Бесстрашный атлант Кулл, прежде чем сделаться державным владыкой Валлузии, немало странствовал по свету, вел жизнь, полную захватывающих приключений и сталкивался с самыми разными людьми.
Анна Блоубелл
Беглецы
(Кулл)
("Северо-Запад Пресс", 2000, том 9 "Кулл и безликий бог")
* * *
Снежная буря, поднявшаяся со стороны зарфхаанских степей, основательно засыпала постоялый двор Старого Бааса. Прижатые к земле оконца, тщательно заделанные прозрачной слюдой, были доверху завалены снегом. За ними глухо выл и стонал разбушевавшийся ветер, словно голодная собака, безжалостно выброшенная на холодную улицу. Ветру по-домашнему тепло и уютно вторил треск сухих поленьев, щедро подброшенных в раскаленный очаг. Возле очага, на изношенном до дыр половике, расположился крупный матерый кот, млея от сытости, тепла и неги. На фоне грязных лоскутьев ткани его рыжая шерсть пламенела, как цветок золотистого подсолнуха, распустившийся посреди навозной кучи. Разомлевшему от тепла коту не мешала ни толчея, ни бранные крики разносчиков снеди, ни грохот пивных кружек. Его янтарные глазищи, подернутые легкой дремотой, лениво посматривали на собравшихся людей.
Ни у кого в зале не возникало сомнения, что рыжий хищник занял свое законное место, согнать с которого его мог бы разве что ураган. Несколько раз проходивший мимо хозяин ласково потрепал домашнего любимца за ободранным ухом, с глубокой нежностью приговаривая какие-то добрые слова.
Служанка старательно поворошила кочергой слегка поугасшие паленья, отчего в печную трубу потянулись снопы вспыхивающих искр и сизые клубы дыма.
Кот недовольно повел усами, настороженно повернувшись в сторону коварного огня. Языки пламени взметнулись кверху, жадно охватывая большой прокопченный котел, аккуратно подвешенный над очагом.
Объемистая посудина покачнулась, задетая неловким толчком кочерги. Через помятый край на раскаленные головни с шипением упали горячие капли мясного отвара, источая благоухающий аромат бараньей похлебки - лучшего угощения Старого Бааса.
Все помещение было буквально пропитано одурманивающим духом свежего жаркого, приправленного острым лучком и пряностями. Аппетитные запахи струились над головами постояльцев, настойчиво проникая во все щели, дыры и трещины.
Только сумасшедший рискнул бы отправиться вслед за ними наружу.
Все заведение было битком набито проезжими гостями. Непогода загнала сюда самую разную публику. В хорошо протопленном помещении было невыносимо душно, шумно и тесно.
От развешанной по стенам одежды несло крепким соленым потом, сыромятными ремнями и забористым фарсунским табачком, приправленным таинственными наркотическими веществами. Перемешиваясь с ароматами кухни, запахи создавали неповторимый букет пристанища, способного удушить кого угодно в своих гостеприимных объятиях, таких же непритязательных, как и скромное угощение на постоялом дворе Старого Бааса.
Неумолчный гул разговоров витал над колченогими столиками, где восседал цвет приграничных окраин.
Большинство присутствующих было из здешних мест. Впрочем, среди них находились и заезжие чужестранцы из далеких неведомых стран. Их чудной язык будоражил воображение соседей отголосками нездешних пространств, наполненных загадочными отзвуками чужой неведомой жизни.
Однако, несмотря на разноплеменность и чуждые нравы, в общей массе это были ремесленники, купцы, охотники, бродяги, несколько томных девиц с потускневшими глазами и прочий деловой люд.
Парочка кутил, упившихся в стельку, валялись возле скрипучей лестницы, ведущей на второй этаж. На них никто не обращал внимания, словно это были объемистые кули с дерьмом, приготовленные на вынос к выгребным ямам.
Под низеньким потолком, поддерживаемым длинными тяжелыми балками, громко судачили о непомерно высоких ценах на южных базарах. Неподалеку от стойки какие-то раскрасневшиеся купцы в сердцах толковали о растущих как на дрожжах налогах и готовящейся войне.
На их недовольных физиономиях, лоснящихся от бараньего жира и пота, застыло вечное недоверие торговых пройдох.
В дальнем углу шумная компания расслабившихся каменотесов, идущих на заработки в Пурпурный Город, тишком перемалывала косточки царствующим династиям и их неверным женам. Оттуда доносились нескромные замечания о сомнительных достоинствах знати, перемежеванные грубоватыми взрывами смеха.
До слуха Кулла донеслись упоминания о каком-то восточном правителе, потерявшем богатую казну вместе с цветистым гаремом.
- Вот я и говорю, - гнусаво пробубнил чей-то простуженный голос. - Пока он, значит, со своими делами разбирался, добиваясь от оголтелых соседей единения и справедливости, свои же домочадцы успели у него все имущество растащить, подчистую…
- А нечего было эту войну и начинать, - заметил один из каменотесов - высокий сильный мужчина с копной черных волос, подвязанных вышитым ремешком. - Тогда бы все на месте осталось: и казна, и бабы…
- Ну, Ориман, ты и сказал…
- А что такого?
- Да это же не нашего ума дело, - сердито пояснили сразу несколько человек. - За такие разговоры недолго и языка лишиться.
- Оторвут тебе его когда-нибудь, Ориман, вместе с твоей непутевой башкой.
Каменотесы добродушно засмеялись.
- Уж очень он у тебя длинный!
Один из мужиков коротко рубанул по столу тяжелым кулаком.
- Не в пример твоей короткой шее!
- Ха-ха-ха…
Ориман согласно покачал головой, но в уголках его губ затаилась хитроватая усмешка.
- Лучше уж потерять голову, - спокойно заметил, он, - тем более, если в ней кроме ветра ничего путного нету, чем растерять все добро в государстве.
Мужики немного помолчали.
- А гарем-то зачем унесли? - спросил какой-то худой грондарец, жилистый, словно узловатый сук.
Слушатели затаили дыхание. Ориман слегка откашлялся, взвешивая слова, и негромким надтреснутым голосом степенно ответствовал:
- Ну, видать тот, кто задумал это хитрое дело, посчитал, что он ему тоже не помешает!
- Особенно в лютую стужу! - весело подхватил кто-то.
- Вместо жаркого костра!…
- Ха-ха-ха…
- Что же тогда правителю-то осталось? - упорствовал грондарец, желая непременно знать все подробности.
Рассказчик ненадолго задумался, томя слушателей затянувшийся паузой. Наконец шутливо произнес:
- Да, кроме приличных рогов на голове, заместо золоченой короны, ничего хорошего у него и не осталось!
Его собутыльники вновь засмеялись. Один из них, добродушно ухмыльнувшись, заметил:
- У нашего Шема, скоро точно такие же будут. Когда он со своей Майрой под венец пойдет.
Хохот, грянувший над столами, заставил всех вздрогнуть.
Кот взъерошил шерсть на загривке. Его желтые глаза распахнулись, как два огромных блюдца, с неодобрением озирая скопище одуревших от безделья людей.
Грондарец смущенно пригубил крепкого пива.
Собутыльники добавили ему новую порцию хмельного напитка, приправляя ее непристойными шуточками. Шем жадно отхлебнул вторую кружку, торопясь избавиться от скверных мыслей как можно скорее.
- Сидим, как в берлоге, - недовольно проворчал Брул, взирая на разношерстую публику, обсуждающую все грехи мироздания, кроме своих собственных. На лице пикта отражалась хмурая улыбка, такая же кислая, как и дрянное винцо, подаваемое в здешних местах. Он хмуро обозрел ближайших соседей, и вяло добавил. - Обосновались, будто в целом мире нет ничего кроме этой пропотевшей дыры, разогретой не хуже самой преисподней.
Атлант спокойно пожал широкими плечами.
- Без лошадей и пищи мы недолго протянем.
- Уж лучше сгинуть в пути, как подобает свободному человеку, чем сдохнуть от тоски в этом душистом погребе, - философски заметил Брул.
- А ты пойди проветрись на свежий воздух, - пророкотал здоровенный вояка, сидевший неподалеку в компании таких же подвыпивших громил. - Может тогда твой язык станет чуть сговорчивее, выбирая тепло очага, вместо колючего морозца снаружи.
Его приятели радостно заржали.
- А ты помоги ему, Малыш! - задиристо подхватил чей-то грубоватый голос. - Не видишь разве, что у него уже вся задница сомлела от жара!
- Ему же, поди, теперь ее от лавки не отскрести!…
- Вместе с прокисшими мозгами!…
- До того разогрелся, бедолага!…
- Ха-ха-ха…
В следующую секунду глиняный кувшин, метко запущенный Брулом, разлетелся градом осколков, угодив одному из громил в лоб. Остатки вина брызнули на грязную рубаху, стекая за шиворот неудачного острослова.
Подвыпившие вояки живо вскочили. Их довольные рожи, обезображенные красноватыми татуировками, в мгновение ока сменились мрачными оскалами хладнокровных убийц. Судя по изобретательному рисунку на лбу и щеках, это были наемники с побережья Западного океана, такие же свирепые, как и крутые волны моря, на берегу которого они родились.
- Разделай его под орех, Дорби, - громогласно проревел тот, кого назвали Малышом.
Кто-то звучно сплюнул на пол.
- Вышиби из него весь дух!
Дорби внушительно шевельнул саженными плечами, молча сжал пудовые кулаки и шумно ринулся на пикта. Кулл, не мешкая, ударом сапога, бросил ему под ноги подвернувшуюся скамью.
Огромный Дорби нелепо взмахнул руками, обрушившись на замызганные доски пола, как дубовая колода, лишившаяся вдруг опоры. Брул, недолго думая, огрел его по голове тяжелым табуретом и невозмутимо посмотрел на компанию грозных верзил.
- Надеюсь, ему не было больно? - в голосе пикта прозвучал такой ядовитый сарказм, что только покойник остался бы к нему равнодушен.
Десяток крепких мужчин, облаченных в военные доспехи, с ревом бросились на него и Кулла. Атлант опрокинул круглый стол, на котором стояло блюдо с недоеденным каплуном.
На пол посыпались крошки желтого сыра, ломти недоеденного хлеба, разбитая плошка с огарком свечи и несколько крашеных бутылей с вином. Малыш поскользнулся на куске упавшего сала и с грохотом опрокинулся навзничь. На него тут же свалилось несколько человек, устроив невообразимую кучу. Часть посетителей, наблюдавшая потасовку, расторопно кинулась врассыпную, вполне обоснованно беспокоясь за свою жизнь.
Где-то тонко и пронзительно завизжали женщины. Их испуганные крики потонули в оглушительном грохоте опрокинутого шкафа с глиняными блюдами, старательно выкрашенными багряной охрой.
Яростно зашипел разъяренный кот, одним гигантским прыжком очутившись на лестнице.
Волна нападающих подмяла Брула. Он сопротивлялся, как дикий разгневанный лев. Вверх летели разбитые стулья, лавки и столы.
Пикт чудом выбрался из-под лавины разгневанных драчунов, награждая всякого, кто попадался ему под горячую руку, увесистыми тумаками.
Чьи-то скользкие пальцы схватили его за ноги, мешая двигаться.
Поднявшийся Малыш с ходу сгреб его в охапку, одним мощным ударом повергая пикта на пол. В следующий момент на Копьебоя с ревом налетела толпа разъяренных верзил, начисто погребая его под грудой давно немытых тел.
В разгоревшейся потасовке Кулл со всего маху врезал кулаком в чью-то оскаленную пасть. Противник глухо охнул, неловко заваливаясь на правый бок. Вместо него перед атлантом возникла пара разъяренных здоровяков, размахивающая широкими ножами. Стремительный выпад последовал тут же, но Кулл оказался проворнее.
Увернувшись от зазубренного лезвия, он сделал неуловимый взмах рукой, и разукрашенный наемник перелетел через голову.
Второй, одурманенный вином, бросился на атланта, словно разбуженный медведь, глухо рыча от ярости. Однако Кулл хладнокровно отступил немного в сторону, давая нападающему возможность пролететь мимо, после чего наградил его увесистым пинком под зад, отправив громилу перекошенной мордой в очаг.
Почерневший от сажи котел опрокинулся в огонь, его содержимое плеснуло на горящие уголья, окутывая помещение густыми парами бараньей похлебки. Ошпаренный и обожженный здоровяк с ревом вскочил на ноги, ударился головой об потолочную балку, и слепо размахивая руками, бросился вон из зала. Не обращая на него никакого внимания, атлант ринулся на помощь Брулу.
Сзади незамедлительно набросилось несколько головорезов, повиснув на плечах Кулла, словно многопудовые гроздья винограда.
Он слегка пригнулся, пружинисто выпрямил ноги, ловко разбросав противников в разные стороны. Несколько тяжелых ударов скамьей добавило смельчакам приличных синяков на опухших физиономиях.
Большинство побитых наемников, ворочались на полу, стеная от боли. Часть из них находилась без сознания, плавая в лужах пролитого вина.
Повсюду валялись остатки пищи, осколки глиняной утвари и куски поломанной мебели.
- Немедленно прекратить потасовку! - прогремел чей-то властный голос. Несколько трезвых воинов, увесистыми ударами палок, расчищали путь для того, кто шел позади них.
К опрокинутому столику, пробираясь сквозь раскиданный мусор и тела очухивающихся вояк, подошел невысокий плотный мужчина в черном одеянии.
Его лицо было скрыто позолоченной маской. Только голубые глаза оставались открытыми. Он спокойно, без тени тревоги или смущения рассматривал Кулла.
Позади него остановился кривоногий карлик в шутовском наряде. Чуть в стороне, униженно кланяясь, замер Старый Баас.
При виде человека в позолоченной маске, побитые вояКи, старательно вытянулись по струнке, изо всех сил стараясь явить миру образец порядка и послушания.
Разодранная одежда и багровые синяки делали их усилия тщетными. Малыш виновато прятал глаза. Остальные выглядели не лучше.
Никому из них доселе не приходилось получать такой яростный отпор.
До сего момента никто, будучи в здравом рассудке, не связывался с ними. Но эта парочка безоружных бродяг устроила настоящую бойню, не оставив от их репутации камня на камне.
Одни из лучших наемников в армиях Веру-лии, Фарсуна и Малых Княжеств молча перетаптывались с ноги на ногу, словно малые дети получившие суровый нагоняй.
- Тебя зовут Кулл, не так ли? - холодно вопросил мужчина, цепко оглядывая атланта с ног до головы. - Мне о тебе и твоем друге рассказал хозяин таверны. - Он сделал вежливый кивок в сторону Копьебоя и мягко добавил. - Ваша история с подземной крепостью весьма позабавила меня…
Кулл замер, терпеливо дожидаясь продолжения речи.
- Разумеется, я не намерен верить всякому вздору, - спокойно продолжил незнакомец, - но мне нужны крепкие люди. Я ценю смелость и преданность. И я был бы не против нанять вас обоих в свой отряд, тем более после такой впечатляющей демонстрации ловкости и силы. - Он выразительно обвел глазами картину разрушения, созданную вокруг, и в его голубых глазах промелькнула нескрываемая ирония. - Если вы не возражаете, конечно.
- Они не возражают, мой господин, - проворковал маленький человечек. - Их решение подкреплено хорошим снаряжением, которое ты им даешь, и, разумеется, золотом.
Брул с нескрываемым удивлением посмотрел вниз и выразительно хмыкнул:
- Эй, приятель, пока что я не видел ни того, ни другого.
- Ого! Скажите на милость, - спокойно произнес карлик, - какая великолепная наблюдательность.
- Это самое лучшее из моих достоинств, - немедленно отрезал Брул.
- Мы ничуть не сомневаемся в этом, - подбоченившись отреагировал коротышка. - Ибо именно за них тебе щедро платят.
Брул притворно взмахнул руками.
- Второй раз за вечер мне говорят об оплате, но до сих пор не видел ничего кроме сотрясения воздуха. Должно быть, я плохо слышу тех, кто пищит из-под стола, словно дохлая крыса.
- Ничего, ничего, - едко раздалось в ответ, - хорошая выучка у барона Осгорна не только прочистит твои уши, но и сделает зрение чуточку острее, чтобы замечать приличного человека.
Пикт поперхнулся, багровея от гнева. Кулл удержал его на месте, опустив тяжелую ладонь на плечо друга.
Незнакомец в черном одеянии сделал знак своему невысокому слуге замолчать.
- Мойли, - негромко сказал он, - попридержи-ка свой длинный язык за щеками, иначе ему несдобровать. Маленький человечек скорчил обиженное лицо и сделал вид, что слова хозяина к нему не относятся.
- Я слышал, вы направляетесь в Талунию? - Барон Осгорн вновь обратился к Куллу, недвусмысленно давая понять, что прекрасно понимает за кем стоит последнее слово.
Кулл хмуро посмотрел на барона Осгорна.
После того как они с Брулом потеряли все оружие в проклятой пещере колдуньи, а золото туранийского шлема оказалось всего лишь искусной подделкой, настроение у него было не самое лучшее.
Но как бы там ни было - это не значит, что он готов пойти в услужение первому встречному, пусть даже это окажется и проезжий барон.
Пускай злодейка судьба устраивает свои непотребные козни кому угодно, если это ее призвание, однако ни могучему атланту, ни коренастому пикту никогда не приходила в голову идея искать приличный заработок там, где нет ничего, кроме неизвестности. Поскольку так можно потерять не только золото, но и жизнь.
Поразмыслив немного, он сухо ответил:
- Куда бы мы ни направлялись - это наше личное дело.
- Ну, - миролюбиво заметил барон Осгорн. - Вы всего лишь ненадолго отвлечетесь от благословенной цели вашего путешествия.
- Во имя Неба, - незамедлительно отреагировал коротышка. - Хотелось бы надеется, что у нас на службе вас непременно научат вежливости,
- Мойли, - в голосе барона Осгорна прозвучал металл.
- Позвольте мне, - Малыш стоявший в двух шагах от них, поднял ворчливого проказника за шиворот и несколько раз сильно встряхнул болтуна за шиворот.
Мойли извернулся ужом, вцепившись острыми зубами в мускулистую руку наемника.
Не ожидавший такого поступка, Малыш громко взревел, отбрасывая коротышку в сторону.
Упав на грязный пол, малорослый человечек живо поднялся на ноги, и сердито уставился на обидчика.
- В следующий раз, верзила, - гневно обронил он. - Я тебе всю руку откушу…
Брул весело засмеялся.
- Я бы на твоем месте, Малыш, - добродушно заметил он. - Опасался бы не только за руку, но и за что-нибудь более существенное.
Стоявшие вокруг наемники нерешительно засмеялись.
- Прибереги свое веселье для себя, приятель, - нашелся с ответом Малыш. - Иначе твоя глотка захлебнется не только от него.
Барон Осгорн, поднял руку, и вновь стало тихо.
- Силак, - спокойно произнес он. - Сделай одолжение, возьми своих неотесанных верзил и отправляйся на конюшню. К утру лошади и снаряжение должны быть в полном порядке.
Силак, прозванный Малышом, недовольно насупил брови, однако не посмел перечить господину. И только красноватые линии татуировки, обезобразившие его широкое мясистое лицо, сделались еще краше.
Не говоря ни слова, крепкие, широкоплечие воины один за другим отправились на конюшню.
- Неплохое местечко для тех, кому надо прийти в чувство, - едко проворчал злопамятный Мойли.