Показались два желтых дымка. Взрыв с левой стороны самолета выбросил в воздух обломки, но Кейтлин сразу не смогла определить, каков характер нанесенных ею повреждений.
Она подняла "Скат" вверх с небольшим креном на правое крыло. Тем самым Кейтлин приближалась к подлетающим истребителям Волков и удалялась от шаттлов. Она знала, что "Сулле" предстояло сдвинуться вправо, чтобы проскочить в щель между шаттлами.
Выбранный Кейтлин курс уводил ее от "Суллы", но позволял атаковать с другой стороны стены шаттлов.
Что за чертовщина?
"Сулла" затряслась, смещаясь вправо. Хвостовой стабилизатор резко дернулся вправо. Видимо, пилот пытался развернуть самолет, но все эти действия привели к тому, что истребитель перестал подчиняться рулю. Левое его крыло поднялось, позволяя Кэтлин рассмотреть неработающие дюзы направлений поворота, что и объясняло трудности разворота истребителя вправо. К несчастью, левое крыло задралось слишком высоко, и самолет перевернулся. Этот маневр в сочетании с судорожными подергиваниями хвостового стабилизатора привел к тому, что истребитель встал на дыбы и полетел брюхом вперед.
Игольчатоподобная "Сулла" врезалась в один из шаттлов класса "Сюзерен", отчего нос и кокпит истребителя отлетели прочь. Оставшаяся половина истребителя пробила корпус шаттла и пролетела внутрь на уровне мостика. Верхняя половина истребителя, бешено вращаясь в воздухе, невысоко взлетела, а затем камнем рухнула вниз и взорвалась. Обломки разлетелись по всему заливу.
Кейтлин резко перевела рукоять управления вправо и положила "Скат" на кончик правого крыла. Потянув ручку назад, она устремила истребитель прямо на волны накатывающихся Волков. Отпустив рукоять вперед, она продолжала поворот, стремясь убраться с линии их полета. Освободив коридор, она выпрямила самолет и заложила длинную петлю над заливом.
Набрав высоту, Кейтлин оглянулась на поселение внизу, но увидела лишь огни разрывов среди черных дымов.
- "Паук", ты где?
- Направление - одиннадцать градусов. У нас все спокойно.
Спокойно, да. Слава Богу. Она еще раз взглянула на залив Потерянной Надежды, затем начала подниматься еще выше. А вот внизу истинный ад.
Счесть действия оставшихся боевых роботов Нефритовых Соколов сопротивлением Волкам было бы излишней похвалой. Штурмовые удары авиации оказались сокрушительными для противника. И теперь, хотя по атакующим Волкам Соколы открыли лазерный огонь и дали залп из установок ПИИ, сопротивление Соколов носило большей частью спорадический характер. Оно было быстро подавлено более мощным ответным огнем. Когда Волки и Гончие приблизились к закопченному поселению, Фелан приказал открыть огонь на поражение. Практически непрерывный поток красных, зеленых и голубых лучей обрушился на оборонительные насыпи Соколов, уничтожая боевые роботы.
Оказавшись внутри позиции Нефритовых Соколов, Фелан ощутил на спине холодный озноб. Огонь из лазеров и ПИИ с истребителей превратил испарения брони и снега в черный смог, который мгновенно конденсировался в воздухе. Этот смог покрыл боевые роботы темной пеленой, вводя в заблуждение датчики и ослепляя водителей. Искривленные черные ручейки, стекая вниз, превращали боевые машины в застывшие груды металла.
Почти каждый из попадавшихся ему на глаза боевых роботов Соколов имел рваные раны в броне. Многие боевые машины потеряли конечности и вооружение. Некоторые роботы стояли, покрывшись черным льдом, с открытыми люками кокпитов. Один робот Соколов стоял на четвереньках. Внизу, между его конечностями, собрались катапультировавшиеся водители, согреваясь с помощью встроенных внутри механизма горелок и прикрываясь его корпусом от непогоды.
Фелан остановил свой "Волкодав" и включил внешние громкоговорители.
- Где полковник Маттлов?
Большинство водителей не знали, но один или два указали в сторону залива Потерянной Надежды.
Фелан с остатками войска двинулся туда, зорко осматриваясь вокруг, чтобы не позволить Нефритовым Соколам попытаться его убить и выиграть сражение. Фелан так же, как и остальные, понимал, что битва давно закончена, но знал и то, что, если он неосторожно подставится, Соколы попытаются убить его. В конце концов они выросли в кланах, и именно такой обычай царил среди клановцев.
На Токкайдо и других планетах Фелану доводилось видеть и большее количество поврежденных боевых роботов, но ни одно поле боя не выглядело столь удручающе. Поднимался ветер, относя в сторону дым. Над землей носились крупинки черного снега, и небольшие заносы уже начали покрывать павшие боевые роботы. Он понял, что вскоре новый, свежий снег занесет эти сломанные и безжизненные тела роботов, скроет все следы битвы, вновь наведя белизну на эти бескрайние поля.
На берегу залива он отыскал полковника Маттлов. Ее "Даиши" приволакивал правую ногу, державшуюся только на миомерных волокнах, свисающих над бедром. Металл бедра робота расплавился под огнем истребителей, которые нанесли Соколам мощный наземный удар. Остальная броня боевого робота Маттлов находилась не в лучшем состоянии. Хромающий боевой робот Анжелины походил на раненого зверя, уходящего от преследования стаи хищников.
Из кокпита Фелан посмотрел вниз, на Анжелину Маттлов, сидящую в своем боевом роботе. Он смотрел, как она сквозь снег и лед протащилась еще метров двести в направлении шаттлов. Он переключился на ее радиочастоту.
- Все кончено, полковник.
- Ни за что, вольнорожденный. - Боевой робот Маттлов навел на него левую руку, опираясь на правый локоть.
Фелан сдвинул свой боевой робот влево, и в том месте, где он только что стоял, воздух прошили выстрелы из ПИИ и лазеров. Наведя прицелы на левое плечо "Даиши", он открыл огонь из всех видов своего оружия. Большой лазер расплавил толстые миомерные мышцы, приводящие в движение левую руку робота. Три пульсирующих лазера, установленных в груди "Волкодава", послали тучу рубиновых игл в ту же точку, и тускло-серебристые ферротитановые кости обрели ярко-белый цвет, прежде чем испариться. Рука робота отвалилась, отскочила от левого плеча и упала в снег.
- Следующей будет нога робота, затем - другая рука.
- Если бы у тебя была честь, ты вызвал бы меня в битву один на один.
- Мы и так деремся один на один, Анжелина. Вы со своими силами против моих сил и меня. - "Волкодав" Фелана обвел руками окруживших их Волков и Гончих. - Вас было больше, вы лучше маневрировали, вы побеждали. Правда, схватка один на один предполагает и вашу смерть, но я не склонен предлагать гордому полковнику столь легкий выход.
- Значит, ты трус. - В словах ее сквозила злоба. - Ты предал все, за что боролись кланы, да и что можно было ожидать от вольнорожденного! Кланы существуют для того, чтобы воспитывать самых сильных воинов, а ты нас ослабляешь. Ты такой же предатель, как Стефан Амарис.
Фелан ощутил, как напряглись его желваки.
- Я не предавал кланы, Анжелина, я восстал против Крестоносцев. Ты говоришь, что кланы существуют для того, чтобы создавать самых лучших воинов, но не означает ли это просто конец? Создавая кланы, Николай Керенский рассчитывал: мы настолько окрепнем, что сможем защищать Внутреннюю Сферу. Нашим предкам удалось спасти Внутреннюю Сферу от борьбы, разодравшей на части Звездную Лигу, и Николай Керенский обязал нас защищать Внутреннюю Сферу от угроз извне. И этой угрозой ныне, Анжелина, являются Крестоносцы. Они решили, что Внутренняя Сфера настолько опозорила себя, что недостойна нашей защиты. И Крестоносцы настроены прийти и лишить обитателей Внутренней Сферы свободы - как раз того, что мы и были призваны защищать.
- Ты глупец, Фелан, и считаешь меня еще большей дурой, если думаешь, что лучше других знаешь о предназначении кланов. Мы то, что мы есть. Мы воины. Мы были созданы для войны, и три века существования доказали, что мы не только достойны того, чтобы воссоздать Звездную Лигу, но и сделаем это.
- И тем не менее именно я, рожденный во Внутренней Сфере, достиг высшей точки карьеры в самом сильном из кланов.
- Только благодаря покровительству Ульрика. Фелан не выдержал и рассмеялся.
- Ну, ты даешь, Анжелина. Налицо доказательства, опровергающие тебя. Даже потерпев поражение, ты не можешь признать того факта, что я действую лучше и быстрее, нежели ты или любой другой продукт программы по выведению воинов клана.
- Ты Волк и Хранитель. Но это не делает тебя близким духу кланов.
- Пусть ты права, Анжелина, но тем не менее кланы проигрывают. - Фелан медленно покачал головой. - Ты полагаешь, что цель войны - поднять уровень битвы на новую высоту. И лишь тому, кто победил, кто превзошел противника, кто отличился, позволено продолжать род. Тебе хотелось бы узаконить этот воинствующий дарвинизм, сделать его частью человеческой эволюции. Но от войны нет никому никакой выгоды. Есть лишь одна причина войны, одна-единственная. Именно из-за нее мы и сражались здесь. Именно из-за нее Наташа, Ульрик и все остальные сражались против вас, Нефритовых Соколов. Именно по этой причине Внутренняя Сфера сражалась против кланов. И причина эта носит название "свобода". Странно, что именно по этой причине вы настроились против нас. Вы рассматривали Ульрика как препятствие, не дающее вам, Крестоносцам, свободно размножаться и становиться сильнее, но вы никак не могли понять, что к этой свободе вас не пускает путь кланов. Вы могли размножаться и становиться сильнее и без войны, зато Внутренняя Сфера лишь посредством войны могла защищать свою свободу. А ведь Николай Керенский и создал кланы для того, чтобы никто не мог отобрать эту свободу у людей Внутренней Сферы.
- Не тебе, волънорожденному, знать, что замышлял Николай Керенский.
- Не мне? Почему? Николай Керенский как раз был вольнорожденным, не так ли?
Оскорбленное шипение Анжелины треском отдалось в нейрошлеме Фелана.
- Да как ты смеешь бесчестить его этим словом?!
- Правдой никого нельзя обесчестить, Анжелина, разве что того, кто не хочет ее признать. - Фелан указал правой рукой "Волкодава" на один из шаттлов. - Собирай своих людей и улетай отсюда. Возвращайся к своим хозяевам, возвращайся к кланам и сообщи им, что я жив. Сообщи им, что у меня с собой генетический материал Волков. И скажи, что мы нашли прибежище здесь, в Лиранском Альянсе. Мы останемся верны мечте Николая Керенского о свободной Внутренней Сфере. Через месяц, через год или десятилетия, как только кланы решат возобновить свой крестовый поход, мы, Волки, которых они считают уничтоженными, выступим против них. И если клановцы задумаются об исходе грядущих битв, напомни им о Моргесе, и пусть они тщательно взвесят последствия своих действий.
LIV
Подчинение непокорных отдаленных провинций
обычно обходится дороже, чем оно того стоит
Томас Бабингтон Маколей
Авалон-Сити, Новый Авалон
Федеративное Содружество
25 декабря 3057 г.
Виктор проснулся внезапно. Пот заливал глаза. Он взглянул на сжавшиеся в кулаки ладони и удивился, как это кровь на них не выступила. Не вдумываясь в важность этого факта, он отбросил одеяло и одним прыжком одолел пространство спальни, застыв обнаженным перед высоким зеркалом в углу. Трогая пальцами лицо, он вглядывался в отражение, пока реальность вытесняла сонные видения.
Это мое лицо в зеркале, а не отца. Мое, в самом деле мое.
Он содрогнулся, но скорее от облегчения, чем от холодного воздуха, обдувающего мокрое от пота тело. Откинув волосы с лица назад, Виктор напряженно всматривался в изображение, убеждаясь, что они все-таки светлые, а не рыжеватые, как у отца. Он сделал глубокий вдох. Какой страшный сон, какой зловещий!
Спотыкаясь, Виктор вернулся к постели и передвинулся ближе к центру - туда, где простыни оставались сухими и холодными. Он уцепился за реальное ощущение холода, отгоняя остатки неприятного сновидения. На мгновение он прикрыл глаза, но понял, что больше не заснет, и потому, собрав подушки возле изголовья, полусидя откинулся на них.
Сновидение родилось из предложения Томаса о мире и размышлений Виктора о том, что он должен предпринять в ответ.
Его отец категорически отверг бы подобное предложение. Предлагая мир, Томас демонстрировал нежелание продолжать борьбу. Но хуже всего было то, что всем своим успехам Томас был обязан лишь тому, что сумел восстановить Катрин против Виктора. Без кораблей, которые Катрин теперь предлагала ему купить, - Хэнс за такие штуки насадил бы голову Тормано на кол! - Виктору было гораздо труднее противостоять Лиге Свободных Миров.
Такое препятствие не остановило бы Хэнса Дэвиона. Он собрал бы все транспортные средства Федеративного Содружества и превратил их в перевозчиков войск. Он собрал бы ровно столько войск, сколько понадобилось бы, чтобы от наемников Томаса и от армии Сун-Цу остались лишь воспоминания. Да разве те же Томас и Сун-Цу смыслом и мощью атак не показали, что и они кое-чему научились у Хэнса Дэвиона? Уж Хэнс им показал бы, что такое настоящие ужасы войны, и заставил бы дорого заплатить за их маленькие игры.
Верховный Правитель Федеративного Содружества понимал, что именно так поступил бы его отец. Ведь Виктор пошел так далеко, что даже полез в старые файлы отца, изучая систему организации транспорта в четвертой войне за Наследие. Хотя с тех пор прошло уже двадцать лет, давняя стратегия выглядела вполне современной, и для ее осуществления оставались вполне надежные ресурсы. Повторение массированного вторжения в пограничную область Сарна, что осуществлял его отец, тяжким бременем легло бы на плечи населения Федеративного Содружества, но лишь с помощью такой жертвы можно было сохранить владения в целости.
Виктор был уже готов пойти на такой шаг, но как только дело доходило до реальных действий, что-то каждый раз заставляло его делать шаг назад. Ему приснилось, что Томас протягивает ему оливковую ветвь мира, а он этой ветвью бьет Томаса по руке. Затем глаза главнокомандующего превратились в зеркала, в которых Виктор увидел отражение отца как свое собственное. А когда он ударил Томаса кулаком в нос, маска Томаса разлетелась вдребезги, обнажая лицо Хэнса.
Затем Хэнс превратился в хрустальную статую, разлетевшуюся на осколки под ударами Виктора, и в каждом осколке продолжала сохраняться статуя Хэнса. Тем не менее надпись на пьедестале гласила: "Виктор".
- Я не мой отец. - Виктор ударил кулаком в ладонь левой руки. - Я никогда не старался войти в его образ. Я никогда не хотел стать таким, как мой отец.
Но использование его методов довело тебя до такого состояния. Откажешься ли ты теперь от них? - спросил тихий голосок откуда-то изнутри.
Виктор содрогнулся. Неужели я действительно, точно обезьяна, собираюсь копировать его действия?
Голос не ответил, да Виктор и не рассчитывал на это. Разум его прояснился, он начал анализировать свои поступки, оценивая их эффективность, отыскивая побудительные мотивы. Я должен знать, что делаю неправильно и почему.
Первая мысль, пришедшая на ум, касалась двойника Джошуа. Ему никогда не нравилось это решение. Он согласился на использование жизнеподдерживающей аппаратуры для Джошуа с одновременной заменой его двойником, и, пока Джошуа еще действительно не умер, он, Виктор, мог изменить принятое решение. Он понимал, что не пошел на попятный, желая выиграть время. Время, чтобы разобраться с Катрин, время для определения позиции Сун-Цу, время, чтобы донести все эти новости до Томаса.
В душе он склонялся к тому, чтобы просто проинформировать Томаса Марика о смерти его сына, но само существование проекта "Джемини" предполагало, что такая прямота в обращении с Томасом - показатель политической наивности. Перед лицом проблем, возникающих как внутри семьи, так и вне ее, он не мог позволить себе проявление даже малейшей слабости.
Проект "Джемини" придумал отец. Он должен был гарантировать сотрудничество Томаса во времена, когда Внутренняя Сфера подвергалась вторжению кланов. Вместе с наступлением перемирия, достигнутого при помощи Ком-Стара, проект потерял свою значимость, но Хэнс Дэвион умер, не успев сделать распоряжений по этому поводу.
А я продолжил его, потому что в проекте оставалась живая частичка души Хэнса.
Виктор мгновенно понял, что эта мысль ошибочна - столь же ошибочна, как и мысль о подмене Джошуа двойником. Он сделал лишь то, что его отец предполагал сделать, и в этом смысле просто выкрал решение проблемы. Если я не отец, то почему же должен поступать так, как он?
Но, даже задавая этот вопрос, он получал на него легион ответов. Конфликт между Катрин и братом Питером заставил Виктора взять под контроль дела семейные, а образцом такого контролера для него оставался только отец. Более того, уважение, которое он испытывал к Хэнсу Дэвиону, и почтение, с которым относились к отцу народы Федеративного Содружества, толкнули Виктора на путь, который больше всего соответствовал образу и душевному состоянию отца. И при этом Виктор понимал, что там, где Хэнса воспринимали бы как хитреца и "Лиса", он выглядит смешно и неуклюже.
Серия таких открытий вернула Виктора к размышлениям об оливковой ветви Томаса. Отец отверг бы ветвь и отбил назад захваченные миры - уж это несомненно. Правда, Хэнс пошел на мир с Синдикатом Драконов перед лицом угрозы со стороны кланов, но это был выбор из двух зол наименьшего. Синдикат Драконов в войне 3039 года не выступал в качестве агрессора и смог организовать надежную оборону против Федеративного Содружества. Теодор Курита сумел завоевать уважение отца, и именно этот факт послужил поводом к длительному миру между двумя государствами, миру, приятному Хэнсу.
Перед лицом наглой агрессии Хэнс не задумываясь давал отпор, но Виктор не видел смысла в отпоре Лиге Свободных Миров или Конфедерации Капеллана. Эта война пока оставалась относительно бескровной. И если любая война, с одной стороны, являлась суровым испытанием, в котором могли проявить себя отдельные личности - как, например, резервисты Вудстока или Танцующий Джокер, кем бы он ни был, - то, с другой стороны, она являлась и огромной, ненасытной пастью, с неимоверной скоростью поглощающей людей и материальные ресурсы.
Да, захваченные Мариком миры уже не приносили дохода в виде налогов, но эти суммы оказывались незначительными по сравнению с выгодами, которые сулил Федеративному Содружеству мирный договор с Томасом. И далее то, что Сарна и Стик образовали свои собственные маленькие независимые государства, похожие на Объединение Святого Ива, ничуть не грозило Виктору потерей ни одного из производств боевых роботов в пограничной области Сарна в силу тесных экономических и финансовых связей этих "независимых" с Федеративным Содружеством.
Проверить, - напомнил он сам себе, - покончили ли резервисты с Бандитами.
Большинство различных наций практически не замечают изменений в администрации. Да, они могут выучить новые слова государственного гимна, но ведь пограничная область Сарна являлась частью Федеративного Содружества лишь на памяти одного поколения. Самое сложное для большинства граждан - подстроить распорядок их жизни к новым государственным праздникам.