Нет бы отказаться мне, послать его подальше – что, блин, я кассиопейцев не видал? Да только то ли бес попутал, то ли еще кто, а может, просто вакцина на халяву ударила по мозгам. В общем, пошли мы с ним на то мероприятие учебно-просветительное. Так, ничего особенного – стол, харч, винище, десяток мужиков и ни намека на баб. И Кассиопеец тут сидит собственной персоной – тощий такой, патлатый, как и положено кассиопейцу. Глянул я с прищуром, улучил момент – а ведь действительно мозга, и впрямь просветленный…
– Шур-шур-шур-шур, – что-то зашептал ему Иуда, я, естественно, – психический барьер, и Кассиопеец не врубился, маху дал:
– Здравствуй, – говорит, – Симон-ханаанеянин. Давай, брат, к столу. Будем вечерять…
Приятный такой, радушный гуманоид, а уж на язык-то не прост, ох, мастак поговорить. Такие начал притчи загибать, такие принялся истории заверчивать, что стало всем нам за столом не до еды. А захотелось дружно, сплоченными рядами идти за ним в счастливое далеко. Только не дали. Раздался грохот, дверь упала, и в помещение ворвались римляне – нас брать, тепленькими, с поличным. Наши, само собой, за мечи, я, естественно, тоже, ща вам, думаю, устрою пятую пуническую войну. И сразу же затормозился – увидел Рхата, неслабо закосившего под легионера. Вернее, под опциона. Шлем, панцирь, поножи, серебряные запястья. Только вот меч – не гладиус, наш – из структурированного теллурия. И рожа – куда там римлянам. Против такого не попрешь. И я не стал – рванул с концами. Однако, блин, с концами не получилось. Что, Даня, про Симона-зелота не слыхал? Думаю, что неоднократно. – Потрошитель замолчал, скупо улыбнулся и чересчур уж молодцевато выпятил грудь. – Словом, Даня, я не какой-нибудь там хрен с бугра. И мне приятнее идти на Гвара с тобой, чем с предателем человечества. Ты меня хорошо понял, ассур?
Смотри-ка ты, Потрошитель, а не чужд эмоций. Да, видимо, здорово недоглядели тогда при его кодировании в спеццентре.
– Понял я тебя, апостол, отлично понял, – в тон ему отозвался Бродов. – И к Гвару твоему с Рхатом заглянем непременно, ох и заглянем. – А сам всем сердцем пожалел, что не встретился с Рхатом раньше. Тогда, в Земле обетованной, когда брали Кассиопейца. Быть может, все сейчас в этом мире проистекало бы по-другому.
Где-то две тысячи лет до Рождества Христова
Ветер дул с запада, со стороны Зоны смерти. Он нес зловонное дыхание земли, стену радиоактивной пыли, мрачные, набухшие кислотными дождями тучи. Жители Столицы не вылезали из домов, наземный транспорт резко сбавил скорость, воинские патрули надели капюшоны, однако же по-прежнему крепили шаг по мостовым. Да, что-то нынче рано пожаловала зима, время низкой, навевающей тоску кислотно-радиоактивной облачности. Впрочем, в низкой этой кислотно-радиоактивной плеве имелись и разрывы – над Дворцом президента стараниями метеорологов розовело по-праздничному небо. Причем не только розовело, внушая оптимизм, но еще и радовало глаз сиянием двойного солнца. Синие, негреющие лучи освещали сад, бассейн, газоны и, заглядывая в амбразуры окон, как бы говорили: "Не все так плохо, ануннаки. У природы нет плохой погоды". Бодрые такие лучики, оптимистичные, ужас как поднимающие настроение.
Однако в Малом кабинете президента, невзирая на раздвинутые жалюзи, настроение у большинства присутствующих, мягко говоря, было не очень. Воздух явственно отдавал грозой, порохом, бедой и далеко идущими неприятными последствиями – шло экстренно внеплановое заседание Старейшин Державного Совета. Собственно, как заседание – гарант полулежал в кресле, Соратники почтительно стояли, Попутчики застыли в большом респекте, кибермеханический, настроенный на ритм гаранта гад свернулся кольцами у ног хозяина и тихо так шипел в ожидании приказа. Кого на время придушить армированным хвостом, кого ударить в пах бронированным носом, а кого, боже упаси, взять на острый, от души отравленный зуб. Однако команды к действию пока не поступало – президент вещал. В том скорбном плане, что дело плохо: казна пустеет, инфляция растет, экология ни к черту, рождаемость снижается. А главное, достали эти сволочи с Плеяд, гниды с Альдебарана и сучьи дети с Веги. Ну, еще, конечно, эти чертовы печены. С другой же стороны, без них никак нельзя – ну как в Отечестве без супостата, на которого все спишешь? В общем, хана, засада, писец, трындец. Еще немного, еще чуть-чуть, и нечем будет платить за членство в Галактсовете. А это значит: введут эмбарго, подрежут крылья, включат счетчик и доведут в конце концов до совершенного расстройства. Со всеми вытекающими гнусными последствиями вроде Галактнаезда, Галактпредъявы и, очень даже может быть, Галактразбора. А это кое для кого может кончиться скверно. Конвертером…
– Что, господа хорошие, не хотите на протоплазму? – стал переходить на личности президент, и маленькие, в выцветших ресницах глазки его сузились от ярости. – А может, вас лучше на органы? Впрочем, мозги ваши никому не нужны, ну разве что на корм полицейским акулам. Что, довыкаблучивались, блин? Довыпендривались, дотрясли мудями? Так вашу этак и не так, и не вашу, и не растак, и не этак…
В резком голосе его было столько экспрессии, что биомеханический карательный гад выразил беспокойство, звякнул чешуей и с тайной надеждой посмотрел на хозяина, однако приказа не дождался, сник и ткнулся в досаде бронированным носом в пол. Что-то давненько он никого не брал на свой отточенный, прямо-таки истекающий ядом зуб. А еще говорят, что демократия уступила место диктатуре. Врут. И самым-самым наглым, наипостыднейшим образом. Во, отравы сколько, девать просто некуда…
Впрочем, врали не только враги отечества – президент тоже был весьма неискренен. Лихо он изображал кипение страстей, а в душе же был убийственно спокоен. Война, деградация, болезни, радиация? Проблемы экологии, вырождения нации? Насрать. Все пути отхода давно уже продуманы, мысли воплощены в жизнь, деньги переведены. Есть и куда рвать когти, и на чем, и с чем. Главное – точно чувствовать момент, а уж с чувством-то момента у президента было все в порядке – три Тотальных чистки пересидел, не считая Средних. А уж мелких-то катаклизмов…
– Ну что, господа долбоебы, – вроде бы подобрел он, – какие будут предложения? Как думаете выводить свою нацию из беды? А? Или вы патриоты только на словах?
Черт бы подрал эту нацию! Дьявол побери патриотов! Скоро время первого обеда… А ну как объявится сейчас какой-нибудь клоун и примется нести ахинею, возводить воздушные замки, строить сумасшедшие прожекты? Боже спаси и сохрани…
– Внимание и повиновение, – проблеяли почтительно, прокашлялись надрывно, поперхали горлом и, словно воплощение гарантовых тревог, с натужным кряхтеньем поднялись.
– Ваше Истинное Достоинство, дозволяемо ли мне?
Тощий такой, плюгавый ануннак, по носу сразу видно – из Соплежопых Интеллигентов. Из тех паршивых интеллигентов, что не попали в Топку во время Третьей чистки. И, видит бог, зря.
Гм, и кто это такой? А, вроде бы мудак, курирующий культуру. Или, может, искусство. А впрочем, какая, на хрен, разница, один хрен лососячий. И черта ли ему надо.
– Дозволяемо, дозволяемо, – горестно вздохнул гарант. – Ну давай, что ли, вещай, его Достоинство с вниманием внимает.
А богатое воображение зримо нарисовало ему стол в Розовой гостиной: бланшированный пенис тигра У, фаршированные по-хербейски ребра карпа Ре, малосольные, с молоками и икрой провисные ястыки от все того же карпа. И все это – в благоуханной, вызывающей сладостное головокружение завесе тринопли. Эх, блин, и почему же всю эту интеллигенцию не вывели тогда под корень, когда была возможность? Кто знает? Кто виноват?
– Внимание и повиновение, – пискнул интеллигент, трудно проглотил слюну и, сделав вдруг многозначительное лицо, расправил свою тощую грудь. – Страшный секрет, государственная тайна! Слово ануннакское за мной.
Ого, это уже не шутки – такое-то при народе. Вот ведь блин, до чего занудный интеллигент, и въедливый такой, не боящийся ответственности. Спрашивается, блин, чего ему не хватает? Личный планетоид, модуль, рабы, баба и, это уж как пить дать, с натуральным влагалищем. Нет бы сидел себе, наслаждался реалиями. А то ведь слово-то ануннакское, оно как палка о двух концах. И в результате можно остаться без своего единственного…
– Так, – помрачнел гарант, не торопясь поднялся, глянул пристально на объявителя. – Слово твое, ануннак, да будет услышано, – и сделал резкое движение рукой, отчего Попутчики, Эрзац-Соратники и прочая шелупонь мгновенно пришли в движение. Миг – и в кабинете остался только цвет нации – Истинные Соратники, Закадычный Зам и, конечно же, сам гарант, надежа и опора. Еще – карательный биомеханический гад и, естественно, сам заявитель, возмутитель спокойствия. У него из этого кабинета было два пути – наверх, на повышение, поближе к президенту, или же вниз, на опускание, поближе к Членовредителям. Ну а затем, естественно, в никуда, то есть на органы или в жерло конвертера…
– Что же, давай толкай, раз напросился, – глянул с усмешечкой на него президент. – Надеюсь услышать что-то важное. Ну, а если нет…
– Да, да, – заторопился ануннак, – внимание и повиновение. Повиновение и внимание.
И начал занудливо, издалека, в какой-то отвратительной менторской манере. Он, оказывается, действительно имел отношение к прекрасному, правда, поверхностное, весьма – курировал Дорбийский Субнациональный Библиофонд. И вот не далее как третьего дня в руки ему попалась очень древняя голограмма – надо полагать, неотправленный чрезвычайный донос старшего помощника обер-маршала Алалу. Тот, если кто-то помнит, возглавлял безопасность во времена отца Его Истинного Достоинства, дай бог ему здоровья, процветания и очень долгой половой жизни. Не отцу Его Истинного Достоинства – самому Его Истинному Достоинству.
– Э-э, давайте без словоблудия, давайте по существу, – резко перебил гарант. – Так что, бишь, этот самый Алалу? Ну тот, который обер-маршал?
Разговоров о своем покойном папе президент не любил. Тот был тоже когда-то президентом, очень любил власть и совершенно не понимал, что у него уже взрослый половозрелый сын. А потому умер быстро, легко, не издав ни крика, правда, не по своей воле…
– Да, да, Алалу, маршал Алалу, – сконцентрировался библиотекарь. – Гм… Так вот, как это явствует из доноса, Алалу завладел какой-то страшной тайной и собирался дезертировать на гиперонном звездолете. А тайна эта касалась могущества ассуров.
– Ассуров? – забеспокоились Соратники, Закадычный Зам сбледнул с лица, а президент поймал себя на мысли, что хочет последовать примеру Алалу. Да, да, сесть на гиперонный сублинкор, нацелиться в Туннель да и махнуть на давно уже купленную, томящуюся в ожидании планетку. Хороший дом, ядреный ханумак, умелые ласковые жены – что еще нужно ануннаку, чтобы достойно встретить старость? Впрочем, какая еще там на хрен старость – вакцины для профилактики море, пруд пруди, хоть залейся. Живи себе тихо, в мире и гармонии, радуйся течению бытия. Подальше от этих умников-ассуров с их ужасающими секретами. Впрочем, было неплохо и здесь. И вот ведь, блин, нелегкая принесла урода…
– Так ты говоришь, ассуры? – недобро оскалился гарант. – Знаешь, тебе бы не библиотекарем – сказочником. Ишь какую байку задвинул. Надеюсь, у нее будет хороший конец.
– Да, да, ваше Истинное Достоинство, да, да, очень хороший, – заторопился библиотекарь. – Я позволил себе навести некоторые справки. Касательно Алалу. Так вот, он действительно исчез, примерно за год до кончины вашего папы. Гм… То есть я хочу сказать, был объявлен национальный траур… Гм… Ваш папа выступал с прощальной речью…
– Я же по-ануннакски сказал, ясно, доходчиво, для безголовых мудаков: не надо трогать моего папу, – рассвирепел гарант. – Или меня здесь кто-то совсем не понимает? Или же, сука, бля, вообще не хочет понять? – Он задышал, нахмурился, наморщил толстый нос и посмотрел на заявителя, мгновенно сделавшего Большой Респект. – Что, в конвертер захотел? На протоплазму, блин? На органы? Желаешь послужить дорбийской науке? Что, совсем не хочешь? Не горишь желанием? И категорически против? То-то у меня, сучий потрох. Смотри фильтруй базар, придержи ботало и излагай по существу, как велят старшие. Ну, так что там Алалу?
– Внимание и повиновение, Ваше Истинное Достоинство, – всхлипнул библиотекарь, вздрогнул, дернул острым кадыком и, не подымаясь с корточек, продолжил: – Так вот, Алалу исчез не просто так, а действительно на гиперонном звездолете. Боевом сублинкоре класса 8 Z. Но это, Ваше Истинное Достоинство, не все. И не главное. Главное, Ваше Истинное Достоинство, в другом. У меня есть друг детства, Старший Вычислитель, специалист по пси-пространственным переходам. Так вот, он по моей просьбе активировал архив, распечатал анналы и рассчитал субмегаматрицу напряженности тензора поля. А следовательно, и вектор перемещения Алалу в модально-детерминируемый момент. С вероятностью, близкой к единице. Вот, у меня здесь все записано, красным по черному. – И он вытащил дешевый, для начальной школы, голоблокнот. – Внимание и повиновение, Ваше Истинное Достоинство.
– Значит, говоришь, с вероятностью, близкой к единице? И красным по черному? – отреагировал гарант, на мгновение задумался и резко снизошел: – Ладно, иди сюда, давай. – Взял из задрожавших пальцев кубик голоблокнота, хмыкнул, повертел, взвесил в руке. – М-да, ладно, молодец. Слово твое нами услышано. Двигай пока что, подожди-ка в приемной. И вы тоже, – глянул он быстро на Истинных Соратников. – А вас, дорогой коллега, я очень попрошу остаться.
И маленькие, глубоко посаженные глаза его твердо посмотрели на Зама. Они словно бы сказали ясно и без всяких слов: корешок, а ведь дело-то стоящее. В натуре.
Зам был ануннаком тертым, многоопытным, лихим, прошедшим Свару и Глобальную Чистку. Он выдержал тяжелый президентский взгляд, золотозубо оскалился и всем своим видом показал: голимо ясно, что в натуре стоящее, давай, пахан, расклад, и будем мозговать…
А собственно, чего тут мозговать – шевелить грудями надо. Ну не полный же кретин этот самый Алалу, чтобы вот так, с поста обер-маршала рвануть с концами сквозь Туннель. Стало быть, имел козырный, к гадалке не ходи, интерес, а значит, не хрен разговоры разговаривать и надо попу рвать на сто лимонных долек…
Президент, впрочем, полагал совершенно аналогично.
– Вот что, милый, – сказал он Заму, когда они остались в кабинете одни, – впрягайся в пахоту. Бери-ка этого библиотекаря вместе с его корешем вычислителем, выворачивай их наизнанку, делай с ними, что хочешь, но чтобы завтра уже к обеду был положительный конкретный результат. Ты меня понял? Положительный и конкретный, – повторился президент. – Завтра к первому обеду. – И неожиданно он проглотил слюну – вспомнил о столе в Розовой гостиной. На котором пенис тигра У и молоки карпа Ре – горой.
Три дня спустя, в секретном бункере Закадычного Зама
– Ну-с, пожалуй, начнем. – Зам посмотрел на заместителей. – Давайте излагайте в темпе вальса. Однако попрошу без суеты. Итак?
Помощников у Зама было трое: Бывалый Вивисектор, Блюститель от Юстиции и Главсекреткорректор Безопасности, все ануннаки тертые, проверенные, являющие собой команду. Сборную. Ох, и славно же поиграли во время Четвертой и Пятой Тотальных Терок. С мокрым счетом в одни ворота…
– Внимание и повиновение, Генерал, – слово взял Главный Вивисектор, встал, мигом активировал голографический проектор. – Докладываю.
И принялся вещать, складно, внятно, браво, с чувством, с интонацией, с расстановкой. Точнее говоря, это был не доклад – рассказ в картинках. Все было строго задокументировано, тщательно запротоколировано, на веки вечные занесено в решетку голокристалла. Да, работа была проделана адова. Замовы помощники поговорили крепко с выскочкой библиотекарем и умником вычислителем, так что первый пошел на органы, а второй на протоплазму. Однако же не зря – впереди забрезжил свет истины. Правда, мутно и далеко. Только Первый Вивисектор, Блюститель от Юстиции и Главсекреткорректор не боялись трудностей – они принялись рыть дальше и причем всеми четырьмя конечностями. И раскопали факты прелюбопытнейшие, от коих крепко захватывало дух, будь Закадычный Зам в ладах с Пегасом, такой роман бы написал. Впрочем, какой там жеребец, какой роман – государственная тайна.
Давным-давно, оказывается, еще в эпоху деда гаранта, случился социальный катаклизм, причем случился, гад, на самом верхнем уровне – группа лицензированных высокопоставленных кураторов попыталась было захватить власть. Однако, слава богу, безрезультатно. Одним из предводителей восстания был некто Бессмертный Ан, его, как полагается, судили по всей строгости и дали пожизненный срок. Послали кайлить раданий. Естественно, в мобильной, известной на всю галактику зоне на старой, но недоброй Нибиру. Так вот, этот Ан бежал, причем не в одиночку, а с компанией. Как – черт его знает. Правда, примерно в это же время пропал суперкруизный лайнер, однако прямо привязать Ана к его пропаже не представляется возможным. Зону, естественно, расформировали, режим усилили, начальство большей частью отправили на органы, однако дело совсем не в этом. Дело в том, что обер-маршал Алалу был в это время зэком на Нибиру и, как видно, очень не любил того самого беглого Ана. Настолько, что, дорвавшись до власти, устроил грандиозное расследование, да только даром тратил время и деньги – не поймал никого. Немного вроде бы угомонился, толково втер начальству очки и принялся с размахом копать под ассуров, масштабно выяснять причину их могущества. Еще как масштабно – вытряхивали музеи, переворачивали архивы, устраивали этнографические экспедиции на Альдебаранщину и Кассеопейщину. И все это с легкой благословляющей руки тогдашнего президента. Понять гаранта было несложно – казна пустеет, инфляция растет, замучили свары с Туманностью Персея. А тут такое. Тайное могущество. А ну как повезет. Подвалит. Подфартит… Но, как известно, деду президента повезло не очень, он вскоре умер тихо и скоропостижно. А вот Алалу, видимо, что-то раскопал, причем настолько значимое, что захотел слинять. Что именно – не ясно, можно только догадываться. Конкретики не знал даже его Старший Помощник, решивший на прощание заложить своего шефа. Однако до Алалу ему было далеко – обер-маршал исчез, а имя незадачливого фискала бесследно затерялось в веках. Единственное, что осталось, – это голограмма с доносом. Но это так, навскидку, не ухватывая суть, не заглядывая в корень, не понимая всех нюансов. А по большому счету глобально – еще, конечно, тензоры полей, сводные данные анналов, векторы хрональных флуктуации. Как говорится, тайное когда-нибудь да становится явным. И теперь с достаточной гарантией ясно, куда держал свой путь негодник Алалу. Неясно только зачем. Вернее, в чем был его конкретный интерес. Можно только приблизительно догадываться, что он нашел нечто очень важное…