Она едва сдерживалась, чтобы не расплакаться. Это было совсем уж глупо и выглядело так беспомощно, по-детски, что ей стало стыдно. Захотелось спрятаться где-нибудь и дать волю эмоциям, и она ни нашла ничего лучше, как запереться в ванной.
Присев на холодный бортик, Вера тихо размазывала слезы по лицу. Ее слегка потряхивало, но нервное напряжение уже начало отпускать. Вместе с этим понемногу возвращалось прежнее трезвое видение ситуации, и в конце концов девушка молча признала, что ведет себя как полная дура. Причин подобного, совсем не свойственного ей поведения она благоразумно решила не доискиваться. Вместо этого Вера как следует умылась, пригладила растрепанные волосы и принялась изучать собственное отражение в зеркале.
Внешний вид полностью соответствовал ее нынешнему внутреннему состоянию.
Тяжко вздохнув, девушка опустила глаза и посмотрела на ванну. Та опять была полна до краев.
Остатки слез мигом высохли. Сопя все громче и громче, Вера разглядывала глянцевые сизоватые разводы на поверхности воды, потом изо всех сил стукнула кулаком по бельевой корзине и вышла, грохнув дверью о косяк. Не задерживаясь, она протопала в прихожую, сунула ноги в туфли и сдернула сумку с вешалки.
Из коридора выглянул Кирилл, в замешательстве наблюдая за ее сборами.
– Ты куда?…
– Домой! – отрезала девушка. – Не забудь покормить кота!
Входная дверь захлопнулась. Перепрыгивая через ступеньки, Вера сбежала вниз и выскочила на улицу.
Почти бегом миновав пару кварталов, она вдруг остановилась, развернулась и медленно пошла в обратном направлении. Поначалу ей действительно хотелось всего лишь очутиться подальше от этого дома, неожиданно превратившегося в приют для умалишенных. Другие определения, приходившие девушке в голову, вообще не хотелось додумывать до конца – настолько нецензурными она казались. Приложив руку ко лбу, Вера тяжело вздохнула. Нет, конечно, заглянуть домой не помешает, хотя бы для того, чтобы в человеческих условиях смыть с себя следы недавних приключений. Но потом все равно придется вернуться…
Девушка снова вздохнула, мысленно сетуя на испытания, ниспосланные ей в лице Кирилла, но по ее губам скользнула невольная улыбка. Пессимизмом она никогда не страдала, нерассуждающим оптимизмом, правда, тоже, но все-таки предпочитала выискивать в жизни положительные стороны. В данной ситуации один положительный момент, безусловно, присутствовал: как ни крути, а спасение миров вне всяких сомнений дело благородное. Осталось только проникнуться важностью возложенной на нее миссии, и все прочие моменты не будут иметь никакого значения.
Вера хмыкнула, невольно покачав головой. Да уж, быть героем легко, особенно в чужом мире или времени. У нее так в любом случае не получиться – ей ведь здесь еще жить. Да и с этим дурацким ограблением что-то нужно будет делать, возможно, придется таки обраться в милицию. Она поежилась, представив, что скажет на это бабушка… Ой-ой, лучше отключить воображение! Ядвига Станиславовна умела использовать привычные слова и выражения в таком неожиданном ракурсе, что знатоки русского языка только изумленно раскрывали рты. Вера малодушно решила не поднимать шума, по-тихому убраться в бабушкиной квартире и предать злосчастное происшествие забвению – тем более, что документы и небольшие деньги, которые бабушка держала под матрасом, никто не тронул. Антикварная статуэтка осталась у Водлянова, камень темполог носил с собой, не желая с ним расставаться даже на минуту. Мысль о том, что ограбление слишком уж хорошо вписывается в цепочку странных и тревожащих событий, произошедших с ней за эти два дня, Вера постаралась отогнать в сторону. Она только-только успокоилась, думать об этом снова ей не хотелось.
Утреннее солнце беспощадно гнало жар сквозь быстро загустевающий воздух, превращая улицы города в духовку. Вынырнув из своих мыслей, Вера потрогала нагревшееся темечко и завертела головой, пытаясь отыскать место в тени. Это было совершенно бесполезно – казалось, даже тени растворялись, не выдержав давления раскалившейся атмосферы. От невских волн поднимался пар, струи надводного фонтана напротив Биржевой площади призрачным маревом колыхались в воздухе.
Вытирая лицо влажной салфеткой, девушка огляделась и обнаружила, что ноги сами привели ее к Троицкому мосту, и теперь она растерянно топчется возле памятника Суворову. Укоризненно постучав себя по лбу, Вера повернула налево и целенаправленно зашагала через Марсово поле. Нет, к Водлянову она не пойдет! Невозможно вновь появиться перед ним в таком виде, словно ее сначала пожевали, а потом выплюнули и растерли по асфальту. Что о ней человек подумает? Новости, если таковые наличествуют, можно узнать и по телефону.
Сейчас же – домой, выспаться, привести себя в порядок, душевный и телесный.
Внезапно на нее нахлынул поток непонятных образов, запестрев перед глазами подобно стекляшкам в калейдоскопе. Вера машинально отмахнулась рукой и ускорила шаг. Наверное, это жара доконала. Да и место не самое приятное в городе, раньше она всегда старалась обходить его стороной – не столько из-за суеверия, сколько из-за какой-то особенной внутренней неприязни. Петербург девушка никогда не считала мрачным и мистическим городом, его тайны и легенды, а также проклятья этого "гиблого места" воспринимались ею не более чем занятная приправа к традиционным посиделкам питерского общества графиков и живописцев, в котором она состояла. Под портвейн или водочку такие байки шли просто на ура, но в реальности Вера ни разу не сталкивалась ни с призраком Павла Первого, играющего на флажолете в покоях Михайловского замка, ни с "траурной букетницей", ни даже с духом замученного студента, который однажды они с Юлькой на спор пытались отловить за кафе "Евростандарт" на Университетской набережной.
И все же два места в городе вызывали у нее чувство неосознанной жути. Первым являлось Марсово поле, а второе… второе…
– "Ротонда"! – отчетливо прозвучало над самым ухом, вынудив девушку с опаской оглянуться. Рядом никого не было.
Да, "Ротонда"… На первый взгляд, обычное здание в районе Петроградской стороны с единственным парадным и винтовой лестницей без площадок, идущей до самого чердака. Во времена беззаботной Вериной юности – любимое место посиделок ничем не занятой молодежи. Собственно, тогда девушка очень органично вписывалась в местное общество и даже считала особым шиком посидеть на затертых ступеньках с бутылкой пива в руках, пострелять окурками в потолок или оставить на размалеванных стенах собственный автограф. Но с какого момента "Ротонда" стала вызывать у нее нервную дрожь?…
Вера страдальчески сморщилась, потирая мокрый лоб. Головная боль снова начала постреливать в виски, в буквальном смысле вышибая слезы из глаз. Вообще с ней творилось что-то странное – дышать становилось все труднее и труднее, сознание словно раздвоилось. Одна его часть по-прежнему четко воспринимала окружающий мир: усыпанные гравием дорожки, пыльную листву низкорослых лип, группу японских туристов, старательно снимающих все вокруг. Другая как будто отступила в сторону и вела себя совершенно независимо. В какой-то момент, оглянувшись, Вера отчетливо увидела чуть позади справа себя же, целеустремленно вышагивающую по аллее с таким же утомленным от жары лицом, в той же мятой и заляпанной футболке, с сумкой на плече и туфлях на босу ногу. Видение было настолько полным и отчетливым, что когда девушка в испуге прижала пальцы ко рту, ее двойник, чуть помедлив, сделал то же самое.
"Я схожу с ума, – девушка прикрыла глаза и пошатнулась, едва не налетев на очередного японского туриста. – Я не хочу… Нет! Нет, я просто перегрелась на солнце. Сейчас я приеду домой и со мной будет все в порядке… Все будет в порядке".
Повторяя про себя эти слова как молитву, она, не замечая ничего вокруг, наконец добралась до метро. Там в тесноте и духоте вагона ее рассудок, казалось, пришел в норму, зато одолела зевота. Сонно покачиваясь в такт поезду, Вера висела на поручне, поминутно клюя носом. Еще бы! Ее внутреннему хронометру было совершенно наплевать на объективный ход времени, для него как раз сейчас наступала ночь. Пусть отведенные на сон часы прошли, но для нее их и вовсе не существовало. Они просто выпали из ее жизни, о-о-ох!
Едва не свернув челюсть в очередном отчаянном зевке, девушка еле выползла из метро и, с трудом переставляя ноги, побрела по улице. Теперь ей уже было все равно, кто или что вышагивает рядом. Свернув в тихий переулочек, она остановилась, покачиваясь взад-вперед, и теплая пелена, окутывающая утомленный мозг, начала рассеиваться.
На смену сонливой вялости пришло искреннее недоумение.
Родной пятиэтажки не было и в помине. Вместо нее посереди пустынного двора возвышалось круглое приземистое здание с облупившейся светло-желтой краской на стенах. Мутные стекла окон созерцали на окружающий пейзаж точно старческие подслеповатые глаза. Некогда белые, а теперь грязно-серые пилястры в простенках застарелыми шрамами рассекали фасад.
Вера изумленно раскрыла рот, отказываясь верить увиденному.
"Я схожу с ума".
Да, в здравом уме она бы сюда никогда не явилась. Однако стоило немного отвлечься, и ноги сами привели ее к проклятому месту.
"Ротонда", ну надо же! Порой подсознание выкидывает странные штуки…
Девушка посмотрела по сторонам, потом вверх и себе под ноги, несколько раз глубоко вздохнула и немного истерично рассмеялась. Руки нервно скомкали ремешок сумки.
"Ротонда" мало изменилась с тех пор, как девушка видела ее в последний раз, разве что двор стал почище, вместо свалки в нем теперь устроили автомобильную стоянку, огороженную свежевыкрашенной металлической решеткой. Въезд перегораживал полосатый шлагбаум. С другой стороны само здание выглядело заброшенным, и единственной чертой, выбивающейся из этого облика, была крепкая железная дверь подъезда, в данный момент – немного приоткрытая.
Непривычная тишина вокруг и отсутствие привычного чувства тревоги несколько озадачили девушку. Она подошла ближе и заглянула в подъезд. Там горела лампочка, освещая застеленную старым линолеумом площадку. На стенах, сколько можно было разглядеть, красовались все те же надписи, слегка замытые, но по-прежнему хорошо различимые. Ближе к двери выделялся светлый кусок стены с четко прорисованной пиктограммой – черно-белым силуэтом оскалившейся волчьей головы.
Вера снова хмыкнула. Поколебавшись, она все же вошла внутрь, привычно нащупывая рукой расшатанные железные перила. Лестница витками уходила в темноту, но по ней девушка могла пройти даже с закрытыми глазами. Ноги уверенно нашли первую ступеньку, и от нахлынувших воспоминаний по коже пробежал холодок. В последний раз она летела по этой лестнице так, как будто за ней гнались толпы призраков в компании с местным участковым, а недопитая бутылка пива так и осталась где-то на уровне второго этажа… Дойдя до этого места, Вера зачем-то пошарила внизу рукой, словно ожившая картинка прошлого каким-то образом могла материализоваться в настоящем. Разумеется, никакой бутылки она не нашла.
С легким вздохом разочарования, девушка поднялась еще немного, поскребла ногтем стену, машинально добавив новый штрих к старой "росписи", и уже совершенно спокойно спустилась вниз и вышла на улицу.
Во двор въезжала машина – вишневый джип с тонированными стеклами. Равнодушно проводив его взглядом, Вера повернулась, желая в последний раз обозреть приют своей юности. Джип остановился у въезда на стоянку, передняя дверь открылась, пропуская водителя – высокого, крепко сбитого мужчину, стриженного так коротко, что кожа просвечивала сквозь темные волосы. В широких солнцезащитных очках отразилась стройная девичья фигура.
Неприятное покалывание между лопаток заставило Веру обернуться – мужчина, хмуря брови, смотрел прямо на нее. Выражения его глаз, скрытых очками, девушка не могла увидеть, но непрошеное внимание само по себе вызывало беспокойство. Стараясь выглядеть естественно, девушка направилась к выходу со двора, огибая джип и его водителя по широкой дуге. Мужчина, хлопнув дверью, неспешно двинулся ей наперерез, и стало понятно, что миновать его так просто ей не удастся. Замешкавшись, Вера резко поменяла курс, быстрым шагом проследовав к стоянке, но темноволосый, точно ожидая от нее этого маневра, вовсе остановился, перекрывая все пути к отступлению. По его тонким губам скользнула улыбка.
– Девушка, а девушка… – игриво окликнул он Веру, сдвигая очки на макушку. – А мы с вами не знакомы?
"Нет!" – чуть было ни выпалила та, но, открыв рот, замерла пораженная внезапной догадкой. Этого человека она определенно видела раньше! Его квадратная физиономия с темными щелками глаз и приторной ухмылочкой точно была ей знакома. Ожившая память услужливо представила картинку: брызжущий слюной темполог яростно наскакивает на вишневый капот, а за быстро поднимающимся стеклом – перекошенное от испуга и злости лицо водителя. И вылетевшая из недр отъезжающего автомобиля фраза: "Псих долбанный!", произнесенная тем самым голосом, что сейчас так зазывно обращается к ней.
– Девушка, а девушка, – темноволосый медленно, но верно оттеснял Веру к "Ротонде". – А как вас зовут?
Ей вдруг стало страшно. Страх, непонятный, непрошенный, навалился внезапно, словно перед ее глазами свернуло лезвие ножа. Сердце сделало резкий скачок и заколотилось в два раза быстрее, ладони вспотели. Отступив назад, девушка пригнулась, точно желая бросится на противника, но вместо этого развернулась и заскочила в только что оставленный ею подъезд.
Мужчина сдавленно выругался.
Прижавшись к стене за дверью, Вера лихорадочно зашарила в сумке, пытаясь нащупать завалившийся куда-то газовый баллончик. Если преследователь войдет за ней, можно будет выпустить струю газа ему в лицо и, проскочив мимо, убежать. Однако баллончика в сумке не оказалось, а темноволосый неуверенно топтался снаружи и продолжать преследование не спешил.
Вера замерла, прислушиваясь к доносящимся снаружи звукам. Тяжелые шаркающие шаги приблизились к двери, и девушка в отчаянии оглянулась, ища пути к отступлению. Бежать было некуда, разве что вверх по лестнице, но и там в конце концов будет тупик. Мужчина остановился, потом сделал еще несколько шагов. Стараясь двигаться бесшумно, Вера попятилась к лестнице. В последний момент взгляд девушки выхватил из темноты темный прямоугольник подвального входа у ее подножья.
Темноволосый мерзко хихикнул за дверью.
– Девушка-а, я иду искать!
Железная створка медленно потянулась наружу.
Вера метнулась к подвалу и застыла, упершись носом в решетку. У ее бедра негромко стукнул висячий замок.
– Девушка-а-а… – свистящий шепот резанул по ушам.
Черный силуэт оказался совсем близко, при желании Вера могла бы дотронуться до него рукой. Лица она не видела, но чувствовала, что он опять улыбается. По ее виску скатилась холодная капля. Неприятно щекочась, пробежала по шее, задержалась в ключичной впадинке…
Мужчина медленно наклонился, и тогда Вера вытянула руки и бросилась на него. Ладони скользнули по плотной ткани, а в следующее мгновение, утратив всякую опору, будто прошли сквозь нее. Девушка по инерции пролетела до самой двери, ударилась об нее всем телом и вывалилась на улицу.
Не удержавшись, она рухнула на асфальт, больно ободрав колени. За спиной послышался негромкий хлопок. Кое-как, помогая себе руками, Вера поднялась и спешно заковыляла прочь. Только на выходе со двора она поняла, что ее никто не преследует – дверь в подъезд как захлопнулась, так больше и не открывалась. Темноволосый как будто растворился в воздухе. Исчез даже вишневый джип – теперь на его месте стояли старые обшарпанные "Жигули" со снятыми дворниками.
Вера с сомнением приостановилась, гадая, не отразился ли постоянный стресс на ее психике самым печальным образом, но задерживаться надолго не стала. "Ротонда" снова оправдала ее худшие опасения, наглядно продемонстрировав свои возможности. Столько лет прошло, а здесь до сих пор черт знает что творится! Настоящая черная дыра…
В бок что-то ткнулось и завибрировало, из сумки раздались приглушенные трели телефонного звонка. Девушка едва не подпрыгнула и торопливо, почти вывернув содержимое на землю, выхватила дрожащую и мигающую трубку.
– Да!
– Верочка, ну наконец-то! Это Анатолий Васильевич. Куда ж это вы пропали? – В голосе бабушкиного ухажера слышалось явное облегчение.
Вера перевела дыхание, поудобнее перехватывая телефон.
– Да, здравствуйте, Анатолий Васильевич…
– Здравствуйте, барышня. Ай-ай-ай, нехорошо! Что ж вы нас пугаете? Ядвига Станиславовна разволновалась… Полдня до вас дозвониться не могу!
– Извините, – пробормотала девушка. – Я вчера была немного занята.
В ответ послышалось укоризненное сопение.
– Вчера мы были вне зоны доступа, – сухо произнес Анатолий Васильевич после непродолжительного молчания. – Сейчас мы на Валааме, утром были на службе в главном храме, потом нам сделали хорошую экскурсию, дражайшей Ядвиге очень понравилось. Теперь вот гуляем, а заодно пытаемся до вас дозвониться. Верочка, вы – взрослая девушка, не мое дело, как вы проводите время, но, пожалуйста, будьте так добры отвечать на мои звонки. Я не из-за себя, вы же понимаете…
– Да-да, – Вера поспешно закивала, словно пожилой человек мог ее видеть. – Извините, я, кажется, потеряла счет времени.
Анатолий Васильевич негромко вздохнул.
– Ну что вы, не извиняйтесь. Дело молодое. У вас все в порядке?
– Да-да.
– Что ж, не буду вам больше надоедать. Верочка, мы ведь договорились?…
– Да, – в который раз повторила девушка и, спохватившись, добавила с нервным смешком. – Анатолий Васильевич, вы не подскажете, который сейчас час? У меня, кажется, часы отстают…
– Минуточку, – в трубке зашебуршало. – Без десяти минут шестнадцать. Через два часа мы возвращаемся на теплоход.
"Без десяти шестнадцать", – беззвучно прошептала пересохшими губами Вера.
– До свидания, Верочка!
– До сви… – горло перехватило, потом отпустило.
Она зачем-то оглянулась, невидящим взором окидывая заставленную машинами улицу. Солнечные лучи, отразившись от полированных крыш, ударили ей прямо в лицо. Вера прикрыла глаза ладонью, потерла, собирая в кучу разбегающиеся мысли. Было, от чего впасть в прострацию, однако именно теперь в голове стало потихоньку проясняться, мысли потекли четко и слаженно, выстраивая в мозгу цепочку фактов.
Факт первый – из бабушкиного дома она вышла ранним утром.
Факт второй – неизвестно, каким ветром ее занесло в "Ротонду", но причина этому, несомненно, существует.
Факт третий – ей встретились два подозрительных типа (старый и молодой), каждый – по два раза, и во время этих встреч с ней происходили странные вещи.
Факт четвертый – она снова потеряла восемь часов, правда, сознания уже не теряла.
Факт пятый – Кириллов резонатор здесь совершенно ни при чем, ибо остался у темполога и создать очередную временную помеху не мог.