– Дык штурмовые, тащ капитан, какие ж еще?!
– Ну и дурак…
Оставив последнее высказывание без комментариев, Василий поднялся на ноги и обреченно махнул рукой:
– Ладно, пошли, поглядим. Вообще-то, на будущее, КИЦ – это собственно и есть бортовой компьютер.И если ты его только что отправил к его компьютерным праотцам…
– Так вы ж сами разрешили, тащ капитан?!
– Значит, и я тоже дурак… – самокритично подытожил Василий, мысленно тяжело вздохнув. В мозгу билась какая-то не оформившаяся пока, но определенно нехорошая мысль. Или предчувствие, что скорее.
– Вперед, мужики. Пошли, гранатометчики…!
Информационный центр, суть – обиталище корабельного бортового компьютера, после короткой атаки являл собой жалкое зрелище. Первое, что пришло на ум Ильченко при взгляде на разрушенный зал, перенесший взрыв двух штурмгранат – "мешанина". Сверху еще стелился, постепенно иссякая, мутный туман инертного газа системы экстренного пожаротушения, но тушить уже было нечего. Пол устилало множество обломков, валялись покореженные взрывом кресла, сорванные со стен раскуроченные электронные панели. А еще имелись трупы, в разной степени сохранности и в количестве недостающих восьми. Впрочем, один был еще жив – "ненадолго", как констатировал мельком осмотревший раненого Перцев, облегчивший страдания обреченного одиночным выстрелом.
Оружие – три почти в точности таких же, как у десантников, безгильзовки, разве что без подствольников, – ударная волна разбросала по углам помещения. Кто именно стрелял, определить было невозможно да, в общем-то, уже и неважно.
– Красиво, – мрачно буркнул капитан Ильченко. – Просто офигеть. Не было печали, называется… Ладно, осмотритесь тут, может, чего и найдете…
Выйдя в коридор, он припомнил разговор с Махновым и вызвал Крага:
– Иллиас, слушай, ты сможешь открыть внешние шлюзы и стартануть все боты, кроме нашего?
– Простите, не понял, что сделать? – отозвался пилот.
– Ну, сбросить за борт все челноки? Просто сбросить – и всё?
– А… зачем? – не понял Краг.
– Затем, что с восемью сотнями ящеров нам немножечко не справиться, вот зачем, – начал потихоньку свирепеть капитан, тем не менее, прекрасно понимая, что пилот ни в чем не виноват. Просто та самая, неоформившаясямысль зудела и зудела в мозгу, упрямо не давая покоя. Что-то он определенно упустил, но вот что?!
– Могу. Минутку.
– Ага, давай.
Капитану Ильченко ужасно хотелось курить. А еще больше – вмазать залпом граммов полтораста неразбавленного спиртяги и придавить подушку минут на шестьсот.
– Не могу, товарищ капитан. Ошибку выдает…
– Что?
– Нарушена связь с бортовым компьютером. Такое ощущение, что он вовсе перестал существовать. Даже тестовый сигнал не проходит…
– Так, я понял. Готовься к взлету.
– Что?!
– Взлетаем скоро, говорю, млять! Отбой пока.
Ильченко прислонился бронированным лбом к стене коридора и, полностью отключив связь, витиевато выматерился. Вот какая ему мысль покоя не давала: они же только что ухайдохали на-хрен бортовой компьютер! Весь! Местные-то знали, где собраться; надеялись, видно, что штурмовать КИЦ ни один здравомыслящий захватчик не станет, ведь бортовой комп – это, по сути, и есть сам корабль! Уничтожь его – и корабль превратится в многотысячетонную груду металлолома! С пошедшим вразнос реактором, между прочим! А они, мудаки долбаные, именно это только что и ухитрились сделать! Да ведь их скафы на раз любую б пулю выдержали! Так нет, комгруппы хренов, послушал подчиненного, согласился… Идиот. И-ди-от. И кто теперь виноват – Чердыклиев? А вот хренушки, он сам и виноват, поскольку командир. Интересно, что теперь с ним Крупенников сделает? А Харченко? Впрочем, не хрен сопли лить, коль виноват – значит, ответит. А сейчас? Людей нужно выводить, и своих, и пленных. Остальное – потом…
– Мужики, все вопросы после. Уходим. Этого не забудьте, – он кивнул на по-прежнему спящего у входа в штурманскую рубку человека, разбудить которого не смог даже грохот двух взрывов.
– В рубку или в кают-компанию?
– На Землю…! Берем пленных, грузимся в бот и валим на Землю. Без вопросов. Все понятно?
– Так точно, – ошарашенно отрапортовал Чердыклиев, поспешив убраться с глаз командира: понять – может, и не понял еще, но что-то почувствовал.
– Командир, ты чего? – врезался в переговоры голос капитана Махнова. – Случилось чего?
– Потом, Виталик. Хватай языков, и бегом вниз. Времени в обрез. Улетаем.
– По-онял, – протянул капитан, отключаясь.
Спустя полчаса все пленные, по-прежнему
пребывающие в счастливом неведении происходящего, были погружены в челнок Контейнер с боеголовкой так же переменил местоположение, будучи выгружен в трюм, и сейчас Ильченко переустанавливал таймер на пять минут. Десять килотонн равнодушной ко всему живому радиоактивной смерти, упакованных под многослойную оболочку-обтекатель, послушно ждали своего часа.
Ждать оставалось недолго.
– Стартуем, – капитан уже почти привычно вжался в жесткую ребристую лавку – впрочем, для облаченного в жесткий боевой скафандр человека это не имело особого значения.
– Нуль в отсеке, – бубнил себе под нос Иллиас. – Расстыковка. Подтверждено. Створ свободен. Подтверждено. Отделение…
Крохотная, по космическим меркам, скорлупка в триста тонн весом, сотворенная человеческим разумом, пусть иногда и злым, стремительно падала к границе земной атмосферы. Начались ионизация корпуса и болтанка, но капитана Ильченко это волновало постольку-поскольку.
Он молча глядел на рубиновые цифры обратного отсчета:
5… 4… 3… 2… 1… 0…
Полыхнуло. Беззвучно, конечно. Грохот космических взрывов, как известно, прерогатива фантастических фильмов древности. Да и что такое десятикилотонный взрыв в масштабах даже не Вселенной, а отдельно взятой Солнечной системы? Так, новогодняя шутиха на фоне взрыва боевой гранаты…
Ну, бабахнуло, ну, подумаешь…
– Большой Брат вызывает Илью. Повторяю…
– Товарищу капитану, так то вас! – Коля Броско старательно прятал взгляд. – Товарищу комбат на зв’язку…
– Слушаю, – по-военному четко ответил капитан, сглотнув вязкий комок
– Молодец, капитан, – прерываемый атмосферными помехами и остаточными явлениями электромагнитного возмущения голос комбата дрожал. – Отлично сработал.
Он что, издевается?
– Товарищ майор, я должен…
– Должен – доложишь, – ухмыльнулся Крупенников. – Ждем. А фейерверк вы знатный устроили, мы наблюдали. Не ссы, капитан, поговорим.
И командир особого штурмового офицерского батальона Виталий Крупенников разорвал связь…
Земля, 2297 год
В клубе было как никогда шумно. С висящим космами под потолком сизым табачным дымом не могла справиться даже вентиляция XXIII века. А еще в помещении офицерского клуба откровенно пахло алкоголем. Нет, сухой закон, введенный командованием еще "до войны" (именно так – неофициально, конечно, – стала именоваться дата вторжения ящеров на Землю) отменен не был, в него просто внесли некоторые поправки. В конце концов, наркомовские сто граммов ведь никто не отменял? Вот именно. А сейчас, как ни крути, офицеры штурмбата праздновали свою первую реальную победу. Пока – с маленькой буквы, но ведь, как говорится, лиха беда начало… Вятку отбили? Отбили (то, что на месте города сейчас в основном все еще дымящиеся руины, в расчет не бралось, Сталинград все помнили очень хорошо, да и о Дрездене сорок пятого года офицеры уже узнали).
Корабль со второй волной высадки уничтожили? Еще как уничтожили, вон какое сияние в верхних слоях атмосферы наблюдалось, куда там северному! И, значит, что? Значит, можно расслабиться… в разрешенных командованием рамках, нормах и граммах, разумеется. А то ведь можно ненароком и обратно в штрафники загреметь, Харченко на это очень даже недвусмысленно намекал.
Ну а то, что два других вражеских транспорта, повисев на орбитах Марса и Венеры, неожиданно ушли в гиперпрыжок в неизвестном направлении, так и не попытавшись высадить десант, так это пусть начальство разбирается, ему, начальству, всяко виднее.
Начальство же, в лице Крупенникова, Харченко, Лаптева, Финкельштейна и капитана Ильченко, заседало за отдельным столом в самом углу зала. Заполненная окурками пепельница и три пустых бутылки из-под коньяка под столом недвусмысленно давали понять, что разговор идет уже не первый час:
– А насчет провала операции, капитан, ты определенно не прав, – комбат поискал в пепельнице свободное место и, не найдя, затушил окурок тонкой безникотиновой сигареты прямо о поверхность стола. – Так что, смело пиши представление на своего летуна. "Звездочку" он уже по-любому заслужил. Я подпишу не глядя. Да и тебе пора звезды с погон снимать. Одна большая ведь лучше, чем четыре маленьких? – Виталий, сведя пальцы, показал, насколько именно маленьких.
– Почему? – слегка захмелевший капитан удивленно взглянул на командира. – Нет, ну про летуна согласен, конечно, но я-то тут при чем? Корабль угробил, бортовой комп с ценными сведениями – тоже…
– Ошибаешься, капитан, – ухмыльнулся Крупенников, специально придержавший новость под конец третьей бутылки. – Пока вы там гранатами кидались, Иллиас, между прочим, по собственной инициативе, перегрузил базу данных бортового компьютера судна в матрицу челнока. И поэтому – внимание, товарищи офицеры! – мы теперь знаем не только, где расположена главная база наших милых крокодилов, но и финишные координаты гиперпрыжка с точностью до десятой доли световой секунды! Вот так-то. Не знал, капитан?
– Нет, – пораженно прохрипел Ильченко, ища взглядом, чем бы закусить попавший от волнения "не в то горло" коньяк. Догадавшийся первым особист сунул ему дольку лимона и стакан с минералкой.
– Теперь знаешь. Герой этот твой пилот, побольше б нам таких среди курсантов!
– Значит, не все потеряно? – не слишком к месту спросил Василий, вызвав смех офицеров.
– Да, нет, все как раз только начинается. Вот мы тут посидели, подумали… А почему бы не навестить ящериц в их, так сказать, доме? Они к нам с визитом вежливости слетали, а мы что, хуже, что ли? Как думаешь, товарищ будущий майор? Нанесем нашим чешуйчатым друзьям визит? Поучим их немного хорошим манерам?
– Я готов, – четко, словно и не пил вовсе, ответил Ильченко. – Хоть завтра. А можно вопрос?
– Валяй, – разрешил расслабленный коньяком комбат.
– Пленные что показали?
Крупенников нахмурился и, переглянувшись с особистом, качнул головой:
– Извини, Василий, а вот об этом мы попозже поговорим. Не обижайся, капитан, но не время сейчас и не место. Завтра на трезвяк поговорим…
* * *
Выспаться Крупенникову в эту ночь так и не довелось. Вызов пришел в тот момент, когда он, пьяно покачиваясь, уже стягивал штаны и собирался завалиться спать с чувством полностью выполненного долга. В конце концов, командир иногда тоже имеет право расслабиться, особенно, когда его подчиненные блестяще выполнили задание! Вторжение провалилось, вторая волна высадки и вовсе испарилась вместе с кораблем, растянувшись на десяток километров облаком радиоактивного пара, данные о главной базе ящеров у них есть… что еще нужно? Ну, разве что наградить непричастных и наказать невиновных, конечно! И еще проспаться, разумеется…
Потому комбат весьма витиевато выругался, когда коммуникатор запиликал, и на экране высветилось хмурое лицо Автарка:
– Согражданин Крупенников? Простите, я понимаю, что мой вызов более чем не ко времени, но… За вами выслан служебный флаер. Прошу немедленно прибыть ко мне. Одному. Это… гм… моя личная просьба, товарищ майор…
И экран погас. Виталий даже рта не успел открыть.
– Что, Виталь, в штаб всезвездного фронта вызывают? – язвительно осведомился Харченко, с которым они столкнулись в коридоре. Особист тщательно прятал за спину полупустую бутылку коньяка. Получалось плохо, и это его определенно нервировало. – Может, мне с тобой?
– Приказано одному прибыть, – хмуро буркнул комбат.
И тут Харченко внезапно выдал совершенно несвойственную для военного, а тем более для особиста, фразу:
– А оно тебе надо? Присягу мы не им давали. Операция прошла удачно. Могут и до утра потерпеть.
Виталий даже остановился, раскрыв от удивления рот.
– Шучу я, товарищ майор, – продолжил особист. – Шучу… Только вот что. Прикинь по дороге, почему эти аллигаторы так спокойно высадились на планете? И почему именно в захолустье? А лучше, подумай, не "ПОЧЕМУ", а "ЗАЧЕМ".
– Я не понял… – нахмурился комбат.
– Да вот и я пока не слишком понимаю, – особист делано зевнул. – Пойду подушку минуток с шестьсот помну. Утро, оно, как говорится, мудренее.
И ушел.
Крупенников долго размышлял над странными словами особиста. Последнее время им не то что поговорить, а парой слов перемолвиться некогда было. Приемка оружия, обучение добровольцев, тут еще и десант этот… и прочая война. А потом разработанная меньше чем за сутки операция по захвату вражеского корабля. Размышлял он всю дорогу от Нодессы до Берна, где находился комплекс правительственных укрытий. Всего сорок пять минут полета через верхние слои атмосферы.
А ведь действительно.
Очень много нестыковок получается.
Первое. Странные ящеры. Полуразумные. Как ребенок лет шести, не больше. Способные стрелять, обращаться с несложными механизмами, действовать в группе. Жестокие и равнодушные к чужой смерти, как и подобает хищным животным. Но и не более того. Просто тупые исполнители простейших приказов типа: "пойди", "принеси", "сделай"… или "убей".
Второе. Старое земное оружие в руках противника. Хоть и устаревшее, но от этого не менее убийственное. И модифицированное именно под анатомию этих бегающих крокодилов.
Третье – даже не попытавшиеся высадить десант на Марс и Венеру корабли – странно, не правда ли? Или они изначально не собирались этого делать, или… не получили соответствующего приказа. Ну, или как раз получили – после разгрома в Вятке. Приказ на отступление. А вот почему?..
Четвертое. Харченко прав. Прав, когда заинтересовался вопросом о цели высадки. Террор? Попытка прощупать оборону планеты? Или прощупать их самих? Что само собой подразумевает наличие у ящеров, точнее, у их командиров-"кукловодов", сведений про перенос батальона из прошлого. Непонятно. Не умно. Если террористическая акция – при таких дырах в небе, проще ударить не по провинциальным кварталам
Старой Вятки, а, например, по тому же Берну или любому иному мегаполису. Эффект был бы куда большим. И в плане жертв, и в плане психологического воздействия или, допустим, устрашения. Да хоть по Нодессе, разом превратив пэпэдэ батальона и Добровольческого корпуса в выжженную плешь на поверхности земли.
Что-то подобное, помнится, учинили союзники в сорок третьем году, высадив канадских десантников под Дьеппом, что на северном побережье Франции. До сих пор историки так и не поняли смысла операции "Юбилей". Главная версия – репетиция "Оверлорда". Но это лишь версия, не подкрепленная документально. Интересно, на что рассчитывал Черчилль, выкинув на неподавленную оборону нацистов шесть тысяч канадцев? На то, что они дойдут строевым шагом до Берлина? Маразм… Или хотел продемонстрировать Советскому Союзу свою беспомощность? Или что? Нет ответа…
Наконец, последнее, пятое. В свете всего произошедшего, самое, пожалуй, маловажное. Откуда взялись эти "божии люди"? Из лесов Урала и не только? Это при современной-то системе навигации, слежения и тотального контроля?
Выводов может быть только два.
Основной вывод – бардак. Обычный русский… ну, то есть, человеческий бардак Тут проспали, там забыли, а здесь валенок на пульт управления кинули. Но – маловероятно. И даже больше: почти совсем не вероятно.
Второй вывод…
Вот его-то Крупенников не успел сделать. Потому как флаер благополучно приземлился в посадочном терминале резервного правительственного дворца Эйкумены.
Зачем его вызвал Автарк, Крупенников даже не гадал – не до того было. Начальство вызывает к себе только в одном случае. Звездюлей всыпать. Когда начальство жаждет насыпать звезд на погоны, оно, как известно, приезжает само. Почувствовать, так сказать, причастность к победе на поле брани – к подобному Крупенников привык за несколько лет войны. Относился он к этим выговорам с должной долей циничной иронии и даже начал коллекционировать наезды начальства. Высшей точки этой коллекции был ор от члена Военного Совета фронта. В тот день рота Крупенникова шла на переформирование после тяжелых недельных боев. Впрочем, какая там рота… что там осталось-то от этой роты? И первое, что сделал ЧВС, так это обматерил за грязные рожи, щетину на щеках и усталый вид, не соответствовавший облику воина доблестной Красной Армии…
Лифт плавно остановился. Крупенников, скрипя начищенными сапогами, вошел в кабинет Автарка. Клаус Маурья стоял спиной к двери и смотрел в окно на заснеженные альпийские вершины. Не в окно, конечно, – комплекс правительственных укрытий находился глубоко под землей, – а на прекрасную голопроекцию, передаваемую внешними on-line камерами.
Майор кашлянул и одернул китель. В особых случаях офицеры так и ходили в своей любимой форме, с погонами и орденами. Эх, как на них оглядывались девчонки в Нодессе… Эх…
Молчание несколько затянулось
Комбат не выдержал и рявкнул на весь кабинет:
– Товарищ Автарк! Командир отдельного штурмового офицерского батальона майор Крупенников по вашему приказанию прибыл!
– А? – наигранно вздрогнул Маурья, оборачиваясь. – Какого приказа? Зачем прибыл? А-а, согражданин Крупенников… Ну, проходите, присаживайтесь и докладывайте.
– Докладывать? Что именно, товарищ Автарк? – лицо Маурьи слегка дернулось. Все-таки он не любил это старинное обращение "товарищ". То ли дело – согражданин! Сразу подчеркивается и сопричастность, и эйкуменичность, и равенство вместе с прочим братством.
– Докладывайте, что у вас там произошло?
Конечно, Автарк был уже в курсе всего произошедшего. Информация с поля боя непрерывным потоком шла в штаб-квартиру Верховного Менеджера Эйкумены. Ага, именно так и звучал официальный титул Клауса Маурьи. Старший приказчик. Ну, или, главный продавец. Харченко долго хихикал, когда уяснил суть термина "Верховный Менеджер". А так как читал особист по-английски плохо, зная только немецкий да польский, то иначе как "манагером" Автарка с тех пор не называл.
– Мне нужна ваша оценка произошедшего, согражданин майор.
Ну, конечно. Нужна оценка. Чего еще ждать? Интересно, какая именно?
Крупенников начал было докладывать о своих соображениях, но Автарк его прервал:
– Об этом мы почитаем в вашем отчете. Мне сейчас интересно только одно – откуда взялись эти сектанты…
– А я почем знаю? – искренне удивился комбат. – Наша задача была простая: уничтожить захватчиков и спасти тех, кого еще можно спасти. Что, собственно говоря, мы и сделали. А насчет выяснения, кто там и откуда в этой Старой Вятке взялся, так это, знаете ли, не ко мне. Это сами выясняйте.
– Как нам это выяснить? – вежливо, излишне вежливо,поинтересовался Маурья. Пальцы его нервно барабанили по округлому стеклопластиковому столу.