– Послушайте, я не специалист в этих играх. Все подобные вопросы – к начальнику особого отдела батальона, то есть корпуса, майору Харченко. Тем более, это он с ними беседу вел. А насчет религиозных споров – это уже к нашему батюшке обращайтесь. Он любого замполита за пояс заткнет и всю душу наизнанку вытрясет.
– Замполита? – не понял Маурья. – Ах, да, воспитателя… Значит, ваш отец Евгений занимается воспитанием… э-э… личного состава? И как, эффективно?
– Да… нормально! Мне, честно говоря, без разницы, религиозная это пропаганда или какая другая. Главное, чтобы солдат в бой шел, а не в тыл драпал. И знал, зачем он в этот бой идет. А вообще, к чему этот разговор?
– Что вы сделали с сектантами?
– Да ничего мы с ними не сделали, – пожал плечами майор. – Собрали, подлечили, оружие из старья им подобрали и отпустили. На кой они нам? Да и никакие они не сектанты, просто обычные верующие люди…
– Да вы соображаете, что вы сделали?! Сейчас на планете, безоружной, между прочим, появилась банда! БАНДА! Повторю по слогам БАН-ДА! Вооруженная банда! – Автарк вскочил и начал метаться по кабинету. Лицо его покрылось красными пятнами. – Вы понимаете, что они избежали модифицирования? Что они сейчас могут убить меня, вас… да любого из людей! Да они, может, даже хуже ящеров!
"Совсем охренел", – вяло подумал Крупенников. – "Урод модифицированный"…
– Да, может, и хуже! Потому что ящеры – чужие! Эти же – внешне свои! И от этого они еще страшнее!
"Сейчас слюной забрызжет", – мелькнула меланхоличная мысль. – "Еще немного, и я не сдержусь и впечатаю этого павлина жирной харей в стол. Так, чтоб все зубы повылетали. Людей с ящерами сравнивать, вот ведь тварь?!"
– А если они объединятся? Если люди и ящеры объединятся? Вы об этом подумали, когда им оружие раздавали? Нам же конец! Понимаете? Нам – конец!
И вот тут Крупенников, наконец, не выдержал.
Не выдержал и рявкнул так, что, казалось, тоненько задребезжали стекла:
– Смирна!
Ничто так не помогает выработке командного голоса, как артиллерийская подготовка. Поди-ка, переори с непривычки грохот всего-то семидесятишестимиллиметровок. Хотя тут тоже свои тонкости есть. В грохоте, например, надо кричать фальцетом, а в тишине рявкать басом. Низкие частоты сливаются. А высокие – выделяются. Это меломан из особого отдела разъяснил как-то. Сейчас канонады не было. Поэтому Автарк вздрогнул и уставился на комбата.
– Во-первых, то, что Земля безоружна, это прямиком не наша вина. А ваша. Ваша – и ваших недальновидных предшественников. Ну, а ваши потомки… – последнее слово майор не сказал, а буквально выплюнул. – И говорить не хочу… Во-вторых. С чего это я должен был отпустить их безоружными? Вскоре мы летим к ящерам с ответным визитом. А кто останется на Земле? Хоть кто-то сможет противостоять противнику, если они вздумают атаковать снова? И третье – почему вы решили, что люди с оружием – это банда?
– А кто они тогда?
– Кто? Добровольцы. Я их включил в состав корпуса своим приказом!
– И детей? И женщин? – удивился Автарк.
– Всех, кто способен держать в руках оружие. Всех! В данной ситуации меня совершенно не волнует пол и возраст солдат. Или вы можете предложить альтернативу?
– Их надо было отправить на принудительное модифицирование! Под конвоем! Они опасны для нашего общества! Вы понимаете это? – Маурья снова начал было орать, но Крупенников вдруг встал.
– Заткнитесь, Клаус. Во-первых, решения сейчас и до окончания боевых действий принимает Штаб обороны – с вашего, между прочим, согласия. И вы сейчас, де-юре, конечно, вообще никто.
А во-вторых? Прямо сейчас я тоже опасен для общества. Вашего, например, общества. Мне ничего не стоит своими руками свернуть вам шею, товарищ Автарк. Потому что вы несете чушь и вообще меня достали! И никто на этой планете не сможет мне помешать. Никто. Вообще никто. Вы это понимаете?
Маурья просто онемел от подобной наглости.
А комбат, как ни в чем ни бывало, продолжил:
– Вы меня зачем вызывали? Поинтересоваться мнением по поводу этих людей? Да пусть себе живут, вот мое мнение.
– Я хотел приказать… то есть попросить, конечно… Сопроводить новых сограждан в центры генетического планирования…
– Да хрен на них, на эти ваши центры по изготовлению дебилов. Во всю длину. После войны поговорим о "новых согражданах". Да и нет у вас права мне приказывать… ну, или просить. Так что идите-ка вы… лесом. Далеко и с песней. Это такая идиома, если вы не знали. А сейчас мне, извините, не до пустяков. Разрешите идти?
Не дожидаясь разрешения, Крупенников развернулся, нагло щелкнул каблуками и вышел из кабинета Автарка, оставив того в полной растерянности разевать рот.
Уже на улице майор вдохнул свежий альпийский воздух и вызвал по коммуникатору Харченко, передав ему свою просьбу. Если майор и удивился, то виду не подал:
– Все понял, Виталь, сейчас сделаем. Не переживай, к твоему возвращению все будет готово. Не, ну вот же мудак, а?! Ладно, подробности расскажешь при встрече, сейчас не стоит.
– Как у вас там?
– Без эксцессов, не переживай.
– Вот и ладно. Я вылетаю, ждите. Скоро буду.
Перекурив на воздухе, Крупенников сел в флаер и понесся домой. Домой… эх, если бы домой! На базу, конечно, где начштаба капитан Лаптев вместе с майором Харченко спешно писали приказ о зачислении двух тысяч человек, включая дряхлых старцев, грудных детей и новорожденных, в Добровольческий корпус…
Глава 4
Интерлюдия
Марк. Дина
Планета Агрон, система Веста, 2297 год
Степь похожа на море – бесконечностью и могуществом. Только волны степной травы серо-желтые, да вместо чаек – жаворонки. И высоко-высоко жарит солнце.
Это там, в космосе, звезды называют именами. А на любой планете говорят просто – солнце.
Мальчик когда-то мечтал о том, что он полетит в космос, к новым, еще неизведанным мирам. Но из космоса внезапно пришла смерть. Пришла и разметала мир, оказавшийся таким зыбким и хрупким. Таким же хрупким, как казавшиеся нерушимыми стены родительского дома, которые чудовища из древних сказок просто проломили своими тушами.
Мальчик не помнил, как он сумел выбраться из горящего городка. Он очнулся, когда услышал в густой пшенице чей-то плач. Так он нашел Девочку.
Когда-то они ходили в одну школу. Мальчик ее не замечал – она училась на класс младше, а он уже готовился к выпускным экзаменам. Мальчику было пятнадцать, а девочке четырнадцать. Он даже не помнил, как ее зовут.
Вот теперь они и шли навстречу закату, чтобы уйти дальше от чудовищ. Девочка больше не плакала. У нее теперь был защитник. Ей было страшно, конечно, но уже не было того оглушающего всеобъемлющего ужаса, который овладел ею вначале. Защитнику тоже было страшно. Наручный комм не отвечал – никто не выходил на связь. Сигнал бедствия принять было некому. Навигатор тоже отчего-то не работал, будто кто-то отключил все ретрансляторы на планете.
Эйкумена, мать Эйкумена, что же ты бросила своих детей на гибель? Где же ты, Эйкумена? Жива ли ты еще? Придешь ли на помощь?
Они брели по бесконечной степи вслед за солнцем. Мыслей было всего две. Спрятаться. Выжить. Спрятаться – и выжить. Но как это сделать на мирной, терраформированной планете, единственный материк которой давным-давно разровнен в центральных областях огромными машинами, и распахан под поля, сады, виноградники? Климатологи провели гигантские каналы, разрезавшие поля от полюса к полюсу. Полярные ледники исправно поставляли воду для будущих урожаев. Агрономы четко распределили по зонам разные культуры: ближе к полюсам – картофель, южнее – рожь и пшеница. Во влажных районах рос рис. Ну и так далее. Проще было бы сказать, что здесь не росло, нежели перечислять все агронские сельхозкультуры…
"Наш огород", как совершенно серьезно, хоть и с долей иронии, называли свою планету жители. "Агры", как они сами себя звали вместо официального "агронцы". Тихая, спокойная и очень зеленая планета. Все это мальчик знал. А еще он знал, что в пятнадцати минутах полета от городка есть один из девственных лесов, сохраненных для нормального биоценоза и поддержания ровного климата. Туда они обычно флаеровали с родителями или одноклассниками на выходные, устраивая очередной пикничок Но сейчас придется идти дня три – это если не тормозить из-за девчонки. А ей то пить хочется, то писать, то она устала, то боится ящеров. А еще она все время заглядывала мальчику в глаза, ища там одобрения, защиты, сочувствия.
Мальчик в ответ хмурился. Мужчина, как-никак..
В первую же ночь она подползла к нему и, свернувшись калачиком, уткнулась замерзшим носом в бок. И засопела. Мальчик же спал плохо, боясь пошевелиться, чтобы не потревожить девочку. И всю ночь ему снилось, что проклятые драконы снова рядом. Он вздрагивал и просыпался, и в эти моменты девочка гладила его по щеке. Гладила, не просыпаясь. А еще его будоражило тепло нежного девичьего тела, прильнувшего к нему. Ему очень хотелось обнять и прижаться к ней, но он почему-то боялся этого. Боялся и лежал на спине, слушая ее дыхание. А потом кое-как снова засыпал.
Утром, когда они проснулись, мальчик был зол и раздражен, поэтому наорал на девочку. Слишком долго она пряталась в зарослях пшеницы, когда "пудрила носик". В ответ она заплакала, и ему стало стыдно. Еще стыднее было извиниться перед ней, но он все-таки пересилил себя:
– И… извини. Как тебя зовут?
– Дина, я тебе еще вчера говорила, Марк.
– Идем, Дина. Нам нужно идти.
И они пошли дальше. Мальчик ориентировался по солнцу: этому его учили в школе, на уроках безопасности. Еще его там учили растирать зерна пшеницы и собирать росу с травы. Но росы было мало, да и не только пшеницей единой жив человек У мальчика с собой был только нож, подарок отца на пятнадцатилетие. Он не расставался с ним никогда, даже в школе. Одноклассники завидовали подарку, учителя ругались и грозили вызвать родителей в школу. Легированная сталь, наборная ручка, ножны. Зачем мальчику нож? Чтобы резать бутерброды и хвастаться. Не в деревья же кидать? Деревья они полезные, защищают посевы, препятствуют эрозии почвы, очищают воздух… вроде бы так в школе говорили?
Больше у мальчика ничего не было. У девочки, впрочем, тоже. У нее даже обуви не было, только длинная ночнушка, из-за которой мальчик всеми силами старался на нее не смотреть. Пришлось разорвать собственную рубашку и намотать на ее ступни наподобие обуви. Не хотелось выслушивать бесконечное: "Ой, я на камень наступила! Ой, тут паук! Ой, дыра в земле, сейчас выползет змея и меня укусит!".
К середине второго дня пути они, наконец, добрались до оросительного канала А52.
Вот тут-то и возникла проблема. С обеих сторон канала трехметровые бетонированные обрывы. Бурный поток воды шириной метров двадцать. И сетчатый забор, который поставили добрые эйкуменцы. Это чтобы всякая мелкая живность в воду не падала. Жалко же грызунов, погибнут ведь….
Люди были готовы пожертвовать четвертью урожая ради сохранения живности на планете. Священник экуменической церкви так и заявлял на воскресных проповедях: "Мы вторглись на эту планету, и мы здесь гости. Планета нам не принадлежит, она не наша рабыня. Права животных – это наша обязанность, сограждане"…
Да… Жаль, что нет флаера. Когда они тут летали, то даже не замечали этих ниточек-ручейков, мелькавших далеко внизу. Вот тебе и ручеек..
Нет, конечно, переплыть труда не составит. А вот как выбираться на противоположный берег? Да и забор этот… Эх, сейчас бы лазерный отцовский резак из мастерской!..
Марк помотал головой. Все это в прошлом. Отец, резак, флаеры. Да и сама Эйкумена уже в прошлом. Ее больше нет. Все человечество сейчас – это они, мальчик по имени Марк и девочка по имени Дина. Все. Больше никого во всей Вселенной нет. Так что нужно думать, как перебраться на другой берег. Заодно напиться воды, а то Марк сам уже едва в обморок не падает. Удивительно, что девчонка еще держится…
Дине тоже было плохо. Она беспрестанно стирала пот со лба и облизывала узкую ладошку. Марк быстро взглянул на нее и подошел к сетке. Попытался разорвать сетку. Куда там! Из стали с заводов Урана делали корпуса звездолетов, способных выдержать удар метеорита или огненные объятия атмосфер новых планет, а из обрезков – такую вот проволоку. Что могут с ней сделать пальцы пятнадцатилетнего мальчишки? Может быть ножом попробовать перепилить?
Марк уже схватился за рукоятку, но его остановила Дина:
– Марк! Недалеко есть водопой для животных. Я знаю, где он. Там можно спуститься к воде и переплыть канал. И напиться…
Он порывисто повернулся к ней и резко спросил:
– Откуда ты знаешь?
– Думаешь, только ваш класс на пикники летал? – улыбнулась она грустной и кроткой улыбкой.
Марк с трудом отвел взгляд от волнующих холмиков, обтянутых тонкой тканью ночной рубашки:
– Дура! А что ж раньше молчала? Мы могли бы срезать путь!
Она пожала в ответ худенькими плечиками:
– А разве ты спрашивал?
– Куда идти? – буркнул он, не глядя в ее сторону.
– На север, там будет…
Марк коротко кивнул и двинулся вдоль забора в сторону, указанную девчонкой. Дина поспешила за ним.
Водопой – это хорошая идея, там даже плыть не надо. Экологи сделали мостки и спуски к воде в местах традиционных путей миграции крупных животных. На терраформированные планеты специально завозили представителей земной фауны, начиная от оленей и львов и заканчивая рыбами и комарами. Личинки комаров кормили собой рыб, а те в свою очередь чистили воду. Львы и волки регулировали численность травоядных млекопитающих. Те опять же что-то полезное делали для экосферы планеты. Что именно, Марк точно не помнил. Экология никогда не была его любимым предметом. Физика или, допустим, химия – совершенно другое дело.
Они уже подходили к водопою, когда над ними мелькнула тень.
– Дина, падай! Ложись! – заорал Марк и первым рухнул наземь.
– Зачем? – не поняла Дина. – Нас же спасать прилетели? Смотри, это экологи!
Действительно, на борту транспортного флаера красовалась вписанная в круг зеленая снежинка – символ биологической и экологической службы планеты.
С транспортника их тоже заметили. С грацией огромного неуклюжего жука, машина развернулась в воздухе и медленно поплыла в сторону ребятишек, прибивая траву невидимыми ударами работающих гравидвигателей:
– Эй, эй! Мы здесь, здесь! – закричала, подпрыгивая от радости, девочка. Флаер плавно приземлился метрах в двадцати от Марка и Дины. Парень нехотя встал. Дверь отъехала в сторону, и по выдвинувшейся из корпуса лесенке на землю спустился толстенький мужчина в светлом летнем костюме. Дина дернулась было к нему, но Марк неожиданно схватил ее за руку и остановил. Очень нехороший взгляд оказался у этого лысого толстячка. Равнодушный. Как будто на пустое место смотрел. Не на них, а сквозьних…
Подняв руку, он что-то буркнул в наручный комм, и из-за его спины выскочили… два ящера.
Таких Марк еще не видел: не выше обычного человека, тощие, узкомордые, с костяными гребнями на головах. И очень подвижные. На зубастых пастях – намордники наподобие собачьих. Человек отмахнул рукой, и ящеры, пригнувшись к земле и вытянув вверх нервно подрагивавшие уродливые хвосты, метнулись к Марку и Дине. Девочка испуганно взвизгнула и упала в обморок, а Марк зажмурился от страха, но остался стоять. Мгновением спустя мощный удар свалил его на землю, и он потерял сознание.
Земля, 2297 год
Не выспавшийся и оттого злой Крупенников мрачно глядел на сидящего напротив особиста. Харченко смотрел на комбата не менее мрачно. Наконец последний вздохнул и с ухмылкой выставил на стол загодя приготовленную початую бутылку коньяка. Следом появились два стакана и тарелка с подсохшим нарезанным лимоном, обильно присыпанным уже давно растворившимся сахарным песком. Сергей ухмыльнулся:
– Ладно, комбат, вижу, что хреново. Мне, собственно, тоже несколько… нехорошо. Знатно мы вчера отпраздновали. О чем с Автарком говорил? – без перехода, как он умел, осведомился особист. Вышло довольно топорно, Крупенникову даже напомнило классическое: "О чем говорили на тайном собрании? Колись, сука, иначе сами расколем!"
Усмехнувшись, комбат набулькал обоим по полстакана и, не дожидаясь товарища, выпил, зажевав подслащенным лимоном. Не торопясь, закурил, выпустив в потолок струйку дыма:
– Будешь смеяться, но говорили мы исключительно о генетически немодифицированных особях рода человеческого. Тех самых, с которыми ты недавно сам знакомство свел, – Крупенников кратко, но и не упуская важных подробностей, пересказал товарищу разговор с Маурьей. – Вот где-то так. Взволновался товарищ отчего-то. Похоже, сильно. Так сильно, что я еле сдержался, чтобы по морде ему не настучать… Людей с ящерами сравнил, гад, каково?!
– Мутный он, – неожиданно изрек Харченко. – Давно к нему приглядываюсь. И знаешь, что самое неприятное? – он жестом показал комбату, что пора наполнить стаканы. – Самое неприятное то, что он, похоже, всего лишь пешка. Искренне верящая в собственные силы и значимость пешка. Не догадывается товарищ Автарк, что им управляют – и управляют, признаюсь, весьма умело…
– Кто?! – ахнул Виталий, едва не расплескав налитый в стакан коньяк.
– Пока не знаю… то есть, не уверен, – уклонился от ответа Харченко. – Если б знал, сам понимаешь, уже б весь наш похмельный батальон по тревоге поднял. Но скоро узнаю, это точно. И вот тогда… Да, кстати, классно ты его отбрил насчет того, что решения сейчас Штаб обороны принимает, молодец! Вовремя вспомнил. А верующих наших еще вчера официально оформили, теперь они все в составе корпуса, ни с какой стороны не подкопаешься! Вот так-то…
– Спасибо, Сережа. Только не в том дело. Понимаешь?
– Вполне понимаю, комбат, – особист криво усмехнулся. – Не все так просто, да? И кое-кто кое-кому весьма поперек горла стоит. Ладно, расслабься. Автарк твой… ну, или наш… у меня давно первым номером в разработке числится. Знаешь?
– Догадываюсь, – осторожно ответил Крупенников.
– Вот и хорошо, что догадываешься. Поскольку, может оказаться, что придется нам с ним накоротке поговорить. Тоже понимаешь?
– Ага.
– Только пока это сугубо между нами, – Харченко разлил по стаканам остатки коньяка. – И трепаться об этом не стоит. Ни с кем.Только со мной, да и то не в любом месте, – особист покрутил глазами, намекая на возможность чужой "прослушки". – Ясненько?
– Да. Кстати, не забудь, завтра заседание штаба, прикинем ближайшие планы. Тянуть никак нельзя, чем быстрее ударим, тем больше шансов, что они не успеют подготовиться. Чувствую, ох, не зря те их два кораблика так быстренько смотались, наверняка своих предупреждать полетели. Хотя, грависвязь вроде никто не отменял… странно все…
– Странно, странно… Сговорились вы с Ильченко, что ль?! Вчера он мне про эти кораблики твердил, сегодня ты… Разберемся, сказал же! А про заседание уж не забуду, не волнуйся, – кивнул особист. – А вообще, ты прав… Честно говоря, меня эти странности уже тоже начинают откровенно задалбывать…
– Эх, ладно. Так что, особист, за нас? – Крупенников поднял стакан.