* * *
Силантьев ждал гостей к обеду, но время шло, а никаких вестей с космодрома не поступало. Наконец он не выдержал, сам вызвал "Амальгаму".
Лещинский по-прежнему сидел в кресле-ложементе и хмуро смотрел на него.
– Что случилось? – изумленно спросил Силантьев.
– Это я хотел бы знать, что случилось. Я уже дважды отправлял запрос диспетчерам – никакого ответа! Мы восьмой виток наматываем, это долго продолжаться будет? Что там у вас творится?
– Ничего не творится, – промямлил Силантьев.
– Точно ничего? Может, военный переворот или еще какая-нибудь революция?
Тон капитана начал раздражать Силантьева. Кажется, тот сомневался, что Чрезвычайный и Полномочный Посол Земной Федерации способен держать руку на пульсе событий?
– Я все выясню, ждите, – буркнул он, отключаясь.
Первым делом Арамис попытался связаться с Хросс-Хассом. Но чертова тестурианская связь вдруг перестала подчиняться! Включить транслятор, как какой-нибудь земной прибор, невозможно – Силантьев даже не представлял, где эта штука, собственно, находится. Обычно стоило пожелать с кем-то поговорить, и вот уже собеседник рядом. Или вместо собеседника появляется "дубль" и вежливо объясняет, почему в данный момент сеанс связи невозможен. Но сейчас не происходило ровным счетом ничего. Силантьев "желал говорить" с пресс-атташе и так и эдак, напрягался изо всей силы – ничего. Он уже думал, не послать ли Фумико в резиденцию Диктатора и насколько это будет уместно, учитывая явный форс-мажор обстоятельств, как Лещинский вновь объявился.
– Ну что, друг посол, есть какие-то новости? Может, нам разворачиваться и лететь домой? Если уж нас так явно игнорируют. Пусть Совет ноту их послу вручит или как у вас, дипломатов, положено?
Слово "дипломаты" капитан произнес так иронично, что Силантьев понял – он теряет лицо. Если "Амальгама" вернется ни с чем, авторитет посла войдет в крутое пике. "А, это тот самый Силантьев, из-за которого арахноиды землян и в грош не ставят!" – он буквально слышал эту фразу.
– Нет! – ответил решительно. – Назад никто возвращаться не будет.
– И что, болтаться на орбите до бесконечности?
– Вы запрашивали диспетчерскую службу дважды?
– Да.
– Отказа в посадке не было?
– Нет.
– Тогда садитесь! Молчание – знак согласия. Не собьют же они вас, в самом деле! Под мою ответственность, да.
Лещинский с сомнением оглядел его. Пожал плечами.
– Ладно. Вы посол, вам виднее.
Сеанс связи закончился. Силантьев вновь попытался связаться с пресс-атташе – с прежним успехом. Решил – ну и ладно, сами объявятся.
Минут через пять в кабинет заглянула Фумико.
– Роман Витальевич, вы будете смотреть на посадку "Амальгамы"?
Силантьев сначала не понял, о чем она, а потом сообразил: паутинный город Тесс-Турра сейчас находится в прямой видимости от космодрома!
– Конечно! – вскочил из-за стола и покарабкался к панорамному окну в верхней половине кабинета. Фумико не замедлила последовать примеру шефа. Ох уж эта тестурианская архитектура: для арахноидов принципиальных различий между полом, стенами и потолком не было, но людям конечностей для подобной акробатики явно не хватало.
Золотистая искорка появилась высоко над горизонтом. В далеком прошлом остались времена, когда посадка космического корабля сопровождалась грохотом, воем и языками пламени. Нибелунгер падал из стратосферы бесшумно и плавно, словно невиданная рыбина спускалась в глубины воздушного океана.
А затем нибелунгер вспыхнул. Размазался по белесому небу Тестурии короткой огненной полосой. Исчез. До поверхности планеты не долетело ничего…
Несколько минут Силантьев и Фумико стояли молча, не в силах осмыслить увиденное. К реальности их вернул голос Володи Мхиторяна, начальника службы безопасности посольства, "появившегося" в кабинете:
– Роман Витальевич, нас, кажется, сейчас будут штурмовать.
Он старался говорить ровным голосом, но лицо его было белым и неподвижным, как посмертная маска.
– В каком смысле – "штурмовать"? – Голова посла все еще плохо соображала.
– В прямом.
Мхиторян переключил транслятор на внешний периметр посольства. Фумико ахнула невольно – все подходы были перекрыты арахноидами в пурпурных хламидах местной спецслужбы. Их было много – десятки, а то и сотни. И каждый сжимал в лапах короткий узкий цилиндр с раструбом на конце: ультразвуковое ружье, страшное оружие ближнего боя, в секунды превращающее любую органику в густое желе, – ни стены не спасут, ни силовая броня. Впрочем, у землян и не было силовой брони.
Арамис ощутил, как зашевелились волосы на затылке. А в следующую секунду объемная картинка пошла рябью, и сонмище пауков сменилось одним – Хросс-Хассом.
– Вы на нас напали! – без предисловий скрежетнул пресс-атташе. – Вы хотите нас всех уничтожить!
– Что?! – опешил Силантьев. – Мы – напали?! Когда?!
– Только что! Советники просят Диктатора Тесс-Турра убить всех людей, успевших проникнуть в наш мир, и никогда больше не пускать вас в пределы нашей звездной системы!
Силантьев наконец сообразил, что происходит. Холодный озноб заставил передернуть плечами.
– Так это вы сбили "Амальгаму"?! Подло, вероломно, без всякого предупреждения! А теперь хотите убить всех участников научной экспедиции и… посольство?! Вы понимаете, что это война? Вы что, думаете, Совет Земной Федерации позволит за здорово живешь убивать землян? Если в назначенное время я не выйду на связь с дежурным оператором Контакт-Центра, Земля тотчас затребует от вас объяснений, а через три дня здесь будет половина нашего межзвездного флота! И смею заверить, мало никому не покажется!
– Мы будем защищаться до последнего жителя! У нас тоже есть мощное оружие!
Силантьев вытер со лба испарину. Нет, угрозами и ультиматумами делу не поможешь. Нельзя заводить ситуацию в тупик. Прежде всего, необходимо разобраться в причинах кризиса, разразившегося на ровном месте. А с взаимными претензиями будем разбираться позже.
– Послушай, друг Хросс-Хасс, это недоразумение. – Он постарался говорить миролюбиво. – Наш корабль не нападал на вас, он готовился совершить стандартную посадку на космодроме. Капитан не дождался разрешения диспетчерской службы, так как отсутствовала связь. Даже в посольстве, я лично проверял. Мы решили, что у вас технический сбой…
– Ваш межзвездный корабль вез на Тестурию болезнь! – оборвал его пресс-атташе.
– Болезнь?! Что за глупости! На Земле уже три столетия нет инфекционных болезней. Тем более представляющих угрозу для тестурианцев. Это ошибка…
– Не ошибка! Мы сканируем все ваши корабли, когда они появляются на орбите. На прежних болезни не было. А на этом была Вселенская Смерть, от нее нет защиты!
– Какая еще… – и вдруг Арамис понял: они приняли медеанца за зараженного некой инфекцией землянина! Он не предупредил арахноидов о прилете смысловца, не посчитал это необходимым – тот ведь внешне ничем не отличался от людей, и его контакты с туземцами не планировались. Кто же мог предположить, что у тестурианцев имеются технологии дистанционной биопараметрии!
– Это ошибка, трагическая ошибка, – признался он. – На корабле находился абориген Медеи. Он тоже абсолютно здоров, но его показатели не соответствуют человеческим, разумеется. Если вы сравнивали…
– Оно и есть – Вселенская Смерть! Оно заразило людей на корабле и прилетело погубить нас! – не унимался арахноид.
– Чушь! Медеанцы не являются разносчиками каких-то мифических "вселенских" болезней, – вспылил Силантьев. Ударил себя кулаком в грудь: – Именно я почти сорок лет назад первым установил контакт с ними! И как видишь, жив-здоров до сих пор! Наверняка вы сканировали меня не одну сотню раз, чтобы убедиться в этом, верно?
Повисла пауза. Силантьеву показалось, что в круглых непроницаемо-черных глазах арахноида появилось изумление. Наконец пресс-атташе проскрипел:
– Диктатор Тесс-Турр не принял окончательного решения. Я буду говорить с ним.
Исчез. Кабинет снова заполнило изображение полчищ пурпурных головорезов. Кажется, их стало еще больше.
– Нас убьют? – прошептала Фумико и покосилась на дыру вентиляционного окна.
Силантьев и забыл, что она была рядом все это время. Взгляд девушки он понял – лучше самой броситься вниз и разбиться вдребезги об остекленевшую поверхность планеты, чем превращаться в желе на глазах арахноидов.
– Не посмеют, – постарался успокоить. – Мы же посольство.
Кто бы его самого успокоил!
Ждать пришлось два с половиной часа. Затем Хросс-Хасс снова вышел на связь:
– Диктатор Тесс-Турр прощает людей. Возможно, ваша раса действительно невосприимчива к Вселенской Смерти. Тогда вы интересны нам. Мы будем наблюдать за вами, и если надежда подтвердится, примем ваши знания.
– Если бы я еще понимал, о чем идет речь, – пробормотал Силантьев.
* * *
Собственно, на этом инцидент был исчерпан. Гибель "Амальгамы" договорились считать несчастным случаем. Экспедицию астроархеологов свернули и спешно выдворили с поверхности планеты – раз и навсегда. Космодром для земных кораблей перенесли на спутник самого дальнего из газовых гигантов, добраться откуда до Тестурии можно было исключительно через туземный телепорт. Численность земного представительства урезали до минимума и ограничили передвижение периметром отведенных помещений в паутинном городе. Сатрап Провинции Глиняного Моря, чье непозволительное благодушие привело к инциденту, принял почетную эвтаназию. Хросс-Хасса пожизненно упекли послом на Землю. Диктатор был жесток, но расчетлив, квалифицированными кадрами не разбрасывался.
Легче всего отделался Роман Витальевич Силантьев. Домой он вернулся едва ли не героем, предотвратившим межзвездную войну, получил орден "За мужество" I степени и должность вице-секретаря Контакт-Центра, обеспечивающую постоянное членство в Президиуме Совета Земной Федерации. На закрытом заседании Силантьев сделал развернутый доклад о случившемся на Тестурии, подробно изложил подоплеку событий. Упустил он лишь одну свою незначительную фразу. Ту, что заканчивалась словами: "Под мою ответственность!"
Часть третья
Точка невозврата
Лето 2572 года
Глава 17
Тимур Коршунов. Предпоследний шаг
Тимур был уверен, что они с Утренней Росой – первая и единственная "земляно-медеанская" пара. Оказалось, ошибся. Сначала он увидел их в зале ожидания космодрома Кольцово-4, но решил, что эти двое оказались рядом случайно, слишком невероятным было предположить наличие между ними каких-либо отношений. Но рядом они оказались и у стойки регистрации, а значит, случайность повторялась и становилась совпадением. А когда в довершение ко всему они заняли смежные каюты на "Гиперборейце", следовавшем рейсом до Вогура с посадкой на Медее, Коршунову осталось только присвистнуть мысленно, так как невероятное обернулось очевидным. Разукрашенный татуировкой от шеи до голеней и запястий медеанец, носящий высокопарное имя Спаситель Земной Женщины, и эта самая "спасенная", доктор конфликтологии, старший эксперт Особой Комиссии Совета Земной Федерации Марина Валевская, были парой. Больше того, жена главы Карантинного Комитета улетала на Медею с другом-аборигеном. Очень близким другом, судя по всему. А если обойтись без эвфемизмов и называть вещи своими именами – с любовником.
В Кольцово-4, еще ни о чем не подозревая, Коршунов поздоровался с Валевской. Однако она лишь скользнула по нему равнодушным взглядом, и Тимур не понял, узнан или нет. Подчиненные обязаны знать жену своего шефа в лицо, но обратной силы это правило не имеет. Познакомиться заново за неделю полета нибелунгера тоже не получилось. Пассажиры до Медеи с первого дня разделились на две взаимно не пересекающиеся группы. Одна – два десятка туристов-"индейцев", в большинстве своем молодые лоботрясы обоего пола. Вторая – восемь сотрудников исследовательской колонии, возвращающихся из отпуска или следующих к новому месту работы. Эти поглядывали на Тимура и Утреннюю Росу с любопытством, здоровались вполне дружелюбно, но назойливым вниманием не докучали. Зато туристы набросились на них, словно рой голодных пчел на мед. Еще в Кольцово один из "индейцев" опознал в Коршунове и его спутнице счастливчиков, прошедших Обряд Узнавания. А когда он сообразил, что Утренняя Роса – медеанка, то впал в щенячий восторг. И тут же заразил им приятелей и приятельниц. Так что скучным перелет не был. Компания туристов мигом преобразовалась в племя, Роса удостоилась статуса Мудрого Учителя, и если бы полет продлился чуть дольше, ее, пожалуй, уговорили бы провести какой-нибудь обряд прямо на "Гиперборейце". Тимуру оставалось греться в лучах славы любимой. И ловить на себе брошенные исподтишка завистливые взгляды.
Спаситель и Валевская не общались ни с первой группой, ни со второй. Всю дорогу они почти не выходили из кают. И сильнее всего Коршунова удивило не то, что медеанец откровенно игнорирует последователей своего учения, а то, что он демонстративно не замечает соплеменницу. Роса и Спаситель были единственными медеанцами на борту нибелунгера. Тем не менее они не общались, а случайно столкнувшись, ограничивались коротким приветствием. В конце концов Коршунов не удержался и спросил у Росы напрямик:
– Этот тип, Спаситель, – между вами что-то произошло?
Девушка удивленно посмотрела на него:
– Ты спрашиваешь, нет ли у меня конфликта со Спасителем Земной Женщины, я верно уловила смысл вопроса? Нет, такое невозможно.
– Значит, он из чужого племени, и между вашими племенами вражда?
– Все медеанцы – одно племя. Мы все сородичи.
– Тогда я ничего не понимаю! Вы с ним даже не разговариваете.
Утренняя Роса задумалась на несколько секунд, затем объяснила:
– Медеанцы давно сказали друг другу все, что надлежало сказать. Ты скоро поймешь это.
Объяснение, которое ничего не объясняло. Но Коршунов фразу запомнил. Как и многие другие.
* * *
Космодром Медеи ничем не отличался от прочих космодромов Пограничья – малонаселенных, не предназначенных для колонизации планет: тщательно выровненная посадочная площадка, рядом с ней маленькое здание космовокзала, вмещающее в себя и административные службы, и зал ожидания, чуть поодаль – башня навигации и связи, обеспечивающая выход корабля на орбиту и спуск с нее. На звездолетах с гравитационным приводом, в отличие от их фотонно-аннигиляционных предков, дополнительный модуль планетарных двигателей отсутствовал, соответственно, в прошлом остались требования к прочности покрытия космодрома. Теоретически корабль мог приземлиться на любой ровной площадке с нулевым уклоном. На практике поле космодрома скрупулезно доводили до абсолютной горизонтальности и заливали слоем керамобетона, устойчивого к температурным колебаниям и коррозии.
На медеанском космодроме керамобетон был ярко-зеленого цвета. И эта зелень оказалась единственной, которую Коршунов увидел, шагнув сквозь мембрану переходника на поверхность планеты. Туман затопил весь окружающий мир густым грязно-белым киселем, который безуспешно пыталось прорвать центральное светило здешней системы – Эпсилон Индейца А. Даже возвышающееся в сотне метрах здание космовокзала выглядело размытым темным пятном. В довершение ко всем "удовольствиям" туман был холодным и вонючим, словно вокруг космодрома лежало бескрайнее затхлое болото.
Впрочем, туристов негостеприимность Медеи не смущала. Едва ступив на керамобетон космодрома, они уже радостно галдели, обмениваясь первыми впечатлениями, вертели головами, а самые нетерпеливые настраивали инфравизоры и норовили улизнуть из-под опеки встречающего группу гида. Да, консультантом и проводником в своих будущих "экспедициях" они бы предпочли видеть Утреннюю Росу. Однако сотрудники космодрома быстро и умело провели сегрегацию прибывших, в результате которой медеанцы, Коршунов с Валевской и восьмерка колонистов оказались в другой группе, встречал которую не гид, а глава поселка Лючия Хилес лично. Высокая, сухощавая и крепкая даже на вид – ни грамма лишнего жира, сплошь мускулы и сухожилия, – с каждым из своих подчиненных она обменялась рукопожатием, не делая различия между мужчинами и женщинами. Каждому сдержанно улыбнулась, новичков одарила гостеприимным "Добро пожаловать!", со знакомыми перекинулась одной-двумя фразами. Медеанцев Хилес приветствовала по туземному обычаю – прижималась щекой к щеке. И Валевскую тоже.
Когда дело дошло до Коршунова, случилась заминка. Тимур был слишком поражен увиденным, чтобы сообразить, что от него требуется. Разумеется, он не раз видел голографии Лючии Хилес, но лишь теперь, когда она оказалась рядом с Утренней Росой, смог оценить их сходство. Женщины были похожи, как родные сестры, и не понять, какая из сестер старшая. Рост, телосложение, черты лица. Единственно заметным отличием была одежда: Роса была в кожаном медеанском костюме, а Хилес носила черно-синий нефлоновый комбинезон, защищающий от стужи, жары и влаги. Теория морфологического подобия, говорите? Ну-ну. Никакое "сходство условий" для объяснения подобного феномена не годилось. Оставалось либо чудо, либо…
Неизвестно, поняла глава поселка причину замешательства гостя или нет, но на всякий случай протянула Тимуру руку. Рукопожатие у нее было крепким, вполне мужским.
– Прошу ко мне в машину! – она кивнула на драккар. – Рада видеть вас на Медее. Надеюсь, друг Ветер, друг Роса, вы погостите у нас в поселке?
– Нет, – твердо ответил медеанец. – Ты сейчас отвезешь нас с сестрой в стойбище. И мое имя – Спаситель Земной Женщины.
Хилес кивнула:
– Хорошо, как ты считаешь нужным. – Она обернулась, окликнула одного из своих сотрудников, уже направившихся к зданию космовокзала: – Антон, проводи Марину и Тимура в гостиницу, а то Витторио уже увез туристов…
– Нет! – остановил ее медеанец. – Ты не поняла. Утренняя Роса останется в твоем поселке, пока ее не позовут. Ты отвезешь в стойбище меня и сестру Марину.
И чтобы не осталось сомнений, взял Валевскую за руку, повел к драккару.
– Э-э… – Хилес явно растерялась. – Конечно, конечно!
Она поспешила следом, словно забыла о второй паре гостей. На полдороги опомнилась, обернулась.
– Роса, ты поселишься у меня, как раньше, или…
– Да. Мы будем жить у тебя, – немедленно подтвердила медеанка. – Спасибо за гостеприимство!