Говорить другу о том, что она упадет в любом случае, как только заснет держащий ее почти на весу шантажист, искусник не стал, Дайг и сам отлично это понимал. Поэтому Инк поспешно выхватил из кармана свирель и кошель с зельями и на несколько секунд задумался, выбирая самый надежный из никем еще не испытанных способов.
– Отец, – предупреждающе шепнул за спиной Ленс, – я буду добавлять магию.
Инквар только молча кивнул, слова излишни, когда ученик ощущает твои эмоции.
– …и если вы сейчас не покинете город, я сброшу ее вниз, пусть жизнь невинной сироты будет на вашей совести! – орал сверху шантажист, обрадованный вниманием воинов.
Искусник наконец сделал выбор, и тугое, как моток цветных ниток, облачко скользнуло к воротам, тяжело перевалило через них и тотчас метнулось к стене, яркой кошкой пробираясь меж всевозможных окон, балкончиков, карнизов и колонн. Судя по ним, градоначальник перестроил свой дворец из старинного здания, храма или ратуши.
Столпившиеся на площади воины вскоре заметили странное летающее существо, а прибывшие из подгорной долины наемники сразу же связали его с Юдганом. И вскоре, рассмотрев, как упорно держит клоун у рта серебряную дудочку, убедились в своей правоте и примолкли, наблюдая за его действиями. Постепенно люди на площади притихли, превратившись в зачарованно замерших зрителей, и не перестававший запугивать их Сатсен воспринял это как собственную победу.
– А теперь разворачивайтесь, – командовал он, – и идите прочь, и я обещаю не стрелять вам в спины!
– Там скоро некому будет стрелять, – насмешливо шепнул Ленс, и Инквар, не сводивший взгляда с шантажиста, наконец решился.
Еле заметно качнул свирелью, и плотное цветное облачко, вывернувшись из-за перил башни, быстро скользнуло к тонкой фигурке девушки, издали казавшейся искуснику смутно похожей на его невесту.
– Пли, – скомандовал Дайг и первым выпустил шарик в прорезь башни.
А потом стрелял и стрелял, стараясь как можно шире разбрасывать снаряды по всем крышам и балконам, чтобы уйти не сумел никто. И не сразу заметил, как Инквар, сорвавшись с места, яркой птицей промчался между воинами, белкой взлетел на стену и исчез во дворе.
Лучник начал понимать, что происходит, лишь обнаружив напряженно застывшие лица стоявших рядом воинов и снова воцарившуюся на площади тишину, нарушаемую лишь пофыркиванием лошадей. А потом из-за ворот прилетела и со звоном упала на камни тяжелая связка ключей, однако воины не сразу бросились к ней. Все следили за стремительно карабкавшейся по стене фигурой клоуна и за озадаченно примолкшим, ничего не понимающим Сатсеном.
Понимать, в чем дело, негодяй начал лишь в тот момент, как Инквар, взобравшийся на вычурный навес над центральным балконом, одним рывком перебросил на крышу свое тело и легко, как по дорожке, побежал вверх по крутому скату крыши.
Неистовый, полный ненависти рык сорвался с губ считавшего себя победителем шантажиста, и, приподняв свою жертву, он швырнул ее в противоположную сторону. Однако бросок получился не настолько мощным, как ему хотелось. Либо зелье уже начинало действовать, либо мерзавец сгоряча не рассчитал своих сил, но девчушка, перелетев через перила, не покатилась по крыше, а успела ухватиться за край доски. Вцепилась в нее побелевшими пальцами и удержалась, казалось бы, чудом.
Инквар помчался вверх еще стремительнее, точно зная: от злобы подлеца девчонку не спасет даже действие зелий силы и ловкости, смешанных с крепким снадобьем регенерации. Запуская в полет защитное облачко, искусник выбрал именно их, понимая, сколь невелика возможность помочь заложнице. Ведь облачко не сможет ни унести девушку, ни удержать ее на крыше, и значит, сражаться за свою жизнь ей придется самой. Ну а он постарается сделать все, на что хватит его умений.
Обнаружив свой промах, озверевший от неудачи Сатсен выхватил кинжал и коршуном ринулся к своей жертве, и толпа вновь замерла, понимая, как ничтожно мало у девчонки шансов выжить. Однако дотянуться до нее негодяй не успел. С другой стороны площадки мечом возмездия возник Инк, резко махнул рукой, и ядовитая игла вонзилась в шею убийцы.
Еще движимый вперед в неукротимом порыве, убийца, теряя равновесие и сознание, замолотил было руками, роняя кинжал и рожок, однако остановиться не смог и со всего маху рухнул на перила. Повис вниз головой безвольным мешком, тяжело перевалился через край и, едва не столкнув вниз побелевшую от ужаса девчонку, покатился по крутому боку крыши.
А Инквар уже был рядом с перепуганной жертвой и осторожно, боясь сломать, по одному расцеплял ее судорожно сжатые и невероятно сильные для обычного человека пальцы. Сначала она упорно сопротивлялась, но потом вдруг зевнула и уснула, и искусник наконец втащил ее на площадку. Посмотрел вниз, обвел взглядом уже открывших ворота воинов, неукротимо вливающихся во двор вешней водой, положил спасенную на плечо и полез по винтовой лестнице вниз, бросив вначале в полумрак пару шариков сонного зелья.
Инк успел уже добрался до комнатушки у основания башни и шагнуть к выходу, когда в дверь ворвался Дайг, признательно глянул другу в глаза и отобрал его ношу:
– Это Дэлия, горничная жены градоначальника. И дочь местного целителя, Митиша. Его все уважают за честность и сострадание, Митиш не отказывает ни бедным, ни чужим. Я пока не знаю, как тот гад решился притащить на башню именно ее, но, думаю, надеялся, что ради целителя жители встанут на защиту дворца.
– Дайг, помнится, ты говорил, что Азгор твоя родина и ты все здесь знаешь? Мне кажется, Брангу понадобится твоя помощь, – намекнул Инквар, следуя за другом к выходу из уснувшего дворца.
– А я ему уже пообещал, – бесшабашно усмехнулся лучник, – взять на себя охрану города, когда вернусь. Но одного тебя в логово этого змея Корди не отпущу, и не надейся.
– Мы выезжаем прямо сейчас, – предупредил Инк, даже не думая спорить, Дайг не тот человек, который принимает необдуманные решения или отказывается от своих слов.
Уже через полчаса небольшой обоз из пяти повозок, сотни всадников с яркими косынками на предплечьях и людьми Минса, державшимися позади всех, выходил из южных ворот Азгора, держа путь в сторону Гавра.
Глава 27
– Интересно, когда только успевают? – тихо шипела от возмущения Алильена, обнаружив очередную пропажу.
Как выяснилось, ничего из вещей, в которых они с маменькой попали сюда несколько дней назад, нельзя было даже на минуту оставить без присмотра. Запоров здесь не имелось ни на одной двери, и свободно бродившие по комнатам малыши и жены "великого господина" мгновенно утаскивали неизвестно куда "запретную" одежду. А также обувь, пояса и все остальные предметы. У Алильены в первую же ночь пропали оставленные на столе шпильки.
Взамен новым "женам", как называли матери светлых вестников Лавинию и Лил, принесли по паре простых юбок и блуз из того самого полотна, в котором щеголяло все население этого обособленного мирка.
Довольно многочисленное, как постепенно выяснили новые пленницы, тщательно и непрерывно, но с предельной осторожностью, как подобает искусникам, собиравшие сведения о живущих здесь людях.
Женщин оказалось почти три десятка, и все они либо пребывали в интересном положении, либо уже кормили грудью младенцев, и сначала Лил разбирал смех, когда она представляла в их компании свою маменьку. Нет, веселилась она не со зла, та отравляющая душу горькая обида, перемешанная с неприязнью, уже бесследно растаяла. Осталось лишь саднящее чувство досады на саму себя, но Алильена надеялась постепенно от него избавиться. Немного позже, когда вернется Инк и ей можно будет сбежать из этого приюта, от странных, забитых и замороченных, вечно беременных женщин и не менее необычных детей.
Девочек в этом месте не было, только очень маленькие, до года, не больше. Куда их девали потом, Алильена так и не выяснила, а объяснять никто из женщин не пожелал. Зато магиня теперь точно знала, как лживо и смешно прежнее утверждение барона, будто он собирается женить на ней своего сына. Интересно, которого из этой толпы подростков он имел в виду? Старшим парнишкам, бегавшим по огороду и тренировочному залу, обнаруженному пленницами в подвале, было не более чем по тринадцать-четырнадцать лет, и спросить, были ли тут прежде другие, постарше, оказалось не у кого.
Вернее, этот вопрос был из тех, после которых местные обитатели каменели лицами и смолкали, стараясь как можно быстрее сбежать по своим нескончаемым делам. Лил объясняла себе такое поведение местных обитателей строгим приказом барона ничего не рассказывать без его разрешения. Как выяснилось, дисциплина тут была едва ли не строже, чем в монастыре Трех Дев.
Именно поэтому висевшие в столовой, классах и тренировочном зале большие портреты Корди, с которых барон следил за присутствующими всевидящим и все понимающим взглядом, растянув в загадочной полуулыбке губы, сначала показались магине неуместными.
Однако понаблюдав, с какой искренней заботой мальчишки натирают тряпочками позолоту рам, каким фанатичным восторгом светятся их глаза, когда они вполголоса, проникновенно произносят клятву всегда любить и беречь великого отца, давшего им жизнь, дом, пищу, одежду и заботу, Алильена поняла, как ошибалась. Эти картины, очень натурально и одновременно лживо выписанные неведомым, но, несомненно, талантливым художником, были тут самым главным идолом, душеприказчиком и тайным другом одновременно.
Возле портретов всегда стояли свежие букеты, а по вечерам старшие мальчишки торжественно зажигали перед ними алхимические свечки, сюда они приходили похвастаться урожаем огурцов и успехами в освоении различного оружия.
Вот оружия здесь было неожиданно много, и самые старшие подростки, считавшиеся командирами, охранниками и учителями, обвешавшись кинжалами и луками, гордо обходили на закате и рассвете огромный участок, проверяя сохранность своих границ.
Еще старшие варили в лабораториях третьего этажа какие-то зелья и занимались другими делами, выдававшими в них одаренных, но ни Лил, ни маменьке ходить туда не разрешалось. Не пускали их и в кухню, где в меру возможности работали жены великого господина.
– Вам пока нельзя, – с сожалением заявила Ама, как между собой пленницы называли встретившую их в первый день женщину. – Вы еще не несете в себе свет великого господина.
– Все верно, – язвительно буркнула Лавиния, гуляя вечером между грядками моркови. – Если ты таскаешь свет великого хитреца, то в первую очередь беспокоишься за жизнь своего ребенка и никаких глупостей делать не станешь.
Алильена по обыкновению помалкивала, она наконец-то нашла себе работу: перенастраивать напоенные магией камни охранного контура, установленные на вершине стен, защищающих этот крохотный необычный мирок. Внешне вроде бы правильный – мужчина заботится о своих женщинах и детях, кормит их и одевает, обучает грамоте и приучает к труду и порядку.
Здесь все дети работали едва ли не с того момента, как начинали ходить. Самые маленькие собирали мусор и разносили в столовой простые деревянные миски, чуть постарше дергали на грядках травку и собирали падалицу. А годам к пяти уже умели обращаться с тяпками, двумя-тремя видами оружия и наизусть знали все посвященные великому отцу молитвы, написанные по правилам мастеров. Внятно, логично и проникновенно.
Однако уже через несколько дней Лил отчетливо осознала главное: эти мальчишки, которых ей никак не удавалось сосчитать, на самом деле были самыми настоящими рабами, не имеющими ничего своего, ни вещей, ни мнения, ни права на выбор.
– Что они у тебя стащили? – поинтересовалась Лавиния, входя в комнату дочери, но та лишь махнула рукой на плетеные сандалии, стоящие возле ее кровати вместо оставленных тут вечером туфель.
Маменька сочувствующе кивнула, она и сама уже лишилась платья и обуви и ходила теперь в юбке Алильены и взятой из шкафчика местной кофточке. Сама Лил с присущим ей упрямством везде гуляла в своем черном костюме из охотничьих штанов и рубашки, даже на ночь не снимая одежды. А идя купаться, всегда ставила у двери в умывальню маменьку.
– Разве за ними усмотришь? – отстраненно пробормотала Лавиния, садясь на единственный стул. – Все-таки сорок два человека. Без младенцев.
Лил уважительно приподняла бровь, даже не сомневаясь в верности этого заявления. У матери свои способы, она и женщин уже сосчитала, и имена им придумала, и характеры успела изучить. И с каждым днем становится все мрачнее, а ее устремленный на Лил взгляд делается все более виноватым.
– Пойдем пощиплем малину, – словно услыхав мысли дочери, как-то робко позвала маменька и первая поднялась с кровати. – Душновато здесь… мне кажется, гроза будет.
Спорить Алильена не стала, сунула в карманы лежавшие на столе мелочи, стянула волосы оторванным от одной из рубах уже почерневшим лоскутом и направилась к двери.
У малинника они ненадолго задержались, прошли мимо грядок капусты и морковки к пруду, сели на песок возле мелководья. Здесь можно было не особенно опасаться пристального внимания обитателей тайного храма бога Корди.
Лавиния тайком оглянулась и, спрятав руку в тень юбки, сделала знак, что хочет поговорить. Лил махнула в ответ ресницами и невесело усмехнулась. Маменька вовсе не перестраховывается: как выяснилось, все мальчишки учатся сложному искусству соглядатаев и шпионов. Лил с матерью далеко не сразу это сообразили, а лишь после того, как понаблюдали из окна за странными играми светочей. И с тех пор с каждым днем все более убеждались в собственных подозрениях. Потому и говорили только о пустяках. Раз мальчишки учатся варить зелья, глупо не предположить, что они еще не сварили снадобья, усиливающего слух. Ведь не зажигают же факелов дозорные, обходящие по вечерам свои угодья.
Лавиния прилегла на бок, набросила на плечи платок и принялась с отсутствующим видом что-то стремительно чертить пальцем на песке. Начертит – сотрет, начертит – сотрет. Хорошо знакомая Алильене игра, в которую они с Ленсом давно играют не хуже отца. Но ни одному и в голову не пришло, как мастерски умеет делать это их маменька.
Лил читала стремительно появляющиеся буквы, складывала их в слова и легким щелчком пальцев давала понять, что успевает. И изо всех сил старалась удержать на лице беззаботное, скучающее выражение, не стиснуть губы и не зашипеть от досады. Оказывается, все эти дни они решали с матерью одни и те же загадки, и Лавиния сумела найти ответы первой. И теперь посвящала Алильену в свои выводы. Корди их переиграл, ему нужен был именно Тарен Базерс, хотя они и раньше это предполагали, но не знали истинной причины. Думали, Густав потребует созданный Тареном артефакт и отпустит их восвояси. Или поселит в Гавре, выделив небольшой домик. Но он решил принудить Тарена к сделке, превратив Лавинию с Лил в вечные заложницы, когда поселил вместе со своими детьми. И не зря самые маленькие ребятишки так и вертятся у ног новых пленниц, наверняка они имеют самые точные указания великого господина на случай появления чужаков.
Ведь ни у одного искусника не поднимется рука на беззащитных детей.
"Как это проверить?" – многозначительно глянула на мать Алильена.
"Никак", – едва заметно поджала губы Лавиния и написала: "Корди доложат, и он догадается. Прости".
Поднялась, отвернулась и капризно сказала вслух:
– Идем домой, что-то меня тут разморило.
Но Лил расслышала в голосе маменьки несвойственное ей отчаяние.
– Идем, – согласилась она, вставая с песка, отряхнула штаны и потянулась.
Резерв был полон, и сегодня вечером она намеревалась поставить на дверь ловушку, безобидную и слабенькую, уж очень хотелось поймать неуловимых воришек.
Однако ловить никого не пришлось. Когда они проходили мимо сидящего на скамеечке малыша лет четырех, Лавиния мельком оглянулась и выразительным взглядом указала дочери на перебирающего ягоды ребенка. И добавила жест, заставивший Алильену потрясенно замереть и присмотреться к мальчику внимательнее, чтобы уже через несколько секунд искренне похвалить маменьку за ее необыкновенную наблюдательность. Несмотря на маленький рост и коротко стриженные волосы, ребенком этот обитатель тайного убежища Корди давно не был.
Хотя свободная, грубая одежда ловко скрывала плотную фигуру карлика, перед пленницами сидел взрослый мужчина, и это меняло многие первоначальные выводы Алильены. Оказывается, Корди полагался далеко не на детскую ответственность, и светочи вовсе не сами поддерживали здесь неукоснительный порядок и дисциплину. Глубоко преданные барону карлики были тут одновременно и воспитателями и глазами великого господина.
Пройдя несколько шагов, Лил почувствовала сверлящее лопатки чужое внимание и, резко обернувшись, схлестнулась взглядом с маленьким тайным повелителем местных обитателей. Неожиданно для себя магиня рассмотрела сверкнувшие во взоре карлика злобу и презрение и не удержалась, добавила его амулету каплю магии. Отныне она будет легко находить подсадную утку в толпе настоящих детей.
"Их двое", – войдя в комнату, показала ей мать условным жестом, и Алильена понимающе кивнула.
Следовательно, нужно найти второго и не спускать с них глаз. И это намного проще, чем подозревать в хитрости и коварстве всех детей. Хотя можно даже не сомневаться, коварные низкорослые интриганы уже успели вырастить для себя несколько фанатично преданных помощников.
Зато у Лил теперь появилась действительно важная задачка, и она постарается ее решить.
Отряд наемников в Гавр не впустили, но это было предсказуемо, и к такому повороту высшие мастера и Дайг с Гарвелем, назначенные Брангом на эту операцию командирами отряда, были готовы. Зато отказ стражников пропустить к барону Юдгана с Ленсом стал неожиданностью абсолютно для всех.
А когда ворота не открыли даже для Минса с его людьми, выдав верному воину приказ барона отправляться в одно из дальних поместий, искусники больше не сомневались в полной осведомленности Корди о событиях, произошедших в восточных ущельях и Азгоре. Можно было легко представить, как перепуган Железный Густав и какие меры предосторожности успел предпринять.
Лишь для Тарена командир стоящего за воротами усиленного дозора готов был приоткрыть калитку, но светлый мастер все медлил, поглядывая на клоуна.
А у того все в груди скрутило незнакомой болью и тоской. Инквару едва хватило сил сдержаться и не швырнуть через ворота горсть заготовленных зелий, а сначала отыскать внутренним взором светлую точку резерва Алильены. Живой и невредимой, судя по яркости рыжего огонька, и только это удержало искусника от немедленных действий.
– Давайте не будем подыгрывать барону? – сочувствующе поглядывая на Инка и Тарена, мягко предложил Зинерс. – Устроимся в сторонке, пообедаем и посоветуемся?
Оба искусника молча согласились с этим простым доводом, и только Ленс знал, чего им это стоило.
Местечко отряд выбрал неподалеку, в рощице за невысоким холмом. На вершине холма поставили дозорных, вокруг растянули сторожевую нить и уселись обедать прямо в повозке, защищенной несколькими амулетами от подслушивания и нападения.
– Может, – пробормотал Тарен, отставляя в сторону миску с едой, – мне все же сходить, выслушать, чего он хочет?