- Скажи, что все так оправдываются. А ещё скажи, что раз они первыми начали войну, то расстреляем к едрёне - фене. А ещё скажи, что мы дикари и всякие конвенции нам не указ. Ведь они считали нас дикарями?!
- Считали, - злорадно согласился Архипов, и глаза у него азартно заблестели.
В следующую минуту американцы выдали столько незнакомых слов, что у Берзалова заболела голова. Не врали американцы. Пахло от них большим - большим несчастьем, растерянностью, но не тем несчастьем и не той растерянностью, которой пахли "наши" после поражения, всё‑таки они сохраняли русский "дух", а вселенским страданием и вселенской же безысходностью. Ещё они готовы были шарахаться от каждого куста - то ли потому что попали в чужую страну, то ли просто были смертельно напуганы. Англосаксы, одним словом, чего с них возьмёшь.
- Говорят, что они теперь не американцы.
- А кто?.. - со сдержанным изумлением спросил капитан Русаков.
- Дурилки картонные, - со смешком поддакнул Гаврилов.
- Манкурты, а не американцы… - недоумённо произнёс Жуков, показывая всем своим видом, что слово ему незнакомо, но он перевёл правильно. - Просят не убивать их.
Однако, к удивлению, слово "манкурты" было произнесено на русский манер: с правильным ударением и с окончанием "ы".
- Какие ещё манкурты? - чрезвычайно удивился Берзалов и готов был уже взвиться от возмущения, потому что, что ни день, то новости: то манкурты, то луна - череп, то "умная пыль". Ничего не поймёшь, только запутаешься. Воистину, мир перевернулся.
- Они себя так называют, мол, говорим, что понимаем. Мол, потерянные мы на веки вечные, и нет нам спасения, ну и прощения тоже заодно.
- Гы - гы - гы!.. - зареготал кто‑то.
- Вот это правильно, - удовлетворенно заметил Русаков.
Действительно, пленные выглядели очень странно, одетые цивильно кто во что горазд. Негр был в твидовом пиджаке, подпоясанный рваной женской шалью, тот, что легко раненый, вообще - в галошах на босую ногу. Третий - в бушлате, только этот бушлат из чёрного стал неопределенного бурого цвета. Ну а четвертого Берзалов не разглядел, им занимался Чванов.
- Ничего не понял! - возмутился Берзалов. - Говорите точнее! - потребовал он.
Негр, словно от отчаяния, что‑то закричал. У него были белые, как будто фарфоровые зубы.
- Родины у них нет, - перевел Жуков, - вот они и пали духом. Отрекаются они, - и для убедительности потыкал в подбитый "абрамс", который выглядел так, словно спереди его ударили огромной - огромной лопатой: передний отсек с водителем был смят, башня - как гармошка, пушка изломана, словно спичка, а гусеницы - в дугу.
- Подожди… подожди… - стал догадываться Берзалов. - Так что… разбомбили их, похоже, к едрёне - фене?.. - обрадовался он. - Что, всю Америку?.. Ха!!! - от восторга он хлопнул себя по коленкам и на мгновение забыл обо всех своих заботах. Вольготно и легко сделалось у него на душе. Так вольготно он чувствовал себя только с Варей. - Это круто меняет дела! Ты понимаешь, Фёдор Дмитриевич?!
О Победе с большой буквы никто не сообщает. Победа - она есть, или её нет. Победа - это знамя, которое несут несколько поколений. Победой вдохновляются. О Победе слагают песни, пишут книги и снимают фильмы. Тем более, если это Победа в Третьей мировой! Только какой ценой, тяжело подумал Берзалов.
- Понимаю, - степенно, как подобает серьезному человеку, объяснил Гаврилов. - Кончилась Америка! Получается, что это грубый исторический факт! И запал у них кончился. Воевать не хотят, дурилки картонные. Родины‑то нет. Говорят, шли к нашим сдаваться. Сил, говорят, на исходе. Жрать хочется. А завшивели до предела. Я такого ещё не видел.
- Ишь ты! - ещё пуще обрадовался Берзалов, хотя радоваться, конечно, было кощунственно - разбабахали огромный континент, жалко ему вдруг стало бедных американцев вместе с их мечтой свернуть весь мир в бараний рог. Перестал существовать самый грозный противник, и от этого в душе образовалась пустота. Что теперь делать, непонятно.
- Плачут, что спутников у них теперь нет, "джипиэс" не работает, мороженое и кока - кола кончились. Командиры разбежались.
- Первыми! - многозначительно добавил Жуков. - А некоторые попросту застрелились от восторга.
- Ха! - ещё радостнее воскликнул поражённый Берзалов. - Выходит, мы войну выиграли?! - все ещё не верил он сам себе.
- Выходит, - не менее восторженно произнёс Русаков, - неожиданно…
- Вояки хреновы! - сказал кто‑то, кажется, Петр Морозов, демонстрируя великое русское превосходство, помноженное на долгое страдание всего русского народа.
Все толпились и таращились на американцев, словно на диковинку, словно это был вымирающий вид, жалкий, убогий и несчастный - манкурты, одним словом.
- Так, а почему все собрались, как на смотрины?! - всё‑таки нашёл причину разозлиться Берзалов. - Рассредоточиться. Остаются Жуков, мы с Федором Дмитриевичем и капитан Русаков. Архипов, Юпитин, - Берзалов взглянул на часы, - выступаем через двадцать минут.
- Самое интересное, что манкуртами их наши, в смысле, русские назвали, а эти, как попки повторяют, - счастливым голосом сказал Гаврилов.
- Только голову морочат! - с облегчением воскликнул Берзалов. Одной тайной стало меньше. - Спроси у них, как они узнали, что США кирдык?
- Уже спрашивали, - улыбаясь до ушей, ответил Жуков. - Говорят, что сигнал приняли с подлодки, которая шли в Чёрное море нас бомбить, мол, что делать? Штаб развален, командные пункты молчат, командование ни гу - гу, ну и всё в том же духе, - добавил Жуков.
- Здорово! - признался Берзалов. - Неужели мы им козью морду сделали?! Это же исторический момент! - всё ещё не верил он себе. Срочно надо в штаб сообщить! Рябцев!
- Ну так - х-х - х! - гордо воскликнул Гаврилов, и с его лица можно было писать икону, настолько оно было одухотворенным.
- Единственная приятная новость за полтора года, - с лёгкой душой вздохнул Берзалов. - Теперь мы совсем по - другому заживём! Теперь же можно свободно вздохнуть! Президента выбрать. Спроси, что стало с подлодкой. Рябцев!
- Не дошла до места встречи. Они её три месяца, как манну небесную, ждали.
- Конечно… - сказал капитан Русаков со знанием дела. - Босфор завален ядерными минами. Наши черноморские вертолетоносцы и завалили. У меня там кореш служил, так из всей эскадрилий три машины осталось. А подлодка шла, видно, с крылатыми ракетами.
- Ну, туда ей и дорога, - согласился Берзалов. Ему тоже было жаль вертолётчиков, которые ценой своих жизней, быть может, спасли и его тоже. А то бы добралась эта самая последняя подлодка до места назначения и расстреляла всю южную Россию вплоть до Новосибирска. - Рябцев! - снова крикнул Берзалов, с раздражением оглядываясь на борт номер один, где должен был сидеть этот криворотый Рябцев.
- А что с ними делать? - спросил Гаврилов.
- Допросим и отпустим. Мы уже самое важное узнали. Они такие вшивые, что потом дезинфекцию надо будет проводить. Да и не знают они ничего толком, видишь, всё на бога кивают.
Пора было уходить. Берзалов чувствовал, что времени у них сталось в гулькин нос, что вот - вот что‑то случится, однако, именно в этот момент Жуков сообщил:
- Они ещё о каком‑то Комолодуне базлают, вроде как нас предупредить хотят.
Реакция Берзалова была мгновенной. Он уже, правда, и сам уловил знакомое слово, да не верил своим ушам. Действительно, манкурты, то бишь американцы, то и дело с испугом поглядывали в сторону моста, где, должно быть, и находился это самый таинственный Комолодун, которому поклонялся Бур.
- Ну‑ка спроси у них, - потребовал Берзалов на повышенных нотах и даже на какое‑то мгновение забыл о том, что искал Рябцева и что надо срочно делать ноги, - спроси, что они знают о Комолодуне?
Жуков спросил, и с минуту его засыпали бойкими ответами. У Берзалова даже сложилось впечатление, что американцы рады - радёшеньки услужить любым путём. Боятся, что расстреляем, сообразил он. Напакостили, а теперь дрожат.
- Стоп - стоп - стоп! - возмутился Жуков. - По одному! Вот ты говори! - и ткнул пальцем на того манкурта, который был в галошах на босу ногу и так красноречиво изъяснялся, подпрыгивая, что с него хлопьями сыпались гниды.
- Не врёт? - усомнился Гаврилов.
При всей своей выдержке он не приближался к пленным, брезговал, демонстративно воротя нос в сторону.
- Да нет, вроде, - ответил Жуков, физиономия которого становилась все тревожнее по мере того, как говорил пленный.
Берзалов понял, что они вляпались. Вернее, вначале вляпались американцы, а потом мы, понял он. Не знаю, во что, но вляпались конкретно. Одна дорожка. Берзалов посмотрел на Гаврилова. Лицо у него, как обычно, кроме сосредоточенности, ничего не выражало. Зато капитан Русаков, похоже, всё понял и даже, наверное, пожалел, что не остался на хуторе с красавицей Зинаидой. Рядовой Жуков если что‑то и сообразил, то ему не полагалось иметь собственного мнения.
- Ну что он говорит? - потребовал Берзалов у Жукова.
- Говорит странные вещи…
- Ну - у-у?!
- Говорит, что их разбили не русские, а какие‑то живые механизмы…
- Вашу - у-у Машу - у-у!.. - выругался Берзалов. - Так я и знал! Пусть дальше рассказывает!
Старший прапорщик Гаврилов вопросительно уставился на Берзалова, мол, что ты мне ещё сообщить не успел? Чего я ещё не знаю? И похоже, выдержка впервые изменила ему, потому что он в волнении перекладывал сигарету из одного угла губ - в другой. Разве только не повторял свою любимую присказку: "Дурилка я картонная!"
- Дальше… за Харьковом… укрепрайон… - сказал Жуков таким тоном, словно только что познал всю запредельность теории Эйнштейна и от этого чуть не сдвинулся по фазе.
А потом Берзалов услышал такое, отчего у него волосы под шлемом встали дыбом.
- Говорят, что это какие‑то… там… как? - переспросил он у бойкого манкурта в галошах. - Говорят, что какие‑то инвазивные захватчики… - постным тоном добавил он, ничего не понимая.
- Какие?.. - переспросил Гаврилов так, словно сказанное Жуковым превышало весь его жизненный опыт.
- Инвазивные… - ответил Жуков и испугался, что неправильно перевёл.
Он переспросил манкуртов несколько раз.
- Инвазивные… - упавшим голосом повторил он.
- Любят американцы всякие заумные названия придумывать, - сказал Русаков так бодро, словно не понял смысла. - А инвазивные захватчики…
- Да знаю я! - оборвал его Берзалов. - Вашу - у-у Машу - у-у!.. - всё‑таки выругался он. - Нам только этого ещё не хватало!
Едва избавились от одной напасти, как вляпались в другую. Воистину атомный век не изменился, передышек не даёт.
- Это что получается?.. - озадаченно спросил Гаврилов и воззрился на Берзалова с величайшим вопросом, - товарищ старший лейтенант, выходит?..
- Ну да, - огорчению Берзалов не было предела, в душе он надеялся, что приметы ни о чём плохом не говорят. - Выходит, что все эти признаки, - он показал на небо, на танки, стоящие в лощине, жалкие, пришибленные, как консервные банки. - Квантор, Скрипей, даже космический гул - всё это - звенья одной цепи?..
- Я тоже хотел у вас просить… - начал Гаврилов.
Но Берзалов оборвал:
- Ну не мог, понимаете, не мог говорить. Запретили мне. Тайна это была.
Вот с кем вместо американцев, придётся договариваться, понял Берзалов. Вот та сила, которая будет править Россией. И на душе у него стало тяжело - тяжело, потому что задача получалась не то чтобы не выполнимая, а вообще какая‑то непонятная. Срочно нужна была связь, не только чтобы сообщить важнейшую информацию, но и для того, чтобы скорректировать с командованием действия группы. Одно дело договариваться с американцами, хотя они и враги, а другое - непонятно с кем. С какими‑то инвазивными захватчиками, которые и по - человечески изъясняться‑то наверняка не умеют. Какие‑нибудь пауки и хуже - черепахи, которые только и делают, что шипят да капусту с морковкой лопать.
- Ага, - добродушно сказал Гаврилов, но от этого на душе у Берзалова не сделалось легче, не простил его сразу старший прапорщик.
- Ладно, - сказал Берзалов, - это уже не секрет. Инвазивные - это значит, агрессивные пришельцы, может быть, даже космические, захватывают территорию и вытесняют коренных жителей. Вот американцы и попали под раздачу. Может, и нашим досталось, мы не знаем, но американцам всыпали по первое число, иначе бы они не были такими несчастными. Задержись мы в тех местах, и нам бы попало. - Так, - окончательно решил он. - Садимся в экипажи, дуем через мост в этот самый Комолодун и выясняем, что это за укрепрайон и с чем его едят. - Он постарался придать голосу бодрость, но у него плохо получалось. - А вы, Федор Дмитриевич, по пути расскажите экипажу, что да как, чтобы если увидят лоферы - небольшие танки, похожие на танкетки, не пугались до смерти. Но естественно, всё в положительных красках, чтобы, не дай бог, не разбежались, а то один уже сошёл с ума, - он кивнул в сторону бронетранспортёра, где валялся связанным Бур. - Рябцев! Вашу - у-у Машу - у-у!.. Кто видел Рябцева?! Связь нужна! Связь!!!
Бодро у него получилось, ловко, а главное - никто ничего не понял, не понял важности момента, так сказать, знаменательности самого факта, разве что - Гаврилов, но с него станется, и вида не подал, что что‑то сообразил, хитрый прапорщик, очень хитрый. Правда, на лице у него отразилась мысль: "Раз подписались, то деваться некуда, что американцы, что инвазивные захватчики, один чёрт!" Вот на этом и остановимся, подумал Берзалов, потому что больше мы ничего не знаем, а значит, и мудрить не будем.
Колюшка Рябцев отозвался своей коронной фразой в тот самый момент, когда они уже садились в бронетранспортёры: "Не верю!" Оказалось, что его прихватило и он справлял нужду в кустах. Его физиономии, искривленная жутким шрамом, как всегда, ехидно ухмылялась.
- Связь! - не дослушал его Берзалов. - Любой ценой связь!
Американцы же кричали им во след:
- Манкурты мы, манкурты! Не оставляйте нас! Куда мы без вас?!
Но на них уже никто не обращал внимания. Единственно, махнули рукой в ту сторону, куда им следует топать. Только шансов у них было - кот наплакал.
* * *
Однако в укрепрайон Комолодун они в тот день не попали. Наивно было бы полагать, что если дорога гладкая, то получится с наскока. Берзалов в это не верил и как воду глядел: перемахнули они мост с лёгкостью, будто их кто‑то в зад коленкой пихал, ну и, разумеется, вместо сорок третьего квадрата со всего ходя влетели в восемьдесят третий. Да ни куда‑нибудь - а в районный центр Медвядкино. Но это Берзалов сообразил потом, когда суматоха улеглась и когда сориентировался на местности, хотя СУО, восприняв скачок в пространстве вполне естественным образом, тут же и показала этот самый восемьдесят третий квадрат, будь от трижды неладен. А поначалу Берзалов заорал в отчаянии:
- Стоп!!! Назад!!! Назад!!! Вашу - у-у Машу - у-у!.. Филатов!!! Срочно!!!
И чуть ли сам не выскочил и не побежал, хотя бежать куда‑либо было бессмысленно. Филатов со скрежетом переключил передачу и попёр с перепугу задним ходом. Но вместо железнодорожных ферм позади уже были не мост и не река Псёл с такими родимыми лоферами, а домики пригорода и огромная, развороченная ямища - атомный кратер, астроблема, заросшая лопухами и полная огромных, жирных лягушек.
- Гаврилов! Федор Дмитриевич! - взывал в эфир Берзалов по "короткой" связи. - Прапорщик!!! Остриё пять, отзовитесь!!!
С каким удовольствием Берзалов услышал бы присказку Гаврилова: "Дурилка я картонная", с каким бы удовольствием ещё раз разозлился из‑за каменной невозмутимости прапорщика, но, судя по всему, было поздно, слишком большое пространство лежало между ними и "короткая" связь не работала. Разумеется, Гаврилов их не слышал, а они не слышали Гаврилова. А "длинная связь" приказала долго жить. Только один раз Берзалову показалось, что он уловил затухающее: "Роман Георгиевич - ч-ч…" И всё! И вечный космический гул.
- Что случилось?! - всполошился вместе со всеми капитан Русаков, который ещё не вник в специфику передвижения в этой странной области, потому что просидел всё это время, держась за женский подол и в ус не дул, а на что надеялся, не понятно.
- Квантор закрылся! Вашу - у-у Машу - у-у!.. - буйствовал Берзалов, полагая, что уж в этом‑то случае Спас просто обязан был предупредить, а он отмалчиваться, сачковал. Но не предъявишь же претензии к самому себе. Глупо. Ну и интуиция тоже не сработала - американцы, то бишь манкурты помешали со своими несчастьями, и Комолодун, разумеется, тоже забрал какое‑то время. Вот тебе и самый везучий из везунчиков, ругал Берзалов сам себя чёрными словами, и конечно, был прав: расслабились они, перестали бояться, а такие по неписанным законам войны погибают первыми. Только он даже не представлял, как можно было перехитрить квантор. По всему выходило, что он закрылся, пропустил их экипаж и отсёк Гаврилова. Задание на грани срыва. И уже не суть важно, специально или не специально сработал квантор. Хотя, если рассуждать в этом русле, то получается следующая картина: возможно, кто‑то за нами следит, ужаснулся Берзалов, может быть, даже какая‑то невидимая сила. Ведь Скрипея тоже никто не видел, только его глаза, и то в темноте. А днём их наверняка не разглядишь.
- Стало быть, - рассуждал Берзалов сквозь зубы, - нас разделили нарочно, чтобы ослабить и запутать. Или опасаются, или, наоборот, в наглую за нос водят. Одна надежда на то, что Гаврилов, опытный и бывалый пограничник, выдюжит и всё сделает правильно.
- Что будем делать, командир? - спросил Русаков, на лице которого невозможно было прочесть ничего, кроме того разве того, что: "Хватит орать, нервы свои демонстрировать, пора за дело приниматься".
Должно быть, он не понимал сложности ситуации, ведь он никогда не воевал на земле, а всё в небе, и масштабы событий для него имели другую оценку.
- Возвращаемся, - ответил Берзалов, возясь с СУО, - судя по карте, здесь всего‑то километров сорок. Часа не пройдёт, как будем на месте!
- А прапорщик дождётся? - спросил Русаков.
Очевидно, он подумал о том же, о чём думал и чего боялся Берзалов: с Гавриловым обязательно что‑то случится. А уж причин может набраться целая сотня. И главная из них - укрепрайон Комолодун с его "умной пылью", которая делала небосвод неприлично зелёным.
- А куда он денется, - бодро ответил Берзалов и вопреки всем правилам приказал: - Филатов, курс на двести восемьдесят градусов. Идём в сторону Кочетовки, а дальше сориентируемся на местности.
C Гавриловым у них было оговорено: если один из них теряется по любой причине, в том числе и из‑за капризов квантора, второй ждёт сутки и только потом уже приступает к выполнению задания.
И ту выяснилось, что горючего всего‑то километров на пятьдесят.
- В принципе, доедем, если по прямой… - неуверенно сказал Клим Филатов и почесал затылок, виновато глядя на Берзалова.
- Так что ж ты!.. Вашу - у-у Машу - у-у!.. - нервно начал ругался Берзалов. - А НЗ?..
- Израсходовали. Лейтенанту… как его… м - м-м… Протасову две канистры отдали… - оправдывался Филатов.
Берзалов, конечно, тут же сообразил, что с пустыми баками никуда они не доедут, разве что застрянут в чистом поле или - в болоте, и скомандовал:
- Дуй прямиком на железнодорожную станцию. Будем соляру искать. Рябцев давай связь! Связь нужна, как воздух!