Я влетаю в толпу в тот момент, когда посол наносит сокрушительный удар - отшвыривает Ар-Неля назад шага на четыре, тот едва удерживается на ногах. Волчата восхищённо орут. Ещё бы они не веселились: Ча - ниже южанина на голову, тоньше, да ещё и младше. Со стороны - безнадёжный спарринг…
Посол прёт, как танк, и бьёт так, что палки трещат. Ар-Неля спасает скорость и гибкость - вот это есть, он быстрее южанина. Ча уворачивается с обычной снисходительной улыбочкой; я вдруг понимаю, что он даже не запыхался. У посла глаза блестят, опасная усмешка; он говорит между выпадами:
- Ты - степная мышь, Ар-Нель, такая мышь - шустрая, но лёгкая, - посол чистенько говорит на Кши-На, между прочим. Правильно, хоть и с акцентом.
Волчата хохочут.
Ар-Нель успевает сделать небрежный жест свободной рукой между выпадами.
- Ах, Анну, что-то подсказывает мне, что такие крупные коты, как Львята, неважно ловят мышей!
Посол лупит наотмашь где-то на уровне колен - Ар-Нель шикарно перепрыгивает палку, уклоняется от следующего удара - врезает торец тростника послу в грудь, так, что тот шатается. У посла потрясающе удивлённая физиономия, глаза расширились. Двор Государя Кши-На вскидывает кулаки, радостно вопит.
- Ты уже мёртв, Анну - мне так жаль! - комически печально вздыхает Ар-Нель и пропускает удар по плечу сбоку - я всерьёз боюсь за его кости.
- Это не меч! - злорадно сообщает посол. - Это палка, иначе быть бы тебе моей рабыней!
Ар-Нель смеётся, игнорируя явно сильную боль.
- В ближайшие дни у меня не было хороших спарринг-партнёров, - говорит он, продолжая улыбаться. - Чтобы эффективно рубиться с тобой, мне своего коня придётся научить фехтованию и тренироваться с ним. Подозреваю, у него будет сходный стиль.
Теперь северяне хохочут и свистят. Волчата, на миг замешкавшись, тоже смеются.
- Ты назвал меня лошадью?! - рычит посол в комической ярости. - Ну вот, ты, Ар-Нель, пропал - тебе не жить!
- Убей меня! - смеётся Ар-Нель. - Встретимся в Обители Цветов и Молний, - и уходит от удара.
- Я тебя научу истине, язычник! - посол ухмыляется. - Постой минутку спокойно.
- Что ты, Анну! - восклицает Ар-Нель под общий смех. - Мы разочаруем всех, если оба будем столбами стоять!
- Такой злой язык отрезают с головой! - заявляет посол - но невольно фыркает тоже и пропускает роскошный удар по шее.
- Голову отрезают так? - невинно осведомляется Ар-Нель.
Посол резко выдыхает - и бьёт так, что палка Ар-Неля с хрустом ломается пополам.
- Оэ! - вскрикивает Ар-Нель, поднимая обломок. - Остановись!
- Теперь ты мёртвый, - самодовольно говорит посол.
- Это - твой поединок, - говорит Ар-Нель с еле слышным вопросом в тоне и констатирует, - ты отличный боец, Анну.
Я уверен, что посол в этом и не сомневается, но южанин великодушно сообщает:
- Слушай, Ар-Нель, он… это, пожалуй, наш общий поединок. Сломалась палка - потому что это палка. Я бы не сломал меч так. Ты, Ар-Нель, ты - не слабак.
- Удивлён? - улыбается Ар-Нель, отбросив обломок палки, потирая плечо утрированным жестом - скрывая настоящую боль. - Я хочу сказать, тебя удивляет, что я не сломался, как этот тростник? Ты ведь, наверное, можешь лошадь повалить?
- Да, - простодушно признаётся посол. - Я думал, ты разобьёшься, как ваши стекляшки - ты кажешься таким, - и сдувает с ладони воображаемую пушинку, - а ты… ты из хорошей стали.
Ар-Нель польщённо кивает.
Вокруг - атмосфера полной дружбы и взаимопонимания. Волчата смешались с северянами; коллизии боя обсуждают все вместе. Высокая, очень стройная девочка из свиты Государыни, темноглазая и кудрявая, бойкая Госпожа Задира Ю-Ке, подобрав обломок палки, под общий смех изображает фехтовальные приёмы Ар-Неля и посла по очереди. Даже важные пожилые господа, разгорячась, спорят о достоинствах южной и северной боевых школ. Выходка Ар-Неля предстаёт передо мной в совсем другом свете: да ведь милый-дорогой Ча отлично делает политику! Государь хотел, чтобы лянчинцы перестали напрягаться и почувствовали себя гостями - и вот, пожалуйста. Они чувствуют.
Но тут из флигеля для Гостей Государя появляется второй посол в сопровождении тощего старика. Губы посла сжаты в линию, кулаки, кажется, тоже сжаты. Он потрясён и глубоко возмущён происходящим.
Глаза Анну суживаются в щели - он становится чуточку похожим на землянина монголоидной расы.
Второй посол резко окликает его. Я ещё недостаточно хорошо понимаю лянчинский язык, только начал в нём разбираться - но улавливаю в его тираде слова "безумен" и "позор".
Анну отвечает короткой злой фразой, из которой я выхватываю лишь "не твоё".
- Твой родич сердится, это грустно, - говорит Ар-Нель с еле заметной улыбкой. - Мне жаль, - и говорит, обращаясь ко второму послу. - Мне жаль, Уважаемый Господин Эткуру. Это всего лишь игра.
Эткуру прошивает его взглядом, как автоматной очередью, разворачивается на каблуках, окриком приказав волчатам следовать за ним, и уходит. Анну пожимает плечами.
- Объясни своему брату, что мы не делали ничего дурного, - говорит Ар-Нель сердечно. - А потом приходи ко мне. Рисовать.
- Да. Мне надо идти. Да, - говорит Анну разочарованно и уходит за южанами на территорию посольства.
Толпа не менее разочарованно расходится. Потехи больше не будет.
Я подхожу к Ар-Нелю, который провожает взглядом южан, держась за ушибленное плечо. Лицо Ар-Неля жестоко и мечтательно.
- Играешь с огнём, Ча? - спрашиваю я максимально фривольно.
Ар-Нель смотрит на меня. Светлая прядь выбилась из косы, глаза блестят… Видит Бог, в этот миг я понимаю, какой он мог бы быть потрясающей женщиной - с этой мечтательной и насмешливой миной подруги графа Дракулы…
- Что ты хочешь этим сказать, Ник? - спрашивает он. - Что я устроил фейерверк для толпы зрителей? Или боишься, что я сожгу своё сердце? Может, ты и прав.
Неудачная калька с земной пословицы.
- Я хотел сказать, что драки с южанами - это опасные игры.
Крутит в воздухе рукой, фирменным жеманным жестом - и на миг зажмуривается от боли.
- Хок! Южный зверь… он и вправду чуть не разбил меня вдребезги… Я, дорогой Ник, выполняю приказ Государя. И мне это приятно. Весело.
- Ты ссоришь младшего посла со старшим?
- Я делаю, по крайней мере, одного из наших варваров-гостей нашим другом. Их жизнь, там, на юге, полагаю, тяжела, аскетична и скучна. Я стараюсь сделать так, чтобы ему стало весело. Чтобы он увидел в моих согражданах и во мне живых людей, а не отвлечённый принцип. Легко ненавидеть принцип - людей труднее.
- А если южный зверь западёт на тебя? - вырывается у меня само собой.
- Значит, западёт, - смеётся Ар-Нель. - Значит, на свою беду западёт на северянина, и ненавидеть Кши-На ему будет ещё сложнее.
На Земле такая тактика когда-то называлась "медовой ловушкой". Но ведь милый-дорогой Ча - Юноша. Эти игры чреваты ему потерей статуса, да ещё какой…
- Не боишься попасть в беду? - спрашиваю я.
Ар-Нель смотрит на меня почти нежно:
- Неужели беспокоишься за меня, Ник? Не надо. Во-первых, я служу Государю. А во-вторых… ты пришёл с Господином Гадальщиком - спроси у него, он подтвердит: у меня нет Судьбы. Я ничего не боюсь.
Ну да, я беспокоюсь.
Мне, как и Государю, выгоден контакт Ар-Неля с южанами - я с его помощью смогу наблюдать их и прикидывать, насколько возможна работа в Лянчине. Но я уже успел понять, насколько этот контакт будет непрост.
Ар-Нелю не намного легче налаживать отношения с южанином, чем мне - с любым из аборигенов Нги-Унг-Лян. Эпоха границ… и границы проходят по самым больным местам в душах обитателей мира. На Земле мы это уже проходили.
* * *
Элсу очнулся от холода. Вода в лицо?
Тошнило и знобило одновременно - и чей-то голос с чужим жёстким акцентом уже третий раз, кажется, спрашивал: "Это - твоё оружие? Дикарь, тебе говорю!"
Элсу поднял веки - и острый солнечный свет ударил по глазам. Я, кажется, жив, подумал Элсу, и его приподняли и встряхнули - голова отозвалась дикой болью.
- Мальчишка ещё, - сказал чужой весёлый голос. Элсу достаточно хорошо понимал язык северян - у Льва, кроме прочих, была пара и здешних рабынь; его окружали враги. Как это могло получиться?
- Живой, - сказал другой, откуда-то сбоку. - Смазливое личико. Не добивай, Нх-Ол.
- Отойди, - сказал тот, кто держал Элсу за воротник. Элсу пытался рассмотреть его лицо, но голова болела нестерпимо, и перед глазами всё плыло и качалось. - Ещё раз. Это - твоё оружие, парень?
Последний раз он спросил на родном языке Элсу и поднёс тяжёлый гнутый клинок с львиной головой на эфесе к самому лицу, только что в нос не ткнул. Звуки лянчинской речи помогли Элсу сосредоточиться.
- Да, - выдохнул он и закашлялся.
- Что ты к нему пристал, Нх-Ол? - спросили рядом.
- Он - Львёнок, - сказал Нх-Ол. - И ещё - тебе не кажется, что он слишком светлый для южанина? Эта тварь рождена от нашей женщины и командует ворьём и убийцами на земле своей матери - из-за того, что его отец - Всегда-Господин лянчинский.
- Плесень! - рявкнули Элсу в самое ухо, и кто-то отвесил ему тяжёлую затрещину, от которой голова словно взорвалась.
- Не добивай, - сказал Нх-Ол, и его голос воткнулся в мозг, как ржавый гвоздь. - Может, этот выродок представляет собой какую-нибудь ценность?
- Нет, - пробормотал Элсу, и его вырвало. Потом, кажется, его пинали снова, потом - бросили на что-то жёсткое, а потом наступила темнота.
Сколько времени Элсу провалялся без памяти, он смог прикинуть только много позже.
Он очнулся с ломотой во всём теле, тошнотой и головной болью, будто с похмелья - но, кажется, на сей раз было чуть легче. Рядом кто-то хныкал или скулил. Было тепло и пахло свежим сеном.
Элсу открыл глаза.
Стены и свод из шершавого серого камня освещали скудные лучи осеннего солнца, косо падающие из узких бойниц высоко вверху. Элсу лежал на ворохе сена, накрытого куском холста; шагах в трёх, у дверей, обитых полосками стали, стояла бадья с водой, а на ее бортике висел оловянный ковш.
Хныканье вызвало у Элсу приступ раздражения и злости. Повернув голову на звук, он увидел какую-то девку, с голыми ногами, в окровавленной, разодранной до пупа рубахе, валяющуюся на сене, скорчившись в три погибели. Она спала или была не в себе - зато её товарка, прикрывающая наготу какими-то грязными тряпками, повернула к Элсу осунувшееся лицо с чёрными подглазьями и опухшими запёкшимися губами.
- Брат, - всхлипнула она, сообразив, что на неё смотрят, - водички ради Творца-Отца! У меня сил нет подняться…
- Какой я тебе брат, шлюха! - прошипел Элсу, приподнимаясь на локте. Ему самому было слишком нехорошо, чтобы учить уму-разуму наглую рабыню, лишь по случайности ещё не заклейменную; единственное, что он мог - поставить её на место на словах. - Хочешь, чтобы язык вырвали?!
Из глаз девки хлынули слёзы, проводя по грязной физиономии чуть более светлые дорожки.
- Командир, - прошептала она еле слышно, - это же я, Кору, ординарец твой…
Неописуемый ужас обдал Элсу жаром с макушки до пят. Он приподнялся повыше и уставился на жалкую девку, пытаясь узнать в ней своего ординарца и спарринг-партнёра - но увидел только измученное началом метаморфозы и зарёванное лицо рабыни. Ничего общего у этой ничтожной твари с его Кору, волчонком, которого он приблизил к себе за отвагу и верность, не было - ровным счётом, ничего. Элсу не мог себе представить Кору плачущим, как вообще не представлял себе плачущего солдата. Он содрогнулся от отвращения.
- Ты врёшь, - процедил Элсу сквозь зубы. - Коза ты обрезанная, я тебя не знаю.
- Командир, - взмолилась девка, давясь рыданиями, - Творец - свидетель, это я. Это ж я им сказал… сказала… что ты львиной крови… чтоб они тебя не добили…
Элсу сморщил нос.
- Ну и что со мной было? Я не помню.
- Под тобой убили лошадь, командир… когда они… когда оказалось, что у них - пушки тут теперь. Наверное, ты ударился головой - еле дышал, когда я…
Элсу всё смотрел - и вдруг сообразил, что видит на незнакомой физиономии девки знакомый короткий шрам, рассекающий бровь, а когда она говорит, то заметен сломанный резец с правой стороны… Элсу снова почувствовал сжигающий ужас, будто его тело наполнили тяжёлой ватой, смоченной крутым кипятком.
- Командир, - снова попросила Кору-рабыня, облизывая губы, искусанные до коросты, - принеси мне водички, пожалуйста. Всё внутри болит… и жжёт… командир, ради Творца…
Элсу сел, чувствуя головокружение и замешательство. Всё его существо противилось самой мысли о том, чтобы прислуживать трофею - отбросам жизни, шлаку, годному лишь для тяжёлой работы или постельных забав, полному ничтожеству… но когда-то это существо было волчонком, когда-то оно было Кору и учило Элсу стрелять с седла…
- Как это вышло? - спросил Элсу, чувствуя моральную тошноту, даже более сильную, чем физическая. - Почему тебя не убили? И кто… вон там?
- Там - Варсу, - сказала рабыня, пытаясь сглотнуть. - Его, кажется, оглушило взрывом… а я… меня не ранило. Я хотел… хотела тебя… тебя спасти. Я им сказала…
- Уродина! Сука! - взорвался Элсу, до которого вдруг дошёл кромешный кошмар ситуации в тонких частностях. - Зачем?! Да лучше бы меня добили! Чтоб меня - как вас, дешёвки, шлюхи вы несчастные?! Воды тебе?! На том свете огнём напьёшься! Гадина!
Рабыня уронила голову в сено и разрыдалась. Элсу чувствовал нестерпимое желание врезать ей по лицу, заткнуть чем-нибудь рот, сделать что-нибудь, чтобы она перестала скулить, но каждое движение отдавалось болью в голове. Поэтому он только рявкнул, сколько хватило сил:
- Да ты уймёшься или нет?!
Девка замолчала, только всхлипывала при каждом вдохе. Элсу некоторое время посидел, глядя снизу вверх на жёлтый, явно предвечерний свет, льющийся сверху, из окон, потом встал и сходил к бадье с водой - напиться и умыть лицо. У рабыни хватило ума перестать клянчить. Кажется, очухалась и вторая - теперь они только следили за всеми движениями Элсу.
- Эй, твари! - бросил Элсу, подумав. - А что, все остальные - мёртвые?
- С остальными - хуже, - подала голос та, что когда-то была Варсу. - Выжили человек пятнадцать, вроде бы - серьёзно раненых эти добили… А уцелевших… они их, командир, обрезали, как свиней, связали побросали в телегу и увезли куда-то… не знаю, куда, потому что…
- Потому что с язычниками обжималась, - зло закончил Элсу. - Вот уж я знать не знал, что у меня в отряде такие шлюхи убогие… трусы, пустое место… Хуже с другими? Да они, по крайней мере, врагов не ублажали!
Та, что когда-то была Кору, а стала безымянной вещью, снова разрыдалась - и Элсу швырнул в нее башмак. Вторая осмелилась возразить:
- Мы не трусы, командир… нам не повезло. Судьба. Творец давно всё предрешил…
- Понравились тебе язычники? - спросил Элсу, растравляя в себе ледяное бешенство и пытаясь приглушить им тянущий мучительный страх. - Здорово быть девкой, да? Тебя взяли много раз?
Девка, бывшая во времена оны Варсу, тоже заткнулась. Её товарка что-то шепнула ей - и бывшая Варсу попыталась встать, держась за стену. Её разорванная рубаха распахнулась; Элсу поспешно отвернулся, но успел увидеть, что тело рабыни уже начало заметно меняться, приобретая округлые формы.
- Запахни свои лохмотья! - рявкнул Элсу. - Ты в одном помещении с мужчиной! Забыла?! Или соблазнить меня хочешь?
Девка поперхнулась и закашлялась, еле выговорив:
- Что ты, командир, Творец с тобой…
Элсу взглянул в её сторону.
- А куда это ты собралась, падаль? - осведомился он, заметив, что девка сделала пару неверных шагов к дверям. - Если к воде, то пошла прочь! Нечего осквернять собой мою воду. Если вы не подохли, когда развлекали врагов, то сейчас и подавно не издохните. Не хочешь, чтобы я наподдал - вернись на место.
Бывшая Варсу сползла по стене на пол и осталась сидеть, прислонившись лбом к холодному камню - у неё хватило ума не умолять и не раздражать Львёнка. Её товарка снова захныкала, и Элсу швырнул второй башмак. Воцарилась тишина - и в тишине Элсу снова стало невыносимо страшно.
Со мной этого не сделают, уговаривал он себя, стараясь не смотреть в сторону рабынь - но всё внутри сжималось от ужаса. Смерть казалась ему в этот момент чистым и прекрасным убежищем от любого зла.
Почти стемнело, когда дверь каземата отворилась и на пороге появился высокий северный воин. Ещё несколько бойцов остались где-то за пределами видимости; Элсу слышал негромкие голоса и сдержанные смешки.
Элсу, лежавший на соломе, сел. Рабыни переглянулись и подняли на северянина глаза.
- Как здоровье, девочки? - спросил вошедший по-лянчински.
- Я - Львёнок Льва, ты, язычник! - бросил Элсу. - Не видишь?
- Ух ты! - восхитился северянин. - Юноша! Вот здорово! А надолго?
Элсу взглянул в его наглое весёлое лицо - и ощутил ужас, по сравнению с которым все его прежние страхи просто в счёт не шли. В тот миг он, кажется, был морально готов валяться в ногах, просить пощады, целовать руки, отречься от чего угодно и принять что попало - и только яростное волевое усилие помогло сохранить правильную осанку. Элсу заставил себя скептически усмехнуться, думая, насколько выгодно попытаться взбесить врагов. Что они сделают в ярости? Убьют - или…?