Конан понял, что молодой человек прав. Полость на нижней стороне камня спасла ногу, обездвижив человека в то же самое время. Если северянин перекатит камень, на любую из сторон, он раздавит ногу парня.
- Я должен буду поднять его прямо вверх.
- Это никогда у тебя не получится, - сказал молодой человек безнадежно.
- Сам Малаглин с легкостью бы его поднял, а ты даже вполовину не такой большой, как он.
Конан не тратил время на то, чтобы узнать, кто такой был этот Малаглин, и на объяснения, что сила не обязательно идут рука об руку с мощным телом. Его собственные мускулы были подобны моткам веревок, сплетенных из стальных прутьев.
Тем не менее, киммериец не был уверен, что он сможет поднять валун, который, хотя и не столь большой, как большинство лежащих в овраге, все же был достаточно громоздким, так что Конан имел право сомневаться в успехе своей попытки. Стоя над телом молодого человека, он широко расставил ноги, развел руки и схватил большой камень. Собрав все свои знания о поднятии тяжестей, и напрягая усилия во всех мышцах, северянин постепенно усиливал давление все больше и больше.
Ноги погрузились в песок, вены вздулись на висках, а на перенапряженных от усилия плечах внезапно выскочили мышечные узлы. Большой камень медленно приподнялся и лежащий на земле человек, освободив ногу, откатился в сторону.
Конан бросил камень и отстранился, вытирая пот с лица. Молодой человек поспешно осмотрел свою ободранную и ушибленную ногу, а потом поднял голову и протянул руку в знак приветствия.
- Я Сидрик из Мантталуса, - сказал он, - я обязан тебе жизнью!
- Меня называют Конан, - киммериец пожал его руку. Они были очень разными: очень высокий, стройный молодой человек в странном одеянии, со светлой кожей и волосами, а также киммериец, оказавшийся на голову ниже, более коренастый с обожженной солнцем кожей, порванной гирканской одеждой с прямыми черными волосами.
- Я охотился в горах, - начал рассказыватьл Сидрик. - А затем услышал крик, и пошел посмотреть, что случилось, когда обрушилась с ревом лавина, и овраг заполнился летящими скалами. Ты не гирканец и называешь себя Конаном.
Пойдем в мою деревню. Ты выглядишь усталым и израненным.
- Где твоя деревня?
- Там, внизу оврага позади этих пиков, - Сидрик указал на юг.
Вдруг он закричал, глядя через плечо Конан. Конан яростно обернулся.
Высоко на краю наклонной стены ущелья появилась голова в шлеме. Вниз смотрело смуглое, дикое лицо. Конан с проклятием выдернул меч, но в этот момент лицо исчезло, и варвар услышал только сердитый голос, что-то громко кричавший по-гиркански. Другие голоса отвечали ему разными голосами, среди которых киммериец признал также и резкий акцент Турлога. Погоня вновь наступала ему на пятки. Нет сомнения в том, что враги заметили, как он прячется в ущелье, и вскоре, после того, как перестали катиться валуны, они подошли к краю скалы, где имели бы преимущество перед человеком, находящимся в ущелье ниже.
Но Конан не терял времени на размышления. Как только голова исчезла, варвар повернулся, бросая товарищу короткую команду, и бросился в сторону следующего поворота. Сидрик последовал за ним немедленно и без лишних вопросов, скача и приволакивая пораненную ногу. Конан слышал крики погони, добегающие с обрыва, с горы, а сзади, звуки врагов, продирающихся через низкорослые кустарники. Сверху начали падать мелкие камушки, сброшенные я ногами бегущих людей, одержимых одним желанием - ни на что, не обращая внимания, выследить, наконец, свою добычу.
Преимущество количества людей гнавшихся за ними беглецы уравнивали по-своему. Они были в состоянии двигаться по слегка наклонному дно ущелья гораздо быстрее, чем те сверху, по неровному, скальному гребню, с рваными краями и торчащими выступами. Тем пришлось подниматься и даже ползти на четвереньках, и Конан услышал, как их проклятия становились все отдаленнее.
Когда они вместе с Сидриком вырвались из ущелья на противоположной стороне, изуверы Турлога остались далеко позади.
Конан знал, однако, что это спокойствие было недолговечно. Он огляделся.
Узкий овраг открывался на тропу, ведущую по хребту скалы и резко обрывающейся на глубине множества футов, к глубокой долине, расположенной в полных пещер глубинах, и окруженной стремительно растущими в небеса горными великанами.
Далеко внизу Конан увидел ручей, извивавшийся между густо растущими деревьями, а дальше что-то, что выглядело, как стоящие посреди улицы, каменное здание. Сидрик указал на строение.
- Это моя деревня, - сказал он с оживлением. - Если мы доберемся до долины, то будем в безопасности. Этот путь ведет к перевалу на южном краю долины, но это в семи милях отсюда!
Конан покачал головой. Путь шел именно по хребту и не давал никакого укрытия.
- Если идти по этому пути, они нас выследят и перестреляют, как крыс!
- Есть еще один путь! - воскликнул Сидрик. - Вниз по скале, вон в том месте. Там есть секретный путь, которым никогда не ходит никто, кроме моего народа, и даже мы, также, используем его только во время беды. В скале вырезаны ступеньки. Будешь ли ты в состоянии там пройти?
- Я буду стараться, - Конан поправил свой меч.
Идея спуститься с этих возвышающихся скал, казалась самоубийством, но попытка избежать стрел Турлога, продолжая путь вдоль открытого гребня, была фатальной. В любой момент варвар ожидал, что гирканец и его люди выйдут из укрытия.
- Я пойду первым и поведу тебя, - быстро сказал Сидрик, сбрасывая сандалии и исчезая за краем обрыва. Конан сделал то же самое и пошел по его стопам. Цепляясь по крутому склону, он увидел ряды маленьких отверстий, продырявивших скалу. Северянин начал свой медленный спуск, прижимаясь к стене, как муха. Это было замораживающее кровь в жилах решение, ведь, только благодаря небольшим выпуклостям в скале в целом была возможность хоть как-то здесь держаться. Много раз в своей жизни Конану приходилось отчаянно взбираться на скалы, но, ни один раз ранее не требовал такого напряжения нервов и мышц. Много раз только захват самых кончиков пальцев отделял его от смерти.
Под ним опускался Сидрик, показывая путь и подбодряя Конана. Наконец, молодой человек спрыгнул на землю, встал и посмотрел напряжённо вверх.
Потом он закричал в испуге. Конан, который до сих пор находился очень высоко над землей, выгнул шею и поднял голову. Высоко над ним смотревшее на него бородатое лицо исказилось от торжества. Гирканец прицелился вниз луком, но подумав, отложил его в сторону и поднял лежащий на краю скалы тяжелый валун, вознамерившись столкнуть его вниз. Цепляясь ногтями за скалы, Конан одним движением выхватил кинжал и бросил вверх. Затем он прильнул к скале, почти распластавшись на ней.
Человек с воплем полетел вперед головой через край обрыва. Выпущенный камень упал вниз, задевая плечо Конана, а позади него мелькнуло скривленное, кувыркающееся тело, с тошнотворным стуком упав на землю. На вершине раздался яростный крик, свидетельствующий о присутствии Турлога. Конан начал быстро спускаться и бесстрашно спрыгнул вниз, преодолевая оставшееся расстояние, а затем вместе с Сидриком бросился под укрытие деревьев.
Взгляд вверх показал ему стоящего на коленях Турлога над краем пропасти, который целился в них из лука. В следующий момент, однако, Конан и Сидрик исчезли из его поля зрения и Турлог с четырьмя гирканцами, оставшимися в живых из его отряда поспешно удалились, опасаясь выстрелов из-за деревьев.
- Ты спас мне жизнь, указав этот путь, - сказал Конан.
Сидрик улыбнулся.
- Каждый человек из Мантталуса указал бы его. Этот путь называется Дорогой Орлов. Но только герой осмелился бы следовать по ним. Из какой же земли происходит мой брат?
- С Запада, из страны под названием Киммерия, лежащей за пределами моря Вилайет и Турана.
Сидрик покачал головой.
- Я никогда не слышал о ней. Но пойдем со мной. Мой народ теперь станет и твоим.
Пока они шли через деревья, Конан напрасно разглядывал вершины, ища след врага. Он был уверен, что Турлог, хотя одинаково, как и Конан мощно сложенный, что ни он, ни его товарищи не будут пытаться следовать по их стопам, рискуя упасть со стены. Они не были горцами, их привычным местом было седло, а не горные склоны. Они будут искать другой путь, чтобы попасть в долину. Этой мыслью варвар поделиться с Сидриком.
- Они встретят там свою смерть, - угрожающе сказал молодой человек. - Перевал Королей на юге является единственным входом в долину. Его охраняют день и ночь люди с оружием. Единственные чужеземцы, которые могли бы войти в долину, это торговцы, ведущие мулов нагруженных товарами.
Конан изучающе посмотрел на своего спутника, охваченный невнятным впечатлением чего-то знакомого, он не смог осознать, чего именно.
- Кто ваши люди? - спросил он. - Ты не гирканец. И, кроме того, ты не похож на человека гор.
- Мы сыновья Гормлайта. - Когда этот великий завоеватель пришел сюда давно через горы, он построил город, который мы называем Мантталус, и оставил в нем сотню своих солдат и их женщин. Гормлайт двинулся на запад, а после долгого времени пришло известие о его смерти и падении империи. Но люди Гормлайта выжили здесь, не будучи никем побеждены. Много раз мы вызывали нападавшим на нас гирканским собакам кровопускание.
В голове Конана вспыхнул свет, осветивший ранее неуловимое впечатление, что все это было ему уже известно. Гормлайт, который завоевал эту часть Востока, оставил здесь свою твердыню. У этого парня был классический профиль, что киммериец ранее видел на мраморных барельефах, а имена, которые он произносил, были западными. Несомненно, он был потомком солдат, с которыми Великий завоеватель отправился в экспедицию на Восток.
Чтобы проверить это, он заговорил с Сидриком на одном древнем языке, одном из многих языков, как нынешних, так мертвых, которые киммериец выучил за время своей бурной жизни. Молодой человек вскричал от восторга.
- Ты говоришь на нашем языке! - он закричал на том же наречье. - За тысячу лет ни один чужестранец, который пришел к нам не пользовался нашей речью. С гирканцами мы говорим на их языке, но они не знают нашего. Ты, конечно, также Сын Гормлайта?
Конан покачал головой, задаваясь вопросом, как объяснить молодому человеку, который ничего не знал о мире, лежащем за горами, знание его языка.
- Мои предки были соседями людей Гормлайта, - наконец произнес он. - Так что многие из моих людей говорят на их языке.
Они подошли к строениям с каменными крышами, что виднелись сквозь деревья и Конан понял, что место, которое Сидрик называет "деревней", было скорее городом, окруженным крепостной стеной. Здесь повсюду была настолько очевидна работа давно умерших архитекторов, что Конан почувствовал себя, словно человек, попавший в прошлые и забытые эпохи.
Вне стен, люди обрабатывали эту скудную землю, используя примитивные инструменты, пасли овец и крупный рогатый скот. Несколько лошадей щипало траву вдоль берега ручья, который вился через долину. Все мужчины, так же, как и Сидрик, были очень высокими и светловолосыми. Они оставили свои занятия и с удивлением побежали посмотреть на черноволосого незнакомца, настороженно, пока Сидрик не кивнул им ободряюще.
- Это впервые в течение многих столетий, когда кто-то, кроме пленников или купцов попал в долину, - пояснил Сидрик Конану. - Не говори, пока я не дам тебе знак. Я хочу удивить людей, твоими знаниями нашей речи. Клянусь прародителем Гормлайтом, они будут смотреть с открытым ртом, когда чужестранец заговорит с ними на их языке!
Ворота в оборонительной стены была открыты, но Конан замел, что и сама стена находится в очень плохом состоянии. Сидрик отметил, что стражник, охраняющий этот узкий проход был достаточной защитой, ведь ни один враг никогда не пробирался в город. Они прошли через ворота и вошли на широкую, вымощенную улицу, где большие светловолосые люди в туниках - мужчины, женщины и дети суетились, занимаясь своей работой, как это делали тысячи лет назад, посреди строений, которые являлись точными копиями зданий древней Атлантиды.
Вокруг них быстро собрались толпа, но Сидрик, разрываемый от радости и чувства собственной важности, не дал им удовлетворить их любопытство. Он направился прямо к большому зданию, расположенному недалеко от центра города, поднялся по широкой лестнице и вошел в большую комнату, где за маленьким столиком сидело, играя в кости, несколько человек, одетых более богато, чем обычные жители города. Толпа вошла за ними и с вожделением столпилась у двери. Вожди остановили игру и один из них, гигант властного вида спросил:
- Что ты хочешь, Сидрик? Кто этот чужеземец?
- Друг Мантталуса, о, Малаглин, король Долины Гормлайта, - сказал Сидрик. - Он знает речь Гормлайта!
- Что это за ложь? - спросил язвительно гигант.
- Пусть они послушают, брат, - сказал торжественно Сидрик.
- Я пришел с миром, - заговорил северянин на древнем языке. - Меня называют Конан, и я не гирканец.
Ропот удивления пробежал по толпе, а Малаглин коснулся пальцем подбородка и посмотрел с подозрением. Это был высокий крепко сложенный человек, гладко выбритый, как и его соплеменники, с красивым, но мрачным лицом.
Он жадно выслушал рассказ Сидрика об обстоятельствах, при которых тот встретил Конана, и когда дошло до того, как киммериец поднял придавивший Сидрика камень, Малаглин нахмурился и невольно напряг мощные мышцы.
Казалось, он недоволен вниманию, с каким его люди так открыто принимали эту историю. По-видимому, эти потомки атлетов с таким же вниманием относились к физическому совершенству, как и их древние предки, и Малаглин весьма был тщеславен в том, что касалось его силы.
- Как же он смог поднять такой камень? - прервал Сидрика король.
- Булыжник не был слишком большим. Он достигал моей талии. Этот человек силен, несмотря на его рост, король, - сказал Сидрик. - Вот синяк на моей ноге, что доказывает мою правоту. Он поднял камень, который я не смог сдвинуть, и прошел Путем Орлов, воспользоваться которым осмелились бы лишь немногие из жителей Мантталуса. Он пришел издалека, сражаясь с врагами, а теперь должен поесть и отдохнуть.
- Убедитесь в том, чтобы ему все было предоставлено, - надменно сказал Малаглин, снова возвращаясь к игре в кости. - Но если он гирканский шпион, ты ответишь за это головой.
- Я с радостью поручусь головой за его честность, король! - гордо ответил Сидрик. Затем, положив руку на плечо Конана, он тихо добавил: - Идем, мой друг. У Малаглина отсутствует терпение и манеры не самые изысканные. Не обращай на него внимания. Я отведу тебя в дом моего отца.
3
Когда они проталкивались сквозь толпу, взгляд Конана посреди открытых лиц местных светловолосых обитателей выявил и чужую здесь, узкую и смуглую физиономию с черными глазами, с жадностью глядевшими на киммерийца.
Человеком этим был мужчина с дорожным мешком на спине. Когда тот понял, что был замечен, то усмехнулся и покачал головой. В этом жесте было что-то знакомое.
- Кто этот человек? - спросил Конан.
- Это Ахеб, гирканская собака, которую мы впустили в долину со всякими безделушками и зеркальцами, а также со всеми этими украшениями, которые так любят наши женщины. Мы обмениваем их на руду, вина и кожи.
Теперь Конан вспомнил этого человека, его хитрое лицо, который крутился около Хорбулы и подозревался в контрабанде оружия через горы в Меру. Когда варвар повернулся и посмотрел назад, темное лицо уже исчезло в толпе. Но, не было никаких оснований опасаться этого Ахеба, даже если тот и узнал Конана.
Гирканец не мог знать о бумагах, которые нес с собой киммериец. Конан чувствовал, что люди Мантталуса относятся дружелюбно к другу Сидрика, хотя молодой человек, конечно, и ударил по ревнивому тщеславию Малаглина, превознося силу Конана.
Сидрик повел Конана вниз по улице к большому каменному зданию, окруженному колоннами портика, где он гордо представил своего друга отцу, старику по имени Амлафф и матери, высокой и гордой женщине пожилого возраста. Жители, по-видимому, здесь не прятали своих женщин, так как гирканцы. Конан познакомился и с сестрой Сидрика, крепкой светловолосой красоткой, и с его младшим братом. Киммериец едва сдержал улыбку при мысли о том, в какой невероятной ситуации он оказался, встретившись с семьей, жившей, как будто тысячу лет назад. Эти люди, безусловно, не были варварами. Хотя их культурное развитие было ниже, чем у их предков, но они все еще были гораздо более цивилизованными, чем их дикие соседи.
Их интерес к гостю был подлинным, но никто, кроме Сидрика не проявлял большой заинтересованности о мире, простирающемся за пределами их долины.
Вскоре молодой человек привел Конана во внутреннюю комнату, где поставил перед ним еду и вино. Киммериец ел и пил за троих, вдруг осознав все эти дни своего вынужденного поста, предшествовавшие его нынешнему пиру. Пока киммериец ел, Сидрик разговаривал с ним, однако, не упоминая о людях, которые преследовали Конана. Видимо, он посчитал их гирканцами из близлежащих холмов, враждебность которых вошла в поговорку. Конан понял, что никто из жителей не Мантталуса рисковал уходить дальше, чем на день пути из долины.
Дикость горных племен вокруг полностью изолировала их от мира.
Когда Конан стал зевать и клониться ко сну, Сидрик оставил его в покое, убедившись, что никто не помешает гостю. Киммерийца немного обеспокоил обнаруженный факт того, что в комнате не было двери, а у входа висела только занавеска. Но Сидрик сказал, что в Мантталусе нет воров, хотя бдительность была так присуща природе Конана, что варвар всё равно чувствовал воздействие гложущей его тревоги. Комната выходила в коридор, а тот, как полагал Конан, вел к внешней двери. Люди Мантталуса, по-видимому, не чувствовали необходимости в защите своей собственности. Но, несмотря на то, что местные жители могли спать здесь спокойно, это не обязательно должно было относиться ко вновь прибывшему чужеземцу.
В конце концов, Конан отодвинул кровать, которая являлась наиболее важным убранством в комнате и, убедившись, что никто смотрит, ослабил один из образующих стену каменных блоков. Затем он взял шелковый сверток, засунул его в отверстие, и, вставив на место камень, так глубоко, насколько смог, северянин задвинул кровать на место.
Затем он вытянулся на своем ложе и начал строить планы о том, как остаться в живых и сохранить бумаги, значившие так много для сохранения мира во всем мире. В долине Мантталуса воин был в полной безопасности, но северянин знал, что за её пределами с терпением кобры скрывается Турлог. Он не может оставаться здесь навсегда, и ближайшей темной ночью ему придется взобраться на скалы и бежать как можно дальше. Турлог без сомнения, будет вести за ним в погоню все горные племена, поэтому киммериец должен довериться своей удаче, точности глаза и крепости рук, что и делал уже, столько раз.
Вино, которое он пил, оказалось крепким, а усталость путешествия расслабила его конечности. Мысли Конан смешались, и горец впал в долгий, глубокий сон.