Я кивнул и указал на лошадей, которых держал в поводу Кадьен. Когда "дикие" уселись, поднял руку вверх и покрутил ею, привлекая внимание. Затем вынул белую повязку и пристроил ее на тулью шляпы, пятками посылая Ворона в проход. Мы выстроились в две шеренги, на ходу набирая скорость вниз по склону.
Когда мы приблизились к левому крылу лагеря степняков, я заорал первым, подавая пример остальным. До скалы мы долетели, почти не снижая темпа, сбивая лошадьми, топча копытами и награждая ударами копий и сабель мечущихся ошалелых вайхов. У самой скалы повернули коней к центру, устремляясь к отлично видимому белому шатру вождя.
Я бросил трофейное копье в шарахнувшегося от меня степняка. Затем, выхватив шпагу и один из пистолетов, направил Ворона грудью на вайха, державшего саблю обеими руками. Завернув коня чуть влево, от души приложился шпагой по его шее. Выронив оружие, степняк рухнул на колени, пытаясь зажать рану руками.
Слева Прошка рубился с двумя кочевниками, страшно скалясь и нанося рубящие удары поочередно своим балотом.
Направив Ворона к ближайшему вайху, почти коснувшись стволом его затылка, в упор разрядил пистолет. Проухв воспользовался замешательством оставшегося противника, отвлекшегося на близкий выстрел, и вонзил клинок балота в его живот.
– Держать линию, – заорал я, узрев, что наш левый фланг притормозил перед группой вайхов, ощетинившихся копьями. Со стороны егерей забухали выстрелы пистолетов – три, четыре. Группа распалась, часть из них завалилась на землю, оставшиеся бросились в сторону близкой степи.
– Вперед, вперед, – скомандовал я, стараясь перекричать шум боя, одновременно пришпоривая Ворона и меняя пистолет на заряженный. Вот она, палатка главаря, еще чуть-чуть, и мы выходим на край лагеря, а дальше – все, к себе на холм. Мне на секунду показалось, что мелькнуло искаженное лицо главного вайха, что-то орущего, я направил лошадь в его сторону, но он пропал из виду. Вот и шатер, из-за него выскочил вайх с пистолетом, направляя его в мою сторону и прицеливаясь. Я попытался согнуться, спрятаться за шеей Ворона, понимая, что не успеваю. Откуда-то из-за моей спины возле него возник Анри, нанося удар шпагой по руке с зажатым пистолетом, сбивая прицел. Следующий его удар пришелся в грудь выронившего оружие степняка.
Полог шатра распахнулся от удара копьем находящегося внутри степняка, целящего мне в лицо, – я с трудом успел в последний момент отклониться немного назад. Но и это бы меня не спасло, если бы не Ворон, который чуть притормозил, отыскивая дорогу среди сваленных на землю у шатра кучи непонятных свертков. Копье пронеслось от моей головы буквально в нескольких сантиметрах, задев кожу лица привязанным к основанию наконечника конским хвостом, и втянулось обратно. Я выстрелил прямо через полог, надеясь не промахнуться на таком коротком расстоянии. Следовавший сзади Проух ткнул балотом пару раз прямо через ткань шатра, определенно в кого-то попав.
– Еще немного, нажмем, парни! – крикнул я во весь голос, и тут на моих глазах рухнула лошадь Коллайна, заваливаясь на бок и прижимая его своим туловищем. Ноги лошади судорожно задергались, не менее судорожно дергался и Коллайн, пытаясь освободиться от прижавшей его к земле массы.
И было из-за чего: в его сторону, яростно крича, бросились несколько вайхов. Среди них я увидел главного, которого трудно было с кем-либо спутать из-за его непомерной толщины. Я скачком приблизился к ним, выхватывая очередной пистолет. Удар шпагой, выстрел, снова удар шпагой. Анри все еще боролся с весом уже мертвой лошади. Ну скорее же, дружище, черт тебя возьми! Коллайн, словно услышав меня, наконец выдернул ногу и припал на одно колено, держа по пистолету в каждой руке. Два его выстрела слились в один, и ближнюю пару вайхов отбросило, сбив с ног.
Нанеся удар шпагой по левую сторону, я почувствовал резкую, обжигающую боль в правом боку. Это вайх, воспользовавшись предоставленной возможностью, вонзил в меня наконечник копья и продолжал давить, ухватившись за древко еще и левой рукой. Я, выронив и пистолет, и шпагу, вцепился в копье правой рукой, схватившись за луку седла другой, пытаясь сдержать давление. Но тщетно, рука скользила по древку, я чувствовал, как копье проникает все глубже, со звуком, удивительно похожим на треск рвущейся ткани. Мы орали оба – я от боли, вайх от ярости, а проклятое стремя не позволяло мне свалиться с лошади. Мне уже казалось, все, пришел конец, когда возле моего уха промелькнул балот. Проухв ударил, держась за самый конец древка, прямо из-за Ворона, и попал вайху по голове. Вайх упал на колени, освобождая меня от наконечника.
"Господи, больно-то как! – Пронеслось у меня в голове. Я зажал рану правым локтем, поднимая голову. Вайхов атаковали "дикие", нанося удары саблями с обеих рук и страшно скалясь при этом. Слева Нектор и Шлон яростно рубили степняков, тесня их на каждом шагу. Вайхи пятились, задние растворялись в темноте, отступая. И только те, кто попал под удары клинков, продолжали сопротивляться, пытаясь спасти свои жизни.
Через пару минут все было кончено. Коллайн с разряженными пистолетами опустился на землю, не в силах стоять на ногах.
– Анри, беги сюда, быстрее!
Ворон – могучий конь, вынесет обоих. Коллайн, сильно припадая на правую ногу, бросился ко мне, на ходу засовывая пистолеты за пояс. Я левой рукой помог ему забраться поперек седла и прокричал, вернее, прохрипел:
– Все, уходим! Шлон, Прошка – бомбы!
Взрывы, как последний привет, прогремели, когда мы вскачь преодолевали ложбину, отделяющую наш холм от лагеря вайхов.
Ворон легко внес нас на холм, следом подтянулись остальные, соскакивая с лошадей и хватаясь за приготовленные ружья. Анри спрыгнул с Ворона и поковылял к валу.
Я продолжал сидеть на лошади, боясь пошевелиться: при малейшем движении боль обжигала.
– Прошка, все вернулись?
– Все, только Кадьен, ваша милость… – И Прохор указал пальцем на тело Кадьена, лежащее на земле.
Еще один хороший человек погиб, подумал я. Сколько их еще будет, и не слишком ли велика плата за проклятый металл?
Эх, Кадьен, Кадьен. Он присутствовал в моих планах, была у меня мысль и желание сделать его конезаводчиком. Построить ферму для разведения лошадей, но не рысаков или верховых, а тяжеловозов или битюгов. Битюги, или, как еще их называют, ломовые лошади – тяжелоатлеты лошадиного царства. Крупные, сильные, выносливые, они способны в одиночку тянуть груз, что обычным лошадям и в паре не под силу. Да что теперь говорить…
Я подъехал к валу, пытаясь рассмотреть, что творится в лагере вайхов. С той стороны слышался слабый шум, но не видно ничего, темно. Корешки Шлона – отличная вещь, но и они имеют свой предел. Закашлявшись, приложил носовой платок ко рту, со страхом ожидая увидеть пятна крови – верный признак того, что задето легкое. Но нет, платок остался чист. Закружилась голова, и я непременно упал бы с лошади на землю, если бы Проухв не подхватил меня на руки. Он помог мне улечься на расстеленную попону, содрал с меня куртку, рубашку и уставился на рану.
– Что там?
– Ничего не видно, ваша милость, в крови все. Сейчас Шлона позову.
Подошел Шлон, при свете факела промыл рану кипяченой водой, припасенной именно на такой случай.
– Повезло вам, копье прошло между ребер, зацепило одно. Рана большая, но внутрь не идет. А вот возьми он чуть правее… Сейчас микстуру примете, на рану польем, хорошенько перевяжем. Крови много вытекло, но это дело наживное. Повезло.
Шлон поднес мне ко рту стаканчик с самогоном, дал запить водой с разведенным медом и сунул в зубы веточку. Затем безо всякого предупреждения начал поливать рану все той же виноградовкой. Вот теперь я хорошо почувствовал, что терпел он сам в свое время. Когда мне удалось отдышаться, Шлон уже заканчивал бинтовать.
– Шлон, как остальные? Кого-нибудь зацепило серьезно? Что с Анри?
– Серьезно только у вас, да у Кадьена серьезней некуда. – Шлон помрачнел. – У барона Коллайна сильный ушиб, возможно растяжение, но переломов нет. У Амина порез через всю щеку, надо зашивать, я сам все сделаю, видел, как вы шили. Шрам останется, но ничего, девки больше любить будут. Пелай без передних зубов остался, ругает вайхов так, что ужас, а сам шепелявит, ничего не поймешь.
У Проухва плечо прострелено, левое, но с самого краю – в мякоть попали. Нектор за бок держится, боюсь, что ребро сломано. Только "дикие" без единой царапины вышли, словно заговоренные.
– Мне бы самому кранты пришли, если бы Кадьен не спас, а сам… – Шлон тяжело вздохнул.
Я снова обратился к нему:
– Шлон, когда закончишь с ранеными – похороните Кадьена, помяните его как положено. И готовьтесь к дороге – вьюки на лошадей приторочить и все остальное. Чувство у меня такое, что утром дальше поедем – сколько можно здесь торчать? А я полежу пока немного.
Шлон кивнул и вдруг заговорил горячо и быстро:
– И все равно мы молодцы! Уже в который раз так надрали задницу самим вайхам! Про них такие страсти рассказывают… Мне же дома никто не поверит, когда вернемся, – брешешь, скажут. Ваша милость, можно мне на вас сослаться? Иначе же точно не поверят…
Я согласно кивнул, хотя уже хорошо знаю Шлона и его способности к фантазиям. Алкоголь подействовал, клонило в сон, я прикрыл глаза и полетел в глубокий черный колодец.
Глава 15
Голова
Когда я пришел в себя, то первое, что увидел, была моя шпага. Она лежала недалеко от меня, на расстоянии вытянутой руки. Я уже совсем было попрощался с ней, не надеясь увидеть никогда. Можно сказать, успел оплакать ее, а она вот она, красавица моя. Потянувшись к ней и поморщившись от боли, я взял ее в руки и поцеловал.
Сбоку послышался тихий смешок. Конечно, это Анри. Я не ошибся.
– Какая трогательная сцена. У меня даже слезы умиления выступили!
Я не остался в долгу:
– Это что, новая столичная мода, дорогой барон? Очень приятно встретить в этой глуши человека по-настоящему светского.
У Коллайна на правой ноге белела свежая толстая повязка, сапог на нее, естественно, не налезал, и на ступне красовался кусок сыромятной кожи, примотанный тем же бинтом.
Анри улыбнулся:
– Артуа, обещай мне, что, когда ты умрешь, я оставлю себе на память твой язык. Вряд ли в своей дальнейшей жизни я встречу что-нибудь хотя бы отдаленно напоминающее его.
Я отмахнулся – не до пикировок – и с кряхтением поднялся на ноги:
– Что там внизу?
– Туман, де Койн, ничего не видно. Ты посмотри вокруг.
Я огляделся. Действительно, густой туман, даже здесь, на вершине холма, видимость ограничивалась максимум десятью шагами. Мы вдвоем доковыляли до вала, где собрались все наши. Поприветствовав всех поднятием руки, вспомнил:
– Анри, тебе же нужна лошадь.
Тот только махнул рукой:
– Лошадь Кадьена прибежала, увязавшись за нами. А вот седло… – Его лицо омрачилось.
Коллайн всего-то и имел, что шпагу отличной работы, пару неплохих пистолетов, красивое дорогое седло да честь, в которой не позволял усомниться нигде и никому.
Тяжелая потеря, ничего не скажешь. Постояли, помолчали, глядя вниз.
– Черт побери, когда же развеется этот туман, – со злостью произнес я. Как по мановению волшебной палочки, тут же налетел ветерок, рвя туман в клочья. Прошка посмотрел на меня разинув рот. Я сам удивился не меньше его, но не подал виду. – Давно уже следовало разбудить! – Следующий порыв ветра разогнал остатки тумана без следа. Прошкина челюсть упала еще ниже.
Мы все с напряжением взглянули на лагерь вайхов. Он был пуст.
Парни, в едином порыве прокричав "а-а-а", синхронно подняли руки в "жесте отрицания". Я с подозрением взглянул на Коллайна: вы что, сговорились, пока я спал? Но Анри и сам выглядел не менее обалдевшим.
Нет вайхов, нет, ушли они. Все, теперь надо действовать быстро.
– Кадьена похоронили? – Коллайн подбородком указал на свежую могилу с камнем у изголовья, которую я раньше не мог заметить из-за густого тумана.
– Все, парни, подъем. Быстро, быстро!
Через несколько минут мы уже спускались в ложбину, ведущую к реке. Анри посмотрел на меня, но я еще до этого принял решение и объявил его, не повышая голоса – в боку продолжал гореть огонь:
– Орлы, быстро осматриваем лагерь – не задерживаемся, время не ждет.
Вайхи уходили в темноте, в спешке, вряд ли они успели забрать с собой все.
Подъехав к самой воде, я остановил Ворона, осматривая место будущей переправы. Вот они, те самые камни, затем поворачиваем на буруны и наискось пересекаем оставшуюся часть реки.
Не оборачиваясь, я спросил у "диких", спустившихся к реке вместе со мной, имея в виду ночной бой:
– Главарь не попадался?
Ответил Кот:
– Еще как попался, господин барон. Его Ворон на голову короче сделал. Это точно он был, в мундире на голое тело. – И Кот коротко хохотнул.
Вот и славненько, туда ему и дорога.
Подъем на той стороне реки мне не нравился. Длинный такой подъем, крутой, в конце его густые заросли кустарника. Увидеть спрятавшихся за ними людей отсюда нереально. Придется рискнуть, естественно самому. Толку от поддержки будет ноль, ландшафт не тот.
Вскоре подъехали мои люди. Коллайн восседал в своем седле, и вид у него был довольный донельзя. Трофеев практически не нашлось: пара пистолетов, нами же и оброненных, да еще по мелочи. Прошка сунул мне в руку три тускло блеснувших камешка.
– Возьмите, ваша милость. Ребята наковыряли.
Поблагодарив, я сунул камни в карман и обратился ко всем:
– Сейчас я первым перееду реку через брод – смотрите внимательно и запоминайте. Напрямую реку не пересечешь: течение быстрое, камни на дне крупные, лошади могут переломать ноги. Собираетесь на том берегу у самой воды, ждете, пока я поднимусь в горку. Если наверху все нормально, махну рукой. Все, я поехал.
До середины реки я доехал нормально. Потом, уже взяв курс наискосок, решил немного сократить путь, повернув чуть правее.
Сделав два шага, Ворон рухнул в воду по самое брюхо, затем рванулся вперед и вывез меня на берег. Эти скачки очень болезненно отдались в правом боку, я даже выругался сквозь зубы. Надо же, а мне показалось, что в этом месте неглубоко. Я указал рукой, что нужно ехать дальше, не сворачивая, чтобы сократить переправу. "Дикие" перебрались нормально, за ними потянулись остальные. Наконец, когда перебрались все, я тронул лошадь на подъем, сжимая в левой руке своего двуствольного любимца. Меня обогнали Ворон с Котом, затем егеря. К концу подъема в хвосте отряда оказались два инвалида – Коллайн да я. Мне представилась прекрасная возможность сравнять счет, и я не преминул воспользоваться ею:
– Нисколько не сомневался, что вайхи оставят седло на месте.
– Это почему еще? – удивился Коллайн.
– Вайхи дикари, но не идиоты. Возьми они седло с собой – вы, барон, непременно бросились бы в погоню, и они это отлично понимают. Что им после этого прикажете делать? В степи спрятаться негде, а в горах они не выживут.
Это тебе за мой язык, дорогой Анри.
Мы все благополучно поднялись наверх. Никто нас не ждал, никто не выскочил из кустов, никто не начал палить с окружающих скал.
Жестом подозвав к себе Шлона, я обратился к нему:
– У меня к тебе просьба, именно просьба. Мне бы хотелось, чтобы ты задержался здесь на некоторое время. Меня интересует, придут ли вайхи. Все говорит о том, что кочевники ждали подкрепление – хочется в этом убедиться. Долго не жди, буквально пару часов, не больше. Мы направимся вон к той двугорбой горе. Между этими горбами перевал, дальше долина – туда нам и надо. Возьми с собой еще человека.
– Все понял, сделаю, – ни секунды не задумываясь, ответил он. – Я сам справлюсь, господин барон.
– И не рискуй понапрасну, у нас на счету каждый человек, тем более такой, как ты. Все, мы выступаем. Удачи тебе, Шлон. – У меня душа не лежала оставлять его одного, но я хотел узнать о причине, из-за которой банда вайхов бездействовала столько времени.
По всей видимости, они приняли нас за передовой отряд, разведку, так сказать. Всем своим поведением мы доказывали это. Так вести себя можно, только если знаешь, что основные силы на подходе. Ну а в таком случае совсем не зазорно обратиться за помощью. Если все обстоит действительно так, то мы успели уйти вовремя. Но пока такая версия событий только предположение. Может, у Шлона получится все прояснить.
Порядок следования изменился. Теперь впереди оказались "дикие", которые получили команду не отрываться от нас далеко. Следом я, Коллайн и Прошка. Амин с Пелаем ехали, держа в поводу наших трех вьючных лошадок. Последним, замыкая процессию, держался Нектор.
Мы ехали уже достаточно долго, день давно перевалил на вторую половину, я все чаще оглядывался назад, надеясь увидеть догоняющего нас Шлона, и уже сто раз пожалел о своей просьбе. Если бы не рана в боку, взял бы с собой Нектора, вернулись бы да посмотрели, что да как. Если бы да кабы…
Местность, по которой мы продвигались вперед, поражала своим разнообразием. Песчаные участки с торчащими из земли осколками скал чередовалась с клочками буйной растительности, переходящими в живописнейшие луга с яркой, пышной зеленью. В очередной раз оглянувшись, я вздохнул с облегчением: нас догонял Шлон, но не по нашим следам, а напрямик, через луг, вынырнув из густой дубравы.
Поперек его седла что-то лежало, и, когда он приблизился достаточно, я разглядел молодого рыжего оленя с белыми пятнами и небольшими рожками.
Охотник, мать твою! Мы уже все глаза проглядели, а он охотой развлекается.
Догнав отряд и поравнявшись со мной, Шлон лихо откозырял двумя пальцами:
– Они пришли, господин барон! Сотни две, если не все три, – буквально через пару часов после того, как вы уехали. Я понаблюдал за ними некоторое время, а когда увидел, что они собираются переходить реку, отправился вас догонять. Если бы не знал, куда вы направляетесь, вряд ли смог бы найти. Не думаю, что и они смогут, – местность не та, особенно возле реки. Ловко вы следы спрятали, ничего не скажешь.
Действительно, в самом начале пути мы долго ехали против течения по неглубокому ручью, дно которого было усеяно мелкой галькой. Увидев, что мой взгляд останавливается на его поклаже, Шлон широко улыбнулся:
– Сам на меня выскочил, чуть на коня не запрыгнул, честное слово! Мне даже стрелять не пришлось! – И он потряс коротким трофейным копьем.
Я с сомнением посмотрел на него и ничего не сказал. Чай, не мальчик, понимает, что звук выстрела слышен издалека, особенно в горах. Да и рана на левом боку оленя непохожа на огнестрельную.
Подъехал Нектор, задумчиво посмотрел на добычу и заявил:
– Такие обычно парами ходят. А он одного сожрал, чтобы с боевыми товарищами не делиться – вот и задержался.
Шлон от возмущения захлопал глазами, широко открыв рот. Нектор довольно ухмыльнулся и, попридержав лошадь, отстал от нас. Что-то разговорился наш молчун, спуску своему обидчику не дает, – может, это и к лучшему.