На таких привалах не ставили шатров и костров не разводили. Даже горбачей не рассёдлывали. Просто укладывали их прямо на землю, вместе с поклажей, чтобы тоже отдохнули - животным отдых требовался не меньше, чем людям.
Походных шатров давно уже не было - их сняли ещё внизу. По горным тропам не пройти двум горбачам в ряд, да ещё и с растяжкою между ними. Так что люди валились рядом с мохнатыми тёплыми боками, сбивались в кучу, накрываясь чем только можно. Всё равно к утру тело коченело, и было трудно разогнуться. Да и воздуха не хватало - когда Атенаис ещё могла спать, ей постоянно снилось, что она тонет и никак не может вздохнуть. И она то и дело просыпалась, отчаянно хватая широко раскрытым ртом разреженный воздух. Так что, может, это и к лучшему, что последнее время она никак не могла заснуть?
Озеро Атенаис увидела ещё с тропы. Но сначала не поняла, что это - именно озеро. Просто среди серо-зелёных камешков на рыжеватом столе плоскогорья лежал один ярко-синий голыш. Так и ехала какое-то время, глядя - но не понимая, да и не особо стараясь понять. Пока, после очередного поворота тропы, всё вдруг не встало на свои места - рыжеватый стол оказался высокогорной долиной, серо-зелёные камешки - огромными валунами, почти что скалами, а маленькая синяя галька между ними - Большим Шартоумским озером.
Днём в горной долине было жарко.
Атенаис так сомлела под тяжёлой накидкой, что даже слезть не могла. Так и сидела между тёплыми мохнатыми горбами улёгшегося на отдых зверя. И наблюдала сквозь полуопущенные веки - то ли наяву, то ли во сне, - как слуги под руководством Нийнгааль разводят на берегу, у самой воды, огромный костёр.
Вообще-то, они много костров разводили. Но - поодаль. И не таких больших. А этот же был просто огромен, и откуда только столько дров взяли, здесь же не растут деревья, одни малорослые кустарники? Неужели снизу тащили? Зачем?
Нийнгааль никому не доверила поджигать свой костер, сама с огнивом возилась. Но недолго. Огниво, наверное, заговорённое было. Как и сами дрова - огонь взвился мгновенно, с первой же искры, наверняка без какого-нибудь поджигающего заклинания не обошлось. На фоне яркого дня пламя казалось почти бесцветным, только плавился, дрожа, воздух над оседающей горою дров.
И тогда Нийнгааль кинула в костёр щепотку странно пахнущих трав.
И запела.
Наверное, это всё-таки был сон. Потому что чёрный дым, поваливший от костра, не уходил в небо и не рассеивался. Он клубился над озером, тягучий и непрозрачный, набухая огромной бесформенной кляксой, и в своей непрерывной подвижности казался почти живым. И вырисовывалась из него фигура - то ли невероятно толстого человека в плаще со множеством длинных развевающихся шарфов, то ли непонятного многоногого зверя.
А потом Нийнгааль вскрикнула особенно пронзительно, и озеро словно бы мгновенно замёрзло, сделавшись зеркалом. И отразились в нём и расплывчатая чёрная фигура, и яркое небо, и скалы, и сама Нийнгааль со вскинутыми руками.
Только вот смотреть на ослепительное зеркало было больно.
Атенаис прикрыла слезящиеся глаза - только на мгновение, чтобы не так резало! И заснула уже по-настоящему.
Она не видела, как догорал дымный костёр у кромки воды. Не видела, как от чёрной тучи над озером к стройной женской фигурке на берегу протянулось щупальце, и просиявшая Нийнгааль, задрожав от восторга, всем телом качнулась вперёд, принимая дымное прикосновение. Щупальце мазнуло её по лицу, по плечам и груди, по животу и вниз. Высшая жрица вскрикнула. Но не от боли - так кричат только самые умелые жрицы Деркэто во время высшего пика исполнения своего богинеугодного ритуала.
Щупальце исчезло - то ли растаяло, то ли просто отдёрнулось обратно в чёрную тучу над озером. Нийнгааль упала, словно оно было единственной её опорой, а земля уже не казалась достаточно прочной под внезапно ослабевшими ногами. Какое-то время с губ её продолжали срываться сдавленные отрывистые стоны, а тело сотрясаться в конвульсиях, но постепенно всё стихло.
Суетящиеся у костров служанки и стражники не обращали на происходящее ни малейшего внимания. Они словно бы вообще не видели. Словно костёр на берегу и упавшую на самой кромке воды фигурку отделяла от общего лагеря высокая стена, невидимая со стороны высшей жрицы и уснувшей Атенаис, но совершенно непрозрачная со стороны прочих.
Нийнгааль потребовалась почти половина оборота клепсидры, чтобы перестать стонать и корчиться, придти в себя, выровнять дыхание и подняться на подламывающихся ногах. Прежде, чем вытряхнуть из одежды песок, она низко поклонилась чёрной туче над озером. Выпрямившись же, почтительно склонила голову - словно получила некое послание, только ей одной адресованное.
Потом высшая жрица Деркэто подошла к горбачу, на спине которого спала Атенаис, и долго смотрела на спящую девочку. Смотрела с удовлетворением и некоторой долей тревоги. Так смотрит командующий на своё войско перед генеральным смотром - что бы где бы тут ещё подтянуть, чтобы уж всё оказалось окончательно точно и наверняка? Она даже слегка нахмурилась, тревожа гладкую кожу лба некрасивыми морщинами. Наконец, как видно, на что-то решилась, даже кивнула сама себе.
И быстро нарисовала испачканным в золе пальцем на лбу спящей несколько закорючек, сложившихся в странный значок, похожий на кривобокого толстенького паучка. После чего улыбнулась удовлетворённо и с сознанием до конца выполненного долга отправилась отдыхать. Общение с Повелителем выматывало всегда, а уж когда он дарил достойным свое прикосновение - сил не оставалось вообще. Но оно того стоило и ни одна из верховных жриц, хоть раз удостоившаяся, никогда не жалела о потраченных силах. Наоборот - каждой клеточкой тела жаждала испытать это снова и снова, остро, безумно, до зубовного скрежета, до сведённых судорогой коленей.
Любая, которую удостоили хоть раз, была готова на что угодно. Не за прикосновение даже - за смутную на него надежду. Повелитель одаривает редко и даёт не больше, чем способна вынести жалкая человеческая плоть. Но плоть глупа, она хочет ещё и ещё. Вот даже и сейчас. Ничего, уже скоро. Повелитель обещал, эта маленькая слишком умненькая красотка ему понравилась…
Атенаис не проснулась.
Она смертельно устала, и потому проспала остаток дня и всю ночь. Её не тревожили, только накрыли тёплым одеялом - ночи у озера были такими же холодными, как и на перевале. А вот днём стало жарко - во всяком случае, на солнце. В тени же грязноватыми оплывшими кучами лежал ещё прошлогодний снег, так и не стаявший до конца за короткое горное лето. Но на солнце пекло не хуже, чем в пустыне - Атенаис, собственно, и проснулась-то от невыносимой жары, задохнувшись и вконец упрев под тёплыми одеялами.
И сразу же поняла, что ей необходимо искупаться.
* * *
Служанка ничего не сказала, а сама Атенаис не заметила среди прочей грязи угольный рисунок у себя на лбу. А потом уже стало и вовсе поздно - она просто стёрла его глиной с песком. Как и прочую грязь.
Если бы она вспомнила свой сон и рискнула бы расспросить кого-нибудь из слуг о дымной фигуре над озером, то узнала бы, что фигуры этой никто из них не видел. Да, был костёр. Да, Госпожа над ним колдовала, и дым действительно был какой-то странный, не иначе, как колдовской. Но - рассеялся, как и положено всякому дыму.
Но Атенаис была слишком напугана угрозой Нийнгааль, чтобы с кем-либо заговаривать. Да и смутный сон не особо её тревожил - ну, пела, ну, колдовала, так ведь на то она и жрица - Старшая Жрица! - чтобы колдовать. Сама же Атенаис дымной и странно живой тучи над озером более не видела - наяву обычные люди не видят таких вещей.
* * *
Нийнгааль ждала её у входа в шатёр, сидя на краю накрытого к вечерней трапезе ковра. Была она, похоже, в на редкость хорошем расположении духа - чудо из чудес! Одарила доброжелательной улыбкой и даже сделала изящной ручкой приглашающее движение - присоединяйся, мол.
Атенаис не рискнула притвориться, что не заметила - в последние дни настроение прекрасной госпожи менялось стремительней, чем весенняя погода в горах. За ослепительно солнечной улыбкой по малейшему поводу - или даже без оного - могла немедленно последовать такая буря, что крошились в мелкую пыль и столетние камни. Человеческая плоть, конечно, иногда бывает куда прочнее таких камней, - так, во всяком случае, уверяют истории! - но проверять это утверждение сказителей на собственной шкуре Атенаис пока не хотела.
А потому присела на дальний от Верховной Жрицы край ковра, склонив голову в знак почтительности и благодарности. И даже взяла из корзинки какой-то сушёный фрукт.
Она, конечно, предпочла бы поужинать одна, и, желательно - внутри прогретого жаровнями шатра, но выбирать не приходилось. Впрочем, умостившись как следует, она поняла, что теперь, когда замёрзшие ноги поджаты и полностью накрыты теплой накидкой, ей не так уж и холодно. Да и волосы за время прогулки успели высохнуть.
- А ты действительно красавица. Я не ошиблась в выборе.
Атенаис вздрогнула и подняла глаза. Верховная Жрица Деркэто смотрела на неё пристально, но по-прежнему доброжелательно. Выглядела она благодушной и удовлетворённой, и - ещё одно чудо! - похоже, никуда более не спешила.
Следующие слова подтвердили возникшие у Атенаис предположения:
- Мы задержимся здесь на несколько дней - животным надо набраться сил для перехода через пустыню. Да и нам отдохнуть не мешает. Ты ешь, ешь, не стесняйся! Запечённая рыба чудо как хороша! А главное - она не сушёная. И не солёная. Свежая! Ты только попробуй - язык проглотишь! И поворота клепсидры не прошло с тех пор, как била она серебряным хвостом в прозрачных водах этого дивного озера. Очаровательное местечко, правда? Я специально велела накрывать на воздухе, надоела вечная затхлость внутри шатров. Да и вид отсюда красивый. Только взгляни на озеро! Какой волшебный закат!
Атенаис послушно посмотрела на озеро, хотя теперь, после восторженных излияний Нийнгааль, любоваться красочными переливами закатных отсветов над горами и на воде не было ни малейшего желания. Неожиданная и какая-то слишком активная доброжелательность верховной жрицы начала вызывать у неё куда больший страх, чем презрение и чуть ли не откровенная ненависть последних дней. Почему-то вспомнились друиды-отступники - про них тоже старый Хальк рассказывал. Их ещё травниками называли, или грибными друидами. Потому что они не только вдыхали дым некоей чудодейственной травки, но и пили специальный отвар из ядовитых грибов.
Эти грибы и травки давали отступникам небывалую силу. Дух надышавшегося или испившего отвар отделялся от тела и поднимался до самых небес, где на равных беседовал с богами, узнавая все их помыслы и чаяния. Казалось бы - чего ещё желать? Атенаис тогда прямо спросила Халька, может ли их тарантийский друид дать ей эту травку или отвар - она очень-очень хотела бы побеседовать кое-с кем из богов. А ещё лучше - богинь. У них бы нашлось о чём поговорить!
Вот тогда-то Хальк и объяснил, кряхтя и вздыхая, что не всё так просто было с этими травками. Не зря же сами друиды объявили своих чересчур увлечённых отварами а дымокурениями собратьев отступниками и публично срезали их имена с Великого Древа.
А дело всё было в том, что слишком рьяно соблюдающий грибные ритуалы друид через некоторое время уже не мог жить без ядовитых отваров и курений. Лишённый их, он впадал в неистовство, мог неделями не спать и не есть, был готов совершить любые подвиги и преступления, только чтобы добраться до вожделенного зелья. Такие друиды с голыми руками бросались на вооружённых стражников - и зачастую побеждали. Они становились подобны демонам - злые, безумные и почти неуязвимые.
Мысль, заставившая Атенаис содрогнуться под тёплой накидкой, заключалась в том, что поведение верховной жрицы Деркэто очень похоже на то, о чём тогда рассказывал старый свиткохранитель. Все предыдущие дни она была неутомима и зла, ничего не ела и почти не спала, с каждым поворотом клепсидры становясь всё более нервной и раздражительной. В последнюю ночь, уже после перевала, она чуть ли не в голос рыдала, когда всё-таки пришлось остановиться. И пинками подняла людей и животных задолго до света - первое время пришлось идти практически наощупь.
Она действительно вела себя, как друиды-отступники, лишённые своего зелья. А сегодня…
Сегодня она была благодушна и довольна, много говорила и восторгалась всем подряд. И - никуда уже более не торопилась.
Совсем как друид-отступник, наконец-то всласть надышавшийся дымом вожделенной травки и наобщавшийся со всеми подряд богами так, что больше уже и не хочется…
Может быть, та вчерашняя трава, что Нийнгааль в костёр бросила, вовсе и не во сне была? Может быть - этот отступнический ритуал именно так и выглядит?
- Ты прекрасна, дитя дикого короля из далёкой страны.
Нийнгааль больше не смотрела на озеро. Она на Атенаис смотрела. В упор. Со странной смесью восторга, печали и раздражения. И ещё чего-то, очень похожего на ревность.
- Волосы как шёлк и такая нежная кожа… Не удивительно, что Он тебя одобрил. Он был ласков со мной. Я всегда привожу ему лучших. А из тебя получится просто чудесная невеста. Самая лучшая за последние полсотни зим…
Похоже, в этот момент грусть взяла верх над переменчивым настроением жрицы Деркэто. Атенаис отстраненно подумала, что это очень похоже на воздействие крепкого вина. Но ведь жрица почти не пьёт - так, слегка подкрашивает вином воду для вкуса, и всё.
Значит, действительно, травка.
Но травка там или не травка, подобным состоянием похитительницы стоило воспользоваться и узнать хотя бы что-нибудь о том месте, куда её везут. Только расспрашивать следует осторожно и издалека. Пусть считает обычным девичьим любопытством.
- А этот Повелитель, Госпожа, он… красив?
Нийнгааль рассмеялась, запрокинув голову. Смеялась она долго, и под конец этот истеричный и совсем не хрустальный смех её был больше похож на клёкот. Или плач.
- О! Он самый красивый Повелитель во всем подлунном мире!
Глаза её оставались сухими и цепкими. И от Атенаис потребовалось немалое мужество, чтобы продолжить расспросы под обжигающим взглядом этих лихорадочно прекрасных глаз. Но расспросить было нужно. Особенно теперь, когда окончательно стало ясно, что отец ничем не сможет помочь. Он наверняка давно уже потерял их след, иначе не была бы Нийнгааль так спокойна.
- Он богат?
Снова смех - на этот раз короткий и сухой.
- Очень. Ты поразишься, когда увидишь его башню. Стены внутренних покоев там сплошь выложены драгоценными камнями, а вся металлическая утварь - только из золота и серебра.
- А эта его башня… я скоро её увижу? Она далеко?
- Уже нет. Радуйся, прекрасная дочь короля-варвара! Ещё каких-то два-три дневных перехода через Шан-э-Сорх - и ты увидишь знаменитую Рубиновую Башню. И своего будущего супруга. Он уже ждёт тебя.
Атенаис слегка приободрилась.
Если нет ни малейшей возможности сопротивляться - может быть, стоит смириться с неизбежным и попытаться получить максимальное удовольствие из любой ситуации, пусть даже и самой плохой? Всё равно ведь у королевских дочерей никогда не было права самостоятельно выбирать себе супругов, это общее правило. Их долг - укреплять политические связи родственными, собственным телом проложив мост между государствами, как высокопарно выразился однажды свиткохранитель. Рано или поздно отец всё равно нашёл бы ей выгодного мужа. Не ей выгодного. Себе. А она, возможно, до самой свадьбы его бы даже и не увидела. Так стоит ли так уж сильно негодовать по тому поводу, что выбор этот сделан не отцом и несколько раньше того времени, на которое она рассчитывала? Ведь она же хотела поскорее. Возможно, боги услышали её молитвы и решили помочь.
Может быть, всё ещё даже и к лучшему обернётся. Не для людоедских культов последователей Йога похитили ведь. А самому Повелителю в законные супруги, хоть и неясно, кто он такой, этот Повелитель, и кем же он, собственно, повелевает! Но чем этот неведомый Повелитель Нийнгааль хуже какого-нибудь чёрного короля, вполне возможно, уже давно припасённого для неё отцом? Он ведь тоже что-то вроде здешнего правителя, раз уж даже высшая жрица Деркэто называет его Повелителем. К тому же - красивый и богатый, что тоже немаловажно.
- Госпожа, а что такое Шан-э-Сорх?
- Это пустыня, - Нийнгааль хихикнула. Похоже, её забавляло, что кто-то может не знать таких простых вещей. - Великая Красная пустыня Шан-э-Сорх! Слышишь, как даже в самом названии этом шуршит под ветром колючий красный песок? Ш-ш-шан-э-С-с-сорх-х-х, Ш-ш-шан-э-с-с-сорх… Вот там, среди вечный ветров за чудным оазисом Ахлат и стоит Рубиновая Башня моего Повелителя…
Красная пустыня Шан-э-Сорх.
Атенаис почувствовала себя так, словно её со всей силы ударили в живот. Кое-что из рассказов Халька про эту самую Красную Пустыню она всё-таки помнила. В частности - то, что там никто не живёт, кроме диких кочевников. И Повелитель, про которого рассказывает Нийнгааль, наверняка повелевает многочисленной дикой ордой полуголых пустынных бродяг. С неё станется, с этой проклятой жрицы!