– Возможно, но маловероятно. Ямнитцеры работали в основном с драгоценными металлами, золотом, серебром… Бронза – не их стиль. Хотя техника очень похожа. Я бы сказал, что это кто-то из учеников. Старший из Ямнитцеров прожил долгую по тем временам жизнь, восемьдесят лет, и оставил после себя целую школу. Думаю, это какой-нибудь малоизвестный мастер. Если есть желание, а также время и средства, можно провести исследование…
– Времени нет, – сказал Кирилл.
– Что ж, тогда не знаю, чем еще могу вам помочь.
– Мы думаем, что это один предмет из целой серии. Что, возможно, есть еще два или три таких же, – осторожно заметила Вера. – Можно ли это узнать наверняка?
Водлянов снова присвистнул.
– Ну, господа, вы хотите знать все и сразу! Такие вещи быстро не делаются…
– Я понимаю, – торопливо кивнула девушка. – Ну, хотя бы приблизительно можно сказать? Вы же такой специалист!
– Кто вам сказал? – деланно удивился тот. – Неужели Юленька? Ах, болтунья!…
– Может быть, это изображение – орел со змеей – оно что-то значит?
– Безусловно. Можно даже сказать, что именно. Орел – весьма распространенный символ, в любой мифологии вы так или иначе с ним столкнетесь. Обычно, это символ всех богов Солнца, духовное начало, вознесение, вдохновение, освобождение от уз. А еще победа, гордость, царственное происхождение, власть, сила, высота… и так далее. Орел, держащий в когтях змею, олицетворяет победу над грехом. В схватке орел олицетворяет свет неявленный, а змея – неявленную тьму. Вместе они составляют космическое целое, соединение духа и материи. Как видите, господа, толкований может быть много, и все они в чем-то похожи… Думаю, в вашем случае мы имеем дело с распространенной аллегорией.
– А печать? – после небольшой паузы спросила девушка. – Печать что означает?
– Печать?
– Да. Там на основании есть еще печать.
Водлянов перевернул статуэтку. Некоторое время он недоуменно разглядывал полустертое изображение, потом его лицо прояснилось.
– Да, в самом деле, печать, – согласился он и хохотнул. – Весьма необычный способ использования декоративной пластической композиции. Ну а что касается принадлежности данного знака, то и здесь далеко ходить не надо: равносторонний крест и меч под ним – эмблема военно-монашеского ордена Братьев воинства Христова, больше известного как орден меченосцев.
– Меченосцев? – переспросил Кирилл.
– Их самых, прекрасно нам известных.
"Нам – это он себя имеет в виду?" – мрачно подумала Вера. Ее собственные отношения с историей были весьма прохладными, и знания по данному предмету в основном ограничивались рамками школьной программы. Впрочем, и ее девушка уже успела подзабыть. Но признаваться в своем невежестве категорически не хотелось, тем более что Кириллу явно было все понятно – не зря же он кивал с умным видом.
Немного подумав, девушка радостно воскликнула:
– Да, знаю! Ледовое побоище!
– 1245 год, – добавил темполог.
– 1242, господа, – педантично поправил Водлянов. – И к тому времени орден меченосцев уже приказал долго жить, а его остатки слились с орденом Тевтонских рыцарей и стали именоваться Ливонским ландмейстерством Тевтонского ордена. Но это уже не существенно. В целом вы правы.
Вера закусила губу.
– А почему вы сказали – крест, а под ним меч? Там же все наоборот: сверху меч, вокруг него языки пламени, а под ним крест.
– Это зависит от того, с какой стороны поглядеть, – возразил компетентный специалист. – А языки пламени больше похожи на арабески, их часто изображали на печатях. Хотя существует одна средневековая побасенка, документально не подтвержденная, разумеется… так, из области слухов и сплетен…
Мужчина оттолкнулся от стола, прошелся вдоль стеллажей, на секунду задержавшись у одного из них. Его рука выдернула из книжного ряда небольшой томик в темном затертом переплете.
– "Ливонские хроники" Генриха Латвийского, издание 1734 года! – почтительно проведя пальцем по корешку, сообщил он и поставил книгу на место. – А это – "Ливонская хроника" Германа фон Вартберга, издание 1864 года. Настоящее сокровище, но для вас интереса не представляет. Так о чем я? Ага! Так вот, господа, орден меченосцев, как и все средневековые рыцарские ордена, создавался с сугубо благородной целью – защита христианской Церкви от разных врагов и обращение в христианство языческих прибалтийских племен. Тут, как водится, без перегибов не обошлось, да и с благородной целью не все так гладко, но ни это главное. То была присказка, господа, а сказка заключается в следующем – на деле так называемые рыцарские ордена в Прибалтике возникали постоянно, особенно с тех пор, как меченосцы начали свое успешное продвижение на восток. Собиралась такая шайка, заручалась покровительством какого-нибудь князька или епископа, обзывалась громким именем, зачитывала вслух устав (его обычно заимствовали у тамплиеров) и отправлялась грабить эстонские, русские или литовские деревеньки – пожалуйте, господа, "орден" готов. Официального статуса такие сборища не имели и держались, как правило, недолго, иногда меньше года. Названия и эмблемы зачастую слизывались у более удачливых собратьев. К примеру, орден Братства воинства Христова существовал еще и в Пруссии, а его члены были известны под прозвищем "добжинские братья" и тоже носили белые плащи с изображением креста и меча.
Водлянов немного помолчал, думая о чем-то своем, затем продолжил.
– Так вот, господа, согласно легенде, остатки нескольких таких, с позволения сказать, орденов в Ливонии после 1237 года также предложили себя Тевтонскому ордену, но получили отворот поворот. Оно и понятно – кому нужны лишние проблемы? Тевтонские рыцари всегда блюли свое реноме и подобного сброда всячески чурались. Тогда отвергнутые ими братья обратились к Рижскому епископу, с Орденом не очень-то ладившему, тот принял их более благосклонно и даже пообещал свое покровительство. С его подачи рыцари обосновались в Риге и образовали там тайное общество, названное Братством карающего меча. В качестве эмблемы они взяли знак меченосцев, только перевернутый. Получилось – меч сверху, крест снизу. И еще добавили огненные языки, как символ того меча, что держит карающий ангел Господень. Поскольку крестоносная практика не слишком им удавалась, они так сказать сменили квалификацию. С тех пор деятельность Братства была засекреченной, но достаточно банальной – устранение неугодных, или неудобных, или любых, за кого платили. По сути, общество наемных убийц. Но повторяю, господа, это все слухи… Я вас не очень утомил?
– Нет! – в один голос отозвались Вера и Кирилл.
– Не желаете ли кофе? У меня, к сожалению, кофеварка сломалась, поэтому только растворимый…
– Я выпью, – кивнул темполог. – Значит, вы полагаете, что статуэтка принадлежала кому-то из этого Братства?
Прежде чем ответить, Водлянов достал из-под стола несколько чашек и заглянул в них с некоторым сомнением.
– Я ничего не полагаю! – досадливо поморщился он, решив, что посуда достаточно чистая, чтобы из нее можно было пить. – Я просто пересказываю легенду. Кому-то, видимо, она пришлась сильно по вкусу, вот этот кто-то и отметил ни в чем не повинную вещь. Сюжетец подходящий – орел, змея, борьба и победа, а если датировать ее шестнадцатым веком… Шестнадцатый век, господа, – время драматических событий, и для Тевтонского ордена тоже. Но слухи о Братстве карающего меча возникли гораздо раньше, еще в средине XV века и продолжили ходить по Ливонии вплоть до окончательного завоевания ее шведским королем Густавом II Адольфом. Последние члены братства якобы были казнены в Дерпте в 1630 году после того, как Ливония полностью перешла к Швеции.
– А что это были за слухи? – не сводя с рассказчика горящих глаз, Вера машинально взяла кружку у Кирилла, отхлебнула и раскашлялась. – Господи, что это?!
– Кофе… – несколько неуверенно ответил Водлянов. – Вроде бы.
Кирилл сочувственно похлопал девушку по спине. Не спрашивая разрешения, он щедро насыпал себе кофейных гранул и долил кипятка.
– И мне, пожалуйста, – не глядя, протянул ему кружку Водлянов. – Что за слухи? Да самые разные. Говорили, что их тайное убежище, старый замок, находится в непроходимых болотах, что сам замок может по желанию хозяев становиться невидимым, поэтому его до сих пор никто не нашел. Еще говорили, что братья-каратели умеют проходить сквозь стены, что среди них есть такие, кто может за очень короткое время преодолевать огромные расстояния, и такие, кто может находиться в двух местах одновременно. Что командор Братства не признает христианских святынь, а предпочитает собирать языческие амулеты, и что у него есть много магических реликвий, дающих огромную власть над людьми. Еще говорили о таинственной чаше – если налить в нее воду с вечера, а утром ее выпить, можно продлить жизнь на несколько сотен лет. Потому, мол, командор и не стариться… Кстати, у Лихтенберга в "Магических предметах" дано подробное описание этой чаши…
Снова развернувшись к ближайшей полке, Водлянов снял с оттуда покрытый пылью ноутбук. Пощелкав миниатюрной мышкой, он развернул экран к слушателям.
– Вот, будьте любезны, фотография старинной гравюры, сделанной по описанию Лихтенберга.
Молодые люди с готовностью подались вперед и сильно стукнулись лбами. Пока Вера, морщась, растирала ушибленное место, а хозяин, озабоченно цокая языком, предлагал ей лед из холодильника, Кирилл, незаметно вытянув один из своих универсальных стержней, быстро скрутил из него спиралеобразное нечто и воткнул в USB-порт. Через полминуты он, как ни в чем не бывало, засовывал стержень обратно. При этом вид у темполога был очень довольный.
Вера, наконец, подняла голову.
– Может эта чаша быть как-то связана с нашей статуэткой?
– Понимаю ваши надежды, но вынужден разочаровать, – усмехнулся Водлянов. – Понимаете, ливонское Братство карающего меча – это всего лишь миф. Люди во все времена любили страшные сказки. А когда в государстве начинается смута: католики режутся с протестантами, орденские рыцари с епископатом, города с дворянством – и все друг с другом, а соседи только этого и ждут, чтобы накинуться и оттяпать по куску, тогда эти страшилки приобретают особое, почти мистическое значение. Что до чаши, то точно такая из массивной позолоченной бронзы была подарена первому курляндскому герцогу Готхарду Кеттлеру по случаю его бракосочетания с мекленбургской принцессой в 1566 году. Существует документально оформленный список подарков городского магистрата Митавы, и там эта чаша особо выделена. Я так думаю, что свое описание Лихтенберг взял именно из этого списка – уж слишком они совпадают.
– Значит, чаша все-таки существует! – обрадовано воскликнула девушка.
– Существует, почему бы ей не существовать? Только это не магическая чаша братьев-карателей. Та чаша, о которой мы говорим, в конце концов попала к одному из наших русских дворян-коллекционеров, предположительно к Николаю Петровичу Румянцеву, возможно она и сейчас где-то в запасниках музея в его особняке…
Вера и Кирилл многозначительно переглянулись. Темполог со стуком поставил кружку на стол.
– Большое вам спасибо! – искренне поблагодарила консультанта девушка, прижимая руки к груди и глядя ему в лицо блестящими взволнованными глазами. – Вы нам очень помогли, просто очень!
– Да пожалуйста! – расплылся тот в ответной улыбке. – Всегда рад помочь такой очаровательной молодой даме. Если будут еще какие-то вопросы, обращайтесь, не стесняйтесь. Буду очень рад вас видеть!
"И голубой сарафанчик не понадобился", – отметила про себя Вера, улыбаясь и раскланиваясь с радушным хозяином. Кирилл, притоптывая, как жеребец у коновязи, стоял у двери, всем своим видом выражая нетерпение.
– Я могу поискать какие-нибудь сведения о вашей статуэтке, если есть такое желание, – предложил Водлянов, провожая их по темному коридору до выхода. – Я, конечно, не гарантирую, что много удастся накопать, но вам, кажется, все интересно?
– Да, да, большое спасибо! Если вас не затруднит…
– Не затруднит. Мне самому уже любопытно… Осторожно, ступеньки!
– Спасибо, Константин Иванович, мы вам так благодарны!
– О, да что вы! Мне только в удовольствие. Кстати, зовите меня просто Константином. Вас, Верочка, всегда буду рад видеть…
– И мне было очень приятно познакомиться.
– Обязательно заходите еще! Я вас нормальным кофе напою, не этой бурдой…
– Спасибо, спасибо…
– До свиданья! – громко произнес Кирилл, за локоть выдергивая Веру на свет Божий. – Мы обязательно придем!
Дверь захлопнулась.
– Да, до свиданья… – девушка еще улыбалась и кивала, не в силах остановиться.
– Фу-у-ух! – с облегчением выдохнул темполог. – Я думал, это никогда не кончиться.
– Человек с нас даже денег не взял… – Вера укоризненно покачала головой, неодобрительно поглядывая на компаньона.
– Зато всю душу вымотал своими расшаркиваниями.
– Ну что ты болтаешь!
Она досадливо охнула.
– Ой, а статуэтку забыли!
– Не будем терять времени! – непреклонно заявил темполог, увлекая девушку прочь со двора. – Пусть пока остается там, нам она сейчас не нужна, камень все равно у меня.
– Ну и куда мы теперь? – Вера едва успевала перебирать ногами, спеша за стремительно вышагивающим мужчиной. – В особняк Румянцева? У меня там, кажется, знакомая, экскурсоводом работает…
– Нет. Есть идея получше.
Восточная Ливония, замок Зегельс, 1508 год
Дорога серой лентой вилась между пологих холмов, то ныряя в болотистые низины, то выскальзывая вверх по склонам. Конские копыта с глухим стуков впечатывались в утоптанную землю, лошади фыркали и потряхивали головами, выпуская белый пар из ноздрей.
Всадников было трое: орденский рыцарь в плаще с черным крестом и некогда пышным, а теперь уже изрядно потрепанным павлиньим султаном на шлеме, молодой мужчина, так же в светлом плаще, но без креста, и угрюмый кнехт в длинном кожаном жилете, обшитом стальными пластинами, с секирой, притороченной к седлу. Все трое направлялись к замку, чьи угловатые контуры резко выделялись на фоне вечернего неба. Стены с зубчатыми парапетами и башнями и донжон – массивный, квадратный – отбрасывали на холмы длинные синеватые тени.
– Вот, мессир Жульен, говорил же я вам, что мы прибудем в Зегельс к вечернему колоколу! – заметил рыцарь, звучно сморкаясь в ладонь и вытирая ее о штаны. – А вы сомневались.
– Для этого у меня был повод! – буркнул его спутник, с нетерпением поглядывая на замок. Рыцарь хохотнул, широко раскрывая рот, чем вызвал на лице молодого мужчины гримасу недовольства.
– Да что за повод?! Шайка грязных селян с их вилами… Такого сброда в здешних лесах хватает. Живут со зверьем и сами на зверье похожи. Чего от них еще ждать? Уж без малого три сотни лет благословенное владычество Ордена на этих землях, а извести разбойников до сих пор не могут. Впрочем, беда невелика. Любой из братьев шутя обратит в бегство всю эту шайку, стоит лишь прикрикнуть погромче…
– Однако сегодня они не убежали, а насадили на вилы вашу лошадь и едва ли ни вас вместе с ней, мессир фон Тротта.
Рыцарь снова высморкался.
– Проклятое племя! – пробурчал он. – Я и не ждал, что они кинутся на нас всем скопом. Бешеные волки, не люди! Что за времена пошли, когда благородный рыцарь не может свободно проехать по земле, принадлежащей его Ордену, и не наткнуться на чертовы шайки! А в городах, в городах что творится? Подумать только, магистрат в Дерпте посмел утвердить смертный приговор рыцарю Бруно фон Фишеру всего лишь за то, что он случайно придавил конем какого-то горожанина, не уступившего ему дорогу! Каково? А епископ дерптский, вместо того, чтобы примерно наказать зажравшихся купчишек, поддержал жалобу на бесчинства местных братьев, что они направили фогту в Мариенбург. Да что за бесчинства-то?! Разве мы не в своем праве и не на своей земле?
– Разве это не земли епископства? – сухо заметил Жульен.
– Так-то оно и есть, но клянусь Святым Крестом, как подумаю о том, что кучка разжиревших бюргеров осмелилась судить благородного рыцаря, начинаю скрипеть зубами. Эх, будь на месте фогта сам магистр Волтер, не миновать Дерпту участи Риги… Вы ведь были в Риге, сир Жульен, и видели замок, который магистр повелел отстроить его жителям взамен разрушенного ими же? Теперь над замковыми воротами висит его портрет с крестом и мечом, дабы мятежники всегда пребывали в страхе.
Оба собеседника помолчали, потом молодой человек спросил:
– Зачем вы направляетесь в Зегельс?
– Да и не только в Зегельс, а еще в Сесвеген, Ландау и Крейцбург. Сказать по правде, в Сесвеген-то путь был бы прямей, а теперь придется делать крюк в десять миль… Но фогт приказал сначала ехать к барону, вот и еду, – рыцарь слегка поерзал в седле. – Десять миль проехать не сложно, только ляжка саднит в том месте, куда ткнул вилами проклятый лэтт. Не зря с последнего ландтага крестьянам запрещено носит всякое оружие, а я бы им еще и руки поотрубал… Зачем, спрашиваете? Да, наверное, и сами уже слыхали! Наш благословенный магистр наконец-то выхлопотал у императора то право, что избавляет ливонских магистров от ленной зависимости великим магистрам прусским. Таковы вести пришли из Вендена к нам в Мариенбург. Так-то вот. А теперь, кто, как ни Бог, милостивый и милосердный, знает, чем дело обернется? Покуда с московитами у нас мир, а короли польский и шведский благоволят нам, самое время покончить с раздорами и сообща вернуть Ордену былую славу и могущество.
– Вот как? – заметил Жульен, иронически улыбаясь.
Рыцарь фон Трота, заметив его гримасу, добродушно качнул головой:
– Смейтесь, смейтесь, мессир де Мерикур! Что вам до наших бед, в самом деле? Но коли так говорить, то и вправду лучшего времени не будет, чтобы покончить с внутренними раздорами. Недаром наш фогт решил собрать в Мариенбурге малый конвент, куда приглашает всех владетельных сеньоров и ленников Ордена в Латгалии, дабы рассмотреть все неотложные дела, разрешить все тяжбы, а также решить, кто будет представлять Орден на следующем ландтаге. Говорят, епископ в Дерпте также собирает своих прелатов, а магистрат – всех бюргеров…
– Что же, барон фон Зегельс – ленник вашего Ордена?
– Барон-то? Нет. Он из Унгернов, а те всегда были ленниками архиепископа. Слыхали, может, про Унгернов из Пюркеля? То его родственники, правда, дальние, да к тому же и бедны они, как церковные мыши. Сам барон так богат, что, говорят, богаче его нет в здешних местах, а, может, и во всей ливонской земле. Ну да я так не думаю, но богат он и вправду. Отец его, Вернер Унгерн, был бургграфом в Дерпте и имел надзор и право осматривать все корабли, и возы, приезжавшие и отъезжавшие зимой и летом, а еще имел надзор за подвозом рыбы и взимал десятину. Сам барон очень отличился в войну с московитами, что велась при магистре Бернхарде фон дер Борхе, а магистру фон Лоринкгофену оказывал всяческие услуги, за что тот помог ему выкупить эти земли и замок Зегельс, бывшие леном его дяди, Фридриха Унгерна, и сосватал барону жену из рода Тизенгаузенов с большим приданным. Теперь барон живет в своем замке и мало выезжает, но по-прежнему имеет большой вес среди местного дворянства. Наш фогт в Мариенбурге очень его почитает, они с бароном в большой дружбе…
Жульен, внимательно слушая рыцаря фон Тротта, внезапно закусил губу. По его лицу скользнуло странное выражение, и он произнес, стараясь говорить как можно небрежней:
– Барон фон Зегельс, наверное, немало услуг оказал вашему Ордену?