Он шагнул в сторону стоящих в стороне воинов, но Малыш, вспомнив, вновь окликнул его:
– Во время перевязки старуха как-то странно смотрела на меня и что-то говорила Атору. Что она сказала? Мне кажется, что это касалось меня.
– Я спрошу, – пообещал ментат. – Прямо сейчас и спрошу.
Он поспешил к наблюдающим за беседой воинам и быстро пересказал суть разговора. Атор удивленно повернулся к Малышу и с благодарностью слегка склонил голову. Заус начал было что-то говорить ему, наклонившись к уху, но золотоглазый резко ответил, и Заус, торопливо попрощавшись, выскочил прочь. Возможно, воин просто торопился быстрее привезти тела погибших товарищей и дорогой подарок, но Малыш почему-то сразу вспомнил предостережение ментата. Атор и Рогл, провожая, вышли следом. А Малыш вдруг подумал, как было бы здорово, если бы наличие талисмана или тотем в действительности могло помочь победить или хотя бы не дать погибнуть. Поднявшись с койки, он накинул меховой плащ и поспешил за аборигенами.
Перед воротами стоял целый караван из трех подвод, запряженных крупными животными, напоминающими того оленя, которого диверсанты съели в лесу. Только эти не имели рогов и выглядели более массивными. Большие сани опирались на деревянные полозья, окованные металлом. На таком же звере, в широком массивном седле сидел Заус, осматривая собравшийся в дорогу караван. Вокруг подвод выстроился пеший отряд воинов, выполняющий роль боевого охранения. Вооруженные мечами и луками, они выглядели довольно серьезно. Заус коротко рявкнул, и караван потянулся к распахнутым воротам.
– Лучшие погибли, но эти воины немногим хуже, – раздался совсем близко голос Рогла. – А старуха удивлялась, что рана заживает слишком быстро. Но ты не переживай, это только из-за того, что я передавал тебе энергию солнца. Атор так и сказал ей. Но ока очень ревностно относится к своему целительскому дару, поэтому и была недовольна.
– А почему у вас нет конных воинов? – удивился Малыш, разглядывая уходящий караван.
– Это слишком дорого, – пожал плечами ментат. – А мы все дальше забираемся в свою раковину. Еще немного, и нам даже ноги не понадобятся.
– Я не видел нормального оружия, – продолжил расспрашивать Майкл. – Раз уж вы храните крупицы истории, то не можете не знать, что ваши предки пользовались оружием наподобие нашего, убивающим на большом расстоянии.
– Знаем, – грустно улыбнулся Рогл. – У того оружия, что было, давно закончились боеприпасы, а новых теперь делать не умеют. Легенды говорят о том, что в цитадели на другой стороне дороги неисчислимые запасы и ужасающего оружия далеких предков, и боеприпасов к нему.
– Печальная история. Надо подумать, как наведаться в эту цитадель. Там действительно может оказаться много интересного и для вас и для нас, – вздохнул Никсон и, вспомнив, о чем еще хотел спросить, перевел разговор на другую тему. – Прости, Рогл, если по какой-то причине об этом нельзя спрашивать. Но что означают эти странные татуировки на лицах Атора и Зауса? У других я такого не видел.
– Здесь нет ничего запретного, друг мой, – улыбнулся ментат. – Такие узоры имеет право носить только самый сильный из самых сильных воинов. Их надо заслужить, пролив целое море своей и вражеской крови и отправив в чертоги Богов целое войско воинов. Это знаки сторожевых волков Богов.
– То есть носящий такие татуировки как бы имеет звание…
– Высшее звание сторожевого волка Богов. Такой воин вправе говорить на любом самом высшем совете и спорить с самыми могущественными вождями. У таких воинов свои законы и свои принципы, – пояснил Рогл, старательно подыскивая фразы для объяснения того, что никогда никому еще не пытался объяснить. Ведь любой местный знает с пеленок смысл этих татуировок, и каждый мальчишка мечтает вырасти и заслужить право носить желанный орнамент.
– Понятно, – кивнул Малыш, стараясь вспомнить, видел ли такие татуировки на лицах погибших на просеке воинов. – У нас тоже есть нечто подобное.
– Я видел, – согласился ментат. – Видел у тебя на плече и у других тоже, когда вы умывались. Они удивительные. Они цветные, словно живые. Только достойнейший воин может носить такую красоту…
– Послушай, а как называется ваш город? – спросил Малыш, удивляясь, как это он до сих пор не задал Роглу этого вопроса. – И как называется вся ваша планета?
– Наш город называется Дагроф, – с готовностью ответил ментат. – А мир наш назывался Зелдар. Впрочем, это имя уже мало кто вспоминает. Ведь весь мир для нас теперь сжался в маленький мирок, где есть только Дагроф и окружающее его враждебное нечто…
* * *
Глухо гудел колокол, вызывая вибрации на едва слышимом уровне, ощущаемые даже не столько ухом, сколько внутренними органами. Впрочем, это был не совсем колокол, а скорее рында из тяжелого массивного куска странной монолитной конструкции, подвешенной на толстой грубой цепи. Другой конец цепи крепился к раме, похожей на виселицу для великана, собранной из ошкуренных древесных стволов. Звонарь при необходимости бил по рынде тяжелой битой, выкованной местным кузнецом. И гул, исходящий при каждом ударе из недр этой рынды, своей глубиной и чистотой удивительно напоминал звон большого тяжелого колокола.
Диверсанты выскочили на улицу, даже не надевая теплых вещей, но не забыв прихватить своего оружия. Никто из них не мог предположить, "по ком звонит колокол". А если ты полностью не владеешь ситуацией, то нужно просто быть готовым к самому худшему. И именно поэтому сейчас диверсанты ожидали всего чего угодно от призыва на какой-нибудь праздничный ночной ужин до лезущей через стены орды обезумевших врагов. Но все оказалось гораздо прозаичнее – отряд, посланный за телами павших воинов, вернулся, ведя с собой нагруженные подводы. Встречать караван вышла большая часть племени. По крайней мере, сейчас на центральной улице толпились и воины, и старики, и девушки, и дети разных возрастов. Малыш отметил мысленно, что местные девушки весьма красивы и по-спортивному стройны.
Никсон первым из диверсантов подошел к вернувшемуся каравану, раздвигая толпу здоровым плечом. Вернее, толпа сама охотно раздавалась, стоило гиганту только обозначить массивным плечом направление желаемого движения. На первой подводе, вокруг которой столпились десятки людей, вытянувшись во всю длину, лежал огромный зверь из леса, которого завалил Никсон. Атор, заметив подошедшего Майкла, восторженно воскликнул.
– Он просто огромен! – перевел Рогл, вновь бесшумно очутившийся возле Малыша. – Если бы я не рассказал Атору все, что видел в твоей памяти, он не поверил бы, что ты мог убить такого зверя.
– Он мне весь камуфляж перепачкал, – усмехнулся Никсон. – А Атору ответь, что мне руку едва не отрубили, когда я с теми недоумками махался. Значит, они посерьезнее медведя были. А он между тем убивал тех воинов, словно неумелых детей. Так что кто-кто, а уж он-то достоин большего уважения и почитания.
Рогл громко перевел, и татуированный воин весело рассмеялся. Но во взгляде сквозило неприкрытое восхищение. Неожиданно взгляд Малыша упал на молодую девушку, с непосредственным восторгом рассматривающую жуткого зверя на подводе. Худощаво-спортивная, своей фигурой девушка отдаленно напоминала Лилит, отличаясь несколько более выраженными формами. Это наблюдение Малыш сделал благодаря тому, что незнакомка, несмотря на довольно холодный вечер, щеголяла в плотно сидящих кожаных штанах и столь же обтягивающем грубоватом свитере, нисколько не скрывающих ее фигуры. И даже необычные сочетания в ее внешности только добавляли прелести в юный облик: тонкие черты лица и в то же время слегка припухлые губы; смуглая кожа и копна густых черных волос контрастировали со светло-изумрудными яркими и чистыми глазами…
– Кто это? – прошептал Малыш, наклоняясь к уху Рогла, вернее к обрезу шлема в том месте, где под сверкающим металлом предположительно ухо скрывалось.
– Это Эрея, – улыбнувшись одними губами, ответил ментат. – Она моя дочь.
– Она очень красивая, – похвалил Малыш, нисколько не покривив душой.
– Я обязательно передам ей твои слова, – кивнул Рогл. – Ты будешь присутствовать на церемонии прощания?
– На церемонии? – удивился Малыш, прикидывая, что ночь явно давно перевалила за свою половину.
– Мы должны отпустить павших в чертоги героев до восхода солнца, – пояснил ментат, указывая взглядом куда-то через плечо Майкла.
Малыш обернулся и с удивлением обнаружил сложенные массивными помостами бревна. В голову мгновенно пришла мысль о погребальных кострах – эти ложа из политых маслом бревен не позволяли ошибиться. Мужчины уже перетаскивали тела погибших из подвод к погребальным ложам, где старательно размещали, вкладывая в закоченевшие пальцы оружие.
– Если мне будет позволено… – замялся Малыш. – Я ведь не знаю, позволяют ли это правила вашего племени.
– Позволяют, – заверил ментат. – Тем более что и ты, и твои друзья уже не чужаки для нас. Судя по тому, что я видел, вы можете остаться у нас навсегда.
– Нет, – твердо возразил Малыш. – Это только Дело небольшого времени. Нас наверняка уже сейчас ищут.
Рогл ничего не стал отвечать на столь самоуверенное утверждение, а лишь сделал рукой приглашающий жест.
– Я только накину на себя что-нибудь, если ты не возражаешь. – Малыш шагнул в сторону выделенного Диверсантам дома, кося глазом в сторону дочери ментата с непривычным, но довольно красивым именем.
Обряд, как и предполагал Никсон, не слишком сильно отличался от подобных действ в давно ушедших временах жизни человечества. Точно так же сжигали павших воинов, предварительно вложив в руки оружие, северные язычники. Да и не только они…
– Герой простит меня, если я оставлю его одного? – поинтересовался Рогл.
– Ты как-то странно обращаешься ко мне все время, – высказал вместо ответа свои соображения вслух Майкл. – Я все думаю – может, позывной мой забыл. То герой, то смельчак, то еще как… Зови Малышом, мне так привычнее.
– Прости, герой… Малыш, – запутался ментат. – Я подумал, что имена ваши не всем позволительно произнести. У наших-то героев так. Имя свое беречь надо и кому попало не позволять к нему прикасаться.
– Но их-то ты по именам зовешь, – припомнил Никсон. – И Зауса, и самого Атора. Или тут не все так просто?
– Я вправе называть их имена, и право это они сами дали мне и всей моей кровной родне, – ответил Рогл, гордо вскинув голову. – Это большая привилегия.
– Послушай, друг. Мы ведь друзья?
– Конечно! – с восторгом воскликнул ментат, торопливо кивая головой.
– Так вот, в тех местах, откуда мы пришли, у некоторых племен тоже есть похожие обычаи. Только они не просто не разрешают произносить вслух имя, они не произносят его при посторонних даже сами. Открыть имя у них считается очень опасным.
– Что в этом опасного? – насторожился Рогл, внимательно глядя в глаза Майклу.
– Считается, что имя имеет связь с человеком, косящим его, с его душой, – пояснил Малыш. – А узнав имя человека, черный колдун сумеет причинить вред его хозяину, а то и убить его или, того хуже, взять над ним управление.
– И это действительно так? – нахмурился ментат.
– Сказать по правде, я за свою жизнь ни одного колдуна не видел, – пожал плечами Малыш, но, вспомнив события на Новых Колониях, поправился. – Вернее, одного видел, но он к тому времени был уже давно мертв.
Он действительно видел колдуна в каменном коридоре, приведшем его и Самума к одному из залов давно заброшенной и всеми забытой базы на Новых Колониях. Много народа полегло на этой чертовой планете. И если военные, павшие во время атаки очнувшихся от многовекового сна в своем погибшем корабле чужаков, знали, что рискуют, подписывая свои контракты, то аборигенов Малышу было по-настоящему жаль. Перед взглядом Майкла пронеслись видения тех дней, память услужливо вытащила со своих архивных полок образы людей, навсегда оставшихся в прошлом. Боевые товарищи, любимая девушка… За все это Малыш заплатил, принеся кровавые жертвы старухе Смерти. Иначе все эти образы никогда не упрятались бы на архивные полки, сводя с ума своими голосами и просьбами об отмщении… Малыш мотнул головой, избавляясь от темных воспоминаний.
– Как же можно уберечься от ваших черных колдунов? – не унимался ментат, судя по выражению лица, безоговорочно поверивший в каждое сказанное Никсоном слово.
– В таких племенах люди имеют два имени, а то и три, – рассказал Малыш. – Первое – настоящее, которое никому не открывают, кроме самых близких и надежных людей. А второе имя – то, с которым живут, на которое отзываются и которое не представляет секрета ни для кого. Или второе для близких и друзей, а только третье для всех.
– Значит, твое имя… – начал Рогл, изумленно воззрившись на стоящего рядом с ним гиганта.
– Всего лишь боевое имя, – многозначительно кивнул Майкл, понимая, что в этом мире проще выдумать новое правило, чем разбираться в правилах местных. – Настоящее имя не помнят уже и друзья. Так что ты можешь смело называть меня Малышом. И моих спутников зови теми именами, которыми они назвались.
– Это гениально, – восхитился ментат. – Надо будет обязательно рассказать об этом совету племени. Вдруг и в нашем мире появятся черные колдуны.
Тем временем все приготовления были завершены, и у первого ложа из бревен появился Атор с факелом в руке. Он произнес короткую, но эмоциональную речь своим сильным гулким голосом. Толпа слушала безмолвно и только при последних словах взорвалась единым воплем, более всего походящим на боевой клич. Атор поднес факел к ложу, и языки пламени стремительно взметнулись вверх, найдя в пропитавшихся маслом бревнах сытную пищу для себя. Тотчас заметались огни факелов, поднятые крепкими руками воинов, стоящих у других помостов. Свет пламени залил всю улицу, а улетающие в ночное небо искры от костров, будто трассеры, указывали путь бессмертным душам павших героев. Путь в великое воинство Богов, в котором их уже ждут и любят, в котором вечная слава ждет их даже тогда, когда ветер, развеявший прах их, принесет на своих крыльях забвение…
* * *
Утро порадовало теплым солнцем и начавшейся под его лучами капели. Воздух на солнце моментально прогрелся, заставляя забыть недавние переживания о том, что этот мир может оказаться царством вечной зимы. Весна неумолимо наступала, и уже одно только это делало всю сложившуюся ситуацию не столь уж плачевной.
Диверсанты собрались перед приютившим их домом, устроив на улице импровизированное совещание.
– Хочу подвести небольшой итог своим размышлениям, – начал негромко сержант Макфлай. – Существует два варианта. Либо нас будут искать по горячим следам и произойдет это в ближайшие считанные дни. Либо нас не будут искать столь целенаправленно, и тогда есть шанс, что без дополнительного наведения нас вовсе не найдут. Исходя из соображений тактического пессимизма, примем за рабочую вторую версию развития событий. А она означает, что пробудем в этом мире мы достаточно долгое время. К счастью, контакт с аборигенами на настоящий момент находится в весьма положительной стадии развития. Остается только один глобальный вопрос. Мы можем остаться в этом племени, но тогда необходимо искать точки приложения наших сил и возможностей во благо наших новых соплеменников. Герои недолго останутся героями, если будут прозябать в лености и уподобятся трутням. А от трутней рано или поздно постараются избавиться. Второй вариант – уйти из этого племени и заняться поисками того "нечто", которое позволит нам вернуться домой или в места, где жизнь все еще существует на более высоком уровне. Тогда мы сможем прожить более веселые дни, хоть их может оказаться намного меньше, чем всем нам хотелось бы. Боеприпасы на исходе, а перейдя на примитивное оружие аборигенов, мы сравнимся с ними в своих тактических возможностях. Я считаю, что, несмотря ни на что, нам необходимо сохраниться как единое боевое подразделение. Но, исходя из новых реалий, убежден, что каждый имеет право уйти и жить самостоятельно, если сочтет это более приемлемым для себя.
Сержант обвел всех взглядом и поднял руки, показывая, что пока ему нечего больше сказать.
– Здесь непочатый край работы, – подал голос Никсон. – Мы сумеем многое сделать для укрепления этого племени. Усилим крепость, помозгуем над оружием, дадим некоторые знания в боевой подготовке… А главное, занимаясь всем этим, мы сумеем изучать город. Ведь в этих руинах может сохраняться до сих пор множество полезных вещей, включая средства связи. Допускаю, что даже средства дальней связи.
– Он прав, – согласился Бубен. – Я почти уверен, что сумею найти в этом городе множество полезных вещей. Насчет дальней связи не знаю, а вот систему связи бота вполне можно попытаться восстановить.
– Ну что ж, – подытожил Макфлай, обводя всех быстрым взглядом. – Пожалуй, дальше трепаться смысла нет. Но коль скоро я начал играть в демократию, давайте проголосуем. Только не забывайте в своих надеждах, что прошли века и большая часть оборудования могла за это время совершенно естественным путем превратиться в прах. Итак, кто за то, чтобы остаться здесь и, помогая аборигенам, пытаться наладить связь?
Все дружно подняли руки. Только Левор Ганский остался сидеть неподвижно.
– Ты хочешь уйти отсюда? – удивился сержант.
– Нет, сэр, – испуганно ответил Ганс. – Просто я не уверен, что имею достаточный опыт для того, чтобы участвовать в голосовании со всеми вами наравне.
– Что за глупости ты говоришь, парень? – нахмурился Макфлай. – Давай договоримся, мы все попали в эту переделку. Мы все сейчас в одной команде, а значит, для всех нас действуют одинаковые и равноправные законы, права и обязанности. Не пугай это с анархией и старайся не отставать. А уж примут тебя равным или нет, зависит от твоего старания и личных качеств, а не от того, что ты сам об этом, думаешь.
– Я понял, сэр, – закивал Левор. – Я за то, чтобы остаться в этой крепости…