Вспышки не было. Новый кратер открылся в астероиде под ним. Распускающимся цветком брызнули в стороны обломки, сразу опередив лениво вращающийся тусклый шар.
- Спокойней. - Голос Джизбеллы звучал холодно и уверенно. - Ты подходишь слишком быстро. И, между прочим, нас накрыли.
Фойл затормозил кормовыми двигателями, тревожно глядя вниз. Поверхность астероида облепил рой шершней. Это была команда Дагенхема в жёлто-чёрных полосатых скафандрах. Они кружили вокруг одинокой белой фигурки, метавшейся из стороны в сторону и уворачивавшейся от них.
- Не волнуйся. - Джиз говорила спокойно, но он слышал, как тяжело она дышит. - Ещё немного... Сделай четверть оборота...
Фойл повиновался почти автоматически, продолжая наблюдать за борьбой внизу. Корма яхты закрыла сейф, однако всё ещё было видно людей Дагенхема и Джизбеллу. Она включила ранцевый двигатель... крохотный язычок пламени вырвался из её спины... снова сумела увернуться, взлетела с поверхности астероида. Тут же вспыхнуло пламя из ранцев людей Дагенхема устремившихся за ней. Полдесятка из них прекратили преследовать Джизбеллу и ринулись на "Уикенд".
- Приближается, Гулли. - Джизбелла судорожно втягивала воздух но её голос звучал ровно. - Корабль Дагенхема ушёл на ту сторону, но они наверняка ему просигналили и он уже идёт сюда. Держись на месте, Гулли. Так, ещё секунд десять...
Шершни сомкнулись и поглотили маленький белый костюм.
- Фойл! Ты слышишь меня, Фойл? - голос Дагенхема, сперва еле пробивался через шум, потом вдруг раздался в шлемофоне ясно и отчётливо. - Это Дагенхем говорит на вашей волне. Сдавайся, Фойл!
- Джиз! Джиз! Ты можешь вырваться?
- Держись на месте, Гулли... Пошёл! Точно в лунку, сынок!
Тяжёлый удар сотряс корабль, когда медленно кувыркающийся сейф влетел в главный люк. В тот же миг белая фигурка выскочила из роя жёлтых ос, и оставляя огненный хвост, преследуемая по пятам, помчалась к яхте.
- Давай! Джиз! Давай!!! - взвыл Фойл. - Скорей, девочка, скорей!
Джизбелла скрылась из виду за кормой корабля, и Фойл приготовился к максимальному ускорению.
- Фойл! Ты ответишь мне? Говорит Дагенхем.
- Убирайся к чёрту, Дагенхем! - прорычал Фойл. - Скажи мне, когда будешь на корабле, Джиз, и держись.
- Я не могу попасть, Гулли.
- Ну давай же, девочка!
- Я не могу попасть на корабль. Сейф закрыл проход. Застрял на полпути...
- Джиз!
- Говорю тебе, не могу! Я снаружи! - в отчаянии выкрикнула она. Фойл дико озирался. Люди Дагенхема карабкались по корпусу "Уикенда" со сноровкой профессиональных пиратов. Над близким горизонтом астероида поднимался корабль Дагенхема. У Фойла закружилась голова.
- Фойл, тебе конец. Тебе и девушке. Но я предлагаю сделку...
- Гулли, помоги мне! Сделай что-нибудь, Гулли! Спаси!.. Я погибла!
- Ворга, - озверело выдавил Фойл. Он закрыл глаза и опустил руки на пульт. Взревели кормовые двигатели. "Уикенд" содрогнулся и прыгнул вперёд. Он оставил позади пиратов Дагенхема, Джизбеллу, угрозы и мольбы. Безжалостно вдавил Фойла в кресло чудовищным ускорением; ускорением, менее жестоким, менее коварным, менее предательским, чем обуявшая его страсть.
И когда он бежал от них - на его лице выступило кроваво-красное клеймо одержимости.
Часть 2
"Я веду фантазий войско
Воевать моря и земли,
На шальном коне я скачу во сне,
Меч пылающий подъемля.
Приглашение к турниру
Мне прислала королева:
До неё езды - три косых версты,
За Луной свернуть налево."
"Том О'Бедлам.". Перевод с английского Г. Пруткова
Глава 8
Уходящий год горчил как яд, пропитавший планеты. Война набирала обороты и перерастала из романтических приключений и стычек в далёком космосе в чудовищную, всё более разраставшуюся бойню. Становилось очевидно, что закончились последние Мировые Войны и началась первая из Солнечных Войн.
Воюющие стороны медленно, но неумолимо посылали людей и технику на убой. Внешние Спутники объявили всеобщую мобилизацию, и Внутренние Планеты, естественно, последовали их примеру. На службу армии были поставлены торговля, промышленность, науки и ремёсла. Начались запреты и преследования. Армии и флот выставляли требования и проводили реквизиции.
Коммерция повиновалась, потому что эта война (как и все войны) являлась лишь продолжением политики другими средствами. Но население протестовало, и джант-дезертирство из армии и с принудительных работ стало критической проблемой. Бродили слухи о шпионах и диверсантах. Паникёры становились Информаторами и Линчевателями. Зловещие предчувствия проникли в каждый дом от Баффиновых Островов и до Фолклендов Конец года скрашивало лишь явление Четырехмильного Цирка.
Таково было прозвание гротескной свиты Джеффри Формайла с Цереры, молодого повесы с крупнейшего из астероидов. Формайл был невообразимо богат и невообразимо занятен. Он был классическим мещанином во дворянстве, образцом богатого выскочки всех времен. Его сопровождение представляло собой помесь бродячего цирка с потешным двором болгарского царька. Таким он и явился в Грин Бэй, Висконсин.
Сперва, ранним утром, нотариус в высоченном цилиндре юридического клана, явился со списком мест для лагеря в руках и небольшим состоянием в кармане. Он облюбовал большой луг в четыре акра у озера Мичиган и арендовал его за бешеную цену. За ним явилась орава землемеров, из клана Мэйсон и Диксон. За двадцать минут землемеры разметили контуры лагеря, и разнёсся слух о прибытии Четырехмильного Цирка. Из Висконсина, Мичигана и Миннесоты стали собираться зеваки.
На луг джантировали двадцать рабочих, каждый с тюком-палаткой за спиной. Распоряжения, крики, проклятья, истошный вой сжатого воздуха сплелись в единый хор. Двадцать гигантских куполов рванулись вверх, сверкая быстро высыхающей на зимнем солнце радужной плёнкой. Толпа наблюдателей одобрительно зашумела.
Шестимоторный вертолёт снизился и завис над гигантским батудом. Из его разверзнувшегося брюха пролился водопад мебели. В лагерь джантировали повара, официанты, слуги и камердинеры. Они обставили и украсили шатры. Задымили кухни и ароматы жареного, копчёного и печёного наполнили лагерь. Частная полиция Формайла уже находилась на посту, патрулируя все четыре акра и отгоняя толпу зевак.
Затем - самолётами, машинами, автобусами, грузовиками, велосипедами и джантированием - стала прибывать свита Формайла. Библиотекари и книги, лаборатории и учёные, философы, поэты и спортсмены. Разбили площадку для фехтования, ринг для бокса, уложили маты для дзю-до. Свежевырытый пятидесятифутовый пруд молниеносно заполнили водой из озера. Любопытная перебранка произошла между двумя мускулистыми атлетами - подогреть ли воду для плавания или заморозить для фигурного катания.
Прибыли музыканты, актёры, жонглёры и акробаты. Гам становился оглушительным. Компания механиков в мгновение ока соорудила заправочно-ремонтный пункт и со страшным рёвом завела две дюжины дизельных тракторов - личную коллекцию Формайла. После всех появилась обычная лагерная публика: жёны, дочери, любовницы, шлюхи, попрошайки, мошенники и жулики. Через пару часов гомон цирка был слышен за четыре мили - отсюда и происходило его название.
Ровно в полдень Формайл с Цереры прибыл, продемонстрировав столь вопиюще несуразный и нелепый способ передвижения, что рассмеялся бы и закоренелый меланхолик. Гигантский гидроплан с гудением зашёл юга и сел на поверхность озера. LST баржа появилась из брюха амфибии и поплыла к берегу. Носовая рампа с грохотом откинулась и по ней съехал штабной автомобиль двадцатого века. Одна диковина громоздилась на другую к восхищению зевак; штабной автомобиль проехал двадцать ярдов к центру лагеря и остановился.
- Что теперь? Велосипед?
- Нет, роликовые коньки...
- Он выпрыгнет на пого-скакалке...
На этот раз Формайл превзошёл самые дикие предположения. Над крышей автомобиля показалось жерло цирковой пушки. Затем раздался грохот чёрного пороха и Формайл с Цереры вылетел из пушки по изящной дуге, к самому входу его шатра, где он был пойман сетью растянутой четырьмя лакеями. Аплодисменты, которыми его приветствовали, были слышны за шесть миль. Формайл взобрался на плечи лакея и взмахом руки потребовал тишины.
- О, господи! Оно собирается произносить речь!
- "Оно"? Вы имеете в виду "он"?
- Нет, оно. Это не может быть человеком.
- Друзья, римляне, соотечественники! - проникновенно воззвал Формайл. - Доверьте мне свои уши. Шекспир 1564-1616. Проклятье!
Четыре белые голубки выпорхнули из рукавов Формайла и унеслись прочь. Он проводил их изумлённым взглядом. Затем продолжил:
- Друзья, приветствия, добро пожаловать, бонжур, бон тон, бон виан, бон вояж, бон.... Какого чёрта?
Карманы Формайла задымились и вспыхнули четырьмя римскими свечами. Он попытался погасить пламя. Отовсюду посыпались конфетти и серпантин,
- Друзья... Молчать! Я всё-таки произнесу эту речь! Тихо!.. Друзья!..
Формайл ошарашено оглядел себя. Его одежда задымилась и стала испаряться, открывая ярко-алое трико.
- Клейнман! - яростно взревел он. - Клейнман! Что с вашим чёртовым гипнообучением?!
Из шатра высунулась лохматая голова. - Ви училь свой речь, Формайль?
- Будьте уверены. Я учил её битых два часа. Ни разу не вытаскивал головы из гипношлема, "Клейнман об иллюзионизме".
- Нет, нет, нет! - закричал лохматый. - Сколько раз мне говорить?! Иллюзионизм не есть красноречий! Есть магия! Думпкопф! Ви училь неправильный курс!
Алое трико начало таять. Формайл рухнул с плеч дрожащего слуги и исчез в шатре. Толпа ревела и бушевала. Коптили и дымили кухни. Кипели страсти. Царил разгул обжорства и пьянства. Гремела музыка. Стоял кавардак. Жизнь неслась на полных парах. Водевиль продолжался.
В шатре Формайл переменил одежду, переменил настроение, переменил его еще раз, снова разделся, накинулся с тумаками на лакеев и на исковерканном французском потребовал портного. Не успев надеть новый костюм, вспомнил, что не принял ванну, прогнал портного, и велел вылить в пруд десять галлонов духов. Тут его осенило поэтическое вдохновение, и он вызвал придворного стихотворца.
- Запишите-ка, - приказал Формайл. - "Ле рой эати морт, ли..." Погодите. Рифму на "блещет".
- Вещий, - предложил поэт. - Рукоплещет, хлещет, клевещет, трепещет...
- Мой опыт! Я забыл про мой опыт! - вскричал Формайл. - Доктор Кресчет! Доктор Кресчет!
Полураздетый, очертя голову, он влетел в лабораторию, сбив с ног доктора Кресчета, придворного химика. Когда тот попытался подняться, оказалось, что его держат весьма болезненной удушающей хваткой.
- Нагучи! - воскликнул Формайл. - Эй, Нагучи! Я изобрёл новый захват!
Формайл встал, поднял полузадушенного химика и джантировал с ним на маты. Инструктор дзю-до, маленький японец, посмотрел на захват и покачал головой.
- Нет, посалуйста, - вежливо просвистел он. - Фссс. Васэ давление на дыхательное горло не есть верно смертельное. Фссс. Я покасу вам, посалуйста. - Он схватил ошеломлённого химика, крутанул его в воздухе и с треском припечатал к мату в позиции вечного самоудавления. - Смотрисе, посалуйста, Формайл?
К тому времени Формайл был уже в библиотеке и дубасил библиотекаря толстенной "Das Sexual Leben" Блоха (восемь фунтов, девять унций), потому что у несчастного не оказалось трудов о производстве вечных двигателей. Он кинулся в физическую лабораторию, где испортил дорогостоящий хронометр, чтобы поэкспериментировать с шестерёнками. Джантировал в оркестр. Схватил там дирижёрскую палочку и расстроил игру музыкантов. Надел коньки и упал в парфюмированный пруд, откуда был вытащен изрыгающим страшные проклятья по поводу отсутствия льда. Наконец, он выразил желание побыть в одиночестве.
- Хочу пообщаться с собой, - заявил Формайл, щедро наделяя слуг оплеухами, и храпел, не успел ещё последний из них доковылять до двери и закрыть её за собой.
Храп прекратился. Фойл поднялся на ноги.
- На сегодня им хватит. - пробормотал он и зашел в свою гардеробную. Он подошёл к зеркалу. Глубоко вздохнул и задержал дыхание, внимательно наблюдая за своим лицом. По истечении одной минуты оно оставалось чистым. Он продолжал сдерживать дыхание, жёстко контролируя пульс и мышечный тонус, сохраняя железное спокойствие. Через две минуты двадцать секунд на лице появилось кроваво-красное клеймо. Фойл выпустил воздух. Тигриная маска исчезла.
- Лучше - пробормотал он. - Гораздо лучше. Прав был старый факир - мне поможет лишь йога. Контроль. Пульс, дыхание, внутренности, мозг.
Он разделся и осмотрел своё тело. Фойл был в великолепной форме. Но на его коже от шеи до лодыжек до сих пор виднелась сеть тонких серебристых швов. Как будто кто-то вырезал на теле Фойла схему нервной системы. То были следы операции и они ещё не прошли.
Операция стоила Фойлу 200000 Кр взятки главному хирургу Марсианской бригады Коммандос, и она превратила его в несравненную боевую машину. Каждый его нервный центр перестроили. В кости и мускулы вживили микроскопические транзисторы и трансформаторы. К незаметному выходу у основания позвоночника подсоединили батарею размером с блоху и включили её. Во всём его теле запульсировали электрические токи.
- Скорее машина, чем человек, - подумал Фойл. Он оделся, сменив экстравагантное облачение Формайла с Цереры на безликий тёмный комбинезон.
Фойл джантировал в одинокое здание среди висконсинских сосен, в квартиру Робин Уэднесбери. Это была истинная причина прибытия Четырехмильного Цирка в Грин Бэй. Он джантировал, очутился во тьме, в пустоте и провалился вниз.
- О, боже! - мелькнула мысль. - Ошибся?
Ударившись о торчащий конец разбитой балки, он тяжело упал на потрескавшийся пол, угодив в полуразложившееся тело.
Фойл брезгливо отпрянул, сохраняя ледяное спокойствие, и нажал языком на верхний правый коренник. Операция, превратившая его тело в электрический аппарат, расположила систему управления им во рту. Фойл нажал языком на зуб и периферические клетки сетчатки возбудились до испускания мягкого света. Он взглянул двумя бледными лучами на останки человека.
Труп лежал в квартире этажом ниже квартиры Робин Уэднесбери. Квартира была выпотрошена. Фойл поднял взгляд наверх. Над ним была десятифутовая дыра на том месте, где была гостиная Робин. Всё здание пропахло гарью, дымом и разложением.
- Разграблено, - прошептал Фойл. - Всё разграблено. Что случилось?
Эпоха джантации сплавила бродяг, попрошаек, бездельников, весь сброд всего мира в новый класс. Они кочевали вслед за ночью, с востока на запад, всегда в темноте, всегда в поисках добычи, остатков бедствий, катастроф, в поисках падали. Как стервятники набрасываются на мертвечину, как мухи облепляют гниющие трупы, так они наводняли сгоревшие дома или вскрытые взрывами магазины. Называли они себя не иначе, как джек-джантерами. Это были настоящие шакалы.
Фойл вскарабкался по обломкам в коридор верхнего этажа. Там расположились лагерем джек-джантеры. На вертеле жарилась туша телёнка. Искры костра через дыру в крыше вылетали высоко в небо. Вокруг огня сидели с дюжину мужчин и три женщины - оборванные, грязные, страшные. Они болтали на кокни - кошмарном рифмованном слэнге шакалов и сосали картофельное пиво из хрустальных бокалов.
Грозное рычание ярости и ужаса встретило появление Фойла, когда, огромный человек в чёрном появился среди обломков, испуская из бездонных глаз бледные лучи света. Он спокойно прошёл сквозь поднимавшуюся банду ко входу в квартиру Робин Уэднесбери. Железное самообладание, вошедшее в привычку, придавало ему отрешённый вид.
- Если она мертва, - думал он, - мне конец. Без неё я пропал. Если она мертва...
Квартира Робин, как и весь дом, была буквально выпотрошена. В полу гостиной зияла огромная рваная дыра. Фойл искал тело. На постели в спальне возились женщина и двое мужчин. Женщина закричала. Мужчины взревели и бросились на Фойла. Он отступил назад и нажал языком на верхние резцы. Нервные цепи взвыли. Все чувства обострились. Все реакции ускорились в пять раз.
В результате окружающий мир мгновенно застыл. Звук превратился в басовитое урчание. Цвета сместились по спектру в красную сторону. Двое атакующих плыли с сонной медлительностью. Для всего остального мира Фойл расплылся в молниеносно двигающееся пятно. Он уклонился от застывших кулаков, обошёл мужчин сзади и по одному швырнул их в дыру посреди гостиной. Для ускоренных чувств Фойла их тела казались медленно опускающимися вниз, разверзнутые рты испускали утробное рычание.
Фойл смерчем обернулся к сжавшейся на постели женщине.
- Здблтл? - взвыло расплывчатое пятно.
Женщина завизжала.
Фойл снова нажал языком на верхние резцы, отключая ускорение. Окружающий мир резко ожил. Звук и цвет скачком вернулись на свои места. Тела двух шакалов исчезли в дыре и с грохотом упали на пол этажом ниже.
- Здесь было тело? - мягко повторил Фойл. - Тело молодой негритянки?
Женщина казалась невменяемой. Он схватил её за волосы и встряхнул. Затем кинул в дыру
Его поиски ключа к судьбе Робин были прерваны толпой ввалившейся из холла. Они несли факелы и импровизированное оружие. Джек-джантеры не были профессиональными убийцами. Они всего лишь мучили беззащитные жертвы до смерти.
- Не досаждайте мне, - тихо предупредил Фойл, роясь в груде мебели и одежды.
Толпа подвинулась ближе, подстрекаемая головорезом в норковом манто и треугольной шляпе, и воодушевляемая доносящимися снизу проклятьями. Предводитель швырнул в Фойла факел. Фойл снова ускорился. Джек-джантеры превратились в живые статуи. Фойл взял ножку стула и спокойно стал бить едва двигающиеся фигуры. Они оставались стоять. Он повалил бандита в норке и прижал его к полу. Потом нажал на верхние зубы.
Мир ожил. Шакалы попадали замертво. Предводитель в манто и треуголке завопил.
- Здесь было тело? - с окаменевшей улыбкой проговорил Фойл. - Тело негритянки. Высокой. Красивой.
Бандит корчился, извивался, пытаясь дотянуться до глаз Фойла.
- Я знаю, что вы обращаете на это внимание, - терпеливо продолжал Фойл. - Некоторым из вас мёртвые девушки нравятся больше живых. Здесь было тело?
Не получив удовлетворительного ответа, он схватил пылающий факел и поджёг норковое манто. Потом поднялся и стал наблюдать с отрешённым интересом. Бандит с воем вскочил, споткнулся у края дыры и, охваченный пламенем, полетел в темноту.