"- Шестой, отвечай! Шестой, Раскин, твою мать, парень, отвечай!
Тогда он еще не был Ти-Рексом. Поджарый юноша, спортивный и уверенный в своих силах. Раскин не читал книжек, предпочитая им мужские журналы; он любил калорийную пищу, футбольные голограмм-шоу и, конечно же, - женщин. Но их у него было мало. В глубине души он понимал, что в будущем его отношения со слабым полом едва ли станут более теплыми, но… на том ведь жизнь не заканчивается, верно? Тем более когда в этой жизни есть цель. Когда осознаешь что все девочки, девушки, женщины - не более, чем приютный довесок к великому приключению под именем "бытие".
Он безжалостно уничтожал курчавую поросль на голове, потому что так на крепком костистом черепе удобней сидел шлем колонизатора. Он настоял, чтобы в его конечности был имплантирован боевой комплект, разработанный для десантников. Он был хищником большого Космоса и тешил свое самолюбие, пиная булыжники на планетах, удаленных от Земли на расстояние световых лет.
Он толкал фронтир, заставляя его двигаться вперед и только вперед, без задержек и остановок.
Теперь он лежал лицом вниз. Плашмя на гладкой черной плите застывшей лавы, жалкий и беспомощный, словно раздавленная тяжелым сапогом лягушка. Гневный голос в наушниках требовал, взывал, вопил, обзывал его сопливым ублюдком и сукиным сыном…
Он был закован в тяжелый роботизированный скафандр, словно средневековый рыцарь в доспехи. Дул ветер, поигрывая невысокими смерчами из мельчайшей серой пыли; стегал каменной крошкой по пузырю гермошлема, по плечам, по блоку жизнеобеспечения, что могильной плитой лежал на его спине. Над горизонтом в вечном рассвете распустило веер багровых протуберанцев неподвижное солнце - 61-я Лебедя.
Он лежал, ничего не видя и не слыша. Рот быстро наполнялся кровью, и не было сил выплюнуть ее. Он сильно обделался, и хваленая санитарная подсистема скафандра не помогла ему в этой беде.
- Первый, Второй, - проверьте, что с Раскиным! - вдруг сказал голос в наушниках. - Если то, что и с остальными, - оставляйте и отступайте к точке Чарли.
Оставляйте? Оставляйте?! Почему?! Точка Чарли - оттуда их планировали эвакуировать, если что-то пойдет не так. Это была первая ясная мысль в его голове; белесое марево беспамятства перед глазами принялось нехотя таять, словно туман под дуновением теплого ветра.
Он не позволит им эвакуироваться без него!
Дьявол, почему так паршиво? - это была вторая мысль. - Неужели подвела экранировка скафандра?
Что могло стать с остальными? Ведь их в группе шло девятеро!
Он харкнул кровью на внутреннюю поверхность шлема. Разлепил залитые потом глаза. Глухо застонал.
В наушниках тут же отозвались:
- Шестой… жив? Отвечать, Шестой!
Если не сработала экранировка скафандра, значит, ему пришлось держать свой организм в режиме форсированного метаболизма - это был запасной вариант на случай, если эксперимент пойдет наперекосяк. Иначе, как бы он оставался в живых? Но как долго сверхнавык был активным? Пять минут? Больше? Какой ущерб нанесен организму?
Он должен восстановить нормальный процесс синтеза белков, для этого необходимо пополнить запас аминокислот. Раскин дотянулся полопавшимися губами до трубки и потянул кисло-сладкий бульончик. Так-так. Теперь удержать его в себе… Хорошо. Подзаправился… Скоро станет легче.
В голове рождалась лавина. Последующее цеплялось за предыдущее; и когда ком мыслей набрал критическую массу, Раскин понял, что должен заставить себя действовать. Он обязан подать знак, что еще жив. Иначе его оставят без зазрения совести на этой проклятой людьми и богом планете.
В подтверждение своим страхам он услышал другой голос. Говорил, кажется, Первый. Сказать точно было невозможно - голос был едва различим на фоне статики.
- Капитан! Четвертый жив, но в шоке.
- Отлично. Берите его и отступайте к точке Чарли. Шевелитесь, парни! - ответили Первому.
То, что Четвертый жив, - это хорошо. Но как насчет его, Шестого? Кто поможет эвакуироваться ему?
Он отчаянно завозился, ворочаясь в скорлупе скафандра, словно бабочка, стремящаяся покинуть куколку. Здесь сила тяжести была в два раза меньше, чем на Земле. Только благодаря этому Раскину удалось приподняться, подтянуть под себя ноги и, в конце концов, занять сидячее положение. В глазах снова помутилось, и он едва не рухнул. Но его поддержали - наплечник скрипнул, сжатый металлом чужой перчатки. С трудом разлепил глаза: перед ним возвышался человек в точно таком же, как у него, скафандре. Чуть дальше стояли еще двое. Вернее, стоял один, а второй висел у него на спине. Скафандры с ног до головы были покрыты серой пылью и почему-то копотью. А им говорили, что в здешней атмосфере горение невозможно…
Тот, что держал Раскина за плечо, наклонился. Забрала шлемов, соприкоснувшись, звякнули, как две полные пивные кружки.
- Шестой, поднимайся! Уносим отсюда ноги!
"Элдридж!" - узнал товарища Раскин сквозь испачканное кровью забрало. Узнал и попытался улыбнуться. Его не бросили! Теперь вместе они доберутся до гребаной точки Чарли - это недалеко, только одолеть сопку, - за ними примчит "перо", и они окажутся на орбите в трехстах километрах над этим застывшим лавовым озером.
Затем вдруг стало тихо - исчез треск статики в наушниках, будто кто-то отсек шум лезвием. Хватка Элдриджа ослабела. Американец отступил и почему-то уставился в небо. Что он собрался делать? Молиться? Проклинать тех, кто сейчас наблюдает за их гибелью с "мостика" десантного корабля?
Раскин сглотнул. Он прекрасно знал, что означает эта внезапная мертвая тишина.
Сейчас их накроет то, что они называют "смещением". Другие же - "полем спонтанного действия". Но Раскину в тот момент было безразлично, - смещение настигнет их или поле… Первую "волну" выдержали лишь четверо из девяти человек, специально "заточенных" на противостояние этому явлению. Сам он едва не расстался с жизнью. А вторую не пережить никому, он не ребенок, все прекрасно понимает и не тешит себя излишними иллюзиями. Но он не может сдаться, он обязан… собрать все силы и…
…вновь зажечь в себе пламя сверхнавыка".
- Я знал другого Элдриджа, - сказал Раскин.
Шнайдер с пониманием кивнул, но вслух не сказал ни слова.
- И все же, - продолжил Раскин, - меня удивляет, полковник, ваша готовность жертвовать, - черт с ней, с моей шкурой, - но жизнями ваших людей, ведь все эти предположения… лишь предположения, и ничего больше.
- Федор, - Шнайдер хитро улыбнулся, - когда мы окажемся на орбите Забвения, вы сможете посмотреть на место посадки "скаута" отсюда, сверху, а затем сами решите, стоит ли игра свеч.
Раскин хмыкнул, поджав губы. Ему стало очевидно, что у этого человека с затянутыми черной пленкой глазами в рукавах припрятан не один козырь. С ним нужно было держать ухо востро. Нужно… А, впрочем, он уже вляпался.
- Господа, оставайтесь в ваших креслах! Мы начинаем предпрыжковый отсчет, - объявил Козловский, - ремни можете не пристегивать, но за подлокотники подержитесь: тряхнет сильно.
Зло и коротко рявкнула сирена. Сигнал заметался по узким коридорам "десантника", проникая в каждый отсек, в каждую рубку и шлюз. В стальных недрах гиперпространственного модуля все было готово для сжатия пространства. На счет "один" на какую-то ничтожную наносекунду между ярким Сириусом и догорающей 61-й Лебедя образуется складка - аномалия, которую хирургически точно пронзит игла модуля, несущая на себе десантный корабль.
- Девяносто девять… девяносто восемь… - принялся считать сдержанным мужским голосом бортовой компьютер.
Шнайдер заерзал в кресле, устраиваясь поудобней.
- Ну, Федор, с богом! - сказал он, откинувшись на спинку. - Верьте мне. Я действую исключительно в интересах Земли и человечества. Не сомневайтесь, если подвернется шанс приструнить Грибницу, мы сделаем это вместе. Верьте мне так, как верят мои люди. Потому что я в вас тоже верю. Рыбак рыбака, Федор…
- Я не рыбак, Шнайдер, - оборвал полковника Раскин. - По своим модификациям я ближе к охотникам. Да и Ти-Рексы рыбу не ловили, - он усмехнулся.
- Шестьдесят один… шестьдесят… - продолжал считать компьютер.
Снаружи, на корпусе гиперпространственного модуля и на пилонах десантного корабля, вспыхнули малиново-красные бортовые огни. "Не приближайся, - предупреждало их свечение, - мы уже одной ногой в ином мире". Но никто и не думал приближаться: космос был пуст на многие миллионы километров; они мчались сквозь вакуум в абсолютном одиночестве.
- Двадцать восемь… двадцать семь… - гремело над головами застывших в креслах десантников. Над контейнерами с дорогостоящим оборудованием. Над посадочными шаттлами, укрытыми "домиками" сложенных плоскостей. Над дожидающимися своего череда шеренгами тяжелых скафандров.
- Десять… девять… - металось в холодных необитаемых технических тоннелях модуля.
Астрогаторы отстранились от пультов. Уже никто не в силах был повлиять на процесс гиперперехода, если бы и возникла такая необходимость. Непостижимое течение квантовых процессов подхватило корабль, как соломинку, и потащило вдоль русла галактических магнитных поясов, через пороги невидимых энергий.
- Два… один… Прыжок.
Глава 4
Раскин не знал, кто дал этой планете звучное название Забвение. "Куриный бог" - так презрительно именовали молодые колонизаторы мир, который им выпало штурмовать. Тогда они еще не догадывались, какую жертву потребует этот божок.
Забвение на первый взгляд казалась планетой, каких пруд пруди в Галактике. Диаметр и масса - почти в три раза меньше, чем у Земли. Мертвый каменный шар, практически не видимый из-за близости к 61-й Лебедя - дряхлой звезде цвета остывающих углей. Такое соседство давным-давно остановило вращение планеты. День и ночь застыли на противоположных полушариях. На стороне, обращенной к солнечным лучам, температура достигала 100 градусов по Цельсию, на ночной стороне - минус 150 градусов. Атмосфера состояла из углекислого газа с большой примесью инертных газов - их щедро забрасывало на планету из короны звезды.
Особой приметой планеты, несомненно, являлся гигантский кратер, расположенный на ночной стороне, недалеко от южного полюса. Скорее всего, эту отметину оставил крупный астероид; трудно было поверить, что столкновение подобного масштаба не уничтожило планету или не сбило ее с орбиты в догорающий горн 61-й Лебедя. Тем не менее Забвение выдержало. Края кратера вздыбились острой зубчатой стеной. Базальтовая долина, окружающая место катастрофы, в момент столкновения мгновенно превратилась в лавовое море, а затем застыла, сохранив на своей поверхности рисунок - чудовищные круги волн, расходящиеся от эпицентра.
Вот из-за этого огромного, окутанного вечной тьмой кратера они и прозвали единственную планету красного карлика Куриным богом.
Первоначально на планете планировали построить научную станцию для изучения 61-й Лебедя. К счастью участников первой экспедиции, у них был осторожный начальник. Перед тем как высадиться, он распорядился прозондировать поверхность при помощи разведывательного робота. Эта мера многим показалась излишней - планета, если не обращать внимания на кратер, ничем особым не выделялась. Как говорится, ничто не предвещало беды. К тому же у людей в те годы кружилась голова от собственных успехов в космосе. Они были уверены, что любые горы им по плечу.
С первым роботом пропала связь по истечении пятнадцатой минуты его пребывания на поверхности планеты. Второй разбился при посадке.
Десант на планету был отложен на неопределенный срок.
Люди почесали затылки. Что вывело из строя роботов? Направленные электромагнитные импульсы?
Очень на то походило, но датчики корабля, зависшего над местом высадки на геостационарной орбите, не зафиксировали ничего выходящего за пределы нормы.
Нашелся доброволец: один из энтузиастов предложил, что он самостоятельно высадится на планету при помощи спасательной капсулы. Сказано - сделано. Посадка прошла успешно, человек провел на поверхности тогда еще безымянной планеты около получаса, описывая то, что он видит. Уже был приготовлен шаттл, чтобы забрать самоотверженного экспериментатора обратно на корабль, когда связь прервалась и с ним.
Добровольца, который станет пилотировать шаттл, в этот раз искали долго. Тем не менее тело исследователя удалось поднять на корабль. Подтвердились самые худшие прогнозы - человек был мертв; ни одно из электрических устройств в его скафандре не функционировало. Но с последним разобрались быстро: выяснилось, что аккумуляторы скафандра невероятным образом разрядились и энергии в них не больше, чем было перед самой первой зарядкой. Над телом погибшего ломали голову дольше. Ни снаружи, ни внутри не удалось найти ничего, что помогло бы установить причину смерти. Экспедиции пришлось вернуться на Землю несолоно хлебавши, с трупом в морозилке.
Затем были другие экспедиции. Единственная планета 61-й Лебедя стала обрастать легендами. Вокруг нее выдвигались самые невероятные теории, в очередной раз подтверждающие аксиому - у человеческой фантазии нет границ, равно как и у человеческой глупости.
В конце концов, среди невероятных теорий подтверждение получила немыслимая.
Удалось выяснить, что на Забвении темпоральное поле самопроизвольно меняет свою структуру. Проще говоря, через неравномерные периоды время на Забвении начинает течь в полтора-два раза быстрее звездного - сидерического. Затем так же непредсказуемо возвращается в русло обычного темпа. Само по себе явление временных аномалий в космосе не такое уж редкое. Например, если заглянуть под фотосферу любой звезды, то можно убедиться, что в мире чудовищных масс и энергий понятия "пространство" и "время" теряют свой смысл. Однако чтобы такая чертовщина происходила на поверхности заурядной планеты - с этим люди столкнулись впервые. Что породило аномалию: катастрофа, которая едва не уничтожила планету в прошлом, или же близкое соседство со звездой, - установить так и не удалось.
Зато стало ясно, что "волна смещения" распространяется по поверхности планеты со скоростью света, поглощает электрическую энергию любой мощности и радиоволны всех длин, тушит ядерную реакцию, искажает магнитное поле. Выяснилось, что жизнь не может существовать в ускоренном потоке времени. Все, что покрывает "смещение", становится пустым и безжизненным.
Как именно влияет "смещение" на человеческий организм, вернее, как именно оно его убивает, - до сих пор оставалось загадкой. Процессы, происходящие в организме, в своем большинстве подчиняются времени. Речь идет не о банальных "поспать" и "поесть". Жизнь можно представить как множество непрерывно идущих химических реакций. Они совершаются всякий раз в нужном месте и в нужное время с идеальной слаженностью. Например, синтез белков и их разрушение. Период полураспада белков плазмы крови и печени - десять суток, слизистой оболочки кишечника - трое-четверо суток, но гормона инсулина - шесть-девять минут. Поэтому, когда метафорические шестеренки внутри человеческого мозга ни с того ни с сего начинают вертеться быстрее, сбитая с толку центральная нервная система, дабы не натворить бед, останавливает в организме все процессы. Таково было предположение, взятое за основу.
Постепенно интерес к Забвению и действующей на нем временной аномалии стал угасать. Высаживаться на планету больше никто не рисковал; зондировать поверхность при помощи автоматов было накладно, так как для них это была дорога в один конец, но датчики кораблей, рыщущих на низкой орбите, ничего не фиксировали.
Вновь вспомнили о Забвении, когда некто сбросил на планету контейнер с пассажирами - модифицированными белыми крысами. Крысы, введенные в состояние форсированного метаболизма, пережили "волну смещения" без потерь.
Так появилась идея создать специальную группу из молодых штурмовых колонизаторов, подвергнутых той же мутации. Теоретически, самостоятельно "ускоряясь", они смогли бы находиться в одной фазе со "смещением". Так сказать, не давать "волне" накрыть себя с головой, но балансировать на ее гребне. Было решено, что эти люди развернут на планете постоянную базу и станут тешить себя распутыванием загадок хронофизики и испытанием техники, адаптированной к условиям Забвения.
Из первой экспериментальной девятки "смещение" смогли пережить лишь четверо. Второй аномальный всплеск сократил количество выживших еще на одного человека. Троицу счастливцев эвакуировал шаттл, успевший "вписаться" в промежуток между двумя "смещениями".
После этого красноречивого провала планета была подвергнута забвению.
- Прыгнули удачно. Расстояние до цели - 412 тысяч километров. Входим в плоскость эклиптики. - Капитан Козловский повернулся к Раскину и Шнайдеру и с усмешкой добавил: - К ужину доберемся.
Раскин вытер рукавом пот со лба. Вздохнул с облегчением. Космос слишком велик, чтобы можно было опасаться столкновения с массой во время выхода из гиперпространства, тем не менее такая вероятность всегда существовала. Этот фактор до сих пор оставался главной причиной гибели космических кораблей.
- Браво, Алексей Викторович! - проговорил Шнайдер скрипящим голосом, ему тоже было не по себе. - Невероятная точность!
Раскин поглядел на обзорный экран. Теперь на нем господствовала красная звезда. Десантный корабль летел навстречу огненной стене, ширина и высота которой, казалось, были равны бесконечности. 61-я Лебедя всего лишь умирающий красный карлик, каких полно в Галактике, но - исполин в восприятии человека. Звезда, которая жила в агонии многие миллионы лет и просуществует еще столько же. Красные карлики отчаянно цепляются за свою тусклую жизнь.
Были видны мельчайшие детали звездного эпидермиса: рождение и гибель зерновидных гранул в фотосфере, - это напоминало кипение жидкости в кастрюле и, по сути, тем же и являлось, но только в космических масштабах; колыхание сети темных пятен, каждое из которых было окружено ярким, словно нить накала в лампе, ободком-факелом.
На фоне звезды не сразу можно было разглядеть угольно-черную горошинку Забвения. Планета медленно плыла по экрану обзора, крошечная, словно игольное ушко; она то исчезала из вида, пролетая над очередным пятном, то появлялась вновь…
Эта картина подавляла и ошеломляла. Раскин заметил, что Шнайдер покрепче схватился за подлокотники кресла.
"Боишься, водоплавающее? Хорошо… - усмехнулся он про себя. - Разумный страх в нашем деле так же необходим, как и храбрость".
Конрад Шнайдер вздрогнул, будто прочитал мысли ушельца, повернулся к Раскину и с извиняющимися нотками в голосе сообщил:
- Я здесь еще не бывал.
- На то он и Большой Космос, чтобы быть Большим, - благодушно ответил Раскин.
Встрепенулся один из астрогаторов.
- Шкипер! - обратился он к Козловскому. - На связь вышел "Ретивый".
Капитан кивнул, поправляя форму.