Вы когда-нибудь наблюдали, как замирает природа перед бурей. Затихает ветер. Воздух становиться напряженным, почти звенящим и давящим, в один миг превращаясь во что-то странное, осязаемое и огромное. Деревья, кусты, трава, мураши под ногами, все застывает в предчувствии беды. Птицы, до этого весело щебечущие на ветках, вмиг замолкают…
- Что происходит? - осторожно поинтересовался я.
- Беда, парни. - Сенечка осторожно соскользнул на землю и, припав на одно колено, начал напряженно вглядываться в пустые глазницы домов. - Засада.
- Какая неожиданность. - Пир вывалился из коляски и, перекатившись в сторону, засел за углом ближайшего дома.
- Ирония…
От соседнего здания через дорогу в это время отделился потертого вида тип в просторном, явно с чужого плеча, драповом пальто и неспешно, по-хозяйски направился в нашу сторону. Растительность на лице незнакомца имела самый плачевный вид. Борода, ни в какую не желавшая расти по всем правилам, торчала на бледном лице мужичка нелепыми кустиками в самых неожиданных местах. С волосами на голове все было проще, но те, грязные, свисавшие черными сосульками на глаза, кроме отвращения ничего вызвать не могли. Грязные дырявые боты завершали весь ансамбль, а запах немытого тела ударил в ноздри, едва ветер от незнакомца подул в нашу сторону. Бич бичом, однако держал себя он уверенно, почти по-хозяйски, да и присутствие нас, группы вооруженных людей, особого беспокойства у него не вызывало.
- Чьих будете? - Голос у бомжа был хриплый, с надрывом, будто после доброго перепоя.
- А тебе какая радость знать? - Сенечка поманил меня рукой и показал на груду старых покрышек, сгнившего ЗиЛа.
- Мне-то и радость, - бомж с сомнением поглядел на спрятавшегося за мотоциклом проглота. - Что городок этот мой, и все, кто желает пересечь его на своей тарахтелке, обязаны мне платить.
- Иди ты! - хохотнул Арсений, напряженно вглядываясь в темноту оконных проемов за спиной шантажиста. - А отдача не замучает? Или забыл, что тебе Ханой на прошлой неделе говорил? А?
В мгновение ока наглый бомжара превратился в радушного хозяина и, лучезарно улыбнувшись, показав при этом удивительно ровные и белые зубы, наглец двинулся в нашу сторону.
- Арсений, дорогой, не признал! Что же ты сразу не обозначился?
- А кто же знал, что ты здесь будешь? - Проглот встал с колен и, отряхнув брюки, кивнул. - Отбой, парни, этих бандитов я знаю. Но все равно не расслабляйтесь. Починим наш мотоцикл и прочь отсюда, а то завязнем по самые уши.
Старый Сенечкин приятель Женя оказался в городке сравнительно недавно и, по своему обыкновению, ввинтился в устоявшийся патриархальный быт постапокалиптического общества оборванцев, как штопор в бутылочную пробку. Обладая природным чутьем, быстро нашел общий язык с местными криминальными авторитетами. Промышляли в городке понятно чем. Наркота, нелегальный хабар, привезенный в ночной кутерьме с караванных троп, рабы. Весь богатый список деяний, который бы я, как человек разумный и осторожный, предпочел бы обойти стороной. Жили тут богато. Имелся скотный двор в бывшем помещении библиотеки, склад с провиантом, за которым денно и нощно следило порядка десятка головорезов, да своя меняльная лавка. Надо тебе обменять батарейки от фотика, ну к примеру, на патроны от АК, то завсегда пожалуйста. О курсе позже можно договориться. Была тут и своя автомастерская, основной источник дохода маленького бандитского государства. Невиданная роскошь по нынешним меркам - работающий подъемник, дрели, сверла, станки и наборы гаечных ключей во всем их великолепном изобилии были аккуратно развешены на гвоздики по стенам мастерской.
Времени у нас теперь было предостаточно, и, оставив Дмитрия с проглотом заниматься транспортом и "наводить мосты", я, вопреки предостережениям последних, решил прогуляться и собственными силами пощупать окружающую действительность. Как ни странно, но первое впечатление запустения и разрухи оказалось ошибочным. Некоторые дома действительно пустовали, но только из-за того, что заселить их полностью никто не собирался. Окна первых этажей зданий были заколочены досками, щели заткнуты ватой, а из некоторых окон виднелись трубы буржуек. Около парадных вместо клумб с цветами были разбиты огороды, на которых местные жители выращивали картошку. Улицы вблизи жилых строений были выметены, а водостоки прочищены, и вся дождевая вода без труда уходила в канализацию. Тут я в первый раз увидел детей. Маленькие, грязные аналоги тех, кто заправлял этим вертепом, совершенно буднично слонялись по поселению, лепили куличики из мокрого песка и играли в казаков-разбойников, и если бы не обноски и запачканные сажей мордашки, ничем бы, наверное, не отличались от своих сверстников из прошлого мира.
- Дяденька, а дяденька… - карапуз в ботинках на босу ногу и вязаной шапочке поверх грязных светлых волос догнал меня и, засунув руки в карманы, поплелся следом. - А ты в городе был?
- Был, - честно признался я. Если бы меня попросили описать город, ответ, наверное, был бы другой.
- А там страшно? - продолжал расспрашивать пацан, смешно подстраиваясь маленькими ногами под мой размеренный шаг.
- Ну как тебе сказать? - Я на секунду задумался и тут же почувствовал, как маленькая детская ручка нырнула в мой карман.
- Куда, - схватив воришку за руку, я усмехнулся и решил было надавать наглецу тумаков, но тот извернулся и, врезав мне ботинком в ахиллово сухожилие, кинулся к распахнутой двери подъезда. Однако добежать он не успел. Под удивленные крики малышни и оханье воришки он был подхвачен за ногу и медленно, почти торжественно левитирован на место преступления.
Новую способность в себе я воспринял почти буднично, ибо поврежденное место, а точнее болевое ощущение от удара паршивца по моей ноге затмило весь позитив. Да и сама технология оказалась на удивление проста. Не было ни опасности, ни ежесекундной угрозы отправиться к праотцам. Я просто мысленно набросил на лодыжку беглеца петлю и, сосредоточившись, представил, как он, крича и кувыркаясь в пыли, оказывается в моей власти. Дожил, на детей ополчился, однако воровство занятие отвратительное даже по современным меркам, так что действовать пришлось не раздумывая.
- Дяденька, отпусти. Я же не знал… - Завывание сродни милицейской сирене вырвало меня из пелены собственных раздумий, и, оглянувшись на крик, я понял, что воришка все еще болтается в воздухе, отчаянно суча конечностями.
- Воруешь, - хмуро поинтересовался я, наблюдая, как из окон на меня выглядывает все больше и больше местных. - Значит, будешь наказан.
- Дяденька, отпусти! - надрывался карапуз, пытаясь поймать свалившуюся на землю вязаную шапку. - Я отработаю! Знаешь, я какой смышленый! Я что хошь делать могу! Кашу варить, ботинки чистить, вещи за тобой могу носить хоть до города, хоть дальше. Я выносливый.
- А мамка с папкой твои что? - Я медленно опустил паренька на землю, и тот, усевшись прямо в пыль, уставился на меня испуганным взглядом. - Ну, так что с родителями-то? - продолжал я свой наставительный монолог. - Знают, что у людей по карманам шаришь?
Пацан замешкался, взглянул на меня из-под бровей и, шмыгнув носом, замолчал.
- Ну что примолк? - нахмурился я. - Или давно от отца нагоняй не получал?
- Нету у меня родителей, - зло прошипел паренек, да так, что аж мурашки по позвоночнику пробежали. - Умерли они.
Вот тебе и на, вот и приплыли. Теперь, пес знает, как к нему относиться. То ли воришка зарвавшийся, то ли просто сирота, пытающийся выжить в этом ужасном мире. Как он до сих пор выживал вместе со всеми этими фризами, сканерами, работорговцами и прочим контингентом?
- Воровать нехорошо, - пробурчал я, ни с того ни с сего почувствовав перед мальчишкой вину.
- Сам знаю, - доверительно шмыгнул носом последний. - Так возьмете меня, дяденька?
- А на кой ты мне? - обрадовался я, переводя разговор на новые рельсы.
- Работать буду. - Кивнул мальчишка. - Вещи за вами носить, готовить. Ночью лагерь могу сторожить, а все, что надо, так это поесть да одежду. С ботинками нынче туго. - В довершение всего он показал левый башмак, на котором в районе носка имелась солидная дырка, сквозь которую проглядывал грязный палец.
- Ладно, работник, - вконец смягчился я, прикидывая, где можно найти приличную обувь детского размера. - Зовут-то тебя как?
- Мишаня. - Радостно шмыгнул носом воришка. - Ну так что, дядя, берешь меня к себе?
Комплекс, одно из немногих мест, которое миновал ментальный смерч, начисто сметя все те осколки цивилизации, коими так кичился прошлый мир. Были тут и исправные компьютеры, и кондиционеры, прилежно гоняющие по патрубкам фреон, и большие энергонезависимые турбины, вентилирующие подземные коридоры, а заодно и дающие электричество по складскому корпусу и большинству жилых отсеков базы.
Штат комплекса на данный момент насчитывал сорок с лишним человек, из которых простых людей, пожалуй что, и не осталось. Три механика, пара научных сотрудников да завхоз Петрович, которому все было нипочем. Уникальность самого комплекса была даже не в том, что электроника в нем работала. Тут находилась основная боевая единица мертвого мира, команда испытуемых, которая достаточно скоро раскололась на два враждующих лагеря, а потом и вовсе разделилась, и уж совсем непримиримые, предварительно запасшись картами хранилищ ведомства, загрузили под завязку пару внедорожников да отправились восвояси. Среди них был и Восьмой, ныне покойный и сейчас раздираемый дикими животными по кускам где-то в обгорелом остове машины на окраине города. Был там и Третий, по медицинским показателям человек неуравновешенный, а по социальным и вовсе неприспосабливаемая личность, рекомендации к использованию которого были на последнем месте. Именно потому он, наверное, и вошел в группу одним из последних, а работу с ним начали и того позже. Он и умер по-глупому, слепой, до последнего момента пытавшийся обойтись без жертв. Однако что случилось, то случилось…
Второй остался в комплексе намеренно. Он, как и большинство примкнувших к нему лабораторных крыс, имел свои виды на те ресурсы, что так внезапно оказались у них в руках. Вот ты никому не нужный человечек, пошедший вразнос и оказавшийся на обочине жизни. К тебе относятся как к пустому месту, пичкают лекарствами, прививками, натирают мазями и гоняют по комплексу аки блоху, обложив датчиками и переносными мониторами, и вдруг ты понимаешь, что все, что произошло с тобой, не так уж и плохо, как казалось на первый взгляд. Деньги, выданные за участие в эксперименте, да пара лишних дырок в черепе, все это отходит на второй план, а вместо этого мощь, власть, страх в глазах окружающих, пьянящее чувство вседозволенности и непобедимости… Но проходит и это, а горькое похмелье все не наступает. У тебя достаточно еды и воды, с тобой те, кто поддерживает тебя, пусть и не во всем, но шатко или валко лидерство признают, и ты просто не знаешь, что с этим делать.
Понять? А зачем? Мир прошлого, такой спокойный, мирный и чистенький, оставил без дома, документов, любимых людей. Тут же в тебе такая сила, что звезды содрогнутся и волны, вздрогнув, расступятся, как перед ветхозаветным старцем…
- …ноги убери, чудила. Это же красное дерево. - Второй приоткрыл глаза и печально взглянул на Петровича, собиравшего и паковавшего в большой черный мешок обрывки бумаг, огрызки и пустые банки из-под консервов.
- Опять? - В горле першило. Бутылка с алкоголем опустела, и голова, уже почти привычно завывая на все лады, обещала неслабое похмелье. - У тебя, Петрович, вообще страха нет?
- Страх у тех есть, кто не нужен. Кто пустой человек. - Старик пожал плечами и, поставив в угол кабинета пакет, всучил в руки Второго другой. - Сломается что, перегорит, так вы же, рожи бандитские, в жизни починить не сможете.
- А у тебя, значит, все срастется? - Второй пренебрежительно отбросил пакет, и тот, тихо упав на пол, прикрыл пепельницу с окурками, опрокинутую им на дорогой персидский ковер.
- А ты сомневаешься? - хмыкнул Петрович.
В дверь постучали, и этот резкий звук принес Второму гораздо больше страданий, чем хамское поведение старика. Мерные, осторожные удары костяшками пальцев о дерево отразились в черепе, будто колокольный набат в пожар.
- Шеф. - Нечесаная шевелюра Двадцать третьего, одного из последних экспериментальных, что остался в комплексе то ли из-за лени, то ли из-за банальной природной трусости, предпочтя статус обслуживающего персонала опасностям внешнего мира, появилась дверном проеме.
- Что тебе? - поморщился хозяин кабинета и под суровым взглядом завхоза закинул ноги на столешницу, охнув от нового болевого спазма.
- Конвой вернулся, - пояснила шевелюра. - Восьмого с ними нет.
- Так узнайте, где он, - меланхолично произнес второй.
- Уже узнали, - хмыкнул Двадцать третий. - Егора выморозили.
- Это как?
- Ну как курицу в жидком азоте. Быстро и целиком.
От этой новости похмелье у Второго улетучилось почти мгновенно.
- Кто?
- Точно не известно, но фриз силы небывалой.
- Кто был со слепым?
- Бездари. Болезный, пир и проглот.
- Кто-то из них?
- Если только новенький. Наши сканеры его щупать пытались, но ясно одно - из наших.
- С чего взял?
- Так тут и думать нечего. - Парень повернулся ко Второму правой стороной черепа и многозначительно постучал пальцем по собственной проплешине, на которой не желал расти волосяной покров.
- Господи, подстригись. - Второго передернуло от омерзения, и, не раздумывая, он нащупал на столе стакан с остатками виски, которое спешно закинул себе в глотку.
- А где? - заныл Двадцать третий. - Парикмахера у нас нет, а машинку Петрович зажал. Говорит, что сломаю.
- Петрович, дай ему машинку. - Второй встал и, подойдя к окну, распахнул створку, впуская в помещение холодный ветер, сбросивший со стола стопку бумаг. - А ты, - хозяин кабинета повернулся к плешивому. - Собери всех наших. Хватит водку жрать. Тут перевес в боевой силе намечается, а позиции наши уже почти не секрет. Как бы не пожаловали по наши харчи.
- Да что нам будет? - попытался поспорить парень.
Второй лишь зло цыкнул, и пришелец испарился, застучав по коридору каблуками поношенных ботинок.
- Что так? - Петрович подошел и, встав рядом с окном, скрестил руки на груди. - Дали вашей бандитской морде по той самой морде?
- Сгною, - сурово пообещал Второй.
Петрович хмыкнул и, пожав плечами, гордо удалился, не забыв, впрочем, прихватить с собой и полный пакет мусора, оставив Второго в гордом одиночестве.
Все признаки были налицо. Появление на сцене новой фигуры могло говорить о многом и одновременно ни о чем. Конечно, выморозить Восьмого задача не из легких, но могло же природным просто повезти. Если же парень действовал намеренно, включив исключительно свой ресурс, то слухи о второй базе, основном полигоне и даже "машине" могли перейти из разряда басен в категорию неоспоримых фактов. Если есть машина, с ней можно было придумать много интересного. Захватив вражеский комплекс, аппарат можно было пустить на всю катушку, увеличив свои силы многократно. Можно было пустить его направленно, как обещали давно почившие ученые в своих бумажных отчетах. Но самое интересное, что его можно было просто отключить.
Второй на секунду засомневался. Так ли ему нужен старый мир со всеми его прелестями, и, почти мгновенно решив, что и вовсе ни к чему, толкнул дверь и заспешил в конференц-зал. Наклевывалась серьезная работа.
- Вот, это Миша. Он пойдет с нами.
Поскольку проглот исчез куда-то под ручку с местными хозяевами жизни и пообещал вернуться, как только уладит все формальности, на хозяйстве остался хмурый и недовольный жизнью пир, пред чьи светлы очи я и предъявил нового члена нашей маленькой экспедиции.
- Где ты его нашел? - Дмитрий с сомнением окинул взглядом невзрачную фигуру паренька.
- Да так, - пожал я плечами. - Решил вот.
- За руку в своем кармане поймал, - вдруг выдал чистую правду Мишаня и, ничуть не стесняясь присутствующих, полез в коляску мирно стоящего у обочины мотоцикла. Его к тому времени уже починили, и теперь мы были готовы вновь отправиться в путь, если бы не отсутствие Сенечки.
- Ну у нас и компания! - Пир хмыкнул и вопросительно посмотрел на меня. - Ретранслятор без опыта, опальный пир из команды Захара, личный адъютант и палач Ханоя и карманный воришка…
- Палач? - ухватился я за новое в этой жизни слово.
- Именно, - кивнул Дима, щелкая зажигалкой и с неким садистским удовольствием выпуская в небо струйку дыма. - Ты думал, Арсений просто так вокруг коменданта увивался, а тот его за красивые глаза привечал? Жди, если дождешься. Проглот Сенечка был его личной гильотиной для нашего брата. Для простого пси-бойца он безусловно слабоват, но среди подобных его породе равных ему по силе попросту нет. Неспроста его недолюбливают, ой неспроста.
- Да, - заквохтал из-под защитного брезента Мишаня. - Нам только в цирке выступать.
Я отнял у пира сигарету и, сев на поребрик, затянулся, меланхолично рассматривая носки своих ботинок.
- Дела. Кстати, Миша, твое участие в нашем деле еще сильно под вопросом. До сих пор тебе особого применения не вижу, как бы это цинично ни звучало. Шмоток у нас нет как не бывало, что завтра будет, тоже не знаем…
- А я вам могу много чего рассказать, - тут же предложил свои услуги осведомителя карманный вор. - Вот, к примеру, эта часть света, а в миру "Дырка". Что сюда попало, то пропало. Сейчас здесь у руля и при всех делах пришлый, Жека, и только так он себя и представляет, однако так было не всегда. Много тут народу друг другу бошки разбило за то, чтобы в этой помойке верховодить.
- Странно, - Дмитрий заинтересованно взглянул на оборванца. - И что же тут такого интересного, что люди жизни складывают?
- А тут глушилка, - дружелюбно поведал Мишаня. - Стоит, себе, никого не трогает, а бывает так шарахнет, что визг стоит, аж до города слышно. Сильные бойцы сюда и не лезут, ибо дискомфорт, а шалопаи вроде Жеки довольны. Ну повалялся ты чуток в пыли, покорчился, пену изо рта попускал, а в остальном личный и персональный мир. Карманная крепость. Опять же удобное место. Отсюда и наркоту сподручнее возить по области, и для рабов перевалочный пункт.
- А как же ты сам в рабы не угодил?
- А я что? - усмехнулся Мишаня, выбираясь из-под брезента. - Я быстрый. Меня ловить, а я по подвалам. Что за мелюзгой бегать? Только подошвы сносишь.