* * *
Йорика давно не тревожили воспоминания о детстве. И о своей нечистокровности. Разве что слегка раздражали подначки Легенды. Но рассказывать эту историю чистокровному шефанго было… странно. Такое чувство, как будто намеренно представляешь эльфов в невыгодном свете. Эльрику ведь не понять, как бы внимательно он ни слушал, ему не понять, что так действительно бывает. Что можно отказаться от сына, от внука не потому, что ты сам глубоко порочен, нечист, извращен, а потому что у тебя порочный, нечистый и извращенный сын. Или внук.
Он шефанго, в его языке одним словом обозначаются "дети", "истина", "смысл жизни".
Он не поймет. И, может быть, он прав.
– Тэнлие тогда и начал писать стихи, – сказал Йорик. – Совсем детские, конечно… видимо, сказался стресс. Так способности к магии пробуждают. Ну, а у него вот, тяга к рифмоплетству открылась.
– Ты – поэт, – строго поправил де Фокс. – Не называй себя рифмоплетом, это не делает чести ни тебе, ни тем, кто слушает твои песни.
Йорик улыбнулся в ответ. Мальчик снова учит его, как поступать правильно, как правильно говорить. И мальчик снова прав.
– Ты помнишь их? – спросил Эльрик.
Йорик покачал головой.
Он помнил. Он не хотел вспоминать. Но он обещал рассказать все.
– Тэнлие было одиннадцать лет, – повторил он.
Эльрик молча кивнул.
И когда я вернусь… А вернусь ли еще
После крови и грязи победы?
И когда я вернусь, ночь укроет плащом
Все давно позабытые беды.Я вернусь. Все равно. После стольких боев,
Поражений, побед и лишений,
Повидав много стран, деревень, городов,
и познав упоенье сражений.Завтра снова в поход, снова в слякоть и снег,
Снова в бой – это долг и еще что-то кроме…
И опять мне терять, тех, кто рядом, навек…
Только – я не вернусь, если лишний я в доме.
– Я помню последний День рождения Тэнлие. С тех пор я это дело отмечать зарекся. Пока не оказался на службе у твоего отца, вообще не вспоминал о том, в какой день родился. А на Ямах Собаки к датам относятся трепетно, каждая прожитая навигация – как личная победа… Ну, ты уже понял, да? Не могу сказать, что я злился, просто было хреново. В том возрасте родители всегда правы, во всем, а сейчас я и сам понимаю, что моя мать и те, кто подбивал ее избавиться от меня – они всё сделали правильно. Может быть, это нужно было сделать раньше, до того, как я начал что-то соображать, но матушка хотела как лучше, она… – Йорик хмыкнул и улыбнулся: – она понятия не имела, что с возрастом я буду все больше походить на орка, и все меньше – на эльфеныша.
– Ты не похож на орка.
– И не похож на эльфа. На человека уж тем более не похож. Я – Йорик Хасг. В документах, которые я купил, когда малость освоился на Материке, стояло это имя, а от своего я уже отказался, так что согласен был на любое. Но в одиннадцать лет я все еще называл себя Тэнлие Нур, и в сочетании с моей рожей, эльфийское имя выглядело настолько фальшиво, что кривило всех. В конце концов, кривить начало и меня.
– Какая разница, на кого ты похож? – не выдержал Эльрик. – Ты красивый, разве этого недостаточно?
Еще пару недель назад Йорик растерялся бы от такого заявления. Как много может измениться за столь малый срок. Сейчас он усмехнулся:
– Спасибо. Но позволь напомнить тебе, что в зароллаше "красивое", "естественное", "живое" – это одно и то же слово. Вы, ребята, считаете красивым все, что дышит, и еще не сгнило. Так что, прости, твое мнение в этом вопросе не учитывается. К тому же, ты предвзят… дэира.
– Я объективен, – буркнул Эльрик. – Ты больше не видел никого из своей семьи? Даже Элекео?
– Даже его. Он пытался настоять на том, чтобы спросить мнение самого Каири Нура. Мол, тот ведь ничем не дал понять, что недоволен попытками дозваться до Урани. Такие настроения были слишком близки к ереси, и дед запретил Элекео видеться с Тэнлие. Ну, а остальные и сами не рвались.
– А ты ведь по-прежнему священник, да? Этого-то у тебя никто отнять не может. И ты по-прежнему можешь дозваться до… Каири Нура?
– Я по-прежнему могу молиться Каири Нуру, и он услышит мои молитвы. А ты, кстати, можешь называть его Флайфетом, он не обидится… подожди-ка, – Йорик внимательно взглянул в непроницаемые глаза шефанго, – тебя ведь не Флайфет интересует? Ты хочешь знать, могу ли я говорить с Тарсе, верно?
– А ты можешь?
– Я по-прежнему священник, – повторил Йорик слова де Фокса. – Да, я могу говорить с Тарсе. И, да, он слышит меня. Но он не может ответить, и не сможет, пока я вновь не окажусь у Источника в Звездном Замке.
– Ты так и не знаешь, из-за чего они начали воевать?
– Только то, во что верят эльфы, и то, во что верят шефанго.
– И то, во что верят орки?
– Да… – Йорик подумал и кивнул, – да, пожалуй.
– Но мы все верим в разное! – Эльрик подался вперед, – кто из нас прав? Ты знаешь это? Хоть кто-нибудь знает?
– Я знаю, – ответил Йорик медленно, задумчиво, сомневаясь в каждом слове, поскольку не понимал, откуда они вообще взялись, такие слова, – я знаю, Эльрик. Мы все ошибаемся.
– Мит перз, – глухо рыкнул де Фокс.
И сгустившаяся, темная напряженность развеялась. Легче стало дышать, а слова вновь наполнились смыслом. Тем смыслом, который в них вкладывали, а не тем, незваным, что пришел из заснеженной тьмы и растаял во тьме.
– Дальше, – напомнил Эльрик. – Что было потом?
Потом было плохо. Полтора года было просто плохо, интенсивность чувств колебалась, но грань, отделяющую "плохо" от "все равно" Тэнлие не перешагнул ни разу.
Его поселили в усадьбе, вдали от городов и телепортационных узлов. Вдали от эльфов. Для связи с внешним миром – только информационная сеть. Ему нельзя было больше ходить в школу: то ли возраст подошел, то ли сказались переживания, но изменения в его внешности стали проявляться все сильнее и отчетливее. Ради его же блага, Тэнлие запретили учиться вместе с другими детьми. Запретили видеться с друзьями. И живьем он видел теперь лишь своих школьных учителей. Те приходили каждый день, поскольку, что бы ни случилось, а учиться-то надо. Необразованный священник гораздо опаснее образованного. Последний хотя бы понимает, что делает, и кому молится.
Учитель математики, господин Исано, обратился к хозяину Звездного Замка с просьбой, разрешить Тэнлие жить в его семье. У Исано было двое взрослых сыновей, оба – математики, ментальные маги, уже сделавшие себе имена в мировой науке. И почему-то учитель полагал, будто воспитав двоих талантливых парней, они с женой вырастят и третьего. Мол, науке все равно, как выглядит ученый, а вот будущему ученому не все равно, в каких условиях он вырос.
Не получив разрешения от деда, господин Исано обратился к Светлому Господину. Но вопрос касался не столько судьбы Тэнлие, сколько его крови и богов, которым он молился. А правитель Айнодора, как и все здравомыслящие эльфы, не любил и боялся Урани. И ответил Исано, что если первосвященник решил, что мальчик должен жить один, значит, так тому и быть.
В конце концов, математику тоже запретили встречаться с Тэнлие, а потом, на всякий случай, оградили полукровку от контактов и с другими преподавателями. Он узнал потом, что за него пытались бороться. Что несколько учителей, доведя до выпуска последний из своих классов, демонстративно оставили преподавательскую деятельность, заявив, что не желают учить детей в стране, где с их учениками могут поступить так жестоко и несправедливо.
Это было так по-эльфийски! Возмущенно сказать: ах, оставьте меня! и отвернуться от всех, обидевшись на кого-то одного.
К тому времени, когда Йорик – уже Йорик – узнал о выходках своих школьных преподавателей, он был достаточно хорошо знаком с шефанго, чтобы улыбнуться и пожать плечами. Будь Исано шефанго, или подданным одного из конунгатов, он попросту выкрал бы Тэнлие из усадьбы и сбежал куда-нибудь на материк. Это если вообразить себе, что Торанго или конунги сошли с ума и позволили кому-то в своих владениях поступить с ребенком так, как эльфы поступили с Тэнлие.
О, конечно, Анго – это вовсе не рай на земле, даже близко не рай, скорее уж, чистилище, где каждый обитатель каждый день должен прожить осмысленно и с полной отдачей. Но дети там живут как в раю. Да и вырастая, остаются в убеждении, что Анго – лучшее из государств. Уж, по крайней мере, у них нет никаких проблем с богами, и каждый волен верить в то, во что верит, и говорить с тем богом, которого чтит.
Тэнлие сбежал из усадьбы, как только нашел способ сбежать с Айнодора. Он был изолирован от эльфов, но не от машин, кундарбов и линии доставки. Его увлечение математикой и артефактной магией только поощрялось, а после того, как с ним перестал видеться Исано, никто уже не мог сказать, что такое собирает он из кристаллов и микросхем, заказываемых в разных местах, у разных фирм и разработчиков.
Его хобби укладывалось в выделенную ему часть семейного бюджета, а остальное было не важно.
Через полтора года пребывания в усадьбе, Тэнлие впервые в жизни солгал: написал для домашнего кундарба программу, создавшую полноценную управляемую иллюзию внешности и голоса своего деда. Своих сил у него было мало, зато мощностей кундарба хватило на создание достоверной иллюзии. Иллюзорный дед связался с туристическим агентством, и купил Тэнлие полугодовой тур по Западу материка. Потом он же связался с телепортационной станцией в Андари – портовом городе, куда прибывали и откуда возвращались на материк редкие туристы – и оформил для несовершеннолетнего внука разрешение самостоятельно воспользоваться телепортом. После этого Тэнлие уничтожил программу, уничтожил все следы своих занятий артефактной магией, вывел из конюшни свою лошадь и навсегда покинул усадьбу.
В ближайшем автоматизированном банке он украл часть денег с семейного счета. Так же, как и ложь, кража была первой в его жизни. Но не последней.
К вечеру того же дня Тэнлие Нур вышел из дверей телепортационной станции в городе Джемито – одном из портов герцогства Ригондо.
Представитель туристической компании – серьезная и с виду дружелюбная дама – стояла возле двухместной леталки, ожидая появления маленького эльфа.
Тэнлие, не терявший даром ни одного дня из последних полутора лет, включил генератор иллюзий, в облике взрослого человека прошел мимо сканеров, и скрылся в паутине узких улочек старой части города.
Ему было двенадцать с половиной лет. Шефанго в таком возрасте считаются взрослыми. И Тэнлие совершенно не беспокоило то, что шефанго к двенадцати годам проживают почти шестьдесят навигаций, а за его плечами навигаций ровно двенадцать с половиной. Он думал, что стал взрослым еще полтора года назад. Он считал себя умным. Он сделал все, чтобы семья не могла его найти…
А его даже не стали искать.
И это было самым плохим из всего, что случилось с Тэнлие Нуром, что случилось с Йориком Хасгом за всю их долгую, уже почти четырехсотлетнюю жизнь.
* * *
Уехать на Анго он решил, когда однажды задумался о том, сколько же ему лет. Получилось, что тридцать пять. Для людей это был возраст свершений, поиска нового, стремления к переменам. Для эльфов – просто возраст. А для орков? А кто их знает?
В любом случае, двадцать лет жизни среди людей приучают мыслить человеческими категориями.
Тэнлие Нур умер четырнадцатилетним, когда стал слишком большим, чтобы притворяться ребенком, и ему понадобились документы. Он быстро рос. Быстрее любого эльфа.
Имя Йорик Хасг было выбрано, не глядя, наугад, из почти десятка разнообразных паспортов, предложенных ему на продажу одним шустрым малым в Эллии. Непривычное, по сравнению с Тэнлие Нур, колючее, холодное, резкое, оно, тем не менее, довольно быстро начало нравиться. И прижилось.
Впрочем, гр’ассер готтр Орк - другие называли его Орком. Так повелось еще с тех времен, когда на вопрос: "пацан, ты шефанго, что ли?", Тэнлие ответил: "я орк!".
И подумал, что этим ответом навсегда отрекся от эльфийской крови. Он прожил тогда слишком мало, чтобы понимать, что отречься от крови невозможно.
Эти годы были временем обреченной свободы. Временем "Хисстаров". Банда подростков на разномастных "стрелах" носилась вдоль южного побережья материка от Эллии до Эзиса. Тэнлие был самым младшим, он был слишком мал даже для того, чтобы водить "стрелу", но он умел отремонтировать любую из них, не просто заменить аккумулятор или отказавший антиграв, а оживить машину, переделать ее, улучшить. А еще он умел много разного… и "хисстары" взламывали охранные системы лавок-автоматов, с легкостью обналичивали краденные платежные карты, растворялись в воздухе, на глазах у растерянной стражи, меняли облик с помощью генераторов иллюзий, чье действие не отслеживал ни один сканер.
Йорик Хасг уже не был младшим. Он был равным среди равных. И он учил "хисстаров". Нет, не тому, как из ничего, из набора магического мусора собирать артефакты, ценности которых тогда даже не понимал. Он учил их верить и молится. Ведь он был жрецом, кровью от крови двух первосвященников – женщины из семьи Нур, и орочьего шамана. Йорик Хасг учил "хисстаров" верить в Рилдира, учил тому, как делать это правильно. И темный бог, бог ужаса анласитов, был с ними всегда. И только другой жрец – другой настоящий жрец – мог бы понять одержимость Йорика Хасга, одержимость, овладевшую всеми "хисстарами". Только другой жрец мог бы понять его уверенность в правоте своей веры.
Йорику было шестнадцать, когда он схлестнулся с лидером банды из-за приглянувшейся им обоим девушки. Он вспорол противнику живот, вызвал медиков, и увел стаю, свою стаю, оставив бывшего вожака умирать на залитой кровью дороге.
Тот не умер, просто не успел: бригады неотложной медицинской помощи были оснащены телепортационными установками. Но это было не важно, не в смерти дело, а в готовности совершить убийство, в той легкости, с которой Йорик сделал это. Орк. Не эльф. Больше никаких эльфов! Только орк мог убить так равнодушно, только орк мог из множества представившихся возможностей выбрать один-единственный удар, с наибольшим количеством крови, грязи, ужаса и смертной боли.
Только орк мог на следующее же утро забыть обо всем.
Это было первое убийство, совершенное "хисстарами".
Они привлекли к себе внимание гораздо раньше, еще тогда, когда Рилдир стал отвечать на их молитвы, когда они начали творить чудеса – бескорыстные и, как любое чудо, необъяснимые.
Сначала ими заинтересовалась церковь. Анласиты, и джэршэиты, трепещущие перед Рилдиром, живущие в страхе перед могуществом Икбер-сарра, забили тревогу, когда темный бог явил себя людям. На беспокойство священников быстро и сумбурно откликнулись СМИ. А там уж, куда деваться, подключились светские власти. "Хисстары" оставались неуловимыми, но были у всех на слуху, в течение года, пока Йорик был их духовным наставником.
Банда подонков, по человеческим меркам – детей, упивающаяся своей безнаказанностью, могуществом, верой в своего бога и растущей с каждым днем славой.
Эта-то слава и заставила церковь возопить о кровавой жертве Рилдиру, об убийстве во имя Икбер-сарра, а журналисты подхватили этот вопль и понесли. "Хисстары", богоизбранные дети, создания Тьмы, убивают людей, по велению своего бога.
Йорик Хасг, полукровка, считающий себя орком, действительно даже не думал об этом убийстве. Он лишь констатировал для себя, что дрался не из-за девушки, а просто потому, что пришло время для драки, для схватки с вожаком, чтобы раз и навсегда выяснить, кто должен быть во главе стаи. Он победил. О чем еще тут думать? Но священник Рилдира ужаснулся тому, чем обернулась эта победа.
Он учил верить. Учил молиться. Учил – учиться. Он не учил убивать и приносить кровавые жертвы. Рилдир Смущающий был богом, открывающим тайное, богом, дарующим мудрость. В те далекие времена, когда Нолрэ Анлас еще не пришел к людям, чтобы сказать им, что не всякая Сила дарована Творцом, маги чтили Рилдира, как своего бога, бога избранных, наделенных особым талантом.
Он давно уже стал божеством боли, страха и темных, ужасающих тайн. Во имя Рилдира совершалось множество убийств, и лилась кровь во время молений Мраку, и безумные палачи, называющие себя его священниками, наслаждались мучениями терзаемых на алтарях жертв. Многоцветные крылья Рилдира были испачканы кровью.
Но из множества множеств, он сам выбрал себе священника. А тот оказался недостоин бога.
Это было последнее убийство, совершенное "хисстарами".
В шестнадцать лет уже поздно осознавать, что за каждый поступок ты отвечаешь не только перед собой, и перед теми, кто верит тебе, но и перед тем, в кого веришь ты сам. Однако еще не поздно было попытаться исправить ошибку.
– Для этого, – сказал бог, – ты должен сначала исправить себя. Ты не орк, дитя. Ты не эльф. Ты – это ты. Но пока ты не поймешь этого, твоя судьба ошибаться снова и снова.