- Остерегаться, говоришь ты, девочка? Пусть остерегаются те, кто посмел войти сюда с нечистыми помыслами, ибо богиня всегда найдет себе защитников! Ступай вон туда, где начинается новый переход. Ты должна его видеть.
- Да, я вижу…
- За этим скальным коридором начинается новая большая пещера. Войди туда. Узнай там часть того, что не может тебя не интересовать. А потом возвращайся ко мне. Я покажу тебе… кое-что.
Соня взяла свой меч и направилась к подземному переходу, который указала ей Хутаоса. Несколько раз она останавливалась и оборачивалась к слепой жрице. Та все еще неподвижно лежала на своем ложе, обратив в сторону Сони бледное тонкое лицо с огромными белыми глазами.
* * *
Солнечный свет, изливающийся сквозь колодец, пробитый в потолке пещеры, в первое мгновение ослепил Соню. Затем, когда глаза немного привыкли к необычному освещению, она заметила в пещере нечто, от чего кровь застыла у нее в жилах.
Посреди пещеры, в столбе солнечного света, на остром деревянном колу корчился человек. Его рот был заткнут кляпом, но глаза, широко раскрытые в немом крике, казалось, вопили от боли и ужаса.
Соня не сразу узнала в нем Сабарата, самоуверенного и гордого гирканца. Она осторожно приблизилась к несчастному. Сейчас даже мысль о бедных девушках, чьи судьбы искалечил этот алчный работорговец, не могла заставить Соню подавить в себе чувство глубочайшей жалости.
Она вынула кляп из его рта.
- Белая Тень…- прохрипел Сабарат.
- Это она сделала с тобой такое? - спросила Соня.
- Где… Награн?.. Асар?.. Абахи?..- с трудом выговорил разбойник.- И кто ты… такая?..
- Я - Соня, одна из несчастных жертв, которых ты намеревался продать в рабство,- ответила девушка и показала гирканцу меч, который держала в руке.- Я убила двух твоих сообщников, Сабарат! Я убила их собственными руками! Они были никчемными воинами, так что не стоит о них и жалеть…
- А у этой крошки… были, оказывается, клыки и когти…- Сабарат криво усмехнулся.- А эти недоумки… повернулись спиной… к врагу… пусть и покоренному…
И вновь Соня, против своей воли, ощутила нечто родственное между собой и Сабаратом.
- Мертв и Асар,- добавила Соня.- Перед тем, как навсегда закрыть глаза, он тоже говорил мне о Белой Тени.
Лицо гирканца мучительно исказилось:
- Она непобедима. Она схватила меня, выскочив из-за угла, сжала мне горло… Я видел ее огромные когти… Ее лицо, ее кошмарное лицо - женское, с клыками, с бельмами вместо глаз… Против нее все мы как малые дети… Она не знает пощады! Она притащила меня сюда… и… О, прошу тебя, девушка, прекрати… прекрати мои страдания! Я вижу у тебя меч…
- Ты умрешь быстро и чисто, не позорной смертью от деревянного кола, но почетной - от благородной стали,- отозвалась Соня.- Но ответь мне сперва на один вопрос: кто заплатил тебе за девушек-киммериек, которых обесчестили и пытались украсть твои головорезы?
- Барон… Римальдо… аквилонец…- простонал Сабарат.- Я умираю… Помоги мне…
- Нет,- холодно проговорила Соня.- Ты еще проживешь какое-то время. Тебе предстоит терпеть невыносимые муки, если я не помогу тебе уйти с этого света. Итак, отвечай! Где он живет, этот аквилонец,- она покривила губы,- этот твой барон Римальдо?
- Город Шамар… на реке Тайбор… Богатый дом… Недалеко от центральной площади… В Шамаре его всякий знает, сможет указать, если спросишь… У него есть поместье… на Тайборе… Охотничий домик, собаки, ловчие… там же, в глубине сада, гарем. Сотни девушек… прошли через его руки… Он продавал наложниц, когда те надоедали ему… Он постоянно требовал все новых и новых… Я покупал и воровал для него… рабынь… Прошу тебя, Соня! Сжалься!
- Прощай, Сабарат! - Она приблизилась к гирканцу и мгновение смотрела прямо в его обезумевшие от боли глаза. Затем наклонилась и поцеловала его в пересохшие губы. А после одним быстрым сильным взмахом меча перерубила ему горло, Голова гирканца упала на пол пещеры и откатилась на несколько шагов. Фонтан крови брызнул из обезглавленного тела. Несколько теплых капель попало Соне на обнаженные плечи, и девушка содрогнулась.
- Прощай, Сабарат,- повторила она тихо.- Ты забыл о том, что боги всегда изыщут себе защитников. С этими словами она повернулась спиной к изувеченному трупу и выбежала из пещеры.
* * *
Хутаоса ждала ее.
- Вернулась? - спросила жрица чуть насмешливо.- Ну что, получила ответ на один из своих вопросов?
- Да, госпожа. Теперь я кое-что выяснила. Но это не те ответы, ради которых я пришла в пещеры Фатагара!
- Я слушаю тебя,- сказала Хутаоса.- Ведь мой брат не случайно направил тебя ко мне.
- Химьяр был очень добр ко мне,- сказала Соня.
- Расскажи о нем,- попросила жрица.- Мы не виделись с ним много лет…
- Он оборотень, госпожа. Он превращается в огромного белого медведя каждое полнолуние.
- Да, Химьяр так и не научился управлять той силой, которой наделили нас боги,- задумчиво сказала Хутаоса.- Это сила владеет им, а не он - силой. Поэтому он живет вдали от людей. Я же обитаю здесь, в храме, и богиня помогает мне сдерживать магию, что кипит в моих жилах, и направлять эту силу в нужное русло.
Помолчав, слепая прорицательница добавила:
- Но сейчас это уже не имеет никакого значения для Химьяра… Они убили его…
- Кто? - Соня не верила своим ушам. Что хочет сказать эта странная слепая женщина, эта загадочная белоглазая колдунья? - Неужели Химьяр…
- Мой брат Химьяр. Он мертв,- спокойно подтвердила Хутаоса.- Эти люди, которые явились в храм, побывали у него в хижине. Они спрашивали его о паломницах, о времени священного десятиднева… О том, как найти Фатагарские пещеры в Киммерийских горах… Он не хотел ничего им говорить, но они принялись его пытать…
- Откуда ты все это знаешь, Хутаоса? - не выдержала Соня.
- Откуда я знаю? - Жрица горько усмехнулась.- Я знаю все. В этом мое главное и вечное проклятие. Ты ведь искала меня именно потому, что я - ясновидящая! Они убили моего брата, говорю тебе! Но перед смертью, надеясь на пощаду, Химьяр рассказал им о паломницах все…
- Не могу поверить в то, что Химьяра нет в живых! - воскликнула Соня.
Хутаоса пожала плечами.
- Прошлое, настоящее, будущее… Для меня это одно и то же. Я могу бродить по времени назад и вперед, как мне вздумается. Нет никакой разницы между живым и мертвым. Я могу уйти во вчерашний день, когда брат мой был еще жив, и встретиться с ним там…
Она замолчала. На некоторое время воцарилась тишина, нарушаемая только потрескиванием горящих глиняных ламп.
- Это ты разорвала живот Асару? - решилась спросить наконец Соня.
- Да,- спокойно ответила жрица.- Я приняла обличие огромного белого медведя…
- Белая Тень…- прошептала Соня, содрогаясь.- Хутаоса! Я умоляю тебя о помощи! Мне действительно говорили, что тебе ведомо все. Я хочу знать: что, на самом деле, случилось с моей семьей?
- А что тебе известно об этом?
- Мои родители и два брата погибли в одну ужасную ночь. Аквилонские наемники… Их войска в тот год уходили из Заморы. Наше поместье находилось как раз на границе Хаурана и Заморы. Они пришли туда. Сожгли дом. Убили всех, кто там был. Они схватили и меня, но мне лишь чудом удалось бежать…
- Для меня все эти слова - "Хауран", "Замора", "Аквилония" - пустой звук,- оборвала Соню Хутаоса.- Я слепа от рождения. Нигде, кроме киммерийских гор, я не бывала. "Замора"… Звук капающей воды, что наполняет мою чашу, исполнен большего смысла, чем все эти непонятные для меня названия. Однако если ты сама была там, если ты видела их лица - чего же ты хочешь от меня?
Соня помолчала, собираясь с духом. Эту, главную свою тайну, она не доверяла почти никому. Но сейчас… Сейчас она должна была сказать.
- Да, я видела некоторых из них. И некоторым даже успела отомстить. О, месть моя сожгла их огнем - и оставила мне на губах вкус пепла, я чувствую его всегда. Он преследует меня… Но прежде я считала, что вкус свершившейся мести всегда таков. Я лишь удивлялась, почему покой не возвращается в мою душу. Почему чужие лица продолжают являться мне во сне, а кровь родных все также взывает к отмщению.
- И тогда ты поняла, что месть твоя не завершена,- перебила девушку слепая жрица, и та с трепетом воззрилась на прорицательницу. Хутаосе, воистину, было ведомо все.- Ты осознала, что в тот страшный день тебе открылась лишь видимость вещей, заставившая тебя броситься потом в погоню за призраками?
- О, да! - не сдержалась Соня.- Я была уверена, что кенида Атлия - главная среди них. Она была… она была так омерзительна.- Девушка содрогнулась, вспоминая похотливую предводительницу наемников.- Я была уверена, что ими двигала жажда наживы, обычная жестокость - или, может быть, она сводила с отцом какие-то старые счеты. Ведь он сам был одно время разбойником.
- Но теперь ты узнала, что все гораздо сложнее.
Девушка кивнула.
- Именно так. Я не могу сказать тебе, откуда узнала это, да и неважно… Однако там был еще один человек. Его я не видела. Но именно он натравил кениду на мой дом, как травит зверя в норе охотник. Он…- Соня всхлипнула, вспоминая распятые, изувеченные тела родных, отданную на поругание мать.- Хутаоса! Мои родные погибли страшной смертью! Кто убил их, зачем, почему? У любого злодеяния должна быть какая-то цель! Люди, осквернившие сегодня храм Гаривы, искали легкой поживы. Я должна знать, чего искали те, кто уничтожил мою семью.
- Хорошо, хорошо. Успокойся.
На миг все стихло. В пещере было слышно лишь прерывистое дыхание Сони. Неожиданно погасли горевшие по стенам обиталища Хутаосы лампы. Воцарилась кромешная тьма.
- Смотри,- прозвучал во мраке голос Хутаосы.
Соня не понимала. Куда смотреть? Куда ни глянь - везде непроглядная темень. Внезапно на полу пещеры загорелось яркое пятно. Соня невольно склонилась над ним.
В чаше с водой появилось изображение.
Соня прикусила губу, чтобы не закричать: она вновь увидела свой родной дом, таким, каким он был до того рокового дня, когда все поместье было уничтожено огнем.
Затем появились солдаты. Рослые аквилонцы в плотно сидящих на голове кожаных шлемах, в куртках из плотной вываренной кожи с нашитыми медными или стальными пластинками, а с ними кенида - рослая, одетая с вызывающей роскошью. Они приближались к дому.
- Смотри, смотри,- безжалостно звучал голос Хутаосы.- Ведь ты пришла ко мне для того, чтобы увидеть их лица, все лица, запомнить их до мельчайших подробностей. Теперь не плачь, не проси пощады, не отворачивайся…
Соня не ответила. Все ее тело покрыла испарина. Соню сотрясала крупная дрожь. Она изо всех сил стиснула зубы, чтобы они не стучали. В ушах шумела кровь. Соня поднесла руки к вискам. Она не ожидала, что воскресить в памяти те страшные мгновения, окажется так невероятно тяжело. Она видела, как падают под ударами аквилонских мечей верные слуги, как хохочущий дюжий аквилонец хватает юную Аксум, служанку матери, и, зажав ей рот грязной ладонью, перебрасывает девушку поперек седла… Вот рослый аквилонец в шлеме и черном плаще с вышитым золотом леопардом врывается в дом… Отец Сони, гирканец Келемет, не утративший с годами гибкости и ловкости прирожденного воина, берется за меч и бежит врагам навстречу…
Соня тихо вскрикнула и закрыла лицо руками.
- Не поддавайся слабости,- прозвучал суровый голос слепой жрицы. Хутаоса, хоть и не могла видеть Соню, безошибочно угадывала ее реакцию на все, что та разглядела в волшебной чаше ясновидения.- Ты знала, на что идешь, Соня! Я покажу тебе лица, которые ты должна запомнить. Ради этого горького знания ты преодолела множество преград, пролила кровь и сама подверглась смертельному риску. Не допускай же в свое сердце малодушия и страха! Не позволяй чувствам увести себя в сторону как раз в тот миг, когда ты - у цели!
Соня понимала, что слепая прорицательница пещерного храма совершенно права. Она должна смотреть на убийц своих родителей, запоминая каждую ненавистную черту их лиц. А душа ее должна быть закрыта для любых переживаний. Теперь тот страшный день предстал перед Сониным взором совсем иначе, чем когда ее саму, неосторожно вернувшуюся из столицы в родное поместье, схватили грубые руки наемников, поставив перед хищным взором той, кого она приняла за их предводительницу. Но теперь Соня понимала, что Атлия и ее люди были лишь ширмой для того, что действительно произошло тогда в Салафре. Ибо она видела теперь людей, которые распоряжались этим бесчеловечным действом с самого начала. Видела, как они пытали ее отца, раз за разом о чем-то вопрошая его… Жаль лишь, что магическое зерцало не могло донести до Сони их речей. Но теперь она видела все.
Она попыталась взять себя в руки. Снова и снова показывала ей Хутаоса тех, кого Соне надлежало запечатлеть в своей памяти. Теперь слезы на глазах Рыжей Сони высохли и не туманили больше ее зрения. Трезво и холодно изучала она ужасные картины, раз за разом встающие на гладкой водной поверхности магической чаши-зеркала.
Рослый аквилонец с леопардом на плаще на груди… Вот он улыбается, скаля зубы, вытирает руки, замаранные кровью ее отца… Озирается по сторонам… Видит бегущего к нему юношу с мечом в руке - это Хункар, старший брат Сони. Но аквилонец куда искуснее во владении клинком. Один ловкий выпад - и юноша валится наземь, зажимая страшную рану на животе. Наемник перешагивает через него, небрежно махнув рукой своим подельникам, те бросаются к раненому, намереваясь подвергнуть его пыткам, пока он еще может говорить. А аквилонец направляясь к женщине… К красивой ванирке с пышными светлыми волосами… Еще двое аквилонских солдат торопливо поджигают дом… Труп старого конюха… Из конюшни выводят лошадей, в том числе и гнедого Ватара, любимца Сони… Кони испуганно ржут, прижимая уши…
Пушистый белый пес со стрелой в боку повизгивает от боли… Проходящий мимо аквилонский головорез бьет издыхающую собаку ногой… Где-то вдали бесчинствует с остатками отряда Атлия, перерывает сундуки в поисках золота - но она явно не главная здесь. Она вжимает голову в плечи, когда аквилонец с леопардом бросает на нее взгляд. И лишь когда он, свистнув за собой половину отряда, отбывает прочь - вот почему Соня не видела его! - кенида преображается, берет власть в свои руки. Такой ее и застала девушка, явившись на порог отчего дома. И была уверена, что за спиной Атлии никто не стоит.
А теперь смотри, Соня, смотри! Запоминай их лица!
Неожиданно живая картина в чаше погасла. Соня с облегчением опустилась на пол пещеры и не в силах ни о чем не думать. Ей необходима была передышка. Слишком больших усилий стоило ей всматриваться в ненавистные лица, возникавшие перед ней в магической чаше.
Наконец она пришла в себя и окликнула слепую прорицательницу:
- Хутаоса!
Та не отозвалась. Соне это показалось подозрительным. Она зажгла одну из маленьких глиняных ламп - не магией, а обычным кресалом - и принялась осматриваться.
Хутаоса лежала, вытянувшись на своем каменном ложе, неподвижная и молчаливая. Соня с ужасом подумала о том, что жрица умерла - не перенесла чрезмерных усилий, которые вынуждена была приложить, вызывая видения страшных злодейств.
Соня осторожно коснулась лба жрицы и тотчас отдернула руку. Хутаоса была холодна, как камень. Она лежала, вытянувшись и слегка запрокинув назад голову. Когда Соня осмелилась второй раз прикоснуться к этой неподвижно застывшей фигуре, девушка вдруг поняла: жрица не мертва - она обратилась в изваяние, такое же ледяное и бездушное, как скалы, из которых высечено ее ложе.
Теплится ли в этой каменной глыбе жизнь? Скрывается ли за окаменевшей оболочкой живая душа? Оживет ли когда-нибудь Хутаоса, прорицательница пещерного храма?
У Сони не находилось ответа на эти вопросы. Она знала одно: теперь, когда она достигла цели, ей нужно уходить из разоренного пещерного святилища. Не Сонина вина в том, что храм Гаривы подвергся осквернению - Соня и сама едва не сделалась одной из жертв разбойников. И все же девушка почему-то чувствовала себя виноватой. Словно бросала кого-то в беде…
Она покинула зал с окаменевшей прорицательницей и по знакомому уже пути вернулась в девичью опочивальню. Там никого не было, кроме трех трупов: двух разбойников, зарубленных Соней, и Керы. Соня бережно накрыла тело Керы одеялом, сняв его с кровати. Большего она сделать для погибшей не могла.
В одной из кладовых Соня отыскала для себя одежду: плотные брюки, удобные теплые сапоги, плащ, подбитый мехом, гораздо более теплый, нежели тот, что был на ней в тот день, когда она впервые перешагнула порог храма.
Кроме того, Соня запаслась лепешками, головкой сыра и флягой довольно неплохого вина. Уложив все это в дорожный мешок, она почувствовала себя совершенно готовой к путешествию.
Оставалось выполнить последнюю волю Керы…
* * *
Когда храм Гаривы остался позади, Соня остановилась. Кругом были только безмолвные горы. Их заснеженные вершины ослепительно сверкали на солнце. В ярко-синем небе над головой не было ни облачка.
Соня глубоко вдыхала разреженный горный воздух. "Это пьянящий запах свободы,- думала Соня,- этим воздухом с рождения дышал великий Конан!"
Эта мысль наполнила ее радостью. Соня нащупала в дорожном мешке кольцо, которое дала ей Кера, и некоторое время рассматривала его. Тогда, в мрачном полумраке залитой кровью спальни, у Сони не было возможности разглядеть его хорошенько. Теперь она впервые увидела жреческое кольцо Керы при ярком солнечном свете и не могла не поразиться великолепной работе искусного мастера, создавшего этот шедевр. Тончайший серебряный ободок, изящная резьба по камню, прозрачный многоцветный сердолик…
Соня залюбовалась игрой света, заставившего вспыхнуть самоцвет множеством огней. На миг ей стало жаль выбрасывать такое совершенство. Но тотчас же она устыдилась. Предсмертную волю Керы следовало выполнить в точности.
Больше не колеблясь, Соня размахнулась и бросила перстень в пропасть. В тот же миг огромная птица со сверкающими на солнце крыльями взмыла в воздух и, блеснув разноцветным опереньем, сделала несколько кругов у Сони над головой. Затем, испустив ликующий крик, она унеслась прочь - куда-то в сторону долины.