Внезапно Ариман ощутил рядом с собой сильнейшую пульсацию энергии, а потом увидел, что Гастар дрожит так же сильно, как и Амлоди Скарссен. Он заглянул в его ауру и ощутил горячий выброс ужаса, смешанного с извращенной энергией.
Ужасающее узнавание признаков вызвало тошнотворный страх.
Хатхор Маат увидел все это одновременно с ним, и оба воина, подскочив к Гастару, сбили его с ног и попытались прижать к земле, несмотря на сильнейшие конвульсии.
- Держи его крепче! - крикнул Ариман, стараясь справиться с застежками нагрудной брони.
- Пожалуйста, не надо! - молил Хатхор Маат. - Держись, Гастар! Сопротивляйся!
Ариман сорвал шлем Гастара и отбросил его в сторону. Перед его глазами повторялось то, чего он надеялся больше никогда не увидеть.
Плоть Гастара бурлила активностью, она скручивалась и изгибалась самым невероятным образом, а мышцы и кости его черепа уже начали увеличиваться. Полные ужаса глаза воина превратились в светящиеся красные сферы, похожие на тлеющие угольки.
- Помогите! - прохрипел Гастар.
- Перерождение плоти! - крикнул Ариман.
Он еще старался удержать Гастара, но изменения в теле его товарища были настолько же ужасными, насколько неотвратимыми. Тело под броней стало так стремительно расти, что нагрудная пластина треснула по центру и из-под нее показалась бурлящая масса. Из ставшей необычайно податливой плоти выступили энергетические вены, поблескивающие беловатым светом.
Гастар закричал, и Ариман, ошеломленный воспоминаниями о смерти Ормузда, вырвавшимися из потаенных уголков сознания, на мгновение ослабил хватку. Гастар отбросил от себя их обоих. Его тело раздулось от безобразных наростов мышц, местами покрылось коростой, а кое-где вспучились отвратительные пузыри влажной плоти.
С противным шлепаньем и треском деформирующихся костей тело Гастара внезапно поднялось, хотя в этой горе плоти уже невозможно было найти ничего похожего на конечности. Вокруг раздувшейся туши вспыхнули завихрения энергетических потоков, и пронзительный крик превратился в булькающий хохот безумца.
- Убейте его! - раздался чей-то вопль, но Ариман даже не понял, кому принадлежит голос.
- Нет! - заорал он, хотя и понимал, что его протест бесполезен. - Это все еще Гастар! Он один из нас!
Воины Тысячи Сынов, в равной степени испуганные и потрясенные, разбежались от переродившегося Гастара. К ним вернулся древнейший страх, ужас прошлого, который они считали давно похороненным.
Из выростов на теле Гастара стали вылетать импульсы ничем не сдерживаемой энергии, его торс и ноги срослись в одну морщинистую колонну из светящейся амебовидной плоти. Гребни из не до конца сформировавшихся мембран хлопали на невидимом ветру, и из множества рудиментарных ртов, открывшихся по всему телу, раздавался злобный смех. Из-под кожи со звонкими щелчками стали выскакивать сотни выпуклых глаз, фасетчатых, как у насекомых, щелевидных, как у рептилий, и молочно-мутных от множества зрачков.
Аримана вдруг охватила неодолимая слабость, словно все его внутренности восстали против привычных форм, и тело задрожало от жажды новой конфигурации.
- Нет, - сквозь стиснутые зубы прохрипел Ариман. - Этому больше не бывать... Я не поддамся! Я Астартес, верный слуга Верховного Правителя Человечества. Я не уступлю!
Воины Тысячи Сынов вокруг него опускались на колени и падали навзничь, пораженные смертоносным вирусом, который распространялся от Гастара со скоростью "Пожирателя жизни". Если не остановить его действие, все они падут жертвами спонтанных мутаций, едва не погубивших их Легион в далеком прошлом.
- Я выживал прежде, - прорычал Ариман, сжимая кулаки, - и теперь тоже выживу!
Решимость придала ему сил, и он сумел направить сознание на Исчисления, стараясь отвлечься от боли и пульсаций плоти. Чем выше он поднимался по уровням Исчислений, тем надежнее становился его контроль над физическим телом, и вскоре Ариман рискнул снова открыть глаза.
Все мышцы ныли от неимоверных усилий, но он по-прежнему был Азеком Ариманом, здоровым телом и духом. Оглянувшись через плечо, он увидел, что Космические Волки постепенно приходят в себя. То ли поток трансформирующей энергии до них не добрался, то ли они были к нему невосприимчивы. Нервная система, поврежденная Павонидами, уже восстановилась, и Амлоди Скарссен, держа перед собой боевой топор, шагнул к позиции Тысячи Сынов.
Внезапно он ощутил мощный выброс энергии и, перекатившись на бок, увидел, как Магнус Красный шагнул навстречу чудовищно изменившемуся Гастару. Та самая энергия, что уничтожила воина-Павонида, придала Магнусу еще больше сил. Существо, совсем недавно бывшее Гастаром, потянулось к Магнусу, словно желая его обнять, и примарх развел руки, готовый принять его, одарить прощением и милосердием.
Но прогремел выстрел, и тело Гастара взорвалось от снаряда, пробившего ему грудь. Стало так тихо, что Ариман отчетливо услышал звон тяжелой латунной гильзы, упавшей на землю.
Сохранившийся в воздухе дымный след направил взгляд Аримана к огромному пистолету, зажатому в кулаке гиганта, одетого в серый керамит и волчью шкуру.
Пришел Король Волков.
Совершенно неожиданно в памяти Аримана всплыло полузабытое стихотворение, прочитанное в пыльном архиве мериканской полупустыни. Как полагали археологи, эти строки украшали пьедестал памятника, посвященного началу древней и невероятно разрушительной войны:
По простому мосту перешли через бурный поток,
Подставляя знамена апрельскому ветру.
Здесь насмерть встали фермеры с оружием в руках,
И целый мир услышал грохот их винтовок.
Леман Русс шел в окружении воинов, облаченных в броню и волчьи шкуры, вооруженных огромными боевыми топорами и окровавленными копьями-гарпунами, направляясь к Великой библиотеке Утеса Феникса. Хотя Ариман и раньше встречался с Королем Волков, на поле боя Леман Русс казался ему совершенно другим, чем в мирное время. Грозный и опасный воин превратился теперь в живое воплощение ужаса, чудовищной жажды крови и разрушения, последователя богов убийств, войны и смерти.
Ариман отчетливо определил его природу: это грозная смертоносная машина, объединившая в себе несокрушимую силу и волю, орудие, которое можно направить и пустить в бой, но невозможно остановить.
Король Волков вышел на узкую дамбу, рядом с ним с непроницаемым выражением лица шагал рунный жрец Охтхере Судьбостроитель. Ариман ожидал, что примарх Космических Волков, оправдывая язвительные отзывы недоброжелателей, стремглав помчится им навстречу, но Леман Русс шел медленно, демонстрируя безграничную выдержку и безграничную ярость.
Сопровождавшие его воины остались ждать своего лорда, демонстрируя неудержимую жажду крови.
Теперь Ариман слышал только шаги Русса. Его поступь была уверенна и нетороплива, а лицо словно окаменело. В руке Короля Волков появился сверкающий инеем меч, способный рассекать скалы. Магнус шагнул ему навстречу, и его изогнутый клинок блеснул энергией солнца. Два бога войны шли на бой, унося с собой души своих Легионов.
Ариман хотел что-нибудь крикнуть, чтобы прекратить это противостояние, но вид двух примархов, идущих друг на друга с намерением убить, лишил его дара речи.
Никто не смог произнести ни слова, когда между ними внезапно возник огненный барьер, яркий, словно вспышка сверхновой звезды. Слепящий свет принес с собой видения далеких миров, горьковатый запах ладана, горящего пластика и перегретых генераторов, гудящих от избытка энергии.
Затем по склонам раскатилось эхо громкого хлопка перемещенного воздуха, и свет исчез.
На месте огненного барьера встал широкоплечий гигант с золотистой кожей и в гранитно-серых доспехах.
- Уризен, - прошептал Ариман.
- Все, хватит, - сказал воин с золотой кожей.
Он встал между Магнусом и Руссом, словно арбитр на ринге. Ариман, взглянув на выразительное лицо примарха Несущих Слово, резко изменил свое мнение о Лоргаре. В его подведенных глазах плескалась бездонная грусть, словно он хранил тайны, которыми никогда и ни с кем не мог поделиться.
Броня Лоргара имела цвет камня, тысячелетия пролежавшего под толщей воды, и каждая тщательно подогнанная пластина была украшена изречениями из древних книг Колхиды. На одном наплечнике был закреплен тяжелый фолиант с пожелтевшими от старости страницами, еще трепетавшими от ветра телепортации.
На плечи Лоргара был наброшен плащ глубочайшего винно-красного цвета, и хотя примарх явился без оружия, его ни в коем случае не следовало считать беззащитным.
Ариман слышал каждое слово, произнесенное примархами, и каждое слово навеки врезалось ему в память. До конца своих дней Ариман не забудет, насколько важным оказался этот разговор.
- Прочь с дороги, Лоргар! - грубо рявкнул Леман Русс, на мгновение сбросив маску ледяного спокойствия. - Тебя это не касается.
- Два моих брата собираются зарезать друг друга. Как же это может меня не касаться? - удивился Лоргар.
- Уйди с моей дороги, - повторил Русс и стиснул обернутую шкурой рукоять меча. - Или...
- Что? Меня ты тоже убьешь?
Русс нерешительно остановился, и Лоргар подошел к нему ближе.
- Брат, подумай, что ты делаешь, - сказал он. - Вспомни об узах любви и дружбы, что нас связывают, вспомни, чего ты лишишься, если не сойдешь с этой дороги кровопролития.
- Циклоп зашел слишком далеко, Лоргар. Он пролил нашу кровь и должен за это заплатить.
- Кровь пролилась по незнанию, - напомнил Лоргар. - Брат, ты должен унять свой гнев. Ярость не помощник, когда предстоит сложный выбор. Только позволь ей затуманить разум, и тебе останется лишь сожалеть о последствиях. Помнишь Дулан?
- Да, - ответил Русс, и выражение его лица немного смягчилось. - Война со Львом.
- Вы с Джонсоном сцепились в Тронном зале свергнутого тирана, но это не помешало вам оставаться братьями по оружию. Здесь то же самое.
Магнус молчал, и Ариман затаил дыхание. Два столь могущественных существа, готовые выплеснуть свою агрессию, представляли самую большую опасность, какую ему доводилось знать.
- Может, нам что-то предпринять? - прошептал Фозис Т’Кар, оглядываясь на Аримана.
- Нет, если тебе дорога жизнь, - предостерег Ариман.
В бессмертных воинах клокотала титаническая энергия, и от создавшейся напряженности воздух между ними потрескивал. Ариман ощущал давление грандиозных сил, но не решался открыть им свое сознание.
- Неужели ты встанешь на сторону Циклопа, Лоргар? Этого знатока грязной магии? Взгляни на труп того... существа, сраженного моей пулей. Взгляни и скажи, ошибаюсь я или нет.
- Нестабильность геносемени еще не повод объявлять войну между братьями, - заметил Лоргар.
- Это не только нестабильность геносемени, это еще и колдовство. И тебе это прекрасно известно. Мы все знали, что Магнус погряз в темных науках, однако закрывали на это глаза, потому что он наш брат. Но всему приходит конец, Лоргар. В его Легионе заражен каждый воин, все они пользуются магией и некромантией.
- Некромантией?! - возмутился Магнус. - Да ты ничего не понимаешь...
- Я знаю вполне достаточно, - отрезал Русс. - Ты зашел слишком далеко, Магнус. Пора положить этому конец.
Лоргар прижал руку к нагрудной броне:
- Этими силами пользуются во всех Легионах, брат. И твои рунные жрецы тоже, разве не так?
Русс запрокинул голову и расхохотался в приступе буйного негодования.
- Как ты можешь сравнивать Сынов Шторма с этими колдунами?! - воскликнул он. - Наши силы рождены громом Фенриса и закалены в мире-кузнице. Они естественного происхождения, а управляют ими сильные духом воины. Здесь нет ни капли скверны, в которой погрязли Тысяча Сынов.
Тогда настала очередь Магнуса рассмеяться.
- Если ты еще веришь в это, ты глупец! - сказал он.
- Магнус! Хватит! - рявкнул Лоргар. - Сейчас не время для подобных споров. Два моих дорогих брата готовы вцепиться друг другу в глотку, и мне больно думать, как сильно разочарует это нашего отца. Разве для этого мы были созданы? Разве для этого он скитался по небу, разыскивая нас? Неужели мы опустимся до мелких дрязг, словно простые смертные? Нам предстоит более достойная судьба, и мы должны быть выше мелких разногласий. Мы воплощаем волю нашего отца к завоеваниям, мы яркие кометы, запущенные его рукой, чтобы осветить Галактику его славой. Мы эмиссары, несущие весть о его приходе в самые дальние миры. Мы должны олицетворять все самое яркое и самое лучшее, что есть в Империуме.
Слова Лоргара донеслись до каждого из собравшихся, и содержащаяся в них истина пролилась на ожесточенные сердца успокаивающим бальзамом. Ариман вдруг увидел, в каком ужасном положении они очутились, и ему стало стыдно, что они выпустили ситуацию из-под контроля.
Брат против брата. Что может быть страшнее?
Во время своей речи золотой примарх, казалось, сиял внутренним светом. Охваченные яростью сердца воинов смягчились. Космические Волки чуть-чуть опустили оружие, и в ответ защитные позы Тысячи Сынов стали менее напряженными.
- Я не отступлю и не позволю ему разрушить этот мир, - заявил Магнус, опуская свой хопеш.
- Это не твой мир, чтобы ты его защищал, - фыркнул Русс. - Мой Легион его открыл, и мне решать, как с ним поступить. У его обитателей был выбор: присоединиться к нам и жить или вступить в борьбу и погибнуть. Они выбрали смерть.
- Не все так однозначно, Русс, - возразил Магнус. - Если мы будем разрушать все на своем пути, какой толк в завоеваниях Великого Крестового Похода?
- Сначала надо выиграть войну. А потом разбираться с тем, что осталось.
Магнус покачал головой:
- Останутся одни руины.
Леман Русс опустил покрытый инеем меч. Гнев примарха Космических Волков на время улегся.
- Я это переживу, - сказал он, а потом молча развернулся и зашагал в обратную сторону.
У конца насыпи он снова повернулся лицом к Магнусу.
- Это еще не конец! - крикнул он. - На твоих руках кровь Фенриса, и мы рассчитаемся, Магнус. Клянусь в этом клинком Мджалнара.
Король Волков провел лезвием меча по своей ладони и уронил несколько сверкающих капель крови на потрескавшуюся землю. А потом он запрокинул голову и завыл, и все воины последовали примеру своего повелителя, и казалось, что воет сама гора.
Скорбный крик достиг самых высоких вершин и самых глубоких ущелий. То был плач по умершим и мрачное предупреждение о грядущих событиях.
Глава 14
СОГЛАСИЕ
После падения Утеса Феникса войну на Сорокопуте можно было считать законченной, хотя, как и во всех завоеваниях такого масштаба, еще оставались изолированные очаги сопротивления. В горах находилось множество уединенных крепостей, которые не обнаруживали даже обостренные чувства Корвидов, и, прежде чем Согласие будет завершено, должно было пролиться немало крови.
Пока Уранти Дракс патрулировали город, Калофис повел Гвардию Шпилей Просперо и Лакунанский Дозор на поиски мятежных крепостей. Манипулы Шестого братства оказали в этой миссии неоценимую помощь: управляемые посредством кристаллов роботы без страха, жалоб и усталости взбирались на самые высокие утесы. Воины Шестого братства при помощи своих Хранителей направляли огонь Пирридов вглубь горы, выжигая укрывшихся там противников.
Леман Русс забрал своих воинов с Сорокопута меньше чем через десять часов после объявления победы. Его флагманский корабль "Храфнкель" увел экспедиционную флотилию Космических Волков без фанфар и без заверений в братской дружбе. К разговору о столкновении у Великой библиотеки больше никто не возвращался, но дело не было закончено. Магнус отмахивался, называя это незначительным эпизодом, но близкие к нему воины видели, что противостояние вызвало у него сильное потрясение, как будто оправдало какие-то давние страхи.
На поверхность планеты допустили гражданских лиц, и армия итераторов Сорок седьмой экспедиционной флотилии начала долгую процедуру внушения местным жителям просвещенных идей Империума. Несущие Слово принимали участие в этом процессе с энтузиазмом миссионеров и сгоняли огромные толпы людей в лагеря перевоспитания, построенные в длинных долинах командами первопроходцев Механикум.
На протяжении трех месяцев после уничтожения Совета Феникса все архивы Великой библиотеки под надзором Анкху Анена копировались пикт-сканерами или переписывались тысячами сервиторов-писцов. Примарх Тысячи Сынов поглощал текст за текстом, усваивая каждую порцию информации быстрее, чем ее мог хотя бы прочесть самый гениальный ученый.
Камилла Шивани проводила в библиотеке все свободное ото сна время, сосредоточенно изучая историю Гелиосы и более ранние легенды, которые относились к мифической Горе Терры. Погрузившись в океан информации, она изучала книги так, как мог бы изучать любой другой исследователь, но вместе с тем свободно использовала свой дар для получения сведений об их бывших владельцах. Многие труды были созданы людьми, не имевшими никакого отношения к описываемым событиям, или победителями в рассматриваемой войне, а потому не представляли особой ценности, если не считать субъективной оценки.
Но в заброшенном зале под самой вершиной пирамиды Камилла отыскала хрупкую от старости, пожелтевшую книгу, которая все изменила. Многие страницы настолько пострадали от сырости, что их невозможно было прочитать, однако, едва притронувшись к ним, Камилла поняла, что ей нет необходимости читать текст, чтобы усвоить его содержание.
Это была история, написанная непосредственным ее участником, достоверный отчет о турбулентном периоде перемен в чужом мире. В одно мгновение она узнала, что автором был молодой человек из южных областей по имени Калеб. Ей открылись его надежды и мечты, его страсти и пороки. Его глазами Камилла просматривала жизнь, полную радостей и огорчений, узнавала о том, что происходило почти две тысячи лет назад, когда родовые города-государства Гелиосы, соединенные древней верой в бога-громовержца, защищались от расы захватчиков из чужих миров.
Рассказы Камиллы о временах Калеба произвели сильное впечатление на Анкху Анена, и тогда к ней был немедленно приставлен Астартес-Ревнитель из числа Атенейцев, который считывал мысли из ее мозга и фиксировал их при помощи записывающих устройств. С тех пор Камилле для идентификации приносили каждую книгу неизвестного происхождения.
Лемюэль, напротив, очень редко появлялся в Великой библиотеке. Почти все его время забирали занятия с Ариманом, который продолжал его обучать скрываться от хищников и плавать на отмелях Великого Океана.
Только однажды Лемюэль сделал попытку завести разговор о случае с Гастаром на эстакаде перед Великой библиотекой. Чудовищно изменившееся тело воина было отправлено на "Фотеп" и помещено в стазис-камеру, но тень его ужасной гибели мрачной тучей нависла над Тысячей Сынов.
Задав вопрос, Лемюэль понял, что коснулся обнаженного нерва.
- Он не мог контролировать свою силу, - сказал Ариман, мрачно взглянув при этом на серебряный дубовый лист, украшавший его наплечник.