- Мясо Священного Зайца привносит дух Его в наши тела, оно дает нам силу прожить следующий год, дает нам мудрость и ловкость… Но есть люди избранные, они ощущают особую близость к Священному Животному, способны входить в его состояние и даже целиком превращаться в него, особенно - если всему племени угрожает какая-то опасность, нападение другого племени или мор - тогда шаманы превращаются в животных и идут просить совета у богов! В животном состоянии они становятся прозорливее, ближе к Матери Земле и более угодны Отцу Небу. И нет худшего преступления, чем оскорбить шамана, обладающего священными способностями к оборотничеству! Этим наносится оскорбление и всему племени, и самому Священному Животному. Именно поэтому меня и продали в рабство - в наказание! - именно поэтому я не могу вернуться на родину! Я изгнанник, такой же, как и ты, Брикций, - с тоскливым вздохом признался Мапута.
- А что ты натворил? Спьяну подрался с шаманом? - заинтересовался Брикций.
- Нет, что ты! - испугался Мапута. - Тем более, что шаманом в нашем селении была женщина, Майва… О, если бы ты только мог ее видеть! Стройна, как пальма! Тело гибкое и блестящее, как тело речного угря! Походка величественная, как у молодого слона! Глаза влажные, как у буйвола! Голос могучий, как у голодной львицы!
- О, Митра, какое кошмарное зрелище предстало нашим глазам! - расхохотался Брикций.
- Она была прекрасна! И горда… И она была наделена даром превращения! Я должен был почитать ее, как существо священное, но я был настолько ослеплен, настолько одурманен своей любовью, что осмелился принести к порогу ее крааля слоновьи бивни, ожерелье из зубов и когтей леопарда и два черепашьих панцыря, что означало: "Я люблю тебя, прошу войти супругой в мой крааль и стать матерью моих сыновей!"
- Действительно, непереносимое оскорбление, - усмехнулся Брикций. - И за это тебя продали в рабство?!
- Увы… И я лишился возможности даже видеть ее, любоваться тем, как она исполняет танец Священного Зайца!
- Значит и ты пострадал из-за бабы!!!
- Она была еще очень добра ко мне! - попытался защитить свою возлюбленную Мапута. - Они могли просто казнить меня… Оскорбление, нанесенное шаману, смывается только кровью! Но Майва так же добра, как и прекрасна, она сохранила мою никчемную жизнь!
- Добра! Добра! Твоя Майва не более добра, чем эта дрянь Лигия! И вообще, скажу я тебе, все они - глупые, злобные, бесчестные…
- Хватит, Брикций! - вмешался Ронан. - Мы все хорошо знаем, что ты думаешь о женщинах, не надо повторять, тем более, что сейчас не самый подходящий момент, завтра мы будем в Будинее и предстоит нам сражаться с оборотнями-волколюдами, а вовсе не со "злобными, бесчестными бабами"!
- Кстати, об оборотнях и зайцах, - плавно перевел разговор Брикций, - в Империи считается, что дворксы, жадные карлики, обитающие в горах и добывающие золото и драгоценные камни в несметных количествах, привращаются в зайцев, если им приходится перемещаться не в своем, подземном, а в нашем мире. Только заяц этот - не простой, а черный, трехногий, с горящими глазами! И встреча с таким зайцем полностью меняет жизнь человека: приносит или великое горе, или великую удачу, в зависимости от того, как человек поведет себя. Если испугаешься, пустишь в трехногого зайца стрелу, то, во-первых, ни за что не попадешь, а во-вторых - тебя всю оставшуюся жизнь и весь твой род до седьмого колена будут преследовать неудачи! А если почтительно пойдешь следом за ним, медленно ковыляющим на своих трех ногах, он волей-неволей приведет тебя к своей пещере, а там, чтобы как-то от тебя отвязаться, одарит тебя сокровищами: сколько сможешь унести! Но проявлять излишнюю жадность и снова возвращаться к той же пещере с вереницей мулов и большими мешками - опасно! И пещеры не найдешь, и те сокровища, которые ты забрал ранее, превратятся в пыль! А еще говорят, что, когда дворкс предлагает тебе взять, сколько хочешь, камней и золота, надо хватать, что лежит ближе к выходу, и уносить ноги! А начнешь выбирать - так в пещере дворкса чем дальше, тем красивее, тем больше золота, тем ценнее камни! - пойдешь вглубь и остановиться не сможешь, и заблудишься, погибнешь… И про волколюдов я слыхал, хотя, с тех пор, как наш народ принял благословение Митры, это считается глупым суеверием, но сказки рассказывают, будто в древние времена, когда людей было меньше, а деревьев - больше, жило великое племя "волчьих людей", хранителей деревьев… Но люди - множились, леса - убывали, а "волчьи люди" уходили вслед за деревьями: на север, в Асгард и Гиперборею, и за Зеленое море, - туда, где еще сохранились островки первобытных лесов. "Волчьи люди" владели всей магией Земли и обычно они появлялись в человеческом обличье, а волками обращались только перед лицом великой опасности - землетрясений, чумы, наводнений… Наверное, Мапута верно сказал: животные ближе к Матери Земле и Более угодны Отцу Небу! Поэтому и наши волколюды, и зембабвийские оборотни просят даровать им Силу, заранее превратившись в зверей, чтобы не встретить отказа! Ведь люди, в сути своей, создания слабые, мерзкие и подлые, особенно - бабы!
При этих словах Брикция дружный смех слушателей взорвал тишину шатра - так что арианец, увлекшийся своим повествованием и, видимо, не ожидавший такой реакции, вздрогнул и зло полыхнул глазами.
- Я тоже слыхал про "волчьих людей", только у нас их "лесными людьми" зовут, - вступил в разговор Айстульф. - Они, как у нас говорят, лес берегут и карают жадных охотников. Только теперь их совсем мало стало… А еще есть "волчий пастырь" - колдун, может волком оборачиваться, может с волками говорить, ходит с ними на охоту, как вожак их, и судит, какую корову, какую овцу кому из них зарезать, на какого путника можно напасть, а какого и пощадить можно. Этот "волчий пастырь" - судья строгий, но справедливый: бедного никогда не обездолит, доброго человека всегда пощадит, волков до него не допустит! А еще есть "лесной мастер", "лесной учитель" - он не только волком, он, бывает, и медведем, и сохатым обернуться может! Детишки, в лесу заблудившись, к нему попадают, он их кормит-поит, лесной науке учит, чтобы каждое деревце, каждую травку, каждую пичугу по имени и по всем свойствам знал, а потом, когда приходит время, он своего воспитанника оборотнем делает, а облик свой новый сам для себя лесной воспитанник выбирает, исходя из того, какой зверь по нраву ему ближе, а затем - выделяет ему "лесной мастер" участок леса, где он отныне порядок блюсти будет. Так вот, независимо от того, какой облик "лесной мастер" принял - пусть даже лось-сохатый, самая волчья добыча! - в свите у него ходят хищные звери, всюду его сопровождают: волки, лисы, рыси, россомахи. Но чаще все-таки волки…
- В Кемете про волков-оборотней я не слыхал, а вот змеи-оборотни - обычное дело, - вздохнул Иссахар. - Только добра от них ждать не приходится… Это случается во время ночных бдений жрецов в храме Сета: великий змей спускается с постамента и жалит в лоб одного из жрецов, впавших в транс. И тогда ужаленный входит в состояние змея - внешне он остается в том же, человеческом облике, но все человеческие чувства уходят из его сердца. Он становится неистово кровожаден… И прозорлив, как сам Сет! По крайней мере, в храмах Сета высоко ценят и почитают таких вот одержимых жрецов! Говорят, будто они могут, посмотрев в глаза человеку, вызнать все его тайные помыслы и желания. И на кого укажет на улице или в храме такой вот отмеченный Сетом жрец, того сразу же хватают и казнят без каких-либо лишних разбирательств. К старости тела избранников Сета покрываются чешуей, а глаза закрывает "третье веко" - твердая прозрачная оболочка - как у настоящих змей! Их все боятся… Их все ненавидят… И я не верю, чтобы хоть одно существо, по доброй воле расставшееся с человеческим обликом и принявшее облик звериный, сохранило в себе хоть крупицу справедливости и доброты! Это проклятые создания… Я верю, что человек - высшее изо всех земных тварей! А значит, люди, способные к оборотничеству, не возвышаются над нами за счет каких-то там "знаний лесных", но наоборот - спускаются на ступень ниже, по сути своей - приближаясь к животным. И к ним уже нельзя относиться как к людям и им ни в коем случае нельзя доверять! Я знаю это на своем опыте… У меня был друг. Его коснулся Сет. Он стал одержимым. Внешне он оставался человеком - и я видел в нем человека! - но внутри него уже сидел змей. И в угоду своим змеиным желаниям он погубил всю мою семью! В угоду своей, змеиной "справедливости"! И внутри каждого волколюда сидит волк! Я буду уничтожать их без жалости…
- А внутри каждого человека из рода Священного Зайца на самом деле сидит зайчик, да? - насмешливо спросил Брикций, подмигнув Мапуте.
Громовой смех взорвал тишину шатра - все были рады шутке Брикция: смех разгонял страх, сгустившийся в их душах от слов Иссахара!
И, словно в ответ на их хохот, в предостережение человеческой беспечности, с северо-востока, со стороны Будинеи, донесся тоскливый волчий вой…
- Я предупредил вас! - прошептал Иссахар. - А теперь вас предупреждают они!
На следующий день, ближе к полудню, отряд наемников пересек границу Будинеи. Границей, собственно, являлась широкая река, отделявшая земли апиан-коневодов от их северных соседей, земледельцев будинов. Огромный мост, сложный из толстенных бревен, огороженный массивными перилами, был переброшен с берега апиан на берег будинов и, что особенно удивило Ронана, так это ворота: тяжелые, окованные ворота, по ту и другую сторону моста. Их охраняли всадники пограничники в легком боевом вооружении и такие же всадники скакали вдоль берега, внимательно следя за тем, чтобы никто не попытался переправиться через реку своими силами, минуя мост. На всадниках-апианах были чешуйчатые безрукавые доспехи, плоские богато опушенные шапки с нашитыми сверху защитными бляхами, короткие черные плащи. Вооружены апиане были длинными мечами, изогнутыми, на восточный манер, бердышами с широким лезвием и тяжелыми булавами. Щиты у них были круглые с острием в центре. На лошадях были седла с коротким стременем, так что колени всадников были подняты высоко - как у степняков. У их соседей, будинов, плащи были длинные и алые, на головах - остроконечные шлемы, вместо доспеха - мелкоплетеная кольчуга. Оружие будинов - короткий широкий меч, топорик у пояса и копье в руках. Щит - продолговатый, заостренный вниз, как у северных народов. Стремена - обычные, длинные. И у тех, и у других - луки и колчаны со стрелами. Они явно не доверяли друг другу…
Славен молча отсчитал пошлину за пересечение моста, вложил в руку пограничника-апианина. Ворота со скрипом открылись, копыта коней прогрохотали по мосту. На вторых воротах открылось окошечко, Славен просунул в него свою нагрудную бляху. Только тогда отряд пропустили на землю будинов!
Ронан заметил, что лица многих пограничников с этого берега закрывают металлические полумаски-личины: словно прямо сейчас - в бой! Он быстро переглянулся с Мапутой, а Брикций, как всегда вырвавшийся вперед на своем быстроногом рыжем коне, даже присвистнул:
- Сурово тут у вас!
- Да уж! - недовольно прокряхтел Славен. - И денег сколько на пошлины уходит! Им-то хорошо, за ними - все земли, какие ни есть, только оттуда и могут ехать, а от нас - только к ним! Да и немного желающих находится у нас гостить - даже купцы избегают, неинтересно им пошлину такую платить! Тем паче, что с купцов - двойную берут: и апиане, и наш князь… За нами-то никаких земель нет, за нами - только Лес проклятый да океан! Вот если бы избавиться от волколюдов и Лес повырубить, то и по океану можно было бы ходить-торговать, и никому больше пошлины платить не пришлось бы!
- Так может, это и есть единственный вред, какой вы от волколюдов видите? - усмехнулся в лицо Славену Брикций. - И единственная вина их в том, что вашему князю охота беспошлинно торговать?!
Славен смутился заметно, поморщился, отвел глаза:
- Да нет, от них и иного вреда много. Детишек воруют. Зверя в лесу бить не дают. Скольких охотников уже задрали и стрелами изрешетили! Да и дровосеков тоже… Дерево у апиан покупать приходится! Виданное ли это дело, когда под боком такие леса?! Тем паче, что и апианские земли раньше нашими были! Мы с ними, считай, один народ, и земля у нас с ними одна, общая! Только сотни с четыре лет назад пришли с востока несметные полчища, ксифы-кочевники, пол страны под себя подмяли и свои обычаи насадили, а князь с дружиной за реку отступил, и за реку уж их не пустили, лютая сеча была, река вся кровью окрасилась, до сих пор в сети иной раз - меч, иной раз - шелом истлевший попадется! Выстояли мы! Хоть и мало землицы осталось у нас… Хоть и Лес проклятый под боком… Но все-таки мы - исконные земли этой хозяева, а апиане эти - рабы ксифские! - Славен со злостью стукнул себя по коленке.
- Ох ты! А не станут ли эти самые презренные апиане следующим врагом, если удастся волколюдов уничтожить? Не пошлет ли нас князь ваш после леса - за реку, в апианские земли, чтобы, значит, ксифских рабов побить и земли вернуть более достойным, "исконным хозяевам"? - спросил Брикций, все так же пристально глядя в глаза Славену.
Славен густо покраснел и в маленьких глазках его, под нависшими бровями, замерцала сдерживаемая ярость:
- Ты не бойся, чужеземец, с апианами мы своим войском, без вас справимся, если что!
- А что же это вы с волколюдами своим войском не справитесь? - упорствовал Брикций.
- Боятся наши люди волколюдов! С детства ими запуганные! И Леса боятся! Чар лесных, колдовских проклятий! Они же от каждого дерева, от каждой тени, от каждого клочка тумана шарахаться будут!
- Хорошее войско…
- Хорошее! Хорошее! Ни зубов, ни когтей, ни стрел, ни ножей не побоялись бы, если бы под солнцем, в поле сойтись, но в Лесу - тут от одних шорохов обманных с ума можно сойти! А остальное - суеверия, бабкины сказки, но суеверия эти, как оказывается, сильнее княжьего приказа! Посылали целыми отрядами - и пропадали целыми отрядами! А кто вернулся… Не в себе были, даже рассказать ничего не могли…
- А может, и впрямь колдовство? - спросил, подъехав по-ближе, Иссахар.
- Каким-то колдовством они, конечно же, владеют, - нехотя признался Славен. - Много чудес в Великом Лесу. Одно то, что волками они оборачиваются, чем не колдовство? Любой след в Лесу заплутать могут. Все лесные твари им повинуются. Мы ж ведь не так уж много знаем о них! Они тут задолго до нас были… Но если даже и есть там колдовство - так за что же вам-то золотом платят, за тридевять земель меня за вами князь посылал? - стали б мы все это устраивать, если бы сами с ними управиться могли?! Не так все просто! И вы не так просты! Раз уж князь наш на вас разориться не пожалел…
- Ты наши деньги не считай! - угрюмо пробасил Ронан. - Скажи лучше, что, вправду что ли волколюды не только зубами и когтями, но и стрелами да ножами сражаться могут?
- Стрелков, лучше, чем волколюды, во всем мире не сыскать! Двигаются бесшумно, даже по ветвям деревьев, окружают и расстреливают! Зря стрел не тратят… Кому - в сердце, кому - в глаз! Ну, а кого все же не убьют стрелой - тому по горлу ножом! Еще, конечно, кидают ножи хорошо и дротики костяные… Как в поединке - не ведаю, да и вряд ли кто может похвастаться поединком с такой тварью!
- Дротики - костяные, а ножи?
- Ножи обыкновенные, стальные!
- А откуда же у них в Лесу - сталь?
- Не ведаю! Да я уж сказал: мало мы про них знаем, они много прежде нас здесь уже жили…
- Так может, они и есть - "исконные", а вы - попросту захватчики, на бесчестное дело нас толкаете? - снова встрял Брикций.
- Честное, бесчестное дело - для наемников таких понятий и быть не должно! Мы вам золотом платим! - взъярился Славен. - Да и потом - они же нелюди поганые, колдуны подлые, оборотни! Какая уж тут честность!
- Если дело бесчестное, мы от золота вашего отказываемся и уходим! - жестко сказал Ронан.
- Да честное дело, честное! - завопил Славен. - Они же людей губят, детишек воруют! Тьфу! Пусть вам князь все объясняет, а я не могу больше с вами…
- Ладно, пусть князь объясняет. Брикций, уймись!
Брикций надменно фыркнул и поскакал вперед по дороге. Сверкали на солнце золотые кудри, белый атлас туники, золотое шитье голубого плаща, застегнутого на плече крупным сапфиром… Славен проводил его неодобрительным взглядом:
- Иш ты, шустрый какой! Вперед командира лезет! И не боится! И нарядный какой! Его-то, поди, и примут за главного над вами, за Ронана Драконоборец, победителя драконов! Наш бы князь не потерпел… Вмиг бы голову с плеч снес, если бы кто вперед него коня пустить осмелился!
- Это хорошо, когда князь всегда впереди, - усмехнулся Ронан. - И в бою так же?
- Так к боям-то мы только готовимся…
Заночевали в поле. Раскинули лагерь, поставили шатры. Славен уговаривал идти на постой в ближайшее сельцо: там, дескать, и баньку натопят, и перинку мягонькою для дорогого гостя из сундука поднимут, и ужин…
- И не стесняйтесь вы, привычные они к тому, чтобы ратники у них на постой останавливались, у нас ведь обычай такой, чтобы деревенские ратных людей у себя в домах привечали, кормили, поили… До сих пор никто ратным в гостепреимстве не отказывал! Хотя - если кто откажет… Князь наш суров! Главное дело для него - войско!
- Зачем же такое войско вашему князю? Страна невелика, да и соседи - не так, чтобы очень беспокойные! Апиане - мирный народ! Мне приходилось жить среди них, - заметил Ронан.
- А ну, как все-таки война? Ксифы опять нагрянут! Или - волколюды решат вдруг выйти из своих лесов?
- А что, случалось?
- Покуда - нет, но всякое же может… Наш князь не только в завтрашний день, но и в послезавтра смотрит!
- Любите вы вашего князя, - проворчал Ронан. - Или - боитесь?
- Так тебе-то, чужеземец, что за дело? - сощурился Славен. - Тебе золотом платят не затем, чтоб много спрашивал!
В сельцо на постой Ронан идти все-таки отказался, но Славен сгонял туда одного из своих отроков и, не успели наемники костры разжечь, как потянулись к нем деревенские с гостинцами: крынки топленого молока, хлебы, пироги с грибами и бараньим жиром, горшочки с запеченной в сметане курицей, ломти сала… Давненько не приходилось им так объедаться!
- Неплохо люди в Будинее живут! - радовался Айстульф, за обе щеки уминая уваренные в меду орехи.
- Так при таком князе - еще бы не жить! - вторил ему Славен. - А ты, молодец, пока будешь у нас, осмотрись, может, так понравится, что и уезжать не захочешь! Попросишься тогда в дружину княжью, глядишь - господарь наш и пожалует тебя милостью, оставит! Ты парень видный…
Не слишком-то Ронану нравились эти разговоры, да и Славен казался ему все менее симпатичен, но еда действительно была хорошая, с этим спорить не приходилось! Редко в какой земле стали бы так щедро угощать странствующих воинов!