Стащив шлем, Рубен уронил его на колени, стараясь переводить дыхание как можно незаметней. Ренну помогли освободиться от виртуальной сбруи, голова у него оказалась мокрая и встрёпанная, глаза - в кучку. Смеётся, непроизвольно вздрагивая, словно нервной икотой его встряхивает.
- Грязная уловка, съер!
- Командир, съер… А… эээ… можно спросить?… Что это было?
Эскадрилья давилась ухмылками и прятала глаза. Вале выглядел совершенно убитым. Комэск покосился на показания телеметрии. Давление, пульс, ударная доза адреналина… ну, в общем, можно представить, какими комментариями обменивались за спинами ослепших и оглохших командиров "деликатные" Шельмы.
- Ну, мы же не станем отрицать, что нам это нравится?
Зам покраснел до корней волос, будто его и впрямь в чём-то уличили. Рубен, выбравшись из своей кабины первым, дружески шлёпнул его по плечу, отчего Ренн, сконфуженный, снова плюхнулся в ложемент. Но о нём уже забыли.
- Не дрейфь, - вполголоса, проходя мимо, к Иоханнесу Вале. - В реале всё по-другому. Прямее и проще. Ни один здравомыслящий противник не позволит нам этаких танцев. Вернёшься десять раз - я буду за тебя спокоен.
- Я не смерти… - вспыхнул пилот. И замолчал, с силой сжав губы. Рубен кивнул. Не место, и не время взламывать психологические шифры. И доверие тоже не дастся даром.
- Командир! - возопил Магне ему в спину. - Съер! А и нам бы таким же манером погоняться было бы полезно!
Рубен, как осаженный, остановился у самой двери. Устало уронил плечи. Кого-то тут беспокоит уровень гормонов? Совершенно напрасно. Раньше внимательное начальство и дисциплинированные подчинённые… кхм… живьём сожрут.
- Командиры звеньев, позаботьтесь!
* * *
Был на одном патрулировании - видел их все. Если, разумеется, не попадал в нештатную ситуацию. А ситуации, как назло, словно затаились, ожидая, пока пламя боевого зуда выжрет само себя. Иной раз Шельмы - да и не одни они - испытывали сильнейшее раздражение, недоумевая, где именно поганые Кинжалы ухитрились сбить десяток вражеских машин, каковое обстоятельство послужило к их чести и всевозможным послаблениям по службе.
Вечная ночь во все стороны - на бесконечность километров. Иной раз удивляешься, зачем конструкторам приспичило делать блистер прозрачным. Рубен не встречал ещё пилота, страдающего агорафобией, но было чертовски странно чувствовать себя висящим в пустоте. Только перегрузки, те самые нескомпенсированные десять процентов, напоминали, что он смотрит вокруг не глазами осиротевшей души.
Ну, и радиопереговоры, конечно. Патрулирование подразумевало трёхчасовой полёт с проходом через контрольные точки и соответствующим "отзвоном" на базу в условленное время. Что делать по дороге - целиком отдавалось на откуп комэску. Хоть кувыркайся. Чем и занимались, отрабатывая маневрирование в стандартном построении "ладонью" и произвольными парами, линией и лестницей. Не забывая при этом поглядывать на радары.
На истребителе они, конечно, не чета широкоохватным станциям авиабаз. Любой крейсер или эсминец "видит" дальше. Но ни один крейсер и ни один эсминец, не говоря уже о вальяжной, уважающей себя крепости авианосца, не сравнится с истребителем в быстроте реагирования.
Одним из обязательных условий гиперпространственного перехода считается гравитационная однородность точки выхода. Поэтому там, где условия меняются существенным образом, из "гипера" необходимо выйти, чтобы переключиться с двигателей Брауна-Шварца на обычные. Условно рассчитываемая граница входа в систему представляет собой естественный оборонительный рубеж, где и перехватываются вторгшиеся корабли. Не будь этого условия, ничто не помешало бы захватчику выйти с бомбами прямо на орбиту главной планеты. Каковое обстоятельство, вообще говоря, накладывает ограничения на агрессивные формы экспансии.
Некоторое время, пока враг будет перенастраивать свои системы, даже одна эскадрилья сможет нанести ему серьёзный урон. Уход же в прыжок требует строго заданного вектора и определённой начальной скорости, что на протяжении некоторого времени влечёт полный отказ от маневрирования. Корабль, уходящий в прыжок, - жертва почти безобидная. Как правило, он даже почти не огрызается огнём.
Посему Тецимы несли полный боезапас. Две тяжёлые торпеды, подвешенные к стабилизаторам, в ангаре, кажется, совершенно испортили очертания изящных стремительных машин. Да и маневренность у "чистой" Тецимы - не сравнить. Однако сейчас уверенность в том, что одним движением руки ты способен отправить в полёт "умную смерть", была очень даже не лишней. Хотя в большинстве случаев истребители ориентированы на драку с другими такими же, каждый в глубине души мечтает завалить крейсер.
Шельмы возвращались, подхватываемые погрузочными кассетами - командир всегда последний - и так, пачками, втягивались в ангар. Тецимы попадали в руки механиков: заправка топливом, зарядка батарей, осмотр и проверка, и ещё полировка, от качества которой зависели защитные свойства машин. Не было у истребителей иной брони, кроме зеркальной плёнки титаново-иридиевого сплава.
А пилоты топали в душ. Потом был ланч, "Сэхримнир" со вкусом курицы, рыбы, грибов или креветок. Два часа тренажёров. Два часа лекций… Два часа спортзала. Ужин. Изредка - стрельбы, когда комэск неподвижным наблюдателем зависал в пространстве, а эскадрилья по очереди отрабатывала по учебному зонду. "Лидер - Красному-Четыре. Повторить упражнение. Заметно лучше. Можешь, я вижу". Особенных улучшений, правда, Вале не показывал, но… надо же что-то сказать. Немного личного времени. Причём в самый раз, чтобы - немного. Чуть поболтать, раскинувшись на койках. Почитать, подремать или набрать и отправить письмо под аккомпанемент вялого, но нескончаемого спора о достоинствах популярных актрис. И об их происхождении. Эно Риккен настаивал на генетической оптимизации. Гектор Трине оказался наивным сторонником естественных красот. Магне Далену было в общем всё равно, лишь бы всюду побольше, и блондинку, но если прямо тут, и немедленно, то он, в принципе, согласен на многое закрыть глаза. Улле время от времени грозился всех пришибить. Авторитет замкомэска действовал, но - недолго.
Так что когда База вызвала Шельму, приказав срочно - нет, СРОЧНО! - переместиться в восьмой сектор, чтобы прикрыть там Баньши, атакованных большой группой уродов, восторженное "Йа-ха-ха" на волне эскадрильи не оставило никаких сомнений.
- Лидер - Шельмам, разворот! Пошёл!
Маневровые ударили плазмой. Тецимы описали дугу и понеслись сквозь ночь, полные предвкушения и азарта.
Слаженное построение лестницей, звенья, расположенные "ладонью". Уже на подлёте Лидер велел Шельмам выключить ходовые и идти на одной инерции. Что позволило зеркально-чёрным, инфракрасно невидимым Шельмам вывалиться в самую середину драки, где до полусотни истребителей метались, поливая друг дружку огнём, в пространстве не более тысячи кубических километров. Радары вопили о "целях" кругом, глыбища вражьей матки, высыпавшая уродов в охраняемое пространство, ненавязчиво маячила рядом. Вальсировали и перестреливались поверх тучи "мелких птиц" свои и чужие крейсера, считать которые не было ни нужды, ни времени. Истребители связали друг друга боем, каждая сторона норовила прорваться к крупным целям. Тут и там расцветали белые хризантемы, а в шлемофонах умолкали "номера". И в ответ на краткий миг внезапной тишины ты взрывался такой яростной, отмороженной, такой бессильной бранью и таким подростковым фальцетом, что в другое время сгорел бы со стыда. Боевой лексикон пилотов - не из салона. Будь ты хоть трижды князь.
Металл корпуса пел. А двенадцать Тецим пели хором, глубокими гулкими басами вибраций, и поливали плазмой всё, что пищало в рамках прицелов, сами объятые белым пламенем выхлопов маневровых. И было умопомрачительно жарко в кабине, и хорошо, и от адреналина ты был совершенно пьян, и в общем и целом это было именно то, ради чего - всё. Перегрузки на виражах, темнота в глазах и блестящие точки на сетчатке, острая физическая радость тела, в котором, как от спорта, ныл каждый нерв, стонала каждая жилка. Яблоки глаз стали свинцовыми и норовили провалиться в глазницы, обвисли онемевшие щёки. В моменты, когда ты можешь стать очень мёртвым, чувствуешь себя особенно живым.
- Синий-Один Лидеру. Они уходят!
В самом деле. Зелёные точки на экране радара ползли к краю, уроды, получив, видимо, приказ к отступлению, торопились спастись, вражий АВ развернулся, открыв для них погрузочные люки, традиционно ярко освещённые изнутри. Шельма-Лидер весь превратился в собственный большой палец, напрягшийся на кнопке пуска торпед. Туда бы… да хоть одну!
Ни одному истребителю не под силу завалить авианосец. Но мечтают об этом - все.
- Шельма - Базе. Прошу свободной охоты!
То же самое, видимо, сделали и другие комэски, подоспевшие к раздаче, потому как база ответила с заминкой.
- База - Шельме, охоту разрешаю.
- Лидер - Шельмам. Перекличка. Доложить, у кого торпеды целы.
Мгновенная, безумно раздражающая пауза, видимо, пока Магне соображает, что расчёт начинается с него.
- Красный-Два. Обе тут.
- Красный-Третий. Одна.
- Красный-Четыре. Остаток протонных торпед - две штуки.
Рубен мысленно застонал. Он успел бы навести и выпустить торпеды за время, пока Вале рапортовал о наличии своих.
- Синий-Один. У меня одна.
- Синий-Два. При мне моё…
- Синий-Три. Болтаются пока.
- Синий-Четвёрка. А я облегчился…
И так далее.
Всё. Камень свалился с души. И Вале. Боезапаса потратили немного - на удивление. Есть ещё, чем отдаривать.
- Лидер - Шельмам. Охотимся.
Вражья матка набирала ход. Плазма белыми языками вырывалась из дюз, жерла прыжковых наливались красным. И по одной только возможности визуального контакта, расстояние тут - доплюнуть. Мы могли бы оказаться на дистанции запуска в мгновение ока. Вектор задан, уроды на ходу ныряют в люки. Чужие крейсеры стягивались к точке выхода АВ, готовые жертвовать собой, чтобы дать спастись ему. Наши норовили их отсечь. Плотность заградительного огня была… Отвага - отвагой, но когда крейсеры палят друг по другу, истребителям меж ними делать нечего. Нет. Горькое сожаление при виде готовой к прыжку добычи. Аж руку свело. Что, вообще говоря, не мешало вести огонь по отставшим. Даже если просто помешать им добраться до уходящей матки - этого будет достаточно. На крохах-истребителях двигателей Брауна-Шварца нет. В нашем пространстве мы сделаем с ними всё, что захотим.
Крейсер взорвался, вокруг него вспухло облако белого фосфоресцирующего пара. Внутри, как в сердце белого пиона, полыхал зрелый пурпурный огонь. Что за топливо у них - этакого цвета? Блистер притух, поляризуя вспышку, но Рубен всё равно машинально прикрыл глаза левой рукой. Несколько секунд вся внутренняя поверхность колпака представляла собой один ослепительно-белый бэкграунд. Жестокий удар по зрительному аппарату, краткая, но всегда пугающая - а ну как на этот раз добром не кончится! - слепота, и чёткое графическое отображение внутренности кабины на глазном дне. Неприятная вещь, и крайне опасная - при наших-то скоростях.
- Синий - Лидеру. Можно пройти. Вижу - как.
- Лидер - Синему. Сам вижу. Слева встань.
- Лидер - Шельмам. Строй Дельта. Торпеды к бою. ПОШЁЛ!
Двенадцать Тецим канули в клубы пара. Замолчавший крейсер - вернее то, что от него осталось, стремительно пожираемое пламенем - открыл брешь в сплошной стене огня. Шельмы чиркнули по краю облака взрыва. Прорвались? Рамка прицела взвизгнула, фиксируя цель. По прыжковым дюзам его! Хоть на градус сбить направление, чтобы поведение этой залатанной посудины в прыжке стало непредсказуемым. С повреждённой дюзой они никогда не выйдут, куда им надо. Несколько торпед, сорвавшись с подвесок, пронеслись справа и слева от машины Лидера. Сказать по правде, Рубен увидел только вспышки их реактивных двигателей. Сами торпеды канули в ничто.
- Лидер - Шельмам, ОТСТАВИТЬ!
Слишком поздно. И хорошо. Долей секунды раньше - плазменный выхлоп не оставил бы от Шельм даже обломков. Или, что не лучше: инверсионная воронка уходящего АВ могла подхватить их и увлечь за собой. Не имея прыжковых двигателей, истребители в таком случае были бы обречены. Любой пилот, дай ему выбирать, предпочтёт мгновенный удар плазмы многодневному дрейфу в пустоте, медленному умиранию привязанным к креслу. Волей-неволей будучи к командованию близок, ты знаешь, что если этот АВ никогда больше сюда не прыгнет, руководство не сочтёт это слишком дорогой разменой. Разумеется - неофициально. Открытая политика такова, что героизм в его чрезмерных появлениях остаётся на совести исполнителя. Как-то иначе оно отсюда выглядит. До тех пор, пока в деле играют одни арифметические показатели, едва ли ты станешь жертвовать эскадрильей. Или собой. Ты слишком плохо представляешь, сколько времени это поле будет тебя волочь, не окажешься ли ты сразу в пределах поражения плазменных дюз, как пойдут твои торпеды там, где действуют совершенно иные законы физики. К слову - ты и законов тех тоже толком не знаешь. Возможно, тебя убьёт сама воронка. Для того чтобы раз и навсегда найти ответы на эти академические вопросы, у тебя пока маловато решимости. Или злости.
Но всё равно - слишком поздно. Авианосец исчез, будто и не был никогда. Самая крупная рыба всегда уходит. Только полыхали разбросанные по темноте, искорёженные груды металла. Чужие. И свои.
Всё? Этот раз - первый - как бы за нами, да? В смысле - победа?
- Красный-Четыре - Лидеру, смотри три часа выше…
О… Мать Безумия, иначе не скажешь! И, кстати, о вреде рефлексии…
- Лидер - Шельмам, уходим… врассыпную, НЕМЕДЛЕННО! ПОШЁЛ!
Прямо на них, разогревая прыжковые, пёрлись крейсеры: все, кто сподобился уйти из-под обстрела. Допустим, они нас даже не видят. Но нам это не поможет. Шельмы брызнули во все стороны, Эстергази задержался ровно чтобы выпустить торпеды по ближайшим дюзам, убедиться, что автоматические турели превратили их в пар на безопасном от корабля расстоянии, и рванул следом. Дальнобойность крейсерских пушек куда как превышает всё, что может противопоставить им истребитель. Наводятся они быстро, да и много их. Словом - не место для одинокой Тецимы.
Героизм, вероятно, начнётся, когда ты об этом забудешь. Или это будет несущественно. То есть ещё не сегодня.
А сегодня, победоносно завершив день, Шельмы гомонили на волне эскадрильи всю обратную дорогу, и комэск позволил им в удовольствие "потрындеть в эфире". Причальная автоматика загрузила эскадрилью в кассету, втянула всю обойму в шлюз, откуда тягач на гусеничном ходу втащил их в ангар. А там уже ждали все, кому положено по должности, и другие, жаждавшие поздравить и разделить радость. Море лиц, в котором Рубен случайно встретился глазами со своим механиком, Фростом. У того была любительская голокамера на плече, и он пытался пробиться ближе. Его толкали, камера тряслась. Для истории, стало быть, снимает. Для собственной видеотеки.
Даже если б Рубен не сиживал иногда рядом с механиком, холившим его Тециму - хорошая привычка, кстати! - всё равно по одному возрасту, с помощью одной только логики нарисовал бы верную картинку его жизни.
Семьи нет. Не к кому спуститься на планету по достижении пенсионного возраста. И судя по всему - не тянет его. Ещё одна "гримаса" службы, когда то, что есть, кажется дороже и ближе того, что могло бы быть. Сослуживцы, пацаны ещё сравнительно - ближе неосуществлённых детей, и если уж на то пошло, машины - ближе сослуживцев. То, что он здесь тогда, когда мог бы со всем удовольствием быть в ином месте, говорило о его душевной склонности. То, что командование не выпроводило его по достижении пенсионного возраста, с вежливыми улыбками и всеми причитающимися реверансами, свидетельствовало, что расставаться с ним и вправду не хотят.
С механиком нам повезло.
Выбравшись из кокпита на подгибающихся затёкших ногах и оказавшись в водовороте, вынуждавшем следовать за собой, принимать на плечи увесистые шлепки и пожимать чьи-то ладони, Эстергази эту самую радость даже сам начал ощущать. Хотя уходящий АВ всё ещё стоял перед мысленным взором.
Снова распахнулись ворота шлюза. Тягач выволок в ангар ещё одну кассету. Улыбки погасли, смех стихал концентрическими кругами. Пустые ячейки. Как раны сквозные, тьфу! Одна, две… пять?! Блистеры поднимались, Баньши отстёгивались и с усилием лезли через борт. Совершенно серые и абсолютно мокрые от пота. Их подхватывали под руки. Что, и комэск?
Чёрная волна встречающих качнулась туда. Рубен не стал подходить. Что тут скажешь? Стоял молча, ожидая, пока пилоты пробьются к нему, отмахнул Ренну уводить Шельм - целых, всех! - а сам вслед за тягачом отправился в ремонтный бокс, где его уже ожидал инженер эскадрильи.
Это могли быть и мы. Гарантий нет.
А вот до какой степени их нет, он осознал, когда лейтенант Геннеберг - инженер, ответственный за состояние машин эскадрильи - сунул палец в оплавленное отверстие его собственного блистера. Не поленился, обошёл с другой стороны. Не сквозное. Лепёшка металла прикипела к колпаку изнутри. Проследив траекторию, только присвистнул. Это когда крейсер рвался в самой близи, не иначе. Двадцать сантиметров в сторону - и прошла бы эта посылка аккуратно через шлем пилота. И через голову - навылет, ага. Впрочем, достаточно было бы и шлема - при такой-то дырке, и пилотировал бы прямо в Валгаллу, где Кирилловы предки ляжку вепря глодают. Заодно бы узнал, найдётся ль на тех скамьях местечко соблюдающему условности этническому венгру.
- Это просто. Ваш механик запаяет это в пять минут. И следа не останется.
- Скотч и жевательная резинка?
Инженер пожал плечами в ответ на расхожую шутку, так что Рубен почувствовал себя мальчишкой.
- Красный-Два целёхонек. И первая пара Синих - тоже, только заправить. У Красного-Три напрочь срезан правый стаб.
Тецима Вангелиса и впрямь демонстрировала нелепо торчащий в сторону огрызок зазубренного металла. Смотреть на неё почему-то было больно, как на искалеченное животное.
- Сколько времени уйдёт на это?
- Двое суток, не меньше.
Рубен вздохнул, делая в уме пометку. В общем, именно это звено он бы придержал на базе. Из-за Вале, само собой. Но Бента озвереет… Поставь себя на его место.
- А вот эта отлеталась.
- Что с ней не так?
Машина Танно Риккена внешне выглядела совершенно неповреждённой. И было просто уму непостижимо, как парень ухитрился привести домой истребитель, в котором вышла из строя половина электроники. В том числе - все локационные системы.
- Причиной может быть сильный электромагнитный импульс, - пояснил инженер. - В принципе, системы защищены от воздействий этого рода. Другие-то машины эскадрильи в полном порядке. Едва ли в момент воздействия они находились так уж далеко от очага взрыва. Первое, что приходит в голову - заводской брак. В этом случае я не стал бы рисковать, чиня или заменяя вышедшие из строя узлы. Рекомендую заменить машину полностью.
- Есть такая возможность?
Геннеберг посмотрел в воздух куда-то за левое ухо комэска.
- Уверен, у вас получится.