Она не притворялась. Несмотря на то что спина от страха покрылась мурашками, а сердце выбивало в груди барабанную дробь, она никогда еще не чувствовала себя настолько полной жизни. Ей представилась уникальная возможность своими глазами увидеть подвиги экспедиционной флотилии во имя человечества.
Утес Феникса стал зоной боевых действий, а следовательно, ни в чем нельзя быть уверенной заранее. Каждое мгновение ее жизнь могла прервать отскочившая от скалы пуля или случайный артиллерийский снаряд, но какой смысл жить, если не покидать зону комфорта и не видеть, что творится на переднем крае истории?
- Сколько времени осталось до приземления? - спросила она.
- Одна минута, - ответил Калофис.
Вместе со своим Практиком, воином по имени Йаотл, он прошел вдоль всего отсека, чтобы убедиться в готовности к высадке основного груза "Грозовой птицы".
- Ты уверена, что хочешь все это увидеть? Война Астартес может показаться непривлекательным зрелищем тем, кто к ней не привык. Тем более те действия, за которые отвечаю я.
- Я готова, - заверила его Камилла. - И я хочу все увидеть своими глазами. Я летописец и, если хочу, чтобы мои свидетельства чего-то стоили, должна все видеть сама.
- Это справедливо, - согласился Калофис. - Только держись позади манипулы. И не попадайся у меня на пути, потому что обеспечение твоей безопасности не входит в мои обязанности. Держись поближе к Йаотлу, он прикроет тебя огненным плащом, но не вздумай притрагиваться к чему-то ценному - все сгорит, как пропитанная прометием бумага.
- Не беспокойся, - сказала Камилла и показала ему свои руки, закрытые перчатками. - Не буду.
Калофис кивнул и обернулся к что-то бормотавшему себе под нос технодесантнику. Тот заглядывал время от времени в информационный планшет и производил последние приготовления оружейных систем безмолвных пассажиров "Грозовой птицы".
В пассажирском отсеке в три ряда стояли девять автоматонов - массивных боевых машин, напоминающих очертаниями человеческие фигуры, но вдвое превышающих ростом Астартес. Этих грозных роботов, пахнувших смазкой и гибридным топливом, Калофис называл катафрактариями. Их громадные корпуса до самых бедер покрывала толстая броня, и отдельные пластины были прикреплены также к оборудованным поршнями ногам и вращающимся на шестернях рукам. Головы автоматонов, раскрашенные в голубой и золотой цвета, были опущены на грудь, а рельефные лица напоминали бесстрастные маски давно умерших императоров. Каждый автоматон был вооружен длинноствольным орудием и огромнейшим кулаком. Орудия с ленточной подачей патронов пока висели за их спинами, на обильно смазанных полозьях. Камилла догадалась, что в момент необходимости эти пушки легко скользнут по полозьям на плечи машин.
Интересно, какое чувство вызовет эта неодушевленная громада, какой отклик возникнет при контакте с массивным устройством из стали и керамита? Она сняла одну перчатку и осторожно прикоснулась к холодной поверхности руки.
Камилла прикрыла глаза, прислушиваясь к нахлынувшим ощущениям. Беспросветные промежутки между битвами, темные, пропитанные машинным маслом отсеки от выключения до активации. Через бесчувственные глаза машины она увидела толпы врагов, падающих под залпами ее орудий, и бесконечную войну, ни последствий, ни причин которой она не знала.
Женщина проследила за потоком энергии, пробуждавшей робота к жизни, определила его источник, ощутила осознание цели, обусловленное активированной боевой программой, увидела, как в синтетический мозг поступают инструкции, побуждающие к сражению.
Но ее наблюдения прервались, когда в машине проявилось высшее сознание. Камилла не ожидала обнаружить его среди массы проводов и электронных узлов. Она вдруг почувствовала ужасную, мучительную потребность разрушения, овладевшую всеми высшими функциями этого наполовину механического, наполовину органического разума.
В мозге робота Камилла увидела зеркально-гладкий кристалл и сразу поняла, что он был высечен в местечке под названием Отражающие пещеры на Просперо и бережно отшлифован человеком по имени Эстока, учеником мастера по выращиванию кристаллов. Шлифовщик в тот самый день узнал о неоперабельной опухоли в легком, но не слишком расстроился, поскольку на вечер был назначен визит лекаря из братства Павонидов.
На задней грани кристалла мерцал огонек, свидетельствующий о присутствии высшей воли, которая объединяла под своей властью все девять машин.
Огонек постепенно разгорался, заполняя весь кристалл, и вместе с ним в сознании робота разгоралась жажда сражения. Затем все девять автоматонов одновременно подняли из-за спин орудия и взяли их на изготовку, сопровождая каждое движение металлическим лязгом и легким свистом гидравлических приводов.
Но вскоре "Грозовая птица" ударилась о землю, и пальцы Камиллы соскользнули с металлической руки; контакт был нарушен.
Роботы развернулись в ее сторону, и из ротовых отверстий всех девяти машин послышался воспроизведенный электроникой голос Калофиса:
- Не попадайся нам под ноги, госпожа Шивани.
Опустилась аппарель, и в отсек ворвался завывающий ветер, насыщенный песком и выхлопными газами реактивных двигателей. В уши ударил оглушительный грохот стрельбы и уханье взрывов.
Манипулы готовых к бою роботов строем покинули "Грозовую птицу".
Первым предупреждением об атаке стало отчетливое хлопанье крыльев, складывающихся вокруг покрытых белой шерстью тел. Магнус поднял голову: над дымящимися развалинами башни показалась стая снежных сорокопутов, насчитывающая не меньше трех десятков птиц.
- Рассредоточиться! - крикнул он, и воины отряда Тайных Скарабеев бросились в укрытия.
Махавасту Каллимака мысль Магнуса отбросила в тень опрокинутой статуи льва, и ошеломленный летописец даже не подумал жаловаться на подобное обхождение. Его оборудование писца продолжало фиксировать все мысли Магнуса, и пишущие механодендриты заполняли страницу за страницей, собирая материалы для гримуара. Вся улица была усыпана осколками стекла и обломками металла, а также телами авенианских защитников, убитых Космическими Волками.
Сорокопуты с протяжными криками устремились вниз сквозь стену огня. Болты засвистели в воздухе, но даже Астартес было трудно справиться со столь стремительно летящими целями. Масс-реактивные снаряды высекали искры из разбитых башен, но поразили лишь несколько атаковавших существ, превратив их в комки окровавленных перьев.
Они выглядели довольно хрупкими созданиями, и длинные узкие тела напоминали оперенных змей, но гибкие крылья обеспечивали невероятную скорость маневра. Из передней кромки крыльев торчали рудиментарные пальцы, превращавшие их в зазубренные кинжалы, но главным орудием сорокопутов были их длинные и очень острые клювы. Каждое из этих существ несло на себе двух всадников: один при помощи упряжи направлял полет, а второй вел огонь из высокоточной длинноствольной винтовки.
Магнус пристально следил за тем, как стая пронеслась над самой землей, среди развалин. Наездники управляли сорокопутами с таким мастерством и легкостью, какие достигались только десятилетиями совместных полетов.
Один из Тайных Скарабеев вышел из укрытия, чтобы лучше прицелиться, но недооценил скорость приближения противников. Сорокопут, словно древний рыцарь, ринулся в атаку, и его зазубренный клюв смертоносным копьем пронзил воина, а наездник добавил еще и выстрел в голову. Снаряд пробил визор шлема и вылетел через затылок.
Магнус мигнул, и грозное существо объяло пламя, но его пронзительные крики стали слабым утешением после понесенной потери. Наездники попытались спрыгнуть с пылающего сорокопута, однако Магнус движением мысли пригвоздил их к спине птицы, обрекая на гибель.
Остальная стая пронеслась над их позицией, но Тайные Скарабеи больше не позволили застигнуть себя на открытом месте, предпочитая воспользоваться другими видами оружия.
- Открыть канал, - скомандовал Магнус, и от каждого воина отделился сияющий силуэт - Хранители в облике птиц, глаз, ящеров и других форм.
Они вылетели из укрытий, и на сорокопутов обрушились потоки огня и разряды молний, вызванные эфирной энергией, которую Астартес направили через нематериальные тела. Несколько противников мгновенно превратились в пылающие и кричащие факелы. Те, кто уцелел, взмыли в небо, а Магнус, дождавшись, пока они наберут опасную высоту, усилием воли превратил их кости в песок.
Небо огласилось мучительными воплями, но он даже не стал смотреть, как разбиваются насмерть наездники. Прогремели разрозненные выстрелы, и навстречу Тысяче Сынов выбежали авенианские пехотинцы.
- Глупо, - пробормотал Магнус. - Очень глупо.
Он сжал кулак, и оружие взорвалось в руках авенианцев, в одно мгновение свалив целую шеренгу солдат. Затем раздались вопли раненых, но Магнус не стал обращать внимание на эти ужасные звуки, а быстро зашагал к упавшим солдатам. Многие из них еще светились страхом и жизнью, но тяжелые шаги Тайных Скарабеев быстро загасили все искры.
Махавасту Каллимак безропотно трусил следом за Магнусом, фиксируя в журнале непрерывный поток его мыслей. Когда закончится это сражение, Магнус превратит их в более изящный текст для своего великого труда.
Дойдя до конца улицы, он взглянул на великолепный арочный контрфорс, по гребню которого пролегла дорога к Великой библиотеке Утеса Феникса.
Предсказания Корвидов определили местоположение главного городского хранилища знаний и истории, огромного музея, расположенного в серебряной пирамиде высотой шестьсот метров, а в поперечнике около двух километров. Магнус не мог не заметить, насколько это здание было похоже на Великую библиотеку Просперо. К площади перед увенчанными фигурой орла воротами вели десятки узких мостов, некоторые из них уже были разрушены в ходе атаки, другие объяты пламенем, а кое-где еще продолжались ожесточенные сражения.
Леман Русс и его Космические Волки громили верхние уровни города, расправляясь с политиками и правителями, словно океанские хищники, охваченные буйством охоты. Согласно донесениям по вокс-связи, Несущие Слово и Имперская Армия успешно подавили оборону ворот в долине, а теперь поднимались наверх, оставляя после себя лишь пепел и камни.
Если бы не увещевания Магнуса, от города ничего не осталось бы.
Примархи встретились накануне вечером, чтобы обсудить план атаки. И Леману Руссу, и Лоргару не терпелось стереть Утес Феникса с лица земли, хотя и по совершенно разным причинам. Русс хотел этого только потому, что город осмелился противостоять ему, а Лоргар желал покарать его жителей, поскольку они не слышали об Императоре и это его оскорбляло.
Трудно было представить себе трех братьев, так сильно отличающихся друг от друга: Русс в своей звериной манере, которая, по его мнению, всех обманывала, и Лоргар, чьи манеры были намного сдержаннее, но истинная сущность, скрывавшаяся под этой маской, была недоступна даже для Магнуса. Они проговорили до самой ночи, и каждый пытался настоять на своем.
Утес Феникса не постигнет участь остальных горных городов Гелиосы, хранилища которых разрушены, артефакты уничтожены, а значение утрачено. Магнус был намерен спасти историю этого изолированного островка человечества и восстановить его место в славной истории достижений людской расы.
Этот мир перенес кошмары Древней Ночи и заслуживает лучшей участи.
- Вперед, братья! - призвал Магнус. - Нам предстоит спасти наследие целого мира.
Город был полон красивых зданий, встроенных в скалы, множества вырубленных в склонах жилых и производственных помещений, площадок для отдыха, пересекающихся улиц и бульваров, а также межуровневых переходов. Для любой нормальной армии штурм такой горы стал бы жестоким испытанием, требующим много времени и потерь, но Тысячу Сынов нельзя было назвать обычной армией.
Ариман продолжал поддерживать контакт с Аэтпио и, пользуясь связью своего Хранителя с эфиром, получал видения из близкого будущего. Он видел ловушки еще до того, как они были поставлены, и ощущал взволнованные мысли участников любой засады.
Вместо того чтобы проверять каждый дом, Тайные Скарабеи посылали туда своих Хранителей, обнаруживали места скопления противников, а потом выжигали их невидимым огнем или сокрушали мощными психическими ударами. Первое братство Аримана быстро и эффективно поднималось вверх по склону к Магнусу. Примарх призвал их защитить интеллектуальный центр города от уничтожения. Тысяча Сынов пробивали себе путь наверх по вымощенным мрамором проспектам, и каждое братство сражалось согласно природе своего капитана.
Воины Второго братства Фозиса Т’Кара, используя мантии-невидимки, создаваемые усилием мысли, вплотную подбирались к вражеским отрядам и истребляли их залпами эфирной энергии. Астартес Третьего братства Хатхора Маата заживо сжигали своих противников, доводили до кипения кровь в их венах или вытягивали воздух из легких, обрекая врагов на страшные мучения.
Призыв примарха не касался только одного Калофиса. Во главе отряда Разрушителей и манипул роботов он защищал тылы Тысячи Сынов. Психорезонансные кристаллы позволяли капитану Шестого братства с необыкновенной четкостью командовать его бездумными подчиненными, чего нельзя было достичь даже при помощи доктринальных плат Легио Кибернетика.
Стаи сорокопутов при каждом удобном случае пытались атаковать Тысячу Сынов. Эти нападения происходили так быстро, что даже возросшие способности Аримана к предсказаниям оказывались недостаточными. В Первом братстве уже насчитывалось более сотни раненых, и Ариман знал, что до конца сражения их число возрастет.
Он пробрался к упавшей колонне, за которой прятался Лемюэль Гамон. По пути он невольно отметил, что пропорции опоры и украшенная резными листьями капитель очень похожи на колонны Великой библиотеки Просперо. Столь неуместное для боевой ситуации наблюдение вызвало у него усмешку.
Лемюэль обеими руками зажимал уши, защищаясь от пронзительных криков атакующих сорокопутов и оглушительного грохота болтерной стрельбы Астартес. Ужас, который испытывал этот человек, окрашивал его ауру зеленовато-желтыми потоками энергии. Рядом с ним расположился Собек. Он вел ответный огонь, и ударная волна каждого выстрела поднимала с поверхности колонны фонтанчики пыли.
- Ну как, это то, что ты надеялся увидеть? - спросил Ариман, меняя обойму в своем пистолете.
Лемюэль покачал головой. В его глазах блеснули слезы.
- Это ужасно, - сказал он. - Как ты выносишь такой шум?
- Я этому долго учился, - ответил Ариман.
Очередной залп болтерного огня громким эхом раскатился по скалам, и ему ответили резкие крики налетевших сорокопутов. Из-за колонны послышался резкий хлопок, и Лемюэль, вздрогнув, сжался, когда над его головой с воем пронеслись энергетические заряды.
Мощный предупреждающий импульс Аэтпио заставил Аримана броситься на колени.
Клюв сорокопута просвистел над его головой, и Ариман успел взмахом хеки блокировать удар крыла, а выстрелом из пистолета превратить голову нападавшего существа в кровавое месиво. Сорокопут рухнул, но вслед за ним ринулись другие противники.
Когти летающего убийцы вонзились в колонну рядом с Ариманом, посыпались осколки камня, а из кожистой кромки крыла высунулись рудиментарные пальцы. Лемюэль вскрикнул от страха, и сорокопут направил на летописца свой длинный крепкий клюв. Ариман, подняв руку, резко сжал пальцы в кулак.
Жест Аримана вызвал мощный импульс боли, губительный для нервной системы врага, и нацелившийся на Лемюэля сорокопут издал сдавленный крик. Его дрожащее тело бессильно упало на землю, а Ариман, наступив ему на шею, резко развернулся, получив очередное предостережение. Взмах посоха отбил удар следующего противника и поджег перья.
Огонь со сверхъестественной скоростью распространился по всему телу крылатого существа, издавшего мучительный вопль. Пламя, подпитываемое жизненной силой сорокопута, угасло только после его смерти.
Собеку пришлось отражать нападение сразу двух противников. Его левая рука попала в клюв белоснежного монстра, и зазубренные лезвия яростно двигались, стараясь оторвать руку у самого плеча. Крылья второго сорокопута хлопали над головой воина, поднимая тучи пыли и оставляя на броне Практика глубокие царапины.
В яростной схватке между Астартес и крылатыми хищниками мелькали когти, клинки, клювы и руки. Ариман поднял пистолет и благодаря контакту с Аэтпио подключился к Великому Океану, мгновенно оценивая бесчисленное множество вариантов будущего, которые зависели от его выстрелов. Затем он дважды нажал на курок.
Первый болт пробил череп вцепившегося в Собека сорокопута, а второй взорвался в сердце его сородича, который яростно размахивал крыльями. Оба снаряда прошли всего в нескольких сантиметрах от тела Собека. Точные выстрелы поразили обоих противников насмерть.
- Благодарю, мой лорд! - крикнул Собек, освобождая истерзанную руку от клюва мертвого сорокопута.
Броня уже была пробита насквозь, и через прореху виднелась окровавленная плоть воина.
- Ты сможешь продолжать бой?
- Да, мой лорд, - заверил его Собек. - Рана уже начала исцеляться.
Ариман кивнул и присел на корточки рядом с Лемюэлем.
- А ты, мой Послушник? - спросил он летописца.
Лемюэль сделал глубокий вдох. Его темная кожа приобрела пепельный оттенок, а по запыленным щекам протянулись дорожки слез. На улице еще вовсю гремела стрельба, но выстрелы были направлены в другую сторону.
- Они мертвы? - спросил Лемюэль.
- Мертвы, - подтвердил Ариман. - Тебе ничто не угрожало. Собек прикрыл тебя маскирующим полем, и птицы даже не догадывались о твоем присутствии, пока ты не закричал. Кроме того, сержант Ксеатан на всякий случай развернул над тобой кайн-щит.
- Я думал, что вы все Корвиды, - сказал Лемюэль, - прорицатели. Разве телекинезом владеют не только Рапторы?
- Большинство моих воинов действительно Корвиды, - согласился Ариман, с радостью пользуясь случаем преподать урок даже в пылу сражения. - Но, по обычаю Тысячи Сынов, отряды формируются с участием представителей самых различных братств. Собек и я - Корвиды, а Ксеатан - последователь Рапторов.
Ариман показал на воина, укрывшегося в дверном проеме от ожесточенного обстрела десятка авенианских солдат. На его наплечнике была выгравирована звезда с волнистыми лучами Тысячи Сынов, с разноцветным пером в центре.
- А вон там Гастар, он Павонид. Смотри внимательно.
Несмотря на сильный испуг, Лемюэль высунулся из-за колонны, и в тот же момент Гастар прыгнул на мостовую, а авенианские солдаты выскочили из укрытия. Свой болтер он оставил висеть на боку, а сам встал в оборонительную позицию, перенеся вес тела на отставленную назад левую ногу. Увидев врага, авенианцы подняли оружие, но выстрелить не успели. С протянутых вперед рук Гастара сорвалась целая стена молний, и от оглушительного раската грома на пятьсот метров вокруг вылетели все стекла.