- Майер! - Сай швырнул детальку на стол. - Я говорил - всё это глупые игры. Всё! Мне надоело! Прощай! И совет мой опять прост. Не лезь, куда не надо! Всё это ты сам провоцируешь. - Сай резко вышел и хлопнул дверью..
- И чего это он так? - Виктор озадаченно взял в руки выброшенную плату.
Надеясь на своё зрение, он стал тщательно рассматривать устройство.
- О! Тут значки какие-то! Может, ты поймёшь?
Я, вооружив глаза, стал изучать предмет раздора. Действительно, сквозь линзу было хорошо видно, что тончайшие проводки от катушки, которая, видимо, приводила в действие пропеллеры, сходились на плате и были подключены к микросхеме. Маленькой и аккуратной. На микросхемке со множеством ножек были выбиты какие-то загогулинки и можно было разобрать надпись:
"Made in CHINA"
Печально остаться одному именно так. Продемонстрировав всем окружающим, что ты полный дурак. И хоть Виктор и кричал мне, уходящему, вдогонку, мол, вернись, да наплюй, может образуется. Но я ничего не мог с собой поделать. Может, я просто схожу с ума? Ничего особенного не происходит вокруг, только случайные совпадения выстраиваются в моём больном разуме в псевдологическую цепь. Да и общение с людьми, вроде Аякса, ясности ума не способствует.
Сам не замечая как, я добрёл до автобусной остановки и, дождавшись, сел в автобус, отвозивший дачников в город. Вот именно! Возомнил себя центром мироздания! Тебя в очередной раз использовали, а потом решили убрать с дороги, как ненужную упаковку. А миром правят не такие, как я, жизнерадостные бездельники, а серьёзные люди, вроде Кондора. Я стал не нужен - в сторону, ребята мои помешали - в морозильник. Да я уже и им не был нужен, вон как приняли холодно последний раз в своей деревне. Виктора подставил… Ну, а китайские треугольники тут причём? Хотя, почему китайские? Любой европейский комп набит китайскими электрическими кишочками. Так, ковыряя себя побольнее, я приехал в город, в самый центр. И ничего не случилось! Никому я не нужен! А боялся.
Вот и знакомый бар. Как давно я тут пил коньяк с мужиком этим, как его. О, Гамбург! А он ведь говорил, что можно в жизни схлопотать по затылку. Или примерно так. Почему в последний год я встречаюсь с людьми, предрекающими мне весёленькое будущее? Или, что ещё хуже, моё прямое участие в этом действии? Или я просто стал слишком прислушиваться? А предсказателей всегда хватало? Жалко, нету здесь теперь этого Гамбурга. Поболтали бы. Хотя хватит, наболтался уже.
- Пожалуйста, сто коньяку, - это я бармену.
Видя, как бармен, молодой парень, взял гранёный стакан и решил его наполнить коньяком, я запротестовал:
- Пожалуйста, мне в коньячный бокал и погрейте его паром, - вспомнил я, как наливали мне коньяк чуть больше года назад.
Бармен, никак не отразив на лице свои мысли, молча и беззлобно потянулся к полке за бокалом, и, согрев его паром кофеварки, налил мне коньяку. Всё из них выбивать надо! А ведь совсем недавно в моём пентхаузе… Ладно, не надо. Я, кажется, решил было доказать всем, что бесплатный сыр бывает не в мышеловках. Оказалось, что правда. Он ещё бывает в волчьих ямах и на минном поле. Иди и кушай. Чтобы тебя потом было легче сожрать.
- Нет, не курю, - это я девице, которая, сидя на барной табуретке рядом со мной, стала просить прикурить. О! Год назад была другая!
Девица хмыкнула и, достав из своей сумочки зажигалку, прикурила. Всем видом показывая, что я упустил шанс. А ну её. Лучше я допью спокойно свой коньяк. Вон телевизор посмотрю. Давно не смотрел. А там и смотреть нечего. Опять какая-то говорящая голова долдонит об энергетическом кризисе. Ну хорошо, разве непонятно, что всё сейчас вертится вокруг одной идеи - Землю надо спасать, мы сами этого сделать не можем. Вон и оппозиционеры пытались взять штурмом силосную башню, чтобы показать народу, что там ничего нет. Всё продали бандиты. Не взяли. Неужели я один могу всю эту ерунду увязывать в один узел и с моими неудачами, и с этим дурацким проектом? "Да, ещё раз", - это я бармену, потянувшемуся к моему пустому бокалу. С этим Кондором и его братией, кто они бы там ни были… Хотя. Кто я такой, чтобы мешать им? Ведь если всё это правда, то я противостою чудовищной силе и меня раздавят как муху. До сих пор не раздавили только потому, что не очень хотели. Вон как они и ребят моих, и Асю… Я, наверное, негодяй. Исчезновение Аси уже отдаётся внутри меня совсем глухо. А ребят жалко до боли. Ведь это моя вина. Не ведал я, что творил. Вернее ведал, а вот… Что вот?
- Да, ещё, - это опять бармену.
- Да! Есть чем заплатить, есть! - это я уже на его вопросительный взгляд. Тоже мне, твоё дело наливать!
После третьего бокала пить, а тем более думать, совсем не хотелось. Я посидел ещё какое-то время, рассматривая окружающих, и решил уйти. Куда - не решил. Отсюда. Вот идиотизм. А наличных-то мало. Ну и что? Я, кажется, слишком высокого мнения о своей персоне. Кому я нужен! Сунув бармену кредитку и дождавшись, когда закончатся манипуляции, я вышел на улицу. Моросил противный дождь. Вернее, даже не моросил, а просто висел маревом над городом. Превращая огни рекламы и автомобилей в сюрреалистические пятна в ночной темноте. На улице стало легче. Под ногами чавкала намокшая опавшая листва. Это почему-то делало весь мир в моём сознании добрым и домашним. А вот куда я собрался? А куда? Можно попробовать добраться до дачи, до нашей, так сказать, базы. Только вот автобусы ходят или нет? Поздно уже. Да и где та остановка? Бесцельное шатание по городу увело меня от центрального проспекта к маленьким улочкам района офисов. Низкие здания, все ухоженные и чистые, слабо освещённые подворотни.
- Нет, я не курю, - выдал я какому-то человеку, отвлёкшему меня от раздумий, ставший уже популярным сегодня ответ.
- Ах, а он ещё и не курит! - раздалось уже за спиной. Меня что, обчистить хотят? По-моему, именно так начинается процесс очистки карманов во всех детективах и кино.
- А что же он тогда делает? - это спереди, тот, что попросил закурить. В темноте улицы я совершенно не мог рассмотреть ни его, ни тем более того, кто сзади. - Он, наверное, стучит! А мы стукачей не любим.
- Да ребята, вы что! - вяло попытался я выйти из дурацкой ситуации. - У меня и денег нет. Вы зря!
А дальше оказалось, что совсем не зря. Первый коротким движением руки ткнул меня в живот. Не рукой. Похоже было на укол. Только это была не игла. Холодная сталь. И горячее потекло по животу, по ногам. А потом страшный удар по голове повалил меня вперёд.
Сквозь тьму я ещё слыхал какие-то резкие звуки. Потом уже совсем на обрывках улетающего сознания несколько громких хлопков. Потом было очень холодно. И резкая боль, когда меня стали тянуть за руки. Резкая боль в животе, как будто опять и опять что-то стальное проникало в меня.
Какой-то омерзительно сладкий запах тащил меня из темноты. Я попытался открыть глаза, но резкий свет бил прямо в лицо. От этого глазам было больно.
- Следи за анестезией, ему нельзя просыпаться, - почему-то голосом Танильги проговорили высоко надо мной.
Глаза закрылись сами по себе, но свет не исчезал. Я летел в этом свете куда-то далеко-далеко. Невероятная лёгкая свобода делали полёт волшебным и прекрасным. Я летел, наконец, туда, где нет ни проблем, ни обмана, ни врагов. Да, пожалуй, и друзей. Там всё было по-другому. Я свободен, наконец! Даже мысли оглянуться назад не было. Никто меня не ждёт там. Никто. Никогда. Какие глупые глаза. Не бывает так. Не зовите меня назад. Кто меня зовёт? Почему в ушах всё громче и громче: "Майер, вернись! Майер, не уходи, держись!". Да здесь я, здесь. Ты слышишь, Танильга! Я здесь! Но вместо крика раздавался тихий шопот. Я пытался кричать громче и громче, но только тихое мычание выходило из моих губ. Что-то больно сжимало грудь, держало мою голову. Я собрался и заорал изо всех сил: "Здесь!!!!".
Свет из призрачного превратился в свет лампочки над моей головой. Кто-то крепко держал меня за руки. В ореоле лампочки мне показалось, что я даже узнаю, кто это. Только руки у неё не по-женски сильные.
- Всё хорошо, Майер, наркоз проходит, всё уже позади, - это была Саля.
Почему? Думать я просто не мог.
- Свет уберите. Больно, - неужели это мой голос? Мычание какое-то.
Свет погас. А я почему-то ощутил в локте что-то неприятно твёрдое.
- Сейчас, Майер, я капельницу поменяю, станет легче.
- Саля, что здесь? - я нашёл в себе силы спросить.
- Здесь свои. Тебе плохо после операции, - почему я раньше не замечал, какой добрый голос у Сали?
- Танильга… - я попытался спросить и не смог.
- Она придёт, - это было последнее, что я запомнил.
За окном шёл снег. Он заглушал звуки города и делал белым не только улицу, но и дома, небо и воздух. Странно, ранняя осень и снег.
- О! Ты уже проснулся! Я думала, что ты и без лекарств будешь спать ещё месяц, - это был голос Танильги.
Нормальная реакция человека - повернуться на голос, отозвалась резкой болью в животе и голове. Я просто пискнул от неожиданности.
- Ой, Майер! Извини. Я дура! - Танильга подошла со стороны окна. - У тебя ещё не всё зажило. Как ты?
- Я? Я так, - а что ещё сказать? - А где я?
- Ты у своих, - успокоила Танильга.
- А свои кто? - я даже не соображал, шучу я или всерьёз спрашиваю.
- Свои - это твои! - не очень понятное объяснение. - Ты не хочешь попробовать поесть?
- Пить хочется. И семечек жареных, - почему-то хотелось семечек.
- Ну, с семечками повременим. А попить, - обрадовалась Танильга, - сейчас сока попьёшь!
А как, интересно, я буду пить? Я вдруг отчётливо понял, что даже приподнять голову не смогу. Танильга, исчезнув из моего поля зрения, позвякала какими-то склянками, ложками и наклонилась надо мной.
- Попробуй рот чуть приоткрыть. И пей с ложечки сок манговый.
Приоткрыть рот оказалось непросто. Челюсти разжимались только чуть-чуть.
- Что это со мной?
- Не страшно! Так всегда бывает после травмы головы, а у тебя кости черепа только срослись.
Ничего себе, подробности. А сок оказался вкусный.
- Нет, только одну ложечку. Может стать плохо. Ты почти месяц на искусственном питании был, - да, видать крепко меня придавило.
- Был? А я вообще ещё есть? - уже совсем выбившись из сил, спросил я.
- Ну, теперь есть! А вот когда тебя после операции вытаскивали… Это было страшно. Ладно спи. Попробуй сам уснуть.
- А почему снег?
- Скоро Новый год.
- А ёлку наряжать будем? Дети любят.
- Да. Дети любят, - тоже мне. Взрослая.
- Танильга, а кто-то из взрослых есть? И…, - тут меня вдруг как током стукнуло, - Кондор?
- Он не знает, где я. А взрослые - есть Саля. Она тебя спасла.
- Как она меня спасла?
- Она тех четверых… Я никогда не думала, что можно с сорока метров вашим пистолетом… Спи.
Сон был спасением от этого нового безумия.
Глава двадцать девятая
Уже больше недели я вижу только Салю. Она также легко, как управлялась со всеми делами в офисе, варила кофе и защищала меня от дурацких посетителей, теперь выполняла работу медсёстры, сиделки, няньки и духовника. Совсем небольно делала перевязки. Поила сначала из ложечки, а потом из стакана разными соками - бульонами. И не давала скучать. Самый захватывающий рассказ был естественно о том, как меня спасали.
Тогда, расплатившись кредиткой в баре и совсем потеряв чувство реальности, я практически подписал себе смертный приговор. Вернее, подписал его гораздо раньше, а тут просто отдал приказ на исполнение. Впрочем, не в первый раз. На счастье Танильга, вернувшаяся из Катанги после почти полугодового отсутствия, была начеку. Зная, что на этот раз всё будет проще и надёжнее, чем массированные атаки с треугольниками, она позвонила Сале.
- Саля, она мне сказала, что ты уложила тех уродов какими-то особо меткими выстрелами. Откуда у тебя это? - я всегда считал, что доблестью секретаря-референта является отнюдь не стрельба по мишеням. Хоть там и бегущий болван.
- Майер, ты забыл, - засмеялась Саля. - Я ведь говорила, что уволилась из рядов за несколько лет до того, как к вам устроилась…
- Ну, я думал - из рядов домохозяек, - пошутил я. Наверное, глупо. - А вправду - из каких?
- Я была романтической девочкой. Поэтому и добилась того, что после школы попала в специальное подразделение Госбезопасности. По борьбе с терроризмом. - Ничего себе романтика!
- Ну и? - недоумевал я.
- Долгая подготовка. Всякие способы, возможности, единоборства. Ну и стрельба.
- А почему уволилась? Романтика кончилась? - я даже с проломленным черепом был склонен к скептицизму.
- Нет. Была спецоперация. И после неё я не могла оставаться в активной работе. Меня бы нашли, если бы я была хоть как-то связана с органами, - грустно проговорила Саля. - Ты понимаешь. Всегда есть внедрённые агенты в оба лагеря. А найди они меня…
- Что же ты такого натворила?
- Боюсь, тебе это неинтересно. А мне очень неприятно… Короче, - тут Саля замялась, - если по сухому остатку - спасла примерно пятьдесят тысяч жизней в обмен на пятьдесят. Не надо меня больше спрашивать.
Ну не надо, так не надо. А со мной было вот что. Выдернутая Танильгой из домашнего уюта Саля примчалась на своей "Хонде" туда, где меня хотели прихлопнуть. Танильга отслеживала ход событий на своём компьютере. Так что стрелять Сале пришлось сходу, при въезде в переулок, где меня уже разделывали эти молодчики. Саля была готова к такому повороту событий. После смерти наших ребят она и носа не показывала из своей квартиры. Прекрасно понимая, что игра идёт по-крупному. Подрулив к месту уже затихших событий, она нашла меня, мягко говоря, в плачевном состоянии. С распоротым животом и проломленной головой. Оттащив меня в тёмную подворотню и осознавая, что ни от полиции, ни от медицины ждать нечего, Саля было отчаялась, видя, что первая помощь из самодельных повязок мне уже не поможет. Но тут в подворотню влетело нечто странное. Небольшая летающая платформа. Вела её Танильга. Они погрузили меня на это сооружение и, призраком пронесясь по ночным улицам, привезли сюда. А здесь началось совсем, с точки зрения Сали, непонятное. Можно подумать, до того она всё понимала. Танильга, несмотря на юный возраст, проявила недюжинные способности и волю. Она, во-первых, притащила непонятно откуда кучу медицинского оборудования, предварительно вколов мне каких-то лекарств. А потом заставила Салю ассистировать при жуткой операции, приводя в порядок мой раскроенный череп и штопая мой распоротый живот, и … Саля справилась только потому, что была шокирована волей и умением этой девочки. И ещё она знала - такие не выживают. А видела она таких, как сказала, много. В общем - очень весёлая и поучительная история. На вопрос, как она могла доверить девушке, почти ребёнку, выполнять такую, мягко говоря, недетскую работу, Саля ответила странно:
- Ты знаешь, если бы я знала и умела столько, сколько умеет и знает она. Меня иногда пугает её жизненный опыт. По-моему, она слишком много читает. Хотя, откуда такие навыки?
А потом однажды утром вместо Сали меня разбудила Танильга. Она улыбалась. Странно, я, кажется, никогда не видел улыбки на её лице. Только сосредоточенность отличницы.
- Ну как дела? - как доктор на осмотре спросила она.
- Да ты сама знаешь! - я уже мог говорить нормально. - Лучше скажи, почему Саля уволилась из Госбезопасности?
У меня наверное после удара по голове произошло смещение мозгов. Почему я это спрашиваю?
- А ты не знаешь? - Танильга даже задавать вопросы ухитрялась без вопросительных интонаций. - После школы "Чёрных вдов".
- Она что, "Чёрная вдова"? - вспомнил я события давно прошедшей религиозной войны.
- Ты несносен, Майер, - чего это я несносен? - Она была агентом безопасности, подсаженным в самую крупную и последнюю из школ подготовки "Чёрных вдов".
- Ну и?
- Когда стало ясно, что все они в течение нескольких часов должны уйти на задания, Саля приняла единственно возможное решение.
- Сообщила нашим? Что ты загадками говоришь?
- Нет. Она их всех ночью зарезала. Как кур.
- Она что - не в себе была?
- В себе. И то, что её пятилетнего сына сожгли в детском саду вместе с остальными заложниками, узнала только, вернувшись домой. А всё произошло в один и тот же день. Вот такие вы странные.
- Мы? Почему ты говоришь загадками. А ты кто?
- Майер, ты себя убедил, что всё проще, чем есть. А простота решения совсем в другом. Мы - другие. Мы - не отсюда.
- И ты решила сохранить мне жизнь, чтобы потом Кондору на тарелочке принести? - мне кажется, я неадекватен.
- Послушай, Майер, я расскажу всё. А тебе решать. Теперь мы уже оба прошли точки невозврата. И ты, и я.
- Ну, Танильга, нельзя в твоём возрасте говорить такими императивами. Невозврат. Тебе ещё в классики играть и играть.
- Классики. Я в них никогда не играла. Только читала и видела. Ты меня научишь?
- Меньше читать надо! - и уже совсем примирительно, - научу. Рассказывай, что же ты такое знаешь.
- Только прошу тебя, выпей это лекарство. Вроде анальгетика, - Танильга протянула на ладони таблетку. - Кстати, голова не болит?
Ничего себе, кстати!
- Майер, мне сейчас надо уходить, я не могу долго быть здесь. Я понимаю, у тебя много вопросов. Потерпи.
Глава тридцатая
- Ну, ты нахал! - гнусный, такой знакомый голос вырывал из меня остатки сна. - Ты тут валяешься, а я не знаю, что делать!
Виктор! Это же надо!
- Ты-то как здесь оказался? - чего-чего, а его я не ожидал увидеть рядом с собой.
- Нормально оказался! Саля мне сказала, где тебя спрятали. Вот пришёл проведать. Апельсины принёс, - Виктор достал из полиэтиленовой сумки большую бутылку водки и, судя по жирным пятнам, завёрнутое в газету сало.
- Ага, а Салю ты откуда знаешь? - почему все знают друг друга, а я не знаю никого?
- Драсте, моя радость! - Виктор искренне удивился. - А кто рейдом через пол-Аравии прошёл в пятнадцать часов, чтобы её выдрать из лап тех уродов? Вот, посмотри!
Виктор вдруг выпростал рубашку из джинсов и показал неприятный круглый шрам на боку. Как будто кто-то выдрал у него кусок мяса.
- Это у меня кусок мяса выкусили, когда я её из зиндана выковыривал. Охранник. Трупом прикинулся и укусил. Козёл.
О чём говорит Виктор? Или у меня опять бред?
- Так, собирайся, поедем, тебя ребята заждались!
- Какие ребята? - я решил сопротивляться этому добродушному напору. А водка с такой закуской, как сало - это в самый раз.
- Как какие? - искренне удивился Виктор, крякнув после стакана водки. - Наши!
- Виктор, - последнее время я только и слышу, что вокруг наши! - Они что, всё нарочно? - Где эти наши были чуть раньше? И кто они?
- Наши - это те, кто не чужие, - железная логика.
Дальше сопротивляться было трудно. Виктор сгрёб меня, как куль с больничным бельём, и перетащил в свою любимую "Волгу". На торпеде гордо красовался китайский вентилятор. Тот самый. Не работающий.