* * *
Конан проснулся в полной темноте. Он понял, что он спал в течение многих часов, и что день уже прошел. В доме царила тишина, но Конана разбудило тихое шуршание занавесок, висевших на входе.
Он сел на кровать и спросил:
- Это ты, Сидрик?
Голос ответил: "Да".
В то же время, когда Конан осознал, что это был голос, который не принадлежал Сидрику, что-то врезалось в его голову, и его охватила темнота.
Киммериец пришел в сознание, когда его в глаза ударил блеск факела, в свете которого он увидел троих здоровенных, светловолосых жителей Мантталуса, с лицами гораздо тупее и более жестокими, чем он видел ранее. Конан лежал в каменной полупустой комнате, стены которой, потрескавшиеся и покрытые паутиной, едва освещал факел. У него были связаны руки, а ноги оставались на свободе. При звуке открывающейся двери варвар вытянул шею и увидел сгорбившуюся, похожую на грифа фигуру, входящую в комнату. Это был гирканец Ахеб.
Он посмотрел вниз на киммерийца, и его крысиное обличье скривилось ядовитой улыбкой.
- Низко же пал ужасный Конан, - принялся глумиться он. - Ты глупец! Я узнал тебя с первого взгляда там, во дворце Малаглина.
- У тебя нет никаких претензий ко мне.
- Но таковые есть у моего друга, - заявил гирканец. - Мне до этого нет дела, но я собираюсь воспользоваться этим. Это правда, что ты никогда не вредил мне, но я всегда боялся тебя. Увидев тебя в городе и не зная, что привело тебя сюда, я упаковал свои вещи, и уехал в большой спешке. Но за перевалом я наткнулся на этого дьявола Турлога, который начал расспрашивать меня, не видел ли я тебя в долине Гормлайта, куда ты бежал от него. Я сказал, что видел, а он настоял на том, чтобы я помог ему проникнуть в долину и забрать у тебя некоторые бумаги, которые ты у него украл. Я отказался, потому что знал, что люди из Мантталуса убьют меня, если я попытаюсь провести чужаков в долину.
Турлог с его четырьмя приспешниками уркманами и ордой оборванных гирканцев вернулся в горы. Когда он ушел, я вернулся в долину, заявив охраннику у прохода, что испугался горных львов, которые якобы бродят неподалеку. И убедил этих троих помочь захватить тебя. Никто не узнает, что случилось с тобой, а Малаглин не станет слишком много беспокоиться об этом, потому что он завидует твоей силе. Традицией Мантталуса являлось то, что король должен быть самым сильным мужем в городе, поэтому Малаглин и сам убил бы тебя рано или поздно.
Но буду вынужден помешать ему в этом, потому что у меня нет намерения, позволять тебе преследовать меня, когда я заберу эти бумаги, которые так хочет Турлог. Он получит их, в конце концов, если будет согласен заплатить мне достаточно хорошо.
Гирканец разразился высоким, хохочущим смехом и повернулся лицом к стоящим неподвижно мантталусцам:
- Вы обыскали его?
- Мы ничего не нашли, - громким голосом сказал один из гигантов.
Ахеб стиснул зубы в разочаровании.
- Вы не знаете, как правильно обыскивать. Снова я должен делать все сам.
Ловкие руки ощупали схваченного, и негодяй разразился проклятиями, когда его поиски не увенчались успехом. Он попытался залезть за пазуху киммерийца, но это было невозможно, потому что руки Конана были привязаны слишком плотно к телу. Ахеб нахмурился с неудовольствием и вытащил кривой кинжал.
- Разрежьте ему узлы на плечах, - приказал он, - и вы, все трое подержите его. Это будет так же, как если бы позволить леопарду выйти из клетки.
Не сопротивляющегося Конана быстро растянули на плите, и двумя мантталусцами принялись удерживать его за руки и один уселся на его ногах. Они держали его крепко, но, казалось, весьма скептически относились к повторяемым Ахебом предостережениям о силе пленника.
Гирканец снова подошел к пленнику, и, опустив нож, полез за своей предполагаемой добычей. Тогда мощным рывком своих стальных и напряженных мышц, Конан вырвал ноги из небрежного захвата и ударил пятками в грудь Ахеба.
Если бы варвар имел обувь, то проломил бы грудь гирканца. Тем не менее, купец полетел обратно, рыча в агонии, и повалился спиной на пол.
Конан не заставил себя ждать. Тем же самым мощным рывком варвар освободил свою левую руку и, приподнявшись на плите, ударил кулаком в челюсть человека, держащего его за правую руку. Нанесенный удар, словно молот кузнеца, повалил того, как забитого вола. Два других гиганта бросились к Конану, пытаясь поймать его. Конан скатился с каменной плиты на другую сторону, и когда один из бойцов обежал её вокруг, варвар схватил его за руку, выкрутил и перебросил человека через плечо, вниз головой. Нападающий ударился головой об пол с силой, которая вышибла из него дух, заставив потерять сознание.
Последний из похитителей был более осторожен. Видя огромную силу и ужасающую скорость противника, он вытащил длинный нож и настороженно подошел, ища возможности нанести смертельный удар. Конан медленно попятился, тщательно стараясь, чтобы каменный пьедестал, вокруг которого кружили противники, отделял его от мерцающего лезвия. Киммериец вдруг подался вперед и вытянул длинный нож из-за пояса человека, которого свалил первым. В тот момент, как северянин это сделал, мантталусец закричал и львиным прыжком броситься через каменную плиту, еще в полете целясь в склоненного киммерийца.
Конан согнулся еще больше, и мерцающее лезвие разрезало воздух над его головой. Соперник ударился ногами об пол, потерял равновесие и упал вперед, прямо на нож, который оказался в руках Конана. Из уст воина, который почувствовал вонзившийся в свое тело клинок, раздался приглушенный визг, и забившийся в смертельных конвульсиях гигант потянул Конана за собой на землю.
Избавляясь от ослабляющейся хватки, Конан встал, весь обрызганный кровью жертвы, с кровавым ножом в руке. Ахеб вскочил с хриплым криком, пошатываясь, а его лицо позеленело от боли. Конан зарычал как волк и бросился к нему с убийственной яростью. Но вид ножа капающего кровью и дикой маски, в которую превратилось лицо Конана, отрезвил и перепугал гирканца. С воплем тот бросился к двери и, пробегая, выбил факел из держателя. Факел упал на пол, заискрил и погас, скрывая помещение в темноте. Ослепленный, Конан врезался в стену.
Когда варвар сориентировался, и нашел дверь, в комнате уже никого не было, кроме него самого, одного мертвого мантталусца и двух других, лежащих без сознания.
Выбравшись наружу, северянин оказался на узкой улице. В небе уже гасли звезды, и приближался рассвет. Здание, из которого воин вышел, находилось в плачевном состоянии и, конечно же, было заброшенным. В глубине улицы киммериец увидел дом Амлаффа, его не забрали далеко. По-видимому, похитители не предвидели никаких препятствий. Конан задался вопросом, каково было участие Сидрика в этом заговоре. Ему не нравилась мысль о том, что молодой человек предал его. В любом случае, киммериец должен был вернуться в дом Амлаффа, чтобы забрать сверток, спрятанный в стене. Он пошел вглубь улицы; теперь, когда огонь сражения погас в его жилах, горец чувствовал головокружение от удара, лишившего его сознания. На улице никого не было. На самом деле, она выглядела более похожей на закоулок позади строений.
Подойдя к дому, северянин увидел кого-то, бегущего к нему. Это был Сидрик, который бросился в сторону Конана с подлинным облегчением.
- О, брат мой! - воскликнул он. - Что случилось? Я нашел твою комнату пустой минуту назад, и кровь на твоей постели. Ты в порядке? Нет, у тебя же порез на голове!
Конан объяснил в нескольких словах, что случилось, не говоря, однако, ничего о бумагах. Пусть Сидрик считает, что Ахеб был его личным врагом, искавшим возможности для мести. Он доверял молодому человеку сейчас, но не было никаких причин, чтобы раскрывать правду о пакете.
Лицо Сидрика побелело от ярости.
- Какой позор для моего дома! - воскликнул он. - Прошлой ночью Ахеб, этот пес, принес моему отцу в дар большой кувшин вина, которое мы все пили, кроме тебя, потому что ты уже спал. Теперь я знаю, что оно был отравленным. Мы все проспали, как собаки. Ты наш гость, так что прошлой ночью я разместил своих людей у всех внутренних дверей, но все они заснули, потому что выпили отравленное вино. Несколько минут назад, когда я искал тебя, то обнаружил слугу, который должен был охранять двери, ведущие к концу коридора, прямо к твоей комнате. Они перерезали ему горло. И было не трудно для них подкрасться по коридору и войти к тебе, в то время как все мы спали.
После возвращения домой Сидрик отправился за свежими одеждами, а Конан достал пакет из стены и спрятал его в пояс. В течение следующих нескольких часов он предпочитал хранить его с собой.
Сидрик вернулся со штанами, сандалиями и туникой, которые носили жители Мантталуса, и когда Конан надевал их, парень оценивающе смотрел на бронзовый, мускулистый торс киммерийца, без капли ненужного жира.
Едва Конан закончил одеваться, как снаружи донеслись голоса, а в зале раздались тяжелые шаги, затем, при входе в комнату появилась группа высоких светловолосых воинов с мечами по бокам. Их предводитель указал на Конана и сказал:
- Малаглин приказал, чтобы этот человек явился перед его обличьем в зале суда.
- Что такое? - недоумевал Сидрик. - Конан мой гость!
- Это не мое дело, - сказал командир. - Я только передал приказ нашего короля.
Конан схватил Сидрика за руку.
- Я пойду, чтобы узнать, в чем там дело.
- Я иду с тобой, - Сидрик заскрежетал зубами. - Я не знаю, что это все предвещает и знаю только то, что Конан мой друг.
4
Солнце еще не взошло, когда они двинулись по белому проспекту в сторону дворца. На улицах было, однако, много людей, многие из которых пошли за процессией.
Поднявшись по широкой лестнице, они вошли в огромный зал с двумя рядами высоких колонн по бокам. В конце зала находились еще ступени, широкие и дугообразные, что вели к подиуму, где на мраморном троне сидел король Мантталуса, бывший как всегда мрачным. На каменных скамьях по обе стороны от подиума сидело множество вождей, а простолюдины собрались вдоль стен, оставив свободное пространство перед троном.
На этом открытом пространстве на коленях стояла фигура, подобная грифу.
Это был Ахеб, чьи глаза сверкали страхом и ненавистью, а перед ним лежало огромное тело человека, убитого Конаном в заброшенном здании. Два других похитителя стояли, а их лица были угрюмыми и смущенными.
Конан предстал перед подиумом, и охранники отступили. Малаглин обратился к Ахебу и произнес:
- Поведай свое обвинение.
Ахеб вскочил с пола и указал тощим пальцем в лицо Конана.
- Я обвиняю этого человека в убийстве! - заговорил он высоким голосом.
- Сегодня утром, незадолго до рассвета, он напал на меня и моих друзей во сне, убив человека, который лежит здесь сейчас! Мы с большим трудом спасли свои жизни!
Из толпы раздался озадаченный и гневный ропот. Малаглин уперся мрачным взглядом в Конана.
- Что ты на это скажешь?
- Он лжет, - отрезал киммериец. - Я убил этого человека, да…
Северянин был прерван внезапными криками толпы, которая начала угрожающе напирать вперед, расталкивая охранников.
- Я лишь защищал свою жизнь, - сердито сказал Конан, которого не прельщала роль обвиняемого. - Эта гирканская собака и трое других, этот мертвец и эти двое, стоящие здесь, прошлой ночью прокрались в мою комнату, и пока я спал в доме Амлаффа, оглушили и унесли меня, чтобы ограбить и убить!
- Да! - сердито выкрикнул Сидрик. - Они убили также одного из слуг моего отца!
При этих словах ропот толпы изменил свой тон, и люди неуверенно остановились.
- Ложь! - Ахеб закричал, побуждаемый ненавистью. - Сидрика заколдовали! Конан - колдун! Каким образом ещё он мог узнать вашу речь?!
Толпа резко отступила, и некоторые из людей начали скрытно сделать знаки отгоняющие зло. Мантталусанцы были столь же суеверны, как и их предки.
Сидрик выхватил меч, а его друзья встали вокруг него; крепкие, высокие и статные молодые люди, дрожащие от энтузиазма, словно охотничьи собаки.
- Колдун или простой человек! - заревел Сидрик. - Он мой брат, и всякий, кто прикоснется к нему, сделает это на свой страх и риск!
- Это колдун! - заорал Ахеб, у которого пена закапала с подбородка. - Я знаю его в течение длительного времени! Будьте с ним осторожны! Он навлечет на Мантталус безумие и гибель! Он носит на своем теле свитки с магическими надписями, в которых черпает силу своего колдовства. Отдайте мне эти свитки, а я унесу их из Мантталуса и уничтожу в месте, где они уже не причинят никому ничего плохого! Позвольте мне доказать, что я не лгу! Держите его в то время, пока я не обыщу его, и я покажу свитки всем вам!
- Никто не посмеет прикоснуться к Конану! - угрожающе крикнул Сидрик.
Потом с трона встал Малаглин, и его огромная, словно выкованная из бронзы фигура, вызывала ужас. Правитель спустился вниз по ступеням, и люди попятились под взглядом его холодных глаз. Сидрик же, напротив, стоял так, как будто был готов бросить вызов своему ужасному королю, но Конан оттащил молодого человека в сторону. Киммериец Конан не тот человек, который так просто позволил бы другому воину защищать его.
- Это, правда, - сказал северянин бесстрастно, - в моих одеждах есть пакет с документами. Но верно также и то, что они не имеют ничего общего с искусством магии, как и то, что я убью любого, кто попытается отнять их.
В ответ на эти слова каменное спокойствие Малаглина исчезло во вспышке ярости.
- И ты посмеешь противостоять даже мне?! - взревел гигант с горящими глазами, конвульсивно стиснув кулаки. - Может, ты считаешь себя уже королем Мантталуса?! Ты черноволосый пес, да я убью тебя голыми руками! Назад, освободите нам место!
Вытянув руки, король раздвинул своих людей в стороны, а потом, заревев, как буйвол, бросился на Конана. Нападение было таким быстрым и неожиданным, что Конан не смог его избежать. Они столкнулись грудь в грудь, и удар швырнул более "щуплого" Конана на колени. Малаглин, неспособный остановить свой импульс, обрушился на него, и оба, стиснув друг друга в смертельном объятии, начали совершать рывки и броски, пока люди с криками толпились вокруг.
Не часто случалось Конану мериться силами с человеком, сильнее, чем он.
Но король Мантталуса казался одним стальным пучком из костей и мышц, а также был невероятно быстрым. Ни у одного из противников не было оружия.
Противники сражались в ближнем бою, так же, как боролись и примитивные предки людей. В тактике Малаглина отсутствовало какое-либо искусство. Он сражался, как лев или тигр, в бешеном исступлении примитивного человека.
Снова и снова Конан получал удары, которые могли сломать его шею, как гнилую ветвь. Но и удары Конана в ответ производили хаос. Высокий властитель Мантталуса качался и трясся от них, словно дерево в бурю, но снова двигался вперед, как тайфун, нанося мощные удары, которые сотрясали Конана - дергая и разрывая его мощными пальцами.
Только необыкновенная скорость и боевой опыт позволили Конану защищать себя так долго. Его голое по пояс, уже исцарапанное и все в синяках, тело дрожало под ударами. Но и грудь Малаглина начала вздыматься от усталости. Его лицо выглядело как сырой кусок мяса, а тело несло на себе следы ударов, которые уже убили бы более слабого человека.
С криком, который был наполовину проклятием, а наполовину стоном, король бросился всем телом на киммерийца, свалив его своим весом на землю.
Когда они упали, он ударил Конана коленом между ребрами, пытаясь раздавить своим огромным весом его грудь. Но варвар извернулся, и колено правителя лишь скользнуло по бедру, а сам Конан выбрался из под падающего тела.
Падение разделило сражающихся бойцов, и они вскочили в одно и то же время. Сквозь пот и кровь, заливающие глаза, Конан увидел возвышающегося над ним короля, шатавшегося от усталости, с вытянутыми руками и кровью текущей по его огромной груди. Малаглин втягивал живот, жадно хватая воздух, и Конан, используя этот момент, со всей своей силы нанес удар левой рукой в солнечное сплетение. Правитель с хрипом выпустил воздух, и, опустив руки, согнулся, как поломанное дерево. Правая рука Конана описала дугу, а затем ударила противника в челюсть, после чего Малаглин упал и замер на земле.
В изумленной тишине, которая наступила после падения короля, пораженные взоры всех обратились на падшего гиганта, и стоявшую над ней, шатавшуюся от усталости фигуру. А вскоре, после этого со двора донеслись задыхающиеся крики. Они становились все громче, смешиваясь с грохотом копыт, который внезапно оборвался у внешней лестницы. Все повернулись к двери, в которой появилась измученная, окровавленная фигура.
- Страж перевала! - воскликнул Сидрик.
- Гирканцы! - захрипел мужчина. Между пальцев его зажатой на боку ладони сочилась кровь. - Триста воинов! Они взяли перевал! А ведет их гирканский пес, которого называют Турлог и четыре уркмана, вооруженных арбалетами! Эти люди - расстреляли нас, как уток, когда мы попытались защитить перевал! Гирканцы уже в долине… - воин пошатнулся и упал, а из его уст брызнула кровь. В спине упавшего гиганта, прямо у основания шеи торчала сломанная стрела.
Ошеломляющие новости не вызвали ни смятения, ни паники. В наступившей вдруг тишине, глаза всех мантталусцев уставились на Конана, который ошеломленно опирался о стену, жадно хватая воздух.
- Ты победил Малаглина, - сказал Сидрик. - Он мертв или без сознания.
А потому как он не сможет выполнять своих функций, теперь ты король. Таков закон. Скажи нам, что теперь делать.
Конан собрал рассеянные мысли и принял ситуацию без лишних возражений или вопросов. Если гирканцы были уже в долине, то нельзя было терять времени.
Варвар подумал, что и раньше ему казалось, что он слышит отдаленные крики.
- Сколько у вас мужчин, способных носить оружие? - спросил северянин.
- Триста пятьдесят, - ответил один из вождей.
- Тогда пусть возьмут оружие и идут за мной, - приказал киммериец. - Стены вашего города слишком ветхие. Защищаясь в них против Турлога, что предводительствует этой бандой, мы будем, как крысы в ловушке. Если мы хотим победить его, то должны сделать это в первой же атаке.
Кто-то протянул ему пояс с мечом, который Конан обвязал вокруг бедер. В голове у него кружилось, а тело было избитым и одеревеневшим, но где-то в организме еще нашелся запас свежих сил, а перспектива последней разборки с Турлогом разогрела кровь варвара-киммерийца. По его приказу Малаглина подняли и положили на ложе. Король не шевельнулся с момента падения, и Конан подумал, что, вероятно, у того было сотрясение мозга. Удар, который сбил с ног короля, раздробил бы любую, более слабую голову.
Затем Конан вспомнил и про Ахеба, оглядываясь в поисках него, но гирканец бесследно исчез.