- Входите, - говорит она, потом, выставив подбородок, обращается ко мне: - Одно резкое движение - и я тебя пристрелю. И глазом моргнуть не успеешь.
Дверь отползает в сторону. Мы входим в большую комнату навстречу струе теплого воздуха. Помещение заполнено людьми, они оживленно переговариваются за столами и у мониторов, висящих на стенах. С потолка светят электрические лампочки, в воздухе висит слабый, но ощутимый запах плесени и ржавчины. Здесь человек тридцать-сорок, но комната кажется просторной.
Дальнюю стену украшает крупная проекция, в которой я тут же узнаю усеченную версию официального флага Патриотов - большая серебряная звезда с тремя серебряными буковками V под ней. С проекцией неплохо придумано: в случае опасности в любой момент можно отключить проектор и быстро ретироваться. На одни мониторы выведено расписание рейсов воздухолетов - такое же я видел на борту "Династии". На другие - изображения с камер наблюдения: кабинеты чиновников, общие планы улиц Ламара, палубы воздухолетов прямо во фронтовом небе. На одном мониторе непрерывно крутят пропагандистский ролик Патриотов для укрепления боевого духа, он слишком уж похож на республиканские поделки такого же рода; я читаю: ВЕРНЕМ СОЕДИНЕННЫЕ ШТАТЫ; потом: ЗЕМЛЯ СВОБОДНЫХ ЛЮДЕЙ; и еще: МЫ ВСЕ АМЕРИКАНЦЫ. На других экранах виды континентальной Америки, испещренные многоцветными точками, а на двух - карты мира.
Некоторое время я разглядываю карты. Никогда в жизни не видел карту мира. Думаю, в Республике и нет таких. Я рассматриваю океаны, омывающие Северную Америку, разобщенные островные территории, названные Южной Америкой, крохотный архипелаг с подписью "Британские острова", гигантские массивы земли под названием Африка и Антарктика, страну Китай (со скоплением маленьких красных точек, разбросанных в океане близ берега).
Вот какой он - настоящий мир, совсем не похожий на тот, что Республика показывает своим гражданам.
Все в комнате смотрят на меня. Я отворачиваюсь от карты и жду, что Каэдэ скажет что-нибудь. Она же пожимает плечами и хлопает меня по спине. Мой мокрый мундир хлюпает.
- Это Дэй.
Патриоты молчат, хоть я и вижу, как узнавание вспыхивает в их глазах при звуке моего имени. Потом кто-то присвистывает, снимая напряжение; раздаются смешки и фырканье, после чего большинство людей возвращается к своим занятиям.
Каэдэ проводит меня по лабиринту, образованному столами. Несколько человек собрались около какой-то диаграммы, другая группа распаковывает коробки, некоторые отдыхают - смотрят повтор мыльной оперы. Два повстанца сидят перед угловым монитором и постоянно меняются ролями в видеоигре, перегоняя колючего голубого монстра по экрану взмахами рук. Даже игра, вероятно, спрограммирована специально под Патриотов - все ее объекты голубые и белые.
Проходя мимо одного парня, я слышу смешок. У него грива крашеных светлых волос, темно-бронзовая кожа, широкие массивные плечи чуть наклонены вперед, словно он в любой момент готов прыгнуть. Из мочки уха вырван кусочек. Я понимаю, что это он и присвистнул несколько секунд назад.
- Так, значит, ты откопал Тесс? - спрашивает парень.
Я раздражаюсь, угадывая в нем какое-то высокомерие. Он с неприязнью оглядывает меня:
- Не понимаю, почему девчонка вроде нее связалась с таким шутом, как ты. Что, сдулся за несколько дней в республиканской тюрьме?
Я делаю шаг к нему и весело усмехаюсь:
- При всем уважении, я что-то не помню, чтобы Республика выпускала плакаты "разыскивается" с твоей физиономией, красавчик.
- Заткнись. - Каэдэ протискивается между нами и тыкает пальцем в грудь парня. - Бакстер, разве тебе не нужно готовиться к завтрашней операции?
Парень отворачивается.
- И все же я понять не могу, почему мы доверяемся любовнику этой республиканки, - гундосит он.
Каэдэ похлопывает меня по плечу - нужно идти дальше.
- Не обращай внимания на этого придурка, - говорит она. - Бакстер не фанат твоей подружки Джун. Возможно, он попытается подложить тебе свинью, так что попробуй с ним подружиться. Тебе придется с ним работать. К тому же он еще и неуловимый.
- Правда?
Странно: такой мощный парень - и в неуловимых. Но с другой стороны, его сила, наверное, помогает ему добираться туда, куда не могу проникнуть я.
- Правда. Ты опустил его в иерархии неуловимых. - Каэдэ ухмыляется. - А однажды сорвал операцию Патриотов, в которой он участвовал. Ты об этом даже не подозревал.
- Да? Какую именно операцию?
- Подрыв машины администратора Кайана в Лос-Анджелесе.
Ух ты, давненько я не сталкивался с Кайаном. Я и понятия не имел, что Патриоты в то же время планировали его устранить.
- Какая трагедия, - отвечаю я.
Бакстер упомянул Тесс, и я оглядываю комнату.
- Если ищешь Тесс, то ее здесь нет. Она с остальными медиками. - Каэдэ показывает на дальнюю часть комнаты с несколькими дверями в стене. - Возможно, в операционной - смотрит, как кому-нибудь зашивают рану. Она быстро учится, твоя Тесс.
Каэдэ ведет меня меж столов и людей, потом останавливается перед картой мира.
- Ты наверняка ничего подобного не видел.
- Нет, не видел.
Я разглядываю массивы суши, и мысль о том, что за границами Республики функционирует так много социумов, не дает мне покоя. В начальной школе нам внушили, что те государства, которые не контролирует Республика, деградируют и доживают последние дни. Неужели все эти страны доживают последние дни? Или же они нормально функционируют, даже, может, процветают?
- Для чего вам карты мира?
- Наше движение распространило такие повсюду, где правительства угнетают свой народ, - отвечает Каэдэ, скрестив на груди руки. - У нас вроде как повышается боевой дух, когда мы видим их на стенах.
Она замечает, что я, сосредоточенно нахмурив брови, разглядываю карту, и быстро проводит рукой по Северной Америке:
- Вот здесь Республика, мы все ее знаем и любим. А здесь - Колонии.
Каэдэ показывает на меньшую, более изрезанную часть суши к востоку от Республики. Я разглядываю красные кружочки в Колониях, обозначающие города: Нью-Йорк, Питсбург, Сент-Луис, Нэшвилл. Сияют ли они так, как говорил отец?
Каэдэ проводит рукой с севера на юг:
- Канада и Мексика строго соблюдают демилитаризованную зону между ними, Республикой и Колониями. В Мексике тоже немало Патриотов. А здесь у нас то, что прежде называлось Южной Америкой. Когда-то она тоже была громадным континентом. Теперь остались Бразилия, - она показывает на большой треугольный остров далеко к югу от Республики, - Чили и Аргентина.
Каэдэ весело поясняет, какими континенты были прежде и какими стали теперь. Норвегия, Франция, Испания, Германия и Британские острова раньше принадлежали к большой области, называвшейся Европой. Остальные европейцы, говорит она, бежали в Африку. В Монголии и России, вопреки заверениям учебников, народы не вымерли. Австралия прежде была единым континентом. Кроме того, существуют сверхдержавы. Китай громаден, плавучие метрополии построены исключительно на воде, и небеса над ними постоянно черны.
- Хай Чень, - добавляет Каэдэ, - Морские города.
Я узнаю, что Африка не всегда была процветающим, технологически развитым континентом, она постепенно строила университеты, небоскребы и принимала беженцев со всего мира. А Антарктика, хотите верьте, хотите нет, была когда-то необитаема и полностью покрыта льдом. Теперь же, как в Китае и Африке, там построены технологические столицы мира, а континент привлекает немалое число туристов.
- У Республики и Колоний, по сравнению с ними, высокие технологии в зачаточном состоянии, - сообщает Каэдэ. - Я хочу когда-нибудь посетить Антарктику. Там, говорят, шик-блеск.
Она рассказывает, что когда-то Соединенные Штаты были сверхдержавой.
- А потом началась война, и все лучшие мыслители в буквальном смысле стали искать места повыше. Ты знаешь, что нас затопило из-за Антарктики? Дела и без того шли неважно, а тут еще и солнце взбесилось и растопило весь лед на Южном полюсе. Потоп был такой, что нам с тобой и не представить. Миллионы погибли от перепада температуры. Вот, наверное, было зрелище! Солнце в конечном счете вернулось к норме, но климат - нет. Пресная вода смешалась с соленой, и все в мире изменилось.
- Республика ни о чем таком не сообщает.
- Да брось ты, - закатывает глаза Каэдэ. - Это же Республика. Зачем им сообщать? - Она показывает на маленький монитор в углу, транслирующий новостные заголовки. - Хочешь посмотреть, как выглядит Республика со стороны? Пожалуйста.
Я обращаю внимание на заголовки и тут понимаю: диктор говорит на незнакомом языке.
- Антарктический, - поясняет Каэдэ, когда я кидаю на нее вопросительный взгляд. - Мы принимаем один из их каналов. Ты читай заголовки.
На экране континент с высоты птичьего полета, на него наложен текст: АМЕРИКАНСКАЯ РЕСПУБЛИКА. За кадром женский голос, а в нижней части экрана бегущая строка, переведенный текст: "…найти новые способы коммуникации с крайне милитаризованным бандитским государством, в особенности теперь, когда передача власти новому Президенту Республики завершена. Африканский Президент Нтомби Оконджо сегодня предложил Объединенным нациям приостановить гуманитарную помощь Республике, пока не появится достаточно свидетельств подготовки мирного договора между изоляционистами и их восточным соседом…"
Изоляционисты. Милитаризованные. Бандитское. Я смотрю на эти слова. Я представлял себе Республику как совершенный образец силы, безжалостную, неудержимую военную машину. Каэдэ усмехается, видя выражение моего лица.
- Ну, Республика вдруг перестала казаться такой уж сильной? Хиленькое замкнутое государство, выпрашивающее международную помощь? Я тебе говорю, Дэй: нужно всего одно поколение для промывки мозгов, и люди будут убеждены, что реальности не существует.
Мы подходим к столу с двумя тонкими компьютерными блоками. Парень, который склонился над одним из компьютеров, мне знаком - он приветствовал Каэдэ на железнодорожных путях, сложив пальцы буквой V, тот, у которого темная кожа и светлые глаза. Каэдэ похлопывает его по плечу. Реагирует он не сразу. Допечатывает несколько строк текста, потом, подпрыгнув, садится на стол. Я ловлю себя на том, что восхищаюсь его грацией. Наверняка неуловимый. Он складывает руки на груди и терпеливо ждет, когда Каэдэ его представит.
- Дэй, познакомься - Паскао, - говорит она мне. - Он неоспоримый лидер наших неуловимых - очень, мягко говоря, хотел с тобой познакомиться.
Паскао протягивает руку, его бледные глаза впиваются в мои. Он улыбается во весь свой белозубый рот.
- Рад познакомиться, - говорит он возбужденной скороговоркой; на его щеках появляется румянец, когда я улыбаюсь в ответ. - Достаточно сказать, что мы все немало наслышаны о тебе. Я самый большой твой поклонник. Прям фанат.
Кажется, прежде никто не восхищался мной так открыто, разве что один парнишка из сектора Блуридж.
- Рад познакомиться с еще одним неуловимым, - отвечаю я, пожимая ему руку. - Мне наверняка найдется, чему у тебя поучиться.
Видя мое смущение, он выдает сатанинскую усмешку:
- Ой, тебе понравится каша, которую мы заварим. Можешь мне поверить: ты не пожалеешь, что к нам присоединился. Мы откроем новую эпоху в истории Америки. Республика даже не узнает, откуда ей нанесли удар.
Он возбужденно жестикулирует: сначала широко раскидывает руки, а потом будто бы развязывает узлы в воздухе.
- Наши хакеры последние несколько недель потихоньку перекоммутируют систему в денверской Капитолийской башне. Достаточно подсоединить проводок к громкоговорителю - и пожалуйста, мы ведем передачу на всю Республику. - Он хлопает в ладоши и щелкает пальцами. - Тебя услышат все. Похоже на революцию?
По мне, так это больше похоже на усложненный вариант моих действий в то время, когда я впервые столкнулся с Джун. Пытаясь добыть лекарство для Идена, я перекоммутировал громкоговорители на крыше дома. Но чтобы вещать на всю Республику?
- Да, будет забавно, - говорю я. - И что думаете транслировать?
Паскао смотрит на меня, удивленно мигая.
- Убийство Президента, конечно.
Паскао стреляет глазами в Каэдэ, та кивает, после чего он вытаскивает из кармана небольшой прямоугольный прибор.
- Мы будем снимать все до последней детали с того самого момента, как вытащим Президента из машины и немного постреляем в него. Наши хакеры будут наготове в Капитолийской башне с уже настроенными для трансляции экранами. Мы сообщим о победе всей Республике. Посмотрим, как они смогут нам помешать.
План настолько жесток, что у меня мурашки бегут по коже. Я вспоминаю, как снимали и транслировали на всю страну смерть Джона - мою смерть.
Паскао наклоняется ко мне, прикладывает руку к моему уху и шепчет:
- Но это даже не самое сладкое, Дэй. - Он отстраняется, и я снова вижу его зубастую улыбку во весь рот. - Хочешь знать, что на десерт?
Я напрягаюсь:
- Ну?
Паскао довольно складывает руки на груди:
- Рейзор считает, что Президента должен застрелить ты.
Джун
Денвер, штат Колорадо. 19:37. 24 градуса по Фаренгейту
Я приезжаю в столицу поездом (станция 42В) в самый разгар снежной бури; на платформе собралась целая толпа - люди хотят меня увидеть. Состав тормозит, и я смотрю на них сквозь тронутое морозом стекло. Хотя за окном холодища, народ собрался за временным металлическим ограждением - толкают друг друга, пихаются, словно приехала Линкольн или какая другая знаменитая певичка. Не менее двух столичных военных патрулей сдерживают толпу. До меня доносятся приглушенные крики:
- Назад! Всем зайти за ограждение. За ограждение! Если у кого окажется камера, он будет арестован на месте.
Странно. Большинство гражданских здесь вроде бы бедные. Из-за того что помогла Дэю, я теперь пользуюсь хорошей репутацией в трущобных секторах. Я перебираю проволочки на колечке из скрепок. Уже выработалась привычка.
Томас подходит к моему отсеку, наклоняется над полкой и говорит солдатам, сидящим рядом со мной:
- Ведите ее к дверям. Быстро.
Он стреляет в меня глазами, оглядывает мое одеяние (желтый тюремный жилет, тонкую белую рубашку). Ведет себя так, будто и не было никакого разговора в камере для допросов накануне вечером. Я сосредоточенно смотрю на свои колени. От одного вида Томаса меня начинает тошнить.
- Ей там будет холодно. Достаньте какое-нибудь пальто, - говорит он своим людям.
Солдаты держат меня под прицелом винтовок (модель ХМ-2500, дальнобойность - 700 м, самонаводящиеся пули, пробивают две бетонные плиты), поднимают на ноги. В пути я так внимательно разглядывала двух солдат сопровождения, что их нервы сейчас должны быть напряжены до предела.
Мои ручные кандалы лязгают. Если в меня выстрелят из такой винтовки, то я, скорее всего, умру от потери крови, куда бы ни попала пуля. Они, вероятно, думают, что я соображаю, как бы выхватить винтовку, когда они отвлекутся. Дурацкое предположение, потому что в кандалах я бы толком и выстрелить не сумела.
Конвоиры ведут меня по проходу к двери вагона, у которой на платформе ждут еще четыре солдата. Порыв холодного ветра пробирает нас до костей, и я поеживаюсь. Однажды я была близ фронта, когда мы с Метиасом выполняли наше единственное совместное задание, но то было летом в Западном Техасе. Я впервые в таком заснеженном городе.
Томас пробирается к началу нашей маленькой процессии и подает знак солдатам набросить мне на плечи пальто. Я принимаю его с благодарностью.
Толпа (человек девяносто-сто) смолкает при виде моего ярко-желтого жилета, и я, спускаясь по ступеням, чувствую их взгляды, прожигающие меня, как инфракрасные лампы. Большинство людей дрожит, они бледные и тощие, на них дырявые ботинки и драная одежда, неспособная защитить от холода. Несмотря на мороз, они все же пришли увидеть меня, и кто знает, сколько они ждали. Внезапно наваливается чувство вины за то, что я приняла пальто.
Мы доходим до конца платформы, почти до здания вокзала, когда я слышу окрик. Я поворачиваюсь, прежде чем солдаты успевают помешать мне.
- Дэй жив? - спрашивает парень.
Он старше меня, правда двадцати ему еще нет, но он такой низкорослый и худой, что его можно было бы принять за моего ровесника, если бы не лицо.
Я поднимаю голову и улыбаюсь. Солдат бьет юношу в лицо прикладом винтовки, а конвоиры хватают меня за руки и заставляют развернуться. Над толпой поднимается рев, воздух мгновенно наполняется криками. Среди недовольного ропота я слышу звонкие возгласы:
- Дэй жив! Дэй жив!
- Не останавливаться, - рявкает Томас.
Мы проходим в вестибюль - приток холодного воздуха мгновенно пресекается, когда за нами закрывают дверь.
Я ничего не сказала, но моей улыбки было достаточно. Да, Дэй жив. Патриоты наверняка оценят мои усилия по распространению этого слуха - им такое на пользу.
Мы проходим через здание к трем джипам. Когда отъезжаем от вокзала, направляясь к дугообразной автостраде, я с открытым ртом смотрю на город, мелькающий за окном. Обычно, чтобы попасть в Денвер, нужны веские основания. Без специального пропуска сюда могут приезжать только местные жители. То, что я оказалась здесь и вижу город изнутри, - явление необычное. Все укрыто белым одеялом, но сквозь снежный покров я вижу нечеткие очертания огромной темной стены, которая, словно плотина, опоясывает город, препятствуя наводнениям. Щит. Я, конечно, читала о Щите в начальной школе, но увидеть его своими глазами - совсем другое дело. Небоскребы здесь такие высокие, что вершины прячутся в тумане снежных туч, каждый террасированный уровень густо усыпан снегом, каждая сторона укреплена гигантскими металлическими опорными балками. Между зданиями то и дело мелькает Капитолийская башня. Время от времени я вижу лучи прожекторов, обшаривающие небо, и вертолеты, снующие вокруг небоскребов. Один раз над нами пролетают четыре истребителя. Я несколько секунд наблюдаю за ними (это "Жнецы" Х-92, экспериментальные самолеты, которые производятся пока только в столице, но они, видимо, прошли летные испытания, если инженеры позволяют им летать над самым центром Денвера). Столица - такой же милитаризованный город, как и Вегас, но еще более устрашающий, чем я себе представляла.
Голос Томаса возвращает меня к реальности.
- Мы везем вас в Колбурн-Холл, - говорит он с переднего пассажирского сиденья джипа. - Это обеденный зал в Кепитал-Плаза, где иногда сенаторы устраивают банкеты. Там часто бывает и Президент.
Колбурн? Из того, что мне известно, Колбурн - очень модное место встреч, а ведь изначально меня собирались поместить в денверскую тюрьму. Вероятно, Томасу поступили новые указания. Не думаю, что он прежде бывал в столице, но, как хороший солдат, он не теряет времени, глазея по сторонам. Я ловлю себя на желании увидеть Кепитал-Плаза - такая ли она громадная, как я думала?
- Там мой патруль вас оставит, вас передадут одному из патрулей коммандера Десото…
Патрулей Рейзора.
- …Президент встретит вас в королевском зале. Советую вам вести себя надлежащим образом.
- Спасибо за совет, - холодно улыбаюсь я отражению Томаса в зеркале заднего вида. - Отвешу книксен в лучшем виде.