Холанн ожидал чего угодно, хотя по поведению Теркильсена уже стало ясно - ничего опасного в ангаре нет. И все же… Чтобы подойти к створке и посмотреть внутрь надо было сделать три шага. Каждый дался с таким трудом, будто комендант натянул цельнолитые свинцовые сапоги. На грудь словно положили тяжелую плиту, которая давила и давила, всячески препятствуя движению. Ноги онемели, Уве приходилось смотреть на них, чтобы контролировать шаги. Во рту стало разом кисло и горько, вяжущая слюна обволокла язык, как будто счетовод хлебнул полную ложку прометия. В голове бился неслышимый, но в то же время отчетливый крик.
Не трогай его…
Не смотри на него…
Не думай о нем…
И наконец Холанн увидел.
Это было слишком ужасно, чтобы объять и понять все сразу, одним взглядом. Глаза Уве выхватывали отдельные обрывки, кусочки мозаики, а вопящий от ужаса разум отказывался признавать увиденное. А самое страшное заключалось в том, что Уве никогда не видел ничего подобного, не представлял, что такое вообще может существовать. Но при этом прекрасно понимал суть и назначение любой, самой причудливой и загадочной вещи, на которую падал его взгляд.
Алое, красное, буро - черное. Пятнами, потеками, смешанное с ржавчиной. Здесь была кровь, очень много крови, для веселья, для устрашения, для жертвы Повелителю Битв. Окалина и застывшие капли расплава - это видело огонь, много огня, буйного и жадного до плоти. Металл всюду, но одновременно и не металл. Точнее металл… не мертвый, как положено быть переработанному куску железа, прошедшему плавку и завод промышленного мира. Угрожающий, страшный металл, видящий слепой поверхностью, покрытой раковинами и глубокими выбоинами. Шрамы, настоящие шрамы там, где некогда крепились гнусные тотемы. Грубые арматурные шесты, зазубренные и заточенные, под оторванные головы, дабы славить Собирателя Черепов.
И знаки, нечестивые знаки. В большинстве своем два - выжженные, выгравированные, нарисованные, выцарапанные. Намертво впечатанные в недобрую, злую сталь. Звезда о многих лучах, вписанная в круг. И подобие паука, растопырившего четыре короткие толстые лапы.
Голова закружилась, все вокруг поплыло. За плечом словно кто‑то злобно рассмеялся, повторяя с ехидной радостью:
"Ты слабый… негодный… бесполезный…"
Уве пришел в себя уже далеко за воротами, и то лишь отчасти. Он стоял на четвереньках, желудок подступил к самому горлу, извергая содержимое подобно испорченному канализационному насосу.
Как добропорядочный гражданин Танбранда Уве избегал постыдного опьянения амасеком, но дважды ему все‑таки довелось напиться по - настоящему. Тогда Холанн думал, что хуже быть никак не может. оказалось - может. Причем многократно.
Кто‑то хрипло закашлялся совсем рядом. Скосив воспаленный глаз, отзывающийся болью при каждом движении, счетовод заметил ноги, а затем и самого комиссара целиком.
- Что это?.. - выдохнул Уве, так и не сумев отплеваться от мерзкого кислого привкуса во рту. Кости ломило, особенно в суставах, как при высокой температуре, кишки словно завязывались в узел сами собой, скользя в животе, как холодные скользкие змеи. Комендант попытался встать, но получилось только наполовину, он не сумел удержаться на ногах и присел на одно колено, опираясь на руки. Снег холодил руки, пальцы сводило мелкими судорогами, начинавшимися от запястий.
- Это техника, - сказал Тамас, отступая еще на шаг. Судя по виду, комиссару тоже было плохо, но то ли выдержки у Хаукона оказалось побольше, то ли привычка к разным неприятностям сказалась. а скорее всего и то, и другое. - Я бы сказал, три "Леман Расса", остальные - "Химеры" и "Саламандры". Со снятым вооружением.
- Не бывает таких машин, - выдохнул Уве, опускаясь на второе колено и чувствуя, что сейчас его вывернет наизнанку. Крепкие жесткие руки крепко ухватили его за плечи, и комиссар потащил коменданта от ворот, делая частые остановки. Наконец, метрах в двадцати от ангара Холанн почувствовал, что мертвящая хватка неизвестной пакости ослабевает. Он даже задергал ногами, пытаясь двигаться самостоятельно, но Тамас протащил его еще метров пять и после отпустил, как мешок с зелёным сойлентом.
- Не бывает… - проговорил через силу Холанн, держась за живот обеими руками.
- Бывает, - сказал Тамас. - Если это техника Хаоса. Оскверненные Ересью, искаженные машины.
Уве привалился спиной к серой, шершавой стене склада, суча ногами перебрался за угол, так, словно укрывался от незримого, злобного взгляда ангара номер восемнадцать.
- Откуда… - только и смог вымолвить он.
- Понятия не имею. Техника наша, затрофееная еретиками. Печати инквизиторские, наверное это была улика в каком‑то большом деле об измене. Ошибка в документах или улика не понадобилась, или запросы все еще путешествуют по бюрократическим дорогам Империума… Но тут интересно другое.
Комиссар почти оправился от потрясения и злого воздействия вскрытого могильника. Он снова казался прежним - сдержанным, уверенным, очень спокойным. Только расширенные зрачки и глубокие складки на лбу свидетельствовали о том, что Тамас отнюдь не спокоен и отнюдь не в порядке.
- Вы обратили внимание на лицо губернатора?
- Нет, - со злостью отозвался Холанн.
- А я обратил. Не знаю, что он хотел найти здесь, но в ангаре этого точно не оказалось…
Комиссар отряхнул с комбинезона ледяные крошки и снежную пудру, с силой выдохнул и пригладил растрепанные волосы.
- "Закройте сами", - со злостью буркнул он, наверное, цитируя прощальное напутствие Теркильсена. - А народ будет падать в обморок от одного прикосновения к воротам. Надо вашего сервитора послать, авось не сломается… А вот и наш добрый лекарь.
Холанн оглянулся в направлении, которое указал комиссар. Там обнаружился не только Александров, но и еще какой‑то странный тип. Тип был одет в какую‑то белую хламиду. Хламида развивалась на слабом ветру, как флажок ветроуказателя, в прорехах мелькало бледно - желтое тело. Странный человек, похоже, вообще не чувствовал холода и очень целеустремленно шагал подпрыгивающей, вихляющей походкой. Как будто каждый сустав обрел способность к перемещению во всех плоскостях одновременно. руки делали окружные хватающие движения, ноги выписывали дикие кренделя, но при этом человек в белом рванье двигался очень быстро, медик не мог его догнать… Или не хотел.
Видимо, злотворное влияние эманаций Хаоса наконец отпустило Холанна. Теперь Уве отчетливо осознал, что Александров не гонится за пациентом - а это был именно пациент в остатках больничной накидки - но следует за ним на безопасном расстоянии и истошно кричит:
- Убей его, Хаук, убей! Убей!!!
Холанн никогда не видел, как в действительности стреляет огнестрельное оружие. Он ожидал, что все будет как на быстропиктах или в развлекательных передачах - эффектная поза стрелка, шум, огонь из стволов… Но оказалось совсем иначе.
Как Хаукон выхватил пистолеты Холанн вообще не заметил - взгляд коменданта ухватил только размытое движение обеих рук. Мгновение, и кобуры опустели, а Тамас замер, сгорбившись, вытянув стволы в напряженных руках, будто прячась за ними. Беглец из больницы тем временем приблизился настолько, что можно было рассмотреть белки его глаз - обретшие странный пепельный оттенок, с мутными, неправильной формы зрачками, похожими на чернильные кляксы.
Звуки выстрелов ударили по ушам, как кнутами защелкали. Они казались негромкими, но буквально били по барабанным перепонкам, так что Холанн взвыл от неожиданной резкой боли. Не было снопов огня, срывающихся с дульных срезов, только дымок и черные мошки, отлетающие от пистолетов в стороны. Мошки падали на снег и злобно шипели, как мелкие сквиги в клетке.
"Гильзы" - понял Уве.
Комиссар стрелял очень быстро и очень точно, не промахнувшись ни разу, но Холанн, конечно, не мог этого оценить. Три пули легли точно в лоб и переносицу жертвы, остальные раскрошили ей правое колено и бедренную кость. Уже по сути убитый пациент рухнул на одно колено, поднял к небу окровавленное лицо и судорожно закашлял. С каждым приступом изо рта вырывалось алое облачко из множества крошечных капель. В кашле умирающего - или мертвого? - было что‑то противоестественное, он через равные промежутки времени с булькающим звуком вдыхал, затем также равномерно кашлял.
Наконец хламидоносец отбулькал и упал, судорожно дернул всеми конечностями сразу и окончательно затих. Тем не менее Тамас выстрелил еще трижды, целясь в затылок и шею. Уве машинально сделал шаг к трупу, но наткнулся на выставленную руку комиссара.
- Не подходите. Не стоит.
Медик, обогнув труп по широкой дуге с наветренной стороны, тяжело дыша, добежал до комиссара и коменданта.
Оба смотрели на него с безмолвным вопросом.
- Заболевание категории 'ноль', - произнес Виктор, переведя дух, голосом тусклым, как небо над Черным Городом. - Этот внезапно встал, сумел как‑то вскрыть дверь бокса - впрочем, никто и не ожидал от него такого, могли не заблокировать - и пошел. Напрямую к ангару, как по ниточке. Говорил - 'Мне нужно на построение'. Санитар на выходе, к счастью, слишком удивился и испугался, чтобы его останавливать.
- Но… зачем? - перебил медика Уве.
- Вы знаете, я не спросил! - заорал медик в голос, неожиданно резко. Но почти сразу взял себя в руки и продолжил почти спокойно. - Я бы предположил, что он хотел попасть туда, где больше людей. И это подсказывает мне…
В нагрудном кармане у Виктора внезапно запищал вокс. Тот выхватил его, прижал к уху. Заговорил:
- Слушаю! … Ферменты запредельно высокие? Что с мочевиной? В пять раз… Какой номер? Понял. Одеть противочумные костюмы на весь персонал. Из изолятора не выпускать. При попытке сопротивления - стрелять в голову, труп сжечь.
- Поздравляю, - произнес он все тем же ничего не выражающим тоном, - У нас второй случай. Те же симптомы.
- Действуем согласно плану? - удивительно спокойно спросил комиссар.
- Да, с текущей минуты.
- А губернатор?
- Они с командой контактировали с Волтом минимально, но всякое возможно. В любом случае, возвращать уже поздно. Сообщение он прочтет. Дальше - его дело.
У них и план готов, с ужасом подумал Уве, они ждали… они этого ждали…
- Изоляция вторичных контактов у нас уже произведена, не считая губернатора, первичных, в сущности, тоже, это просто весь персонал базы, - быстро заговорил медик, похоже не столько для собеседников, сколько проговаривая заученную давным - давно последовательность действий. - Теперь ежедневный анализ крови и изоляция заболевших. Это, - он мотнул подбородком в сторону алого пятна на снегу, - сжечь. Полный карантин, режим вооруженной готовности и сообщение в планетарное командование, что у нас…
Александров замолчал и мотнул головой, словно ему на горло уже легла чья‑то невидимая рука.
- Многовато для одного дня… - сказал Тамас, перезаряжая пистолеты. В голосе комиссара Холанну послышалось опустошение. Опустошение и безмерная усталость. - Многовато. Сообщаем, что у нас вспышка эпидемии, класс 'ноль'?
- Это не просто эпидемия класса 'ноль', - коротко ответил Александров, уже поворачиваясь в сторону медицинского ангара. Сказал, как гвоздь в доску вбил.
- Это не просто эпидемия. Это Чума.
Глава 14
За год до описываемых событий…
Здесь правил белый цвет. Белая заснеженная пустыня из снега и льда, белая поземка, бросающая пригоршни белой пыли. Белое небо, затянутое тучами, очень низкое, будто подсвеченное невидимой матовой лампой. По бесконечной пустоши бежали черная линия и черная букашка. Трубопровод и идущий вдоль него грузовик на гусеничном ходу.
- Зацените, парни! - проорал ветеран - сержант Спенсер Махад, пижонски - основанием ладони - придерживая рулевое колесо. - Такого неба в Городе не увидите!
Оба рядовых слаженно кивнули, хотя возможно их просто качнуло на очередном пологом сугробе, которые грузовик раскидывал, как ледокол - рыхлый океанский лед условной "весной".
- Век бы его не видать, это небо… - прошептал Сэм Акерман, тот, что постарше, поправив сбившийся воротник термокомбинезона. Второй рядовой, Тимофей Кауфман, только потер покрасневший нос - Тим мерз даже в подогреваемой кабине.
- А я все слышу! - незамедлительно отозвался Махад. - Сплошное нытье вместо гордости от того, что именно вас отправили служить на нашу станцию!
Ветеран - сержант обратил широкое, почти идеально круглое лицо назад, к рядовым, и, руля вслепую, продолжил внушение:
- Наша метеостанция дает сводки, которые читает сам губернатор. От нас зависит расписание геликоптеров и выход под лед сейнеров. Даже сам Адальнорд сверяет самолетную карту с нашими прогнозами. А еще у нас самое чистое во всем полушарии небо, на которое можно смотреть совершенно бесплатно и сколько душе угодно! Вот стоишь в дальнем карауле у вышки с флюгаркой и смотришь, смотришь… Разве это не прекрасно?
Кауфман и Акерман дружно кивнули, на этот раз очень деятельно, четко уловив нужный посыл в словах начальства.
- Ну и славно, - подытожил Махад, вновь оборачиваясь к лобовому стеклу грузовика.
Поземка усиливалась, ветерану - сержанту пришлось вырубить дальний свет и включить низко расположенные противотуманные фары. Но все равно видимость составляла от силы метров сорок. Широкие гусеницы взметали снежные вихри, как заводская камнедробилка, мелющая глыбы и гравий в мелкую пыль. Водитель взял левее, чтобы не терять из виду трубопровод - главный ориентир в подступавшей серо - белой мгле. Ледяные кристаллики летели в стекло и казалось, что оно тихонько скрежещет под их напором. Контейнеры на грузовой платформе были хорошо закреплены, но давали приличную парусность, поэтому машину ощутимо раскачивало.
- Теперь вот и неба не будет, - протянул тихонько Кауфман, чей замёрзший нос розовел под светом газовой колбы. Совсем как штамп на ежегодном обязательном поздравлении губернатора с днем рождения. Акерман сердито дернул товарища за мешковатый рукав, одними глазами указывая на широкий затылок командира.
- Ага, чего‑то быстро вечереет, - добродушно согласился ветеран - сержант, делая вид, что не заметил одергивания в обзорном зеркальце. - Ну да ладно, до темноты успеем обернуться. На крайний случай заночуем в машине, бак почти полный - не замерзнем.
- Господин ветеран - сержант, - Кауфман осмелел и решил скоротать путешествие в беседе, раз уж начальство пребывает в благостном состоянии духа. - Дозвольте обратиться с вопросом?
- Не "дозвольте обратиться", а "разрешите спросить", - назидательно поправил Махад. - Еще раз устав нарушишь, отправлю небо смотреть. Ночное. Оно тоже красивое.
Тимофей испуганно умолк, Акерман посмотрел на него с триумфом.
- Спрашивай, салага неученая, - милостиво разрешил ветеран - сержант, сверяясь с компасом и счетчиком намотанного километража. - Ходу еще минут на десять, так что давай, излагай.
- А зачем мы им платим дань?.. - робко спросил Тимофей. - Ну этим, зеленорожим… Много ведь добра всякого… - он невольно оглянулся назад, где в крошечном окошке заднего обзора угадывались контейнеры. - Там и концентраты, и батареи, разве что оружия нет.
- Это, мой юный, плохо знающий устав друг, называется "установившиеся и освященные временем традиции делового общения" - на одном дыхании сообщил сержант. - Ты в курсе, куда труба ведет?
Тим мотнул головой, вместо него ответил Акерман:
- Он, ну то есть магистраль, раньше вела к дальним разработкам прометия, которые потом закрыли. Так, кажется?
- Не угадал, - солидно отозвался Махад. - Там действительно нашли прометий, чуть ли не больше, чем под "Бочкой", но геологи ошиблись с оценкой, линза оказалась, как у них называется, "плоской" и мелкой, горючку оттуда выбрали всего за тридцать лет. Все свернули, а что не смогли вывезти, то зеленорожие попилили на металл, у них с этим быстро. Теперь там только пустые катакомбы, а от магистрали кинули ответвление на пятый комбинат, его тогда только заложили. Так что теперь качают ту же горючку, только в обратном направлении, хе - хе.
Махад вытянул шею, всматриваясь в идущую по левую руку черную трубу. Точнее целый 'пучок' труб, собранных в единый пакет на частных решетчатых опорах. Сержант немного сбавил ход.
- И орки то… - тихонько напомнил Кауфман.
- А, да, зеленорожие… У нас тут традиции установились. Когда им совсем жрать нечего становится, раза так два - три в год, то прибегают из тундры, садятся на трубу и по радио требуют выкуп. А то, дескать, все взорвут и вообще возьмут Танбранд штурмом. Тогда приезжает грузовик с откупом, а чуть погодя прилетает пара коптеров с разными разностями на подвеске. Кто успеет сбежать в пустошь с добычей, тот молодец и удалец. А кто не успеет, того свои же потом и съедят. С корочкой, хрустящего. Такая вот полная гармония. Дешевле обходится, чем патрули вдоль труб гонять.
Сержант хохотнул и закончил:
- Только вот похоже на сей раз зеленые все‑таки убегут без потерь, погода больно быстро ломается. Чтоб этим погодознатцам ноги в рот по колено… обещали же на три дня подряд солнце и прочие хорошести…
- А если они как‑то сговорятся? - усомнился Акерман в правильности сложившейся традиции. - Ну, в смысле, зеленые. И будут набегать большими толпами, да почаще.
- Не сговорятся, - уверенно отрубил Махад. - Добро то мы подгоняем только одной банде. Все равно какой, но одной. Вот они месяцами на пустоши и рубятся меж собой, кто самый сильный и достойный. А потом набегают… Ну, все, разговоры отставить, прибыли.
Сержант остановил машину, но двигатель глушить не стал. Мигнул пару раз прожектором на крыше.
- А там что? - Кауфман указал на что‑то большое и темное, возвышавшееся метрах в пятидесяти дальше.
- Насосная подстанция, автоматическая. Бывшая. Пустая бетонная коробка в общем. Зеленым бетон без надобности, они только землю жрать могут, и то не всю.
- Почему бы не возить… дань… по техническому тоннелю, я знаю, он идет под всем трубопроводом? - не унимался Тим.
- Да он обвалился давно в уйме мест, - покровительственно усмехнулся сержант. - Строители тогда еще в местных делах плохо разбирались, не учли что‑то с перепадом сезонных температур и влажности. Опоры стоят надежно, а все, что ниже уровня земли - с тем беда. Разве что сквиг пролезет. Или крыса, эти везде просочатся.
Словно опомнившись, Махад вновь обернулся, скорчил сердитую физиономию и грозно рыкнул:
- Ну, теперь всем молчать! Ждем. Щас минут двадцать будет игра в "хитрый невидимый орк окружает законную добычу". Потом они с воплями набросятся на поклажу и всю растащат, вроде как честно награбили. Так что когда начнут выскакивать из сугробов и корчить рожи - главное не показывать страх. То есть совсем не показывать - не получится, но убегать с криками и воплями не стоит.
- Что… иначе?..
Кто из рядовых задал вопрос Махад не понял, очень уж тихо было сказано. Но ответил, уже без смеха.
- Тогда уж точно поубивают.
Минуты шли одна за другой. Махад мрачнел и жевал плитку табака, двигая мощной челюстью, как ковшом экскаватора. Акерман нервно тискал разряженный лазган - оружие рядовые обязаны были взять в дорогу согласно уставу, но батареи из винтовок вытащил ветеран - сержант, буркнув "все равно промажете, так хоть в меня не попадете". Кауфман отогревал нос. Двигатель тихо урчал, за бортами грузовика быстро темнело.
- Ублюдки, - прорычал Махад к исходу часа ожидания. - Чтоб их всех в преиспо…