- Ну, выйдешь ты из казино, а дальше? Там-то тебя голубчика и сцапают, - гнусаво пророчил унылый внутренний голос.
Иван ударился в панику:
- Плакали денежки, может, пока не поздно, проиграть половину? Людям будет приятно, охранники расслабятся и, даст бог, легче прорываться будет. А то ведь с эдакой прорвой наличности далеко не убежишь.
Иван не замечал раньше за собой подобного упадка в мыслях, то ли выпил мало, то ли не выспался. Где это видано свои деньги чужим людям за так отдавать?
- Нет уж, не отдам! Пусть подавятся от жадности, сегодня не их удача, нынче я у фортуны в фаворе. Во как! - подбодрил себя Иван, внутренне собираясь для хорошей драки.
- Это правильно, отдавать нельзя, - тотчас же поддержал Ивана до той поры унылый, но явно приободрившийся, голос. - Только кулаками тут дело не поправить, их больше и оружие при них. Заломают, весь выигрыш по карманам растащат, никому ничего не докажешь, - торопливо объяснял диспозицию здравый голос разума.
- Понятно, что ситуация тупиковая, что делать-то? С собой не взять и оставить нельзя! - окончательно запутался Иван в разъяснениях своего второго Я.
- Деньги на счет в банке перечислить нужно и ничего с тобой не сделают, балда! - подал идею все тот же голос. - Без денег ты им не интересен, а с банком они драться не станут. Усек?
Иван заморгал глазами, ухмыльнулся, покрутил башкой от распиравшей его гордости. Ай да Ванька, ай да молодец, в академиях не обучался, а как быстро ситуацию просек, все по полочкам разложил. Вот бы его в тактики или стратеги, он бы мигом войну выиграл при таких-то способностях. А что? Надоть подумать на досуге, да рапорт полковнику накатать…
- Давай быстрей думай, дурак, пока они первые не сообразили, что им делать!
- А чего сразу дурак, дай подумать чуток, чай не каждый день такие миллионы выигрываю, - обиделся Иван на голос разума.
Ну что ты будешь делать, человек спит, сон хороший видит, сам себе выход из трудного положения находит и его же за это мордой и в грязь - дурак мол, хамло, куда в калашный ряд со свиным рылом. Иван засопел от обиды, собираясь дать достойный отпор занудному голосу.
- Парень, ты еще на бога пообижайся, если больше заняться нечем. Господи, ну за что мне наказание такое? Так все удачно складывалось и тут этот дурень явился, - простонал голос. - Отправляй в банк быстрее, у тебя минут пять от силы осталось, я эту братию знаю.
В принципе Иван был не против умного совета, к тому же сам и придумал, грех на себя обижаться. Вот только отродясь Иван деньги в банк не перечислял, все больше по кредитке расплачивался, на которой деньги сами собой появлялись. Точнее казначейство их перечисляло регулярно, но этой премудростью Иван мозги не засорял, а то стрелять криво буду, говаривал он.
- Как я их отправлю-то? Это же в банк бежать нужно, а значит все едино тащить эту кучу на улицу, - погрустнел Иван, не видя в разумном предложении пути к решению проблемы.
Вообще то, честно говоря, Иван в любой момент мог проснуться и все проблемы остались бы в тумане сна, но просыпаться не хотелось. Друганов бы сюда, втроем они бы из этого вертепа быстро вырвались на свежий воздух, да и к банку пробились бы. Но оружия нет, друганы дрыхнут…
- Назови менеджеру счет в банке и все дела, - подсказал голос, удивляясь Ивановой неосведомленности в столь простых делах. - Вон он за стойкой стоит со скучной рожей, - мысленно вздохнув, добавил голос.
- Сам знаю, - не к месту обиделся Иван, и призывно махнул менеджеру рукой.
Может быть, в подобных заведениях и не было принято, чтобы менеджер из-за стойки выбегал по всякому вызову, но во сне Ивана выбежал он резво, разве что не подпрыгивал на бегу.
- Чего изволите? - изогнулся угодливо, глазами клиента ест, планшетка терминала замерла под напряженными пальцами.
- Изволю вот это все на счет закинуть в банке! - лениво сквозь зубы процедил Иван, засовывая в кармашек менеджера крупную купюру.
- А с камушками как быть? Прикажете оценщика вызвать?
- Долго это?
- К утру прибудет, только прикажите?
- К утру-у-у? Нет у меня столько времени тут сидеть, давай на глазок, сам прикинь что почем.
- Дурак, что значит на глазок? - всполошился внутренний голос. - Ты хоть представляешь, сколько эти камушки стоят? - орал он возмущенно. - Он своим глазком тут разом ополовинит.
- Слышь, браток, - не слушая голос, Иван притянул менеджера за лацкан пиджака к себе поближе. - Конвертик у тебя есть при себе?
- Как не быть, все к вашим услугам, господин Вельде! - расплылся в угодливой улыбке менеджер.
Иван бросил в конверт пачку купюр, незаметно сунул среди них закладную и быстро заклеил конверт. Вытянув из нагрудного кармана менеджера ручку, нацарапал адрес доставки.
- Это отправишь гиперпочтой, вот тебе, братец на расходы и сдачу оставь себе! - Иван хапнул из кучи пачку ассигнаций и пихнул их в карман менеджера. - Не доверяю я этим банкам, наличность оно надежнее. Но тут выбирать не приходится.
- Что же ты творишь, подлец? Не ты деньги зарабатывал, что же транжиришь направо-налево?
- А не заткнуться бы тебе? - раздраженно рявкнул Иван, не привыкший, чтобы внутренний голос вступал с ним в пререкания.
Ну, бывалоча спорит, этого не отнимешь - две бутылки брать или четыре? Но не до такой же степени хозяину отпор давать. И дураком обзывать не позволительно даже внутреннему голосу.
- Давай сюда планшетку! - он выдернул расчетный планшет из рук менеджера и наморщил лоб, словно что-то припоминая.
А в голове пустота - молчит внутренний голос, не подсказывает. Что за незадача? То трындит, как баба в магазине, то молчит, как рыба об лед. И ведь, что интересно, когда ему надо, он выступает, когда ему перечат - молчит. Кто именно "он", Иван так и не уточнил, хотя, как он понимал ситуацию, все это время спор шел с самим собой.
- Ты чего молчишь-то, - поинтересовался он у голоса.
В ответ тишина, пропал внутренний голос, словно в болоте утонул.
- Ну и черт с тобой, сами с усами! - рявкнул Иван обиженно и, судя по реакции подпрыгнувшего менеджера, рявкнул это вслух.
Поднапряг Иван мозги, заскрипели извилины, побежали мозговые волны по закоулкам памяти и наткнулись на давно забытую сценку в казначействе базы.
Стоял он тогда дурак дураком, к тому же с дикого похмелья, боясь выдохнуть ненароком в сторону главного казначея Кузьмы Ерофеича. Числился тот Кузьма Ерофеич большим нелюбителем пьяниц, всяк норовил им жалованье за пьянку ополовинить. И было это в его власти. "Зачем им деньги, все одно пропьют! Разве ж казне те деньги лишние?" - жаловался он неведомо кому, подписывая ведомость на выдачу жалованья.
Так вот в тот самый момент зачитывал ему Кузьма Ерофеич указ о зачислении его на государственный кошт и диктовал для памяти циферки его личного счета. Иван сглотнул, поднапрягся так, что аж пот по телу потек и… вспомнил, что в тот день к вечеру он еще выпил, дабы зачисление отметить.
Совсем Иван загрустил, и тут вспомнилась ему одна шутка, которая сильно его позабавила в тот вечер. Шутка получилась веселая - дата его рождения плюс код личного оружия как раз и давали тот самый номер счета. А солдат код личного оружия назубок помнить должен. Повеселел Иван, вспомнив счет, и бодренько застучал по клавишам.
- Ты что делаешь? Ты что вводишь? Ты куда перечисляешь, дурак? Это же не мой счет! - всполошился внутренний голос.
- Что значит не твой? Я это я и счет это мой! - довольно ухмыльнулся Иван собственной мудрости.
Не ожидая напоминаний, прижал палец к идентификатору личности, подписывая распоряжение. Индикатор моргнул и выдал умопомрачительную надпись: "500 000 000 кредитов зачислены на счет получателя!" Счастливая улыбка расплылась на лице Ивана, он подмигнул ринувшимся к нему охранникам и проигравшимся в пух и прах игрокам и… проснулся.
Что интересно, проснулся абсолютно трезвый и в отличном настроении. Потянулся довольный, как мартовский кот. Хороший сон настроение повышает, как рюмка водки под горячую осетрину. Иван причмокнул, сожалея, что той осетрины нет.
Странное что-то в последнее снится, - размышлял размякший от приятного сна Иван. - То крепости приступом беру, то в казино играю. А ни того ни другого отродясь не видывал. Может, читал когда или хвастался кто, но не снилось же такое раньше. Старею что ли или влюбился? Вот что со здоровым мужиком любовь творит, - покачал он головой, окунаясь в воспоминания о милой Люсеньке.
Рядом по-прежнему заливисто храпели товарищи, и лететь так можно было бы долго, но уже через краткое мгновение серая мгла гиперпространства сменилась чернотой реального космоса. Ярко вспыхнули звезды, заморгали знакомые маяки. Еще через пару часов истребитель подлетел к орбитальной крепости, приветливо помаргивающей швартовыми огнями.
- Как до казармы доберусь, первым делом выспаться нужно. По триста минут на каждое ухо лишними не будут. Глядишь, еще чего веселое приснится. А уж как высплюсь, прямиком в кабак. Какой смысл жизнью рисковать, коли об том никто не узнает? То-то народ подивится, кстати и о Каховском не забыть бы, надобно довести до сведения полковника предательскую сущность поляка.
"Твоя цель - граф Меньшиков. Ты должен немедленно попасть на прием к графу Меньшикову. Всеми силами добейся аудиенции с графом Меньшиковым!" - перебила размышления Ивана неожиданно пришедшая в голову мысль.
- Меньшиков-то тут причем?
Иван отмахнулся от глупой мысли и окунулся в заботы более реальные, чем даже тот Каховский - нужно объяснить полковнику, куда подевались два истребителя и почему пилоты не смертельно уставшие, а в дымину пьяные. И Меньшиков простых пилотов волновать не должен. Кто Меньшиков, а кто мы?
* * *
Деньги портят человека. Но редко и не надолго.
Родная крепость без особой приветливости встретила героев дальнего космоса, безмятежно храпящих в тесной кабине боевого полицейского катера. Ни транспарантов приветственных, но хлеба с солью, ни девок радостных. Откатил тягач истребитель в самую трущобу ангара, разгрузили хмурые техники бравых пилотов, словно бревна бесчувственные и даже слова доброго на прощание не сказали. Пыхтят, сопят, отвечают односложно, словно не с ними было выпито немало, словно не они сотни раз готовили к полету их пташек.
Словно нет уже Ивана Волгина и его бойцов в списках боевых офицеров. Как чумные сторонятся Ивановой тележки, на которой везет он товарищей своих боевых до казармы.
- Ну, что случилось-то? - хотелось заорать Ивану, но сдержал себя. Негоже чувства проявлять перед всякой шелупенью. Рожей не вышли, чтобы боевой офицер перед ними на коленях ползал и вопросы задавал.
Иван от таких мыслей посуровел, губы надул, нос задрал и едва не провалился ногой в открытый технологический колодец. Сплюнул, послал мысленно всех подальше и, не обращая более ни на кого внимания, покатил тележку к казарме. Утро вечера мудренее, рассудил он, нужно выспаться, в порядок себя привести, а там будь что будет.
За спиной Ивана затопали тяжелые ботинки, кто-то явно спешил его догнать. Иван притормозил телегу и недовольно оглянулся - к нему подбегал один из техников, заранее рисуя на лице заискивающую улыбку. Ага, - злорадно подумал Иван, не делая попыток улыбнуться в ответ, - доперли, что с боевым пилотом негоже обращаться, как с последней свиньей, прощения небось просить будет.
- Привет, Иван, - техник руку с приветствием не сунул, остановился не добежав малость. - Ты говорят того… - он многозначительно подмигнул.
- Не было такого, врут, - на всякий случай пошел в отказ Иван.
Когда бы хорошая слава вперед тебя летела, тогда и радостнее жилось, да в последнее время больше дурная спешит, где ни попадя проявиться.
- Ты, Иван, на ребят не обижайся, - виновато развел руками техник, - они сами в непонятках. Видят, смурной прилетел, может и знаться с нами не хочешь. Ты ж теперь в крепости на особом счету. Так что они на всякий случай в сторонку, чтобы под горячую руку не попасть, - пояснил он.
Иван старался вспомнить, как зовут техника, но, как назло, ничего в голову не приходило.
- Ты это… говори быстрей, чего надо, устал я зверски, - чуть более приветливо сказал Иван, продолжавший недоумевать о причинах странного поведения техников.
Обычно техники не разлей вода с пилотами: улетающих провожают, прилетающих встречают, расспросят, как полет прошел, новостями поделятся. Не водилось за ними раньше такого - молчком пилотов встречать и того более сторониться, словно чужие. Небось полковник какую гадость про Волгина народу сообщил, хуже того приказ издал и ждет не дождется, чтобы упечь Ивана на цугундер. Тогда понятное дело, кому захочется попасть под раздачу?
- Говорят, ты разбогател, - снова подмигнул техник, - одолжи сотню до получки, трубы горят, а в кармане вошь на аркане.
Ишь ты, - подумал с досадой Иван, - добивают, совсем списали Волгина из мира боевых пилотов. Ведь каждая собака в крепости знает, что у Волгина в кармане деньги дольше часа не лежат и помногу не заводятся. Так нет же, нужно шпильку вогнать, пошутить напоследок.
- Слышь, Славик, - слава богу, хоть имя вспомнил, - шутка хорошая, только денег у меня лишних нет и в ближайшее время вряд ли добавится, - поморщился Иван, посчитав дни до получки.
Славика такой ответ не то чтобы не порадовал, но даже оскорбил. Он явно не поверил сказанному, прищурился, буркнул под нос "ну-ну, рассказывай сказки" и, резко охладев к Ивану, разочарованно поплелся к товарищам.
- Разбогател, ага, - пыхтел раздраженно Иван, толкая перед собой тележку, - кабы я разбогател, так сейчас бы вся крепость гудела. "Одолжи сотню!", кто бы мне одолжил? И какая сволочь такие шутки пускает? Найду, морду набью однозначно, - настроение Ивана и без того дурное испортилось окончательно.
В казарме Иван дотащил друганов до кубриков, свалил их в постель дрыхнуть, ничуть не заботясь, чтобы одежду с них снять и одеялком укрыть. Проспятся, сами себя удобнее уложат, и так как нянька с ними ношусь, скоро сиськи отрастут и на каблуках ходить начну, тьфу, прости господи. Плохая примета на палубе плеваться, да уж так вышло, черт побери.
Не успел Иван в свой кубрик ввалиться, как зазвонил коммуникатор, загавкал, завыл противно.
- Ну вот, накаркал! - в сердцах снова сплюнул он и обреченно ткнул в клавишу ответа.
Секретарша полковника, Люська, собственной персоной, еперный театр! И откуда прознала? Едва успел порог переступить, как уже трезвонит. И ведь явно пакость какую-то задумала - лучится вся, подмигивает приветливо, глазки строит. А может номером ошиблась и сослепу не поняла куда попала?
- Ваня, тебя начальник к себе приглашает, пойдешь? - томно с придыханием спросила секретарша и медленно облизнула пухлую верхнюю губку кончиком язычка.
От такого зрелища в животе Ивана что-то екнуло и заныло, то ли есть захотелось, то ли еще чего. Он почувствовал головокружение от избытка чувств, но вовремя оборвал себя и ретиво ущипнул за ногу сквозь ткань комбинезона.
- Ну, не дура ли? - поморщился он от боли. - Начальник крепости его к себе требует, а он думать будет идти ему или кофейку выпить, да душ принять. Руки в ноги и бегом.
- Лечу уже, - буркнул Волгин угрюмо и собрался было щелкнуть отбой.
Но секретарша наклонилась к экрану так, что в глубоком вырезе стали видны ее неприкрытые прелести, и томно зашептала прямо в микрофон.
- Ваня, милый, а что ты сегодня вечером делаешь? Хочешь, я с тобой в ресторан пойду? Хочешь? - шепчет с придыханием, в экран разве что вся целиком не вываливается, голос томный призывный, Ивана снова в жар бросило.
- Ничего не делаю, - осторожно ответил он, лихорадочно вспоминая, есть ли на счете деньги и у кого можно перехватить до получки. По всему выходил голяк, отказываться нужно деликатно. - Как начальник скажет, так и видно станет, что я вечером делаю! - отрезал он и щелкнул отбой, не дожидаясь ответа.
Вот же фортель, вот же декаданс, бурчал он себе под нос, то за семь верст на хромой кобыле объезжает, а тут сама в постель готова прыгнуть. Шутка?! Точно шутка! За пьяную перебранку с начальником крепости его не то что в кабак, а в ближайшую тюрьму сопроводить должны. По крайней мере, премиальных лишат, и из жалованья за утерянные по пьяни истребители вычитать будут до скончания жизни.
Язык не поворачивается сказать "утеряны в бою", если учесть в каком состоянии он с начальником крепости разговаривал. Да еще эти жеребцы гоготали за кадром, чтоб им сдохнуть. За такими грустными мыслями Иван и не заметил, как одолел дорогу до командирской каюты.
Если бы Иван был повнимательнее, он бы заметил странные взгляды, что бросали на него проходящие мимо пилоты и офицеры. Девки при виде Ивана сбивались кружком и что-то оживленно обсуждали, кидая в его сторону пылкие взоры. Но Иван, погруженный в грустные мысли, не замечал этих странностей, а если и замечал, то к себе не относил никоим образом.