* * *
- Говори! Говори, тварь!
Кнут снова и снова опускался на обнаженную спину девушки. Она хрипло мычала, билась головой об окровавленный деревянный столб, к которому дюжие рабы Арессы приковали ее, вдев нежные запястья в железные наручни. Потом голова девушки бессильно склонилась на плечо - она потеряла сознание.
Аресса была облачена в облегающий ярко-красный костюм: штаны до середины щиколоток и рубашка с длинными рукавами, закрывающими кисти рук и оставляющими на виду только длинные белые сильные пальцы. Жрица отложила кнут.
Соня, кусая губу, наблюдала за действиями Арессы. Боги видят совсем не этого добивалась Рыжая Соня, когда явилась в храм Митры со своим рассказом о встрече с распятой лисицей на страшной лесной поляне! Ей совсем не по душе было то, что происходило сейчас во внутреннем дворе велитриумского святилища.
Аресса в одежде палача, облегающей тело так плотно, что было чересчур хорошо заметно отсутствие признаков пола, выглядела сейчас почти чудовищем.
Да, мертвая лисица оказалась права даже в этом! Не человек, не чудовище, не зверь…
А кто?
Аресса!
Слишком многое вмещало в себя теперь для Сони это имя, свистящее, как полет стрелы.
Молодая рабыня, купленная Арессой у зингарских купцов, носила имя Макдашу. Девушка была ласковой, привязчивой, тихой, преданной. Иногда она пробиралась в покои своей госпожи и засыпала там прямо на полу у ее ног. Изредка она просыпалась и в полусне целовала ступни Арессы. Девушка добросовестно служила Митре… Вернее, выполняла все приказания госпожи и младших жриц.
По знаку Арессы несчастную окатили ведром холодной воды. Девушка застонала и задергала руками, инстинктивно пытаясь высвободить их из жестокой хватки наручней.
Аресса приблизилась к ней. Жрица обратила к себе мокрое, полубезумное лицо рабыни с плотно зажмуренными веками и впилась поцелуем в ее распухшие губы. Руки жрицы с шевелящимися под красными манжетами пальцами коснулись грудей Макдашу и больно сжали их.
- Говори, тварь! - повторила Аресса почти нежно.
Острые ногти впились в бедро жертвы и оставили на нем глубокую кровавую царапину.
Макдашу застонала.
- Остановись, Аресса! - крикнула Соня.
Она хотела было вскочить и броситься на помощь несчастной рабыне, чтобы прекратить эту пытку, но какая-то неведомая сила удержала Соню на месте.
- Ведьма…- прошептала Соня, с бессильным гневом глядя на Арессу.- Все-таки ты настоящая ведьма.
Аресса не обратила на это никакого внимания. Она продолжала ласкать свою жертву, а затем неожиданно вновь несколько раз сильно хлестнула ее кнутом. Казалось, жрице это доставляло огромное наслаждение.
Девушка плакала и корчилась у столба, невнятно умоляя избавить ее от мучений.
- Говори! - велела Аресса.
Макдашу раскрыла глаза, полные мучительной боли, и произнесла с видимым усилием:
- Граф… Ардалион… Твой отец, госпожа… Нет ему покоя… нет покоя…
- Мой отец! - не помня себя закричала Аресса. От ее мраморной невозмутимости не осталось и следа.- Ты говоришь, что он жив?
- Он мертв, и нет ему покоя… Он отрекся от Митры, Аресса, он проклят и зверобогами… Он проклят… Он распял лисицу в лесу на той поляне, где вождь Скарроу настиг его и предал мучительной смерти. Кости графа Ардалиона висят на дубе, а дух его мечется по Боссонским топям…
Голос девушки звучал сейчас совершенно иначе. Это больше не был нежный голос молодой рабыни. Не принадлежал он и мертвой лисице, которая разговаривала с Соней. Макдашу, несомненно, обладала тонкой душой, восприимчивой к чужой воле. Но кто говорил сейчас ее устами? Этого не знали ни Соня, ни Аресса.
- Кто ты? - требовательно спрашивала Аресса.- Говори! Говори! Говори!
Каждое свое слово жрица сопровождала беспощадным ударом кнута.
- Остановись! - снова закричала Соня.- Ты запытаешь ее до смерти!
- Не бей меня,- произнесла Макдашу неожиданно спокойно. От этого ровного тона мороз пробежал у Сони по коже.- Это тело еще послужит нам… Я - Сила, у которой нет имени на вашем языке. Ваша речь слишком бедна для того, чтобы найти понятие, равноценное смыслу, заложенному во мне. Я - та стихия, что бушует в чреслах мужчин и женщин и вынуждает их совершать безумства. Ты не могла ее знать, Аресса, тебе не дано испытать на себе ее могущество. Но даже в тебе, несчастном уроде, в проклятом выродке, последнем в твоем роду, она время от времени пробуждается. Это она тревожит тебя, заставляет мечтать то о мужских, то о женских поцелуях,- грезить о том, что тебе в силу твоего уродства недоступно! Пикты чтут меня под видом лисицы…
- Мне неинтересно, под каким звериным обличьем чтут тебя варвары! - оборвала Аресса.- И я плевать хотела на все, что ты говоришь обо мне и моем роде! Отвечай: где мой отец?
Аресса опустила кнут.
- Везде и нигде - вот где граф Ардалион,- был ответ.- Я поведаю тебе, каким образом он умер… И как вышло, что он до сих пор остается жив…
* * *
Гордый граф Ардалион всегда жил одиноко и замкнуто. Он был не слишком богат. Его поместья, некогда довольно зажиточные, располагались на границе с боссонцами и во время войн сильно пострадали.
Над его родом, старинным и весьма известным в истории Аквилонии, словно тяготело какое-то проклятие. Возможно, об этом проклятии что-то более определенное и знали какие-то далекие предки графа Ардалиона. Сам граф, большую часть жизни проведший на охоте и войне, не давал себе труда во всем этом разобраться. Он не верил в мистику, равнодушно проходил мимо магии и предсказаний - особенно с тех пор, как их объявили вне закона и начали беспощадно преследовать. Все это, полагал граф Ардалион, выдумки глупых суеверных нянек, которым больше нечем развлечь и утихомирить капризных детей.
Отец графа Ардалиона пропал без вести где-то в Асгарде. Поговаривали, будто старый граф сорвался со скалы и разбился насмерть, однако тела его так и не нашли.
Дед Ардалиона утонул во время рыбной ловли на Громовой. Он выпал из лодки во время качки, и бурные воды реки поглотили его в тот же миг, словно только и ожидали этого случая.
Могилы у графа нет: как ни искали труп верные слуги и друзья несчастного, они нигде не могли его обнаружить.
Несчастья и беды, казалось, преследовали графа Ардалиона по пятам. Грабители сожгли два его поместья.
Затем пикты разорили и разрушили любимый охотничий замок графа Ардалиона. Все его имущество теперь ограничивалось городским домом в Велитриуме.
А тут еще супруга графа Ардалиона, разродившись непомерно крупным младенцем, скончалась в родах. Граф горько оплакивал жену: она была единственным человеком, который по-настоящему его любил. Жестокая судьба отняла у него самое дорогое…
Но настоящий ужас охватил графа, когда он выхватил младенца из рук плачущей, насмерть перепуганной повитухи и развернул пеленки. Ребенок оказался бесполым.
Первым побуждением Ардалиона было уничтожить выродка, разбив его голову о стену. Однако малыш так громко кричал, так жалобно хватался за пальцы своего несчастного отца крошечными красными пальчиками, что сердце графа Ардалиона дрогнуло.
Он бережно положил младенца рядом с трупом только что скончавшейся графини, упал рядом на колени и зарыдал.
Новорожденного граф решил считать девочкой и дал ребенку имя Аресса. Он посвятил бедного уродца Митре с самого нежного возраста, надеясь, что хотя бы это убережет ребенка от несчастий. В те годы граф Ардалион еще надеялся на покровительство благого творца, в которого истово верили все члены его семьи.
Когда Велитриум захватили пикты, граф Ардалион не смог преодолеть своей гордости. Он так и не присягнул варварскому вождю Скарроу. Вместо этого он бежал из города, открыто бросив вызов захватчикам.
Беды преследовали графа по пятам. Он потерял коня и вынужден был идти пешком. Он терпел голод, холод и лишения, спал на голой земле, питался сырыми мышами и травой. Однако он стойко переносил все это, ибо, будучи охотником и воином, привык преодолевать трудности такого рода.
И вот однажды, блуждая как дикий зверь по Боссонским топям, скрываясь от людей и сражаясь с другими дикими животными - ибо граф Ардалион, некогда один из самых блестящих вельмож Велитриума, превратился в самого настоящего зверя, тем более опасного, что был наделен изворотливым человеческим разумом,- граф ощутил на себе чей-то пристальный недобрый взгляд.
- Кто ты? - крикнул граф Ардалион, бросая вызов неведомому врагу.
В ответ лишь зашумели деревья, но в шорохе листвы Ардалиону почудился человеческий голос, отвечавший:
- Не смерть, не жизнь…
- Чего ты хочешь от меня? - снова крикнул граф Ардалион.
- Не смерти, не жизни…
И вслед за этим непонятным ответом Нечто взорвалось дьявольским хохотом. В болоте вздувались и лопались огромные пузыри, гигантские ржавые жабы выскакивали из трясины и вновь исчезали, чей-то нечеловеческий голос стонал в глубинах болот утробно и жалобно, обрывая стон рыданиями… И вдруг все стихло.
Прямо в голове растерянно озиравшегося графа прозвучала:
- Знай, твой бог, Митра, оставил тебя.
И в тот же миг граф Ардалион осознал, что это - правда. Он закрыл лицо руками, из его горла вырвалось судорожное рыдание.
Голос повторил, еще более уверенно:
- Митра умрет, знай и это. Твоя дочь, твоя чудовищная дочь уже отступилась от него. Она предалась черной магии, прикрывая свое колдовство служением божеству и "благими дарами доброго творца Митры" - так она это называет! Она - ведьма! Она - проклята!
- Кто такая моя несчастная дочь? - спросил граф Ардалион.- Кто она? Многие годы я гнал от себя всякие мысли об ее уродстве, но…
- Ах, бедный мой граф Ардалион! - Теперь таинственный голос звучал почти участливо.- Вот что случается с теми, кто не чтит семейные предания и не знает… не знает…
- Чего я не знаю? - с мукой в голосе выкрикнул Ардалион и упал на колени посреди трясины.- Не терзай меня! Сжалься! Расскажи мне все! Пусть истина выйдет наружу во всей своей ужасной наготе!
- Слушай. Твой предок, чье имя ты носишь, был злым и жестоким человеком. Он ненавидел все живое. Он убивал… Он говорил, что змеи, пауки, жабы, черви - что все это нечисть…
- Он был жрецом Митры,- проговорил Ардалион.- Я понял, кого ты имеешь в виду. Согласно нашему учению, храфстра - все, что отвратительно. Уничтожая грязь и нечисть, человек ослабляет мир зла… Мой предок был благочестивым жрецом. Он верил во все, чему учили в митрианских храмах, он и сам учил этому людей…
- Отвратительный вздор! - возразил голос.- Убивая что-либо живое, человек только умножает зло! Не существует храфстра! Существуют людские предрассудки и их глупые страхи! Слушай же, что случилось с твоим предком, который навлек проклятие на весь ваш род со стороны древней силы, совокупное имя которой - жизнь!
Однажды этот благочестивый убийца, бормоча имя своего божка Митры, метнул стрелу в крупную жабу, которая копошилась в траве. Он попал в свою жертву! Но там оказалась не одна жаба, а две. Они предавались любви, сплетаясь своими телами,- уродливыми, с точки зрения человека, но все же прекрасными, как прекрасно все живое! И нет ничего прекраснее любви, кто бы ни раскрывался навстречу этому чувству,- люди, домашний скот, дикие звери или те, кого митрианцы именуют храфстрой! Ибо любовь - это жизнь!
Пронзенные одной стрелой, жабы не расцепили любовного объятия. И… они страшно закричали, умирая! И я, тот, кто наполняет огнем чресла мужчин и женщин, самцов и самок, тот, кто восхваляет всякую похоть, ибо она - для умножения жизни,- я услышал их крик и проклял ваше семя! Аресса - последний плод моего проклятия. Она - урод и ненавистна всему живому, ибо не может принять участия в вечном круговороте зачатия и рождения новой жизни. Она служит Митре и одновременно убивает его. Таков был мой замысел. Теперь он свершился! Кощунство отомщено.
Граф Ардалион пал лицом на землю и в невыразимых страданиях закрыл голову руками. Но избавления от ужасного размеренного голоса, звучавшего в его мозгу, не было.
- Скарроу и его пикты чтут меня в обличии лисицы. Ты можешь обрести мудрость, если…
- Нет! - закричал Ардалион.
И внезапно он понял, что таинственный собеседник оставил его.
И тогда граф Ардалион, встав, обратил залитое слезами бородатое лицо к солнцу и торжественно отрекся от Митры, которого не признавал больше благим творцом и своим повелителем.
Он знал теперь все и о том боге, которого привык почитать сызмальства, и о своей несчастной нечестивой дочери, которая была живым оскорблением самой природе.
Жизнь графа опустела. Она стала подобна пустой скорлупе яйца, из которого хорь высосал содержимое.
У него осталась одна цель: убить Скарроу. После этого граф надеялся обрести покой в смерти.
Но случилось так, что Скарроу сам настиг графа Ардалиона недалеко от границы боссонских земель.
Взятый в плен, Ардалион признался в том, что распял лисицу, пытаясь вырвать у нее подробности о родовом проклятии, тяготеющем над его семьей, и был предан мучительной смерти. Варвары, смеясь, вливали ему в рот воду, пока живот несчастного не раздулся, а потом поочередно топтали его простертое на земле тело ногами.
Вода и кровь лились у Ардалиона изо рта и носа. Наконец смертная мгла заволокла его глаза.
Тогда Скарроу отрубил ему руки и ноги и повесил их на священном дереве. Изувеченное тело графа Ардалиона бросили под дубами, а голову прибили к ритуальному столбу, воздвигнутому посреди поляны. Труп лисицы суеверные пикты трогать побоялись.
И никто не видел, как в глухую полночь голова мертвого графа отделилась от столба и, упав на землю, покатилась прочь, сперва медленно, а потом все быстрее и быстрее…
* * *
- А теперь я хочу говорить с моим отцом! - сказала Аресса, легонько похлопывая кнутом по ладони.
- Я здесь, дочь! - послышался низкий мужской голос. В устах хрупкой израненной девушки он звучал просто чудовищно.
- Итак, я - плод проклятия? - с угрозой спросила Аресса.- Я правильно поняла?
- Да.- В голосе графа Ардалиона звучала глубокая скорбь.
- Я предалась злу? Неужели это правда? Я убиваю Митру?
- Да.
- Стало быть, я всего лишь колдунья и подлежу уничтожению как самая ненавистная храфстра?
- Ты знаешь это сама.
Аресса помолчала, прежде чем задать новый вопрос, видимо давно мучивший ее.
- Скажи, отец… Правда, что Митра мертв?
- В своем храме ты убиваешь его каждый день,- был ответ.- Митра мертв или скоро умрет…
- Ты умер, отец, а мертвые всеведущи.
- О, если бы…- прошептал граф Ардалион.- Как я жажду покоя!
- Зачем ты распял лисицу?
- Я посылал весть тебе, Аресса. Ты получила мой голос?
- Я получила весть. Чего ты хочешь от меня, отец?
- Дай мне небытие…
Макдашу застыла в неподвижности, бессильно обвиснув в своих оковах.
Соня вновь яростно рванулась с места:
- Она мертва! Ты убила ее!
На этот раз никакая колдовская сила не смогла удержать на месте рыжеволосую воительницу. Соня бросилась к столбу пыток, чтобы отвязать несчастную жертву. Но Аресса властным жестом приказала ей не двигаться.
- Берегись! Ты можешь погибнуть! Ни с места, Соня!
Жрица вскинула руки к солнцу и громко воззвала к Митре:
- Благой творец, которого я предала! Создатель света! К тебе взываю я, порождение тьмы и семя проклятия! Очисти землю от скверны! Да не останется здесь больше ничего, над чем могли бы надругаться враги твои, о Митра! Покажи мне, что ты жив!
В ответ на эту страстную мольбу гигантский столб пламени взметнулся из-под земли, окутывая и Арессу, и замершую у столба Макдашу и раба с пыточными клещами…
Соня отпрянула, готовая бежать, чтобы чудовищное пламя не поглотило и ее. За спиной она слышала замирающий голос графа Ардалиона:
- Помоги мне… Помоги…
* * *
- Нет, ну вы подумайте! - возмущалась добрейшая госпожа Элистея, хозяйка таверны "Дойная козочка".- Мало того, что эта, с позволения сказать, рыжая мерзавка сняла со стены гобелен! Чем ей, кстати, гобелен не угодил? Работа известной мастерицы! Очарование, а не гобелен! Так эта негодяйка… Она еще и спала на полу! Все подушки побросала в угол, к перине не прикоснулась, одеяла не тронула, кроме одного, в которое заворачивалась, точно червяк в кокон! Уж не думает ли эта воображала, что в моей чистейшей пуховой перине водятся, с позволения сказать, клопы? Нахалка, одно слово! Уж я ли для постояльцев не стараюсь…
Эти возмущенные монологи глубоко оскорбленная в своих самых лучших чувствах госпожа Элистея вела у себя в таверне, перетирая горы посуды. Несколько пиктских воинов рассеянно прислушивались к ворчанию хозяйки таверны. Потом один из них, должно быть от скуки, вступил в разговор.
- Что за "рыжая мерзавка" такая?
Обрадованная неожиданной поддержкой, госпожа Элистея подхватила:
- Вот я и говорю! Ну вот кто она, спрашивается, такая? Приехала! С лица - ничего, смазливая. Волосы - как огонь! А взгляд такой неприветливый, смотрит волком. Я-то сразу приметила! И до чего же дерзкая! И давай выспрашивать: про храм Митры, про жреца митрианского, про то, как присягали на верность господину нашему Скарроу - да живет он долго-долго и беспечально! И вот глядите, что из всего этого вышло. Аресса-то оказалась зловредной ведьмой. Сама себя в огне спалила. Говорят, рабов при этом погубила - тьму! Должно быть, злые чары на нее саму и пали.
- А рыжая-то! - напомнил пикт.- Она-то куда делась?
- Вот я к тому-то и веду! - затараторила хозяйка таверны.- Испарилась! Поминай как звали! Вещи свои бросила, денег за комнату не заплатила… Вещи у нее дрянь, рваное одеяло да фляга. Вот ведь что обидно! В убыток ввела! И где ее теперь искать?
- Да,- хохотнул пикт, которого не на шутку забавляло искреннее негодование хозяйки.- И в самом деле. Где теперь разыскивать твою рыжую мерзавку! Налей-ка нам лучше еще вина, да смотри - неразбавленного!
* * *
Негодование, ненависть, горечь душили Соню, жгли ее, точно огнем. Проклятые аквилонцы! Теперь Соня понимала, что не найдет в Велитриуме никаких следов убийц своей родни. Ее попросту использовали - и Аресса, и ее обезумевший отец, и та неведомая, темная сила, которую пикты чтили в образе лисицы. Им нужен был исполнитель для своих замыслов, и они нашли его. Как же легко Соня поддалась на обман, как охотно пошла, стоило поманить ее призраком свершенной мести!
Соне горько было сознавать, что она, в сущности, оказалась такой же жертвой хитрых интриг проклятых аквилонцев, что и несчастная рабыня Макдашу. И тем не менее это было так. Ее обманули…
Что ж. В конце концов, Соне всего лишь восемнадцать лет. Впереди - целая жизнь. И вся эта жизнь будет отдана великой мести!
Сцепив зубы, Соня вновь и вновь твердила про себя эту клятву.
Ни пиктам, ни аквилонцам не найти ее здесь, на Боссонских болотах. Отсюда она двинется на юг, в Зингару… Может быть, там что-то отыщется…
Пальцы Сони сами собой сжимали рукоять кинжала. "Будьте прокляты! Будьте же вы прокляты во веки веков!" - шептала Соня, осторожно пробираясь самыми мертвыми трясинами к низовьям реки Громовой.
Она уже ждала, чтобы впереди поднялся призрак графа Ардалиона - аквилонского аристократа, обреченного на посмертные скитания. И граф встал из топи, тихо, утробно стеная:
- Соня… Помоги…
Соня остановилась. Нет уж. Больше она не купится на эти мольбы. Ее глаза - живые, полные жгучей боли, ненависти и презрения - встретились с пустыми глазницами графа.
- Твоя дочь - чудовище,- проговорила Соня, наслаждаясь хотя бы такой малой местью.- Она мертва. Сгорела заживо. А ты будешь скитаться здесь вечно, аквилонец!
Граф Ардалион застонал, раскачиваясь из стороны в строну.
- Мертв твой бог Митра! - не помня себя, кричала призраку аквилонского графа Рыжая Соня.-
Мертвы все! И твоя проклятая Аквилония - мертва! Все сгнило! Никогда вам не воскреснуть, вы - трупы! Будьте вы прокляты, вы все! Будьте прокляты!
Она размахнулась и с силой пнула бестелесное создание.
Голый череп покатился по дороге и с тихим плеском исчез в трясине…
Примечания
1
Публиковалось под псевдонимом "Дуглас Брайан"