- Так, господа и подростки, - остановил я эту странную дискуссию, подняв руку вверх. - А теперь для простых смертных. Что такое глушилка?
- Устройство, вроде тех, что в закрытых городах, - нехотя поделился пир. - Только если о нем мало кто слышал, то наверняка слабое. Может, прототип, может, просто на последнем издыхании.
- И посмотреть на это устройство можно?
- Посмотреть можно на все. - Кивнул Мишаня и тут же поспешил признаться: - Только кушать сильно охота.
Под тяжелым взглядом Димы воришке была выдана банка тушенки и два куска черствого хлеба, кои он и употребил, устроившись на краешке клумбы, сплошь заросшей сорняками. Справился с едой Мишаня со скоростью пугающей, а после начал осматривать окрестности.
- Что ищешь? - Я окинул взглядом стены домов опустевшего квартала.
- Поспать надо, - охотно поделился малец. - Поел, значит, в сон. Всегда так.
- А глушилка?
- До завтра она никуда не денется.
- Но мы, собственно, тут столько задерживаться и не собирались.
- Наивный. - Мишаня пожал угловатыми плечами и, вытерев рот тыльной стороной ладони, вытащил из кармана замусоленной куртки сигаретный окурок и прозрачную китайскую зажигалку. - А сейчас перекур.
Что говорить, произошло все именно так, как и предсказывал Миша. Сенечка явился затемно, хмурый и неразговорчивый, и, тяжело опустившись на сиденье мотоцикла, кивнул.
- Утра будем ждать, - признался он.
- Что так? - поинтересовался я у проглота. - Или сложно было раньше свалить? Что ты с этим Женей вообще целый день делал?
- Разговоры разговаривал. - Поморщился Сенечка. - Женя, он вообще не пойми кто. То ли пси-боец, то ли просто с головой не дружит. Все выведать пытался, кто со мной да что мы по пригородным просекам копытим, вместо того чтобы пользоваться шоссе. Я его урезонил, но ненадолго. Нервные тут люди, паршивые. Не лучше, правда, и не хуже, чем в городе, но я бы предпочел свалить отсюда куда подальше.
- Так что же не валим? - Появившийся из подъезда пятиэтажки Дмитрий остановился напротив проглота и скрестил руки на груди.
- Опасно. Да и сам ты не можешь это не признать.
- Опасно, - нехотя согласился пир. - Трассы хоть и держат, но не каждую же секунду за ними присмотр. Тот, кто боится днем на охоту выходить, обязательно затемно вылезет да попытается кус пожирней оторвать.
- Так что? - удивился я. - Нам прикажете тут ночевать?
- А почему бы нет? - пожал плечами пир. - На первом этаже есть очень даже приличная квартира. Там и переночевать, если что, не зазорно, и уйти можно по-английски, коли такая необходимость возникнет.
- Кстати, что за пацан? - Сенечка кивнул в сторону копошащегося в сторонке Мишани.
- С нами поедет, - утвердительно кивнул я. - Звать Мишаней, пройдоха и карманный вор.
- Под твою ответственность, - легко согласился Арсений. - Мне, если что, лишние качели без надобности, как, впрочем, и всем остальным. Его же кормить придется, защищать, хабаром с ним делиться. Ты вообще понимаешь, что Мишаня твой в бою реальный якорь?
- Поживем - увидим, - просто сказал я.
- Вставай, дядя, ну же, чего ты такой? - Просыпаться не хотелось, но кто-то настойчиво тряс меня за плечи, нагло вырывая из сладких объятий сна.
- Что тебе, Миша, не спится? - Я открыл глаза и попытался сфокусировать взгляд на чумазой физиономии нового товарища.
- Вставай, говорю, - продолжал тормошить меня мальчишка. - Неладное творится.
- А что других не разбудил? - Я сел и сонным взглядом окинул темное помещение комнаты, где почивали пир и проглот. Сенечка спал тихо, периодически всхлипывая и скрипя пружинами старого матраца. Ему явно снился кошмар. Дима же, наоборот, даже не воспользовался постелью, храпел на полу, нелепо раскинув в стороны руки и уронив автомат.
Это уже совсем никуда не годилось. Пир вызвался дежурить первым и, выбрав место поудобнее, засел около окна, с тем расчетом чтобы видеть мотоцикл и часть улицы. Теперь он спал, и спал крепко.
Сон с меня сдуло в мгновение ока. Подскочив к храпящему Диме, я попытался разбудить сначала его, а затем переключился на Сенечку, но как бы ни тормошил, как бы ни хлестал их по щекам, эффект оставался тем же, иначе нулевым.
В ноздри вдруг ударил запах, почти смрад. И как я раньше его не почувствовал. Будто сидел на полянке, розы нюхал и тут кто-то схватил за загривок да окунул в ведро с отбросами, да так что не дернуться, не вздохнуть.
- Пахнет, - снова зашептал Мишаня. Только сейчас я понял, что мальчика даже не пытался кричать. - Очень пахнет.
- И что это? - Я подхватил с пола оброненный пиром автомат и, сняв его с предохранителя, подкрался к окну. Темнота. Ни шороха, ни звука, только выворачивающий наизнанку запах и спящие беспробудным сном товарищи. Это даже не странно, это очень плохо.
- Сам не знаю, дядя. - Воришка подкрался к оконному проему с другой стороны и, осторожно выглянув наружу, тут же юркнул назад под защиту бетонной стены. - Идут, - резюмировал он.
- Кто идет? - Я снова попытался разглядеть хоть что-то в этой беспроглядной тьме, однако как ни силился, ничего у меня не вышло.
- Ты что, дядя, не видишь? - Мишаня выставил вперед палец с грязным ногтем. - Вот, рядом с фонарем, трое. Чуть дальше, за перевернутым мусорным баком еще. Их тут десятка три, не меньше.
- Что они хотят? - прошептал я и тут же понял абсурдность своего вопроса. Сначала странный сон, теперь передвижения в темноте. Тут не на блины приглашают.
- Может, энергией хотят поживиться, - не поняв моего смятения, пустился в объяснения мальчишка. - Может, обобрать хотят. Вы же сильно удивитесь, если мотоцикл пропадет, а мертвые особо возражать не будут.
- Странный ты, малыш, - я отошел от окна и, отщелкнув магазин, проверил наличие патронов. Спасибо Диме, полна коробочка. - Не боязно?
- А что мне бояться? - Оскалился пацан. - Ты же тут. Эти двое что, обычные. Ты - совсем другое дело. Я человека чувствую, что собой представляет.
- Сканер? - нахмурился я. Осознание того, что мальчишка может вот так просто пролезть внутрь твоей головы и как следует покопаться в твоих мозгах, меня немного покоробила, но вместо ответа я услышал тихий смех.
- Куда там. - Мальчишка пробежал в дальний угол, где мы сложили свои нехитрые пожитки, и очень скоро вновь оказался рядом, сжимая в маленьких ладошках непропорционально большой автомат. - Просто знаю и всё. Вижу, кто человек хороший, а кто злой. Жадный, слабый, мелочный. Просто это для меня. Удивляюсь порой, как другие этого не замечают. Вот, например, твой приятель Дима…
- Тише, болталка. - Я сурово взглянул на Мишаню и, переведя взгляд на улицу, заметил, как тьма в указанном воришкой месте колыхнулась и чуть сдвинулась в сторону. - Не до того сейчас. Личностные характеристики членов нашей бестолковой команды потом доложишь. Сейчас бы ноги унести.
Отступать, впрочем, было некуда, даже если бы я этого сильно захотел. Выходов из города я не знал, да и местная бандитская братия наверняка уже озаботилась тем, чтобы захлопнуть капкан. Да и потом, чтобы покинуть это место, мне одному предстояло перетащить Сенечку и пира на мотоцикл, а затем, покидав хабар, не бросать же добро в этом богом забытом месте, попытаться дать деру. Те, что стояли в темноте, точно не стали бы наблюдать за моими метаниями и вмешались бы, едва представилась такая возможность. Осложняло дело еще и то, что я решительно не понимал, с кем столкнулся и что теперь предпринять. Слова пацана, конечно, безмерно льстили, но в прошлых боевых эпизодах рядом всегда был тот, кто мог подстраховать, прикрыть или сбросить вниз в канаву, дабы очередная порция злобы не выморозила мозг или не сожгла дотла. Тут приходилось выступать сольно, что и вовсе не грело. Особенно смущали слова Дмитрия, произнесенные им относительно внезапно и, казалось, вовсе невпопад.
- Ни одна способность не останавливает пулю, и мозги потом по асфальту не собрать, - произнес он. Я тогда и особого-то внимания на это не обратил, а сейчас, зажатый среди четырех пошарпанных стен хрущевки, как никогда понял их актуальность и остроту.
- О чем думаешь, дядя? - Голос Мишани показался мне каким-то далеким и нереальным. Смрад бил в ноздри. Тягучая тишина за окном, смешанная с чувством опасности и нереальности, накатывала волнами, стремясь в один миг поглотить, накрыть с головой, завертеть в невероятном водовороте… сканят…
Не помню, как я оказался на улице. Слышал крики пацана за спиной, увидел даже пару дульных вспышек, но волна ярости, обрушив вмиг все сомнения и терзания, рванула наружу, сметая на своем пути преграды, будто карточные домики. Яркая белая вспышка, выгнувшись дугой, ударила просто наугад, в тьму, и вой смертельно раненных откликнулся болью у меня в голове. Вольт, вот что значит ты такое. Я криво улыбнулся и, уверенно шагая вперед, швырнул почти наотмашь новую смертельную дугу. Та взвилась, пошла юзом, и словно гигантский бумеранг, нарезав дугу, ушла в то место, где до этого таилась угроза. Глаза немного попривыкли к темноте, да и луна, внезапно показавшаяся на небосводе, помогала ориентироваться, обнажив все неровности и угловатости ночи. Где-то неподалеку, совсем рядом рявкнул автомат, почти жалобно, почти прося, заколотился в агонии, но новая молния, прочертив черный след на асфальте, накрыла стрелка, и тот затих, даже не успев вскрикнуть. Кто-то заулюлюкал, засвистел разбойничьим посвистом, и две автоматные очереди попытались если уж не убить, то оттеснить в сторону, но не тут-то было. На смену вольту пришел фриз, дерзко врываясь в гущу драки. Ледяная волна вспорола пространство, оставляя за собой смерть, с сокрушительной скоростью помчалась к дальнему углу высотки, откуда велся автоматный огонь. Достигнув цели, фантом задержался и, изогнувшись, врезался в мертвую кладку. Стекла, то единственное, что осталось от прошлого мира, жалобно звякнули, и водопад осколков обрушился вниз в угоду силе притяжения, а вместе с ней пришел и он, тот, кого я меньше всего ожидал увидеть внутри себя. Сканер, отодвинув своих ментальных соседей широким плечом, грузно опустился в сознание и, криво усмехаясь, ощерившись мелкими, по-звериному острыми зубами, выдохнул, вбирая в себя всю мерзость, что засела в мыслях моих врагов. От первой волны мыслеобразов мне буквально стало дурно. Рвотный позыв метнулся к горлу, во рту появился мерзкий привкус, разом затмив смрад. Однако мысли эти во мне не задержались, а, принятые, отдались стократно назад. И тут настал ад. Земля поплыла, воздух вздрогнул, небо, покосившись, приготовилось рухнуть вниз, и все без исключения, уж не знаю, на какой участок пространства я ударил, рухнули, забившись в припадке.
Миг - и бой кончился, едва начавшись. Это было ясно и без слов. Что-то внутри высотки хлопнуло и загорелось. Кое-где появились испуганные люди и, с ужасом косясь на мою сгорбленную фигуру, начали растаскивать трупы. Только трупы и никак иначе. Я в этом почему-то не сомневался. Но самое странное, что как только все звери под трубный рев победы отошли на свои посты, на меня нахлынула умиротворенность.
- Охренеть. - Голос Мишани был все такой же нереальный, но теперь звучал несколько по-другому. Нотки восхищения, страха, раболепия - тогда было и не различить, да я и не пытался. - Охренеть, дядя.
- Будешь ругаться… - Я сплюнул на асфальт, пытаясь избавиться от привкуса во рту. - Будешь ругаться, ладошки волосатые станут.
- Странно, - воришка подошел ко мне и, обведя взглядом поле боя, вдруг расплылся в счастливой улыбке. - Но как это можно?
- Что как можно? - Я устало опустился на газон и взглянул на вмиг опустевшую улицу. Все, что осталось, так это вспоротый асфальт да уродливые черные шрамы на стенах. Все тихо, чинно, благородно, будто и не было ничего.
- Все подряд. - Страха в голосе мальчишки как не бывало. - Ты - и фриз, и вольт, и сканер. Последнее, кстати, было особенно страшно. Как такое можно вообще? Я слышал, что где-то на юге есть пир, который может читать мысли. Тут же, я даже не знаю, как и понять…
- А тебе не нужно ничего понимать, - отмахнулся я. Дрожащая рука наконец совладала с зажигалкой, и на конце помятой сигареты вспыхнул красный светляк. Жадно затянувшись, я закашлялся и тут же почувствовал на спине удары маленького кулачка.
- Спать идти надо, - уверенно заявил Мишаня.
- Сдурел. - Я снова сплюнул, но мерзкий привкус, видимо, решил поселиться у меня во рту. Вот был бы спирт, так бездарно потраченный вчера днем на берегу реки, то было бы совсем другое дело. - Они же сейчас…
- Что они, - зачастил воришка. - Ты же им, дядя, так носы натянул, что завтра сами с поклоном, хабаром и извинениями явятся да попросят, если уж не убивать всех и каждого, то хоть покинуть их, и как можно скорей.
- Что-то ты больно умный для пацана, - покачал я головой, отчетливо чувствуя, как на плечи ложится свинцовая плита усталости.
- Спать тебе надо, - вновь повторил Мишаня. - Можешь себе спокойно покемарить, а я посторожу.
Наутро раздосадованный Сенечка облазил все воздуховоды и явился с канистрой, из горловины которой торчала тряпка.
- Дурилка, - развел он руками, ставя смрадную жидкость на пол. - По сути, ни черта не может, но если поднакопить газов да выпустить их одновременно в комнату с плохой вентиляцией вроде нашей, то похлеще любого снотворного.
В дверь ввалился Дима и, схватившись за живот, снова исчез. Пира с самого утра безостановочно тошнило, и он заладил отлучаться до ветру, выбрав для своих страданий грибок на детской площадке.
- И ведь знали, где остановимся. - Я почти на автомате провел ладонью по голове, отметив странность. Волосы на черепе и вовсе перестали расти. Будто мой организм, решив не тратить ресурсы на выращивание волосяного покрова, решил этим и вовсе не заниматься. - Знали, что будем в одном помещении.
- Другое странно, - поморщился Арсений, недоверчиво поглядывая на разгуливающего около мотоцикла Мишаню. - Пацана дурман не взял.
- Так и меня тоже. - Я подошел к окну и, усмехнувшись, поманил проглота рукой.
- Парламентеры, - усмехнулся тот и, застегнув молнию на куртке, оглядел жалкую кучку бандитов во главе с бледным Женей, неуверенно шествующую в нашу сторону. Руки у подступающих были нарочито на виду, как бы говоря, что оружия у них нет. - Ну что? - Сенечка обернулся ко мне и снова скривился. - Пойдем разговоры разговаривать, или сразу пожжем всех под корень, разметаем в лоскуты, разложим на молекулы…
- И сами же опухнем от собственного всемогущества, - в тон ему продолжил я. Воевать в это утро решительно не хотелось. Голова болела, все тело ломило, да так, будто по мне всю ночь катался пьяный бульдозерист. Дима из разряда боевых единиц был исключен единогласно по причине постоянной и неконтролируемой рвоты, да и Сенечка имел вид не цветущий. Единственным бодрым и вполне отдохнувшим был подросток Миша в дырявых башмаках, но на него рассчитывать особо не приходилось.
- Ну так что? - вновь задал вопрос проглот.
- Говорить будем, - пожал я плечами и, закинув "калаш" на плечо, вывалился из комнаты в парадную, а затем, преодолев ступеньки, добрался до улицы, и, подперев стену здания, начал с интересом наблюдать за передвижениями несостоявшихся мародеров.
Те выходить на контакт тоже не спешили. Где-то в середине улицы, метров за двести до нашего логова, процессия сначала замедлилась, а затем и вовсе остановилась. Началось вялое совещание, продлившееся минут десять, после чего многострадальный Женечка, определенный как парламентер, со скорбью во взгляде двинулся в мою сторону.
- Миша, - спокойно произнес я, - иди-ка ты в дом да посиди там, пока все не закончилось.
Нахальный и своевольный воришка, в кои-то веки вняв голосу разума, кивнул и исчез в парадной, а я остался один, пуская в небо струйки табачного дыма.
- Здравствуй, - неуверенно произнес парламентер, приблизившись ровно на то расстояние, которое ему позволила его трусость.
Вид у Женечки тоже был не цветущий. Опаленные волосы на голове и повязки на руках говорили о том, что в прошлой драке местному авторитету тоже досталось, досталось неслабо и причем из-за меня. Сердце радовалось, душа пела, а на лице нахала, кроме синяков и ссадин, имелись черные круги под глазами. Почти панда.
- И тебе привет, - пытаясь скрыть улыбку, спокойно произнес я. Злорадство из меня так и перло, и я делал поистине титанические усилия, чтобы совладать с собой.
- Мы это, - начал свой монолог Женя, - немного погорячились прошлой ночью.
Я перевел взгляд на черный след от разряда, оставшийся как немое напоминание о событиях прошедшей ночи, и кивнул.
- Было дело.
- Так мы обознались, - обрадовавшись незнамо чему, бодро продолжил парламентер. - И, так сказать, с нашим рвением готовы искупить. Мы же не знали, командир, что ты из Первых. Ей-богу не знали.
Так, приплыли, новая феня. Первые, это не вторые и даже не третьи. Они, мол, как пионеры. Осталось только узнать, применительно ко мне это каким боком, да и вообще в каком контексте, и одной тайной станет меньше. В неосведомленности своей, впрочем, признаваться не стоило, и потому я начал издалека.
- Да, вы обознались, парни, - с ленцой в голосе подтвердил я, давая Женечка понять, что состояние моих кутикул интересует меня больше, чем его скромная персона. - И часто вы так вот ошибаетесь?
- Было дело, - нехотя признался он.
- Мы тут ищем кое-кого, - после секундного раздумья произнес я.
- Кого? - насторожился мой невольный собеседник.
- Скажем так, - медленно, почти по слогам, продолжил я свой до конца еще не сформировавшийся вопрос. - Не видел ли ты чего странного?
- Да тут все странное, - честно признался бандит. И вид у него при этом был такой простой, незатейливый, почти трогательный. Будто и не крался он в ночи вчера, чтоб мне горло перерезать, а так, за кефиром вышел.
- А к рукам ничего не прилипало? - продолжил я клонить в нужную мне сторону.
- Да нет вроде, - начал нервничать Женя. На лице его отразилось сначала сомнение, а когда наши взгляды встретились, то и откровенный испуг. Занервничал хороняка, заерзал, испариной покрылся, да мне только то и надо.