- Итак, - продолжил барон Осгорн, вновь обратившись к атланту. - Ваше решение…
Кулл молчал.
- Нам нужно подумать, - медленно произнес Брул.
- Глядите-ка, - не преминул выпалить Мойли. - Они еще и думать умеют.
Не вдаваясь в перепалку с ядовитым коротышкой, атлант осторожно заметил:
- В вашем отряде, барон Осгорн, вполне достаточно сильных людей, чтобы защитить вашу честь от любой напасти. - По лицу атланта пробежала ироническая ухмылка. - Так стоит ли пополнять свою охрану еще двумя, тем более что у них нет ничего, кроме крепких кулаков?
- Сказано справедливо, - барон Осгорн коротко кивнул головой. - Не хотелось бы ругать мою охрану преждевременно, но все же приходится признать, что вы стоите целого десятка моих людей.
Даже позолоченная маска не смогла скрыть уважения, прозвучавшую в этих словах.
- Если вы согласны, оружие и лошадей можете выбрать по вкусу.
- Разумеется, из тех запасов, что у нас имеется, - ворчливо подхватил Мойли.
Барон Осгорн устало вздохнул.
- Подробности можете уточнить у этого кривоногого болтуна.
Произнеся эту фразу, барон Осгорн молча повернулся, направляясь в свою комнату на втором этаже.
Оставшись наедине с маленьким человечком, Брул с любопытством поинтересовался:
- У вас всегда так нанимают людей, или нас почтили особым вниманием?
- Нет, что ты, - коротышка притворно закатил глаза. - Просто моему хозяину пришлось по вкусу твое умение задавать глупые вопросы.
Пикт в сердцах сплюнул на пол.
Притихший народ в таверне начал понемногу приходить в себя. Привычный ко всему люд, видавший и не такое безобразие, без лишних слов переворачивала перевернутые столы и скамейки.
Набежавшие служанки быстро подмели загаженную залу. Опрокинутый котел в мгновения ока водрузили на привычное место. Снова вспыхнул очаг, затрещали паленья и через секунду в помещение вновь заговорили на разные голоса, как будто ничего особенного не произошло. Только часть невменяемых каменотесов приобщилась к парочке пьяных ослов, валяющихся возле шаткой лестницы.
Кулл заметил одного из охранников барона Осгорна, отсчитывающего серебро Старому Баа-су. Тот благодарно кланялся.
По его довольному лицу было видно, что он вполне удовлетворен денежным вознаграждением за причиненное беспокойство и нанесенный ущерб.
Атлант уселся на скамью, предварительно проверив ее на прочность, и выжидательно уставился на Мойли.
Карлик недружелюбно поглядел на него снизу вверх и, кряхтя, взобрался на пустой бочонок из-под пива, услужливо подкатанный одной из служанок.
- Что будет входить в наши обязанности? - полюбопытствовал пикт спустя какое-то время.
- Буду краток, - холодно отрезал Мойли. - За моим господином гонится отряд туранийских убийц, готовых распотрошить любого, кто дерзнет встать на их пути. - Он слегка замялся. - Их интересуют жизнь моего господина и его спутницы, которую барон Осгорн сопровождает в крепость Халуват.
- Должно быть, жизнь твоего почтенного господина стоит немало, раз за вами пустили целую свору псов? - задумчиво произнес Брул.
- А какая вам, собственно, разница, - сердито произнес Мойли. - Ведь вам платят не за догадки, а верную службу.
- Что стоит верность, - философски сказал Брул, - если твоя голова вздернута на копье разбойника ради праздной потехи.
Мойли с интересом глянул на Копьебоя.
- В первый раз вижу пикта, размышляющего, как цивилизованный человек.
Брул добродушно осклабился. По его знаку им подали жареного мяса, политого пряным соусом, и большой кувшин с лучшим вином. Отхлебнув хмельного напитка, пикт неторопливо заметил:
- Тебе еще многому предстоит удивиться, мой маленький друг, ибо в этом мире есть многое из того, что не снилось твоему короткому воображению.
К утру буря незаметно улеглась. Снег искрился на солнце колючими кристалликами льда. Селенье Маассар, в котором находился постоялый двор Старого Бааса, окружали величественные горы. Их остроконечные пики, покрытые шапками ледников, ослепительно сверкали в вышине синих небес.
На широком дворе, огороженном высоким забором, было шумно от гомона, криков и толкотни. К тому моменту, как поднялось солнце, просторный двор успели расчистить от снега.
Большинство постояльцев споро собиралось в дорогу. Крепкие, хорошо вооруженные люди, завершали последние приготовления.
Одни старательно запрягали лошадей в тяжело нагруженные сани, другие суетливо перекладывали мешки с дорогим товаром, третьи накрывали уложенный скарб плетеной рогожкой.
В натруженных сильных руках грубая полотняная ткань, задубевшая на морозе ледяной несгибаемой коркой, с трудом поддавалась усилиям тех, в чьи обязанности входило следить за ценной поклажей.
От неловкого движения на стылую землю упал один из объемистых пакетов. Сквозь лопнувшую материю на вытоптанный снег посыпалась недорогие ювелирные украшения и чеканные браслеты, изготовляемые в пограничных городах-государствах Грондара.
Такие безделушки ценились всеми женщинами мира, охотно покупающими этот неброский товар, для пущего обольщения недальновидных мужчин.
Нерадивый слуга попытался прикрыть образовавшуюся прореху волчьей шкурой, брошенной ему сноровистым приятелем, но град хлестких ударов, заставил его резво отпрыгнуть в сторону. Один из вчерашних купцов страшно сквернословя, излил на него весь немалый хозяйский гнев.
Беспрестанно хлопали входные двери, скрипели ворота подсобных сараюшек, звучали бранные слова.
Хрустел снежок под ногами. Сердито лаяли сторожевые псы, очумевшие от людского столпотворения. Не выспавшиеся конюхи вяло переругивались с хозяевами повозок, недовольными их ночным усердием.
Кулл вышел на крыльцо, слегка нагнувшись вперед, чтобы не задеть головой дверной косяк. На нем была надета долгополая меховая куртка местной выделки.
Теплые сапоги и пушистая шапка из гривы горного льва довершали его неброский, но удобный наряд. И хотя одежда была не новой и местами пообносилась, выбирать не приходилось, тем более что ее добротность и основательность с лихвой окупала все ее недостатки.
Вслед за Куллом показался пикт, одетый так же обстоятельно, как и атлант. Этот нехитрый скарб им удалось выторговать у здешнего кузнеца, промышляющим меновой торговлей. В его просторной кладовой, помимо тяжелых кольчуг и рубящего оружия, имелось всякая всячина, от пестрых женских халатов из Лемурии, до фарсунских побрякушек из вулканического стекла. Прежде чем отдать им одежду, мастер по металлу долго торговался с ними, вертя в мозолистых руках позолоченный туранийский шлем.
Выбрав одежду по вкусу, ни атлант, ни пикт особенно не возражали кузнецу, понимая, что тех крупиц золота, что были в туранийском шлеме, едва хватает на то, чтобы приобрести все самое необходимое.
Бодрящий морозец заставил Брула весело оскалить зубы. Мойли с трудом протиснулся между двумя гигантами и зябко поежился. На ярком утреннем свету он казался невысоким маленьким грибком, ненароком вылезшим из-под снега посреди неласковой зимы.
Широкополая шляпа, напяленная на голову коротышки, только усиливала это впечатление. Из-под ее краев на мир зорко смотрели хитровато прищуренные глаза.
- Что приятель, - жизнерадостно произнес пикт, обращаясь к насупившемуся лилипуту, который был ему едва ли по пояс. - Тебя как, под мышкой понести или лучше покатить снежным шаром.
- А ты за меня не волнуйся, мой высокий друг, - словоохотливо отрезал маленький человечек. - Еще не известно, под каким дерьмом снег проваливается чаще.
Брул только покачал головой, удивляясь находчивости изворотливого коротышки.
На конюшне, куда они вошли, старательно готовились к отъезду.
Наемники с побережья Западного океана ничем не выразили свое недовольство при появлении двух недавних обидчиков.
Мощные широкогрудые мужчины, они по-житейски относились как к своим победам, так и к неудачам, понимая, что главное в жизни воина остаться живым в горячей битве, а получить увесистую оплеуху в пьяной драке - не велика потеря.
Малыш показал им на четверку оседланных лошадей.
- Выбирайте, - с горькой усмешкой сказал он. - Некоторым из моих ребят они уже не понадобятся.
Мойли, шмыгнув покрасневшим носом, неохотно пояснил:
- Два дня назад, в ущелье черных скал, нас атаковали преследователи. Завал, устроенный из камней, помог нам оторваться, но это стоило нам четырех жизней.
Кулл не стал вдаваться в подробности. Из стоявших в загоне лошадей его наметанный глаз сразу же выделил крепкого породистого жеребца каурой масти. Конь, переступая копытами, настороженно косил в его сторону карими глазами, как будто чуя в нем будущего седока.
Похлопав жеребца по холке, атлант взял его под уздцы. Аппетитная краюха хлеба оказалась не лишней, и конь с радостью принял ее, фыркнув от удовольствия.
Брул выбрал выносливую пегую кобылку, такую же поджарую что и он. Ему приглянулась не только ее стать, но и роскошное седло, возле которого болтался гибкий валузийский лук с полным колчаном стрел.
Пока компания разбиралась с лошадьми, к ним, сгибаясь под тяжестью ноши, подошел огромный неповоротливый Дорби. На его хмуром лице красовался здоровенный синяк, озаряя физиономию наемника сочным багряным сиянием, чему немало способствовали и красноватые линии татуировки.
Широкоплечий гигант глянул на них без особой симпатии. Брошенный на землю мешок тяжело звякнул металлом. Из распоротой горловины показались истертые рукояти мечей.
Покопавшись в куче холодного оружия, атлант и пикт выбрали себе клинки по душе.
Покончив со снаряжением, Кулл одним махом вскочил в седло. На боку атланта висел внушительный зарфхаанский палаш. Его солидные размеры способны были вселить уважение всякому, кто понимает язык оточенной стали лучше, чем доходчивые слова.
Пикт без лишних разговоров оседлал пегую кобылку.
Она было взбрыкнула, демонстрируя скверный характер, но Брул был начеку, ловко удержавшись в седле. Несколько крепких ударов плетью заставили упрямое животное подчиниться. Глядя за действиями пикта со стороны, можно было без особых усилий сообразить, что за точными сноровистыми движениями пикта стоит опытный наездник, скорый как на смертельный взмах клинка, так и на мирную беседу в пути.
Дорби подсадил ворчливого коротышку на хребет приземистого спокойного мерина, терпеливо стоявшего в дальнем углу загона.
Мойли с большой неохотой уселся в мягком удобном сидении, специально приготовленном для него чьей-то заботливой рукой, и с опаской посмотрел вниз. Его покладистый жеребец спокойно пережевывала солому, безразлично относясь к неказистому наезднику.
Брул не преминул сообщить кривоногому коротышке о том грозном и воинственном впечатление, которое он производит, восседая на великолепном скакуне.
Мойли и на этот раз не остался в долгу, пройдясь острым словцом по пегой окраске лошади пикта, на фоне которой физиономия Брула смотрелась отвратительным печеным яблоком, слегка сморщенном на колючем морозце.
Слушая их забавную перепалку, довольные наемники весело скалились, подбадривая обоих задир забористыми шутками.
Силак по прозвищу Малыш велел им замолчать, приобщив к своим словам несколько суровых эпитетов. После чего тяжело вооруженные всадники один за другим покинули бревенчатые стены конюшни.
Спустя минуту отряд собрался возле крыльца. Вскоре двери постоялого двора распахнулись, и на высокий порог высыпала группа людей.
В числе прочих особенно выделялся барон Осгорн.
Только сейчас Кулл как следует рассмотрел его. В этом невысоком человеке, двигающимся мягко, быстро и точно, не было ничего надменного или чванливого.
Всего того, что отличает большинство высокомерной знати от простых людей.
Он держался прямо и гордо, обращаясь в одинаковой мере, как с бедняком, так и с равным. Его лицо по-прежнему оставалось загадкой, но открытые голубые глаза говорили о многом. В них светился глубокий ум и затаенная печаль. Он смотрел на мир, не опуская головы, отмечая как хорошее, так и плохое.
Сейчас барон беседовал с какой-то молодой женщиной.
Даже теплые одежды не могли скрыть всю прелесть ее тонкой изящной фигуры.
Ее нельзя было назвать красавицей, но в ее взгляде, в ее больших, широко распахнутых глазах было столько чистоты и кроткой невинности, что только слепец остался бы к ней равнодушен.
Барон Осгорн помог ей оседлать коня, добавив несколько нежных успокаивающих слов.
В ответном взгляде девушки, который она бросила на барона Осгорна, чувствовалось глубокое доверие и любовь к этому человеку.
- Нужно торопиться, - донесся повелительный голос барона Осгорна. - Мы и так потеряли много времени.
- Надеюсь, барон Осгорн, ваши преследователи также задержались в пути. Ведь буря одинаково безразлична как к нам, так и к ним.
- Слабое утешение, Старина Баас. В данной ситуации, я больше полагаюсь на собственное чутье, чем на праздные слова.
- И что же оно вам подсказывает?
- Только то, - сухо ответил барон Осгорн, - что когда по пятам гоняться волки, было бы глупо надеяться на то, что их аппетит вдруг пропадет сам собой…
На этой фразе пустопорожняя болтовня была закончена.
- В путь, - коротко бросил барон Осгорн, и плотная группа всадников резво двинулся по заснеженному большаку в сторону далекого перевала.
Первым ехал барон Осгорн и его спутница, оберегаемые со всех сторон личной охраной.
Чуть сзади держались коротышка Мойли, могучий атлант и коренастый пикт. Брул при каждом удобном случае не забывал подбадривать маленького Мойли колючим словцом, не давая ему сверзиться с флегматичного иноходца. За ними плотной группой двигался отряд наемников. Общее число людей в отряде не превышало двадцати человек. Силак немедленно отрядил четверку опытных воинов вперед. Столько же человек он отправил в арьергард, велев им сообщать о малейших признаках опасности.
Копыта звонко стучали по мерзлому насту. Праздные разговоры быстро стихли, сменившись молчаливой сосредоточенностью. Высокий лес, перемежающийся елями и соснами, вскоре сменился мертвой оголенной пустошью, тянувшийся к подножью отдаленных скал.
Довольно скоро отряд обогнал тех торговцев, что ушли немного раньше со двора Старого Бааса. Бледный диск солнца не успел и на четверть сдвинуться с места, как их окружало только холодное безмолвие высоченных гор, да злобные порывы ветра, изредка набрасывающегося на путников с высоты безразличных небес.
К полудню они оставили позади чуть больше десятка заснеженных лиг и вторглись в пределы Аланийского перевала. Впрочем, на карте, которую время от времени доставал барон Осгорн, этот перевал назывался иначе, но точные обозначения в здешних местах, ничего не говорили заезжему путнику, поэтому большинство странников пользовались названиями местных жителей. Сверившись с ориентирами, барон Осгорн махнул рукой в направлении двух безымянных вершин, и отряд двинулся дальше.
Дорога все время петляла, беспрестанно забираясь то в узкие ущелья, то в низины, то в распадки с замерзшими ручьями. Изредка дорогу загромождали высокие завалы из камней, перегораживающие путь на запад. Эти преграды надолго замедляли их продвижения. Тогда приходилась спешиваться и, ведя коней на поводу, пробираться через обледенелые россыпи глыб.
Впереди на многие дни пути не было не одного человеческого поселения. В этой гиблой пустынной местности, похожей на безрадостный пейзаж смерти, где на лету замерзало любое слово, можно было запросто сгинуть не только что с небольшим отрядом, но и с целой армией отборных воинов. Кулл скакал позади барона Осгорна, сознательно держась поблизости от того, кому ненадолго взялся служить.
Несколько широкоплечих охранников, оценили его усилия по-своему, вежливо, но настойчиво оттеснив новичка назад.
Кулл не стал понапрасну горевать по этому поводу, хорошо осознавая, что на их месте он поступил бы точно так же. Брул, ехавший рука об руку с могучим атлантом, проворчал что-то неразборчивое насчет их недоверчивости, присовокупив свои слова звонким шлепком плети. Мойли только хмыкнул, зыркнув хитрым глазом в сторону коренастого пикта. Мороз стоял такой, что дыхание перехватывало, и было не до разговоров.
Девушка стойко сносила все тяготы пути. Закутанная с ног до головы в теплые шкуры белого медведя, она мерно покачивалась в такт лошадиной поступи.
Барон Осгорн постоянно держался возле нее, подбадривая молодую женщину то нежным словом, то заботливой рукой. Несколько раз девушка с любопытством смотрела в сторону Кулла, отмечая его богатырский рост и внушительные плечи.
Уже понемногу начало смеркаться, когда отряд расположился на ночлег возле высокой нависшей скалы. Барон Осгорн помог девушке спешиться. Затекшие ноги и руки плохо повиновались ей. Однако молодая женщина ни словом не обмолвилась о том, что ей тяжело или плохо.
Кулл не сразу углядел темный вход в пещеру. Ведя усталых коней в поводу, люди один за другим проникли в ее темное нутро.
Когда глаза привыкли к полумраку, атлант обнаружил выжженный круг погашенного кострища. Чуть подальше во тьме еще один. Тут же, неподалеку от входа, лежали громадные вязанки хвороста.
Обледенелые комки лошадиного навоза недвусмысленно намекали наблюдательному человеку, где обычно ставили коней.
Видимо, пещера служила временной стоянкой для многих путников, проезжающих мимо.
Воины споро разожгли костер. Через мгновение веселые языки пламени озарили гулкие своды пещеры, с которых свисали длинные узловатые сосульки.
Грозный вид сталактитов сулил непрошеным гостям неминуемую и жестокую расправу, если они только рискнуть встать под их колючие острия.
Прозвучало короткое приказание, и несколько теплых шкур, брошенных на пол, позволили усталой девушке опуститься на землю.
Барон Осгорн что-то тихо сказал ей, склонившись к самому уху. Она мило улыбнулась в ответ, изо всех сил стараясь показать, что чувствует себя превосходно.
Силак что-то негромко приказал своим людям. Во главе с огромным медлительным Дорби несколько бывалых воинов отправились наружу.
В пламенеющем свете костра пространство пещеры выглядело куда большим, чем показалось вначале Куллу.
Он отметил замерзшее озерцо воды в дальнем углу и высокую груду камней, сложенных в странном геометрическом порядке. Мойли перехватил его взгляд и пояснил, что когда-то здесь находился жертвенник горцев, поклоняющихся своим богам.
Брул тут же заметил, что, видимо, горцы в страхе ушли отсюда сразу же, как только заметили макушку Мойли, поднимающуюся из-за горизонта.
- Нет, - ядовито обронил маленький человечек. - Их испугали невежественные пикты, чей пахучий навоз на входе они перепутали с лошадиным.
Лицо Брула покраснело от гнева, но атлант не дал ему возможности поквитаться с остроумным обидчиком.
Спустя полчаса на входе показался Дорби. За ним, словно тени, проскользнули остальные воины.
Знак рукой дал понять Силаку, что вокруг все в порядке и ничего подозрительного не видно. Снаружи остались только трое человек, в чьи обязанности входило охранять вход.