Егора возьму, он, если что, сменить сможет, да и за дитём присмотрит…
- Сто тридцать километров, - сказал глава. – Катер должен быть заправлен полностью! И навигатор чтобы с собой был! Пока дойдёте, уже стемнеет! Фонари возьмите и спасательные жилеты – обязательно!
- Пару матрасов в катер бросить надо, - вставил слово Роман. – Повреждения у ребенка тяжелые, а на волне катер будет сильно бить! Как бы не растрясло. Да и от брызг прикрыть тоже надо.
- Слыхали? – спросил глава у своих мужиков, и те дружно закивали. – Выполняйте!
Машина с ребенком ушла к рыбозаводу, где был небольшой пирс, и стояло несколько катеров. Туда же свезли матрасы и тент, а так же привезли бензин – кто сколько мог. Спустя двадцать минут катер отчалил и еще спустя пять минут скрылся из виду за южным мысом.
Ничего этого Рома уже не видел, так как сразу, как только машина увезла ребенка, его кто-то взял под локоток, и повел в сторону.
Это был глава:
- Идем ко мне, Рома. Разговор есть.
Эля, увидев, что Роман куда-то уходит, пошла следом и вскоре они снова были в кабинете главы поселения.
- Ты где так стрелять наблатыкался? – спросил Петрович совершенно иным тоном, не разыгрывая больше из себя дурака, как пару часов назад. – Ты же стрелял прямо между детьми… и как ты смог попасть ему точно в голову, если первая пуля так далеко отклонилась от него и попала в столб? Повезло?
- Нет, - ровным тоном ответил Рома. – Всё по плану. Первым выстрелом я проверил выверку прицела – я же снимал его с автомата, потом снова крепил – он мог и сбиться. А сбитым прицелом стрелять между "бабушек" как-то не комильфо…
- Между каких бабушек? – не понял глава. – Там же только дети были.
- Между заложниками, - уточнил Рома. – Это слэнг у нас такой.
Петрович некоторое время возбужденно ходил по своему кабинету, потом встал напротив Ромы и обнял его:
- Ты мою внучку от неминуемой смерти спас! Я перед тобой в неоплатном долгу!
- Тогда, может, расплатимся? Прямо сейчас?
- Хорошо, - кивнул Петрович. – Присаживайтесь!
Все трое сели на стулья, глава трясущейся рукой схватил графин, налил себе в стакан воды, и немного отпив, сказал:
- Я все расскажу. Только скажите – кто вы? Вы не из санитарной службы – это факт. И даже не из полиции – это тоже факт – там никто так стрелять не умеет. Я бывший полковник, и вижу в тебе кое какие признаки, скажем так, высококвалифицированного специалиста. Если не ответишь, настаивать не буду.
- Мы пришли, чтобы помочь вам, - сказал Рома.
Хотя Эля понадеялась, что Роман откроет свой платяной шкаф и вытащит из него скелет, но чуда не произошло.
- Не говоришь, значит так надо, - кивнул глава.
- Скажите, - вписалась в разговор Эля. – Как давно это началось, и при каких обстоятельствах произошел первый случай?
- Еще в марте в верховьях ключа Санаева два охотника нашли труп нашего лесника, который ушел в лес за день до этого. Труп был заброшен на ветки сосны, и висел метрах в семи от земли. Его сняли и на волокуше дотащили до машины, после чего привезли в село. Мы, как положено, вызвали полицию, они приехали, выслушали объяснения охотников, после чего их арестовали и увезли в район. Стало быть, на них убийство повесили. Насколько я знаю, уголовное дело уже расследовано, мужики сознались в содеянном. Били их там, или еще как оговорили, не знаю, но вам я рассказываю то, что говорили они мне, когда привезли труп. Возле трупа они видели следы ног одного человека. Следы перешли ключ, хребет и удалились в сторону ключа Баланова. По этим следам пошли два брата погибшего, и на второй день они догнали убийцу. Им оказался Васька, Матвея сын, двадцати лет. В армию его не взяли – недобор веса и вообще хилый мальчик. Он любил по лесу ходить, петли на зайцев ставить, а тут такое. Братья его догнали, потом случилось невероятное – он голыми руками оторвал одному брату голову и укусил в шею второго, после чего убежал на перевал. Раненый пришел в село, а через два дня у него начался жар…
- Через два? – уточнила Эля. – Это точно? Но нашим данным вирус в своей жертве проявляет себя только на третий день.
- Через два, девочка, - заверил глава. – Через два. Утром он встал, выломал входную дверь, перевернул во дворе свой джип и пошел по деревне крушить всё подряд. Его пытались остановить, но он ломал людям шейные позвонки – двое погибли и еще двоих в тяжелом состоянии увезли в район, троих он укусил и ушел в сопки. Снова приехала полиция, всех опросили, поехали на место, где лежал обезглавленный труп его брата и всё… больше мы их не видели. После этого у нас прекратились полеты местных авиалиний, к нам перестала летать санитарная авиация и ходить рейсовые автобусы. Мы тут как в анклаве, или скорее в гетто…
- Эти трое – укушенные, - подсказала Эля. – Они что?
- Ушли в лес. Потом еще было несколько подобных случаев.
- Сколько вы потеряли людей? – спросил Рома. – У вас есть список?
- Есть, - кивнул Петрович, и, покопавшись в своих бумагах, протянул собеседнику несколько листов скрепленных скрепкой: - Здесь списочный состав всего села. Семьсот сорок человек, включая детей и приезжих, которые сейчас не могут отсюда выбраться. Погибших на сегодняшний день сорок два человека, из них трое детей и десять женщин. Пропавших без вести – пятнадцать, из них три женщины. "Обернувшихся", как здесь народ говорит, достоверно установлено двадцать шесть человек, все мужчины. Шесть "обернувшихся" мы убили, - глава посмотрел на Романа и хмыкнул: - Хотя, уже семь. Спасибо тебе, мил человек, еще раз… вовек за внучку добром помнить буду.
- Вчера мы стали свидетелями, как погибли два водителя лесовоза – их там раскидал низенький такой мужичок, которого они, похоже, сбили своим "Кенвуртом".
- "Кенвурт" был красного цвета? – спросил глава.
- Да, - кивнул Рома.
- Где это было?
Рома встал, подошел к стене, где висела карта, примерился и ткнул пальцем в известную ему точку.
Глава некоторое время молчал, глядя в карту, потом выдохнул:
- Так далеко они еще не забирались. Но, судя по вашим описаниям, это мог быть Антон Дудкин, он неделю как пропал. А водители – отец и сын – старообрядцы, на окраине села их дом. Говорили мы им – не надо ехать, опасно. Но они нас не послушали, надо было им срочно денег заработать, вот и повезли лес на заказ. Значит, не доехали. Жаль мужиков. Значит, сорок четыре погибших, исключая полицию – о них мы пока ничего не знаем. Главная беда наша в том, что мы очень долго не могли поверить и понять, что нам придется убивать своих братьев, отцов и детей… чтобы выжили другие.
Рома сел на стул, и глава вопросительно взглянул на него:
- Ну, а теперь вы говорите – что вы такое знаете, что мне теперь тоже знать можно?
- Если коротко, - сказала Эля. – То здесь у вас свирепствует очень редкий вирус из, так называемого, "десятого порядка", Z-08. Если вы не сведущи в вирусологии, то я, как врач, не смогу вам объяснить, что это такое. Поэтому буду говорить понятным языком…
- Идёт, - кивнул глава.
- Под воздействием вируса человек превращается в вирмона, который обладает сверхъестественной силой, не чувствует боли, и понятно – не имеет никакого сострадания…
- Вирмона?
- Да, - кивнула Эля. – Это сокращение от словосочетания "вирусный монстр". Пока еще это слово используется только в узком кругу специалистов, но, думаю, скоро его будут знать на всех языках мира…
За окном вдруг полыхнула яркая молния, и спустя секунду раздался оглушительный раскат грома. По стеклу забарабанил дождь, переходящий в ливень. Эля даже вздрогнула от неожиданности. Сие обстоятельство не принесло спокойствия – какой-то мистический ужас стал вдруг влезать в женскую душу, и Эльмире пришлось натурально взять себя в руки.
Рома посмотрел в окно:
- Дойдут ли?
- Если волна будет крутая, то вернутся, - сказал Петрович. – Рулевой на катере опытный, не в таких переделках был.
- Вернемся к разговору, - сказала Эля, когда почувствовала, что мужчины исчерпали тему катера, ушедшего в сторону райцентра.
- Да, - кивнул глава. – Продолжайте.
- Я работала с этим вирусом в Африке, и видела точно такие же последствия, что происходят здесь.
- Как вы с ним там боролись? – осведомился глава.
- Когда заболевание приходило в критическую стадию, помогал только выстрел в голову.
- Мы тоже уже разобрались в этом, - вздохнул Петрович. – Ценой нескольких жизней…
На мгновение разговор прекратился. За окном уже во всю бушевала стихия, и в окно было видно, как грунтовая дорога превращается в грязевой поток.
- Какую помощь вы можете нам оказать? – прервал молчание глава.