Я слегка покривил душой. Просто не хотелось разговаривать, к тому же недавняя схватка дала много информации, которую следовало обдумать. Если припомнить все имевшие место на сегодняшний день наши столкновения с одержимыми, вырисовывается неприглядная картина – они раз за разом преподносят сюрпризы. Вот и еще парочка: во-первых, среди неизвестного противника есть полиморфы, по крайней мере один. Во-вторых, испускаемое ими ментальное давление заставляет тратить львиную долю усилий на борьбу в энергетической сфере, оставляя физическое тело уязвимым. Если сложно мне, то каково придется обычным псионам второго-третьего уровня, даже не ментатам? Шансов у них, пожалуй, и нет.
Вместо того чтобы искать уязвимые места нового врага и пытаться определить, с кем мы сейчас столкнулись, я вынужден тратить время на общение с органами.
– Сергей Родионович, – позвал я соседа, увлеченно крутившего трубку мобильника. – Не слишком ли быстро вы приехали?
Лукавый мгновенно понял подоплеку вопроса:
– Поступил анонимный звонок. "Аскет сошел с ума, спасайте". Мне сразу доложили о происшествии, камера наблюдения на входе показала соответствие изображения заданному портрету. Я решил проверить лично.
– Очень оперативно сработали.
– Мы торопились, – сухо улыбнулся Иванов.
– Источник звонка конечно же не установлен? – уже предвидя ответ, поинтересовался я.
– К сожалению, – развел руками Лукавый. – Но мы, разумеется, приложим все возможные усилия…
Задерживать меня надолго у него причин нет. Как только медики получат труп Барина, они сразу обнаружат кучу странностей. Он только внешне выглядит человеком: энергетика и генотип у него изменены очень сильно. Начинающий патологоанатом – и тот выдаст заключение о неясности происхождения данного организма.
Вот только не факт, что меня быстро отпустят. Наверняка найдутся желающие надавить, заставить выполнять какие-либо требования, или просто на всякий случай назначат проверку психического состояния. Последний аргумент я даже принимаю: сумасшедший псион моего уровня – это страшно. Увы, гложет меня чувство, что времени мало, и терять его попусту сейчас ни в коем случае нельзя.
– Я готов потратить на объяснения не более суток.
– Вот как? – заинтересовался Лукавый. – И что вы сделаете, если придется задержаться на больший срок?
– Слово "срок" вы лучше не употребляйте – могут неправильно понять. Уйду.
– При всем моем уважении, вам это вряд ли удастся.
Переубеждать его я не стал. Откинулся в кресле и постарался задремать – благо, по моим подсчетам, до логова Лукавого – в том, что меня повезут именно туда, я не сомневался – оставался примерно час езды.
Для своих нужд Лукавый подобрал комплекс зданий в Подмосковье, за городской чертой. Современные средства связи позволяют получать девяносто процентов информации, не выходя из кабинета, а выезжать на место преступлений приходится не так уж часто. Кроме того, следователи зачастую мотались по всей стране, отчего иногда звучали предложения перенести штаб из столицы куда-нибудь на Урал.
Тюрьма для особо опасных преступников тоже располагалась здесь.
– Так, давайте еще раз и с самого начала, – произнес Сергей Родионович, поудобнее устраиваясь за письменным столом. – Вы утверждаете, что убитый владел техникой ментального воздействия.
– Да.
– И он напал на вас первым.
– Именно так.
– Иными словами, вы действовали исключительно в рамках самообороны.
– Верно, – пожал я плечами. Если честно, этот полуторачасовой допрос уже понемногу начал меня утомлять.
– Идем дальше. – Лукавый сверился с лежавшим перед ним протоколом, что-то дописал в нем ручкой и щелчком клавиши спрятал стержень в блестящий металлический корпус. – Вскоре после ментальной атаки убитый… э-э-э…
– Изменил свою внешность, – подсказал я.
– С этого места чуть поподробнее, пожалуйста, – заинтересованно произнес Лукавый и снова щелкнул ручкой. – Изменил внешность? Каким образом?
– Дело не столько во внешности, – начал я терпеливо объяснять, кажется, уже во второй раз. Что ж, если понадобится, я готов повторить то же самое и в третий. – Изменилась структура тканей, мышц, подозреваю, что определенным модификациям подвергся и скелет. Можно предположить, основная цель трансформации – улучшение боевых характеристик этого существа. Скорости реакции, выносливости, силы. Болевой порог у него, кстати, тоже значительно снижен. Иными словами, он – полиморф.
– Звучит увлекательно, но не слишком правдоподобно, Виктор Андреевич, – протянул Лукавый и что-то чиркнул в блокноте.
– Да неужели? – усмехнулся я в ответ. – Взгляните-ка сюда, Сергей Родионович.
Раны на псионах заживают быстро: даже глубокие раны и порезы затягиваются порой за считаные дни; для того чтобы срастить поломанные кости, в большинстве случаев достаточно недели. Если же рядом окажется умелый целитель или хотя бы просто псион, готовый поделиться собственной энергией, процесс выздоровления можно ускорить в разы. Сейчас с момента схватки прошло слишком мало времени, чтобы организм успел полностью восстановиться: разбитая губа заметно опухла, на затылке красовалась здоровенная шишка размером со среднее яблоко. Я специально не стал ничего убирать, затормозил процесс регенерации. Продемонстрировав следователю полученные увечья, заодно расстегнул рубашку и высоко закатал рукав. При виде разодранной на предплечье кожи в потеках запекшейся крови и огромного синяка, украшавшего мое тело от подмышки до пояса, Лукавый удивленно присвистнул.
– Как вы полагаете, Сергей Родионович, мог ли простой человек, заурядный чиновник, не обладающий какими-либо сверхъестественными способностями, вот так вот меня отделать? Меня, псиона шестого уровня, обладающего многолетней боевой подготовкой? Способного кулаком проломить кирпичную стену и завязать в узел металлический лом?
– Н-да, – растерянно крякнул мой визави. – Ребра-то хоть целы?
– На сей счет не беспокойтесь.
Кроме того, на когтях Барина содержался какой-то неизвестный яд, о чем я умолчал. Не хочу отдавать кровь на анализ.
– Раньше вы сталкивались с чем-нибудь подобным, Виктор Андреевич? – мгновение поразмыслив, задал он следующий вопрос.
– Нет. Никогда прежде. Ни я, ни кто-либо из моих бойцов.
– Что ж… – произнес Лукавый, снова пометив что-то в блокнотике. – Прошу прощения, но я все же вынужден буду задержать вас тут ненадолго… По крайней мере, до тех пор, пока не придут результаты экспертизы, которые подтвердят… Ну, или опровергнут ваши показания.
С этими словами следователь протянул мне бланк протокола.
– Пожалуйста, внимательно прочтите, напишите внизу "с моих слов записано верно" и распишитесь, где галочка. Вам, скажите, услуги врача не нужны?
– Обойдусь, – не слишком вежливо откликнулся я, пробегая глазами выведенные аккуратным почерком Лукавого ровные строчки.
– Когда ты так на меня смотришь, мне становится неуютно.
Злобный опустил глаза и отвернулся. Света, стоявшая возле окна, за которым медленно сгущались синие питерские сумерки, конечно же не могла видеть этого, но ощущение обжигавшего ее спину, давящего взгляда внезапно исчезло.
– Ты нервничаешь?
Девушка чуть приоткрыла форточку: в комнату влетел порыв прохладного вечернего ветра, растрепав волосы и заставив ее зябко поежиться.
– Отца давно нет.
– Позвоню-ка я Фролову, – сказал Злобный, решительно потянувшись к лежавшему на журнальном столике мобильному телефону.
Однако тот, словно почувствовав его намерение, внезапно зажужжал рассерженной пчелой, и тишину комнаты пронзила отрывистая мелодия звонка. Света вздрогнула.
– Да? – Злобный схватил трубку едва ли не раньше, чем отзвучали первые аккорды незатейливого мотива популярной эстрадной песенки.
– Андрюша, душа моя, не кричи так, а то у меня уши лопнут, – донесся из динамика чуть приглушенный расстоянием голос Призрака. – Лучше скажи мне, где вы сейчас находитесь?
– У Аскета дома.
– Вот и отличненько. Тогда слушай меня внимательно. – Тон звонившего внезапно изменился, став вкрадчивым, сдержанным и деловым. – Из квартиры ни ногой. Сейчас я пошлю за вами машину, за рулем будет мой человек, Дениченко его фамилия. Подъедет, снизу наберет этот номер. Спускайтесь и езжайте ко мне. Свету одну не оставляй.
– Что-то случилось, Константин Валентинович? – с тревогой в голосе поинтересовался Злобный.
– У нас тут каждый день что-то случается.
– Аскет где?
– Я его в Москву отправил на пару дней, – хихикнул в трубку Призрак. – Проветриться. Ему развлечение, а нам польза. Ты все усвоил?
– Так точно.
– Тогда отбой, – произнесла трубка и умолкла.
– Папа в Москве? – В голосе Светланы сквозило удивление. – Тогда почему он не позвонил перед отъездом?
– Вполне в его стиле, – пожал плечами Злобный. – Ты же знаешь Аскета. Может уехать в любой момент и в абсолютно любом направлении, не предупредив никого. Особенно если этого требуют от него обстоятельства.
Света вздохнула и, захлопнув форточку, направилась к стоявшему у стены шкафу. Открыла дверцу, на мгновение задумалась, достала с ближайшей полки теплый вязаный свитер.
– Ты куда? – поднялся на ноги Злобный. – Фролов сказал…
– Я слышала, – прервала его Светлана, натягивая свитер через голову и привычным движением поправляя прическу. – Ничего страшного не произойдет, если мы подождем машину на улице. В конце концов, мне уже надоело сидеть в четырех стенах.
– Но…
– Дядя Андрей, я – псион. И ты, между прочим, тоже. Думаю, в случае необходимости я смогу справиться с возникшими сложностями. Впрочем, если хочешь, можешь остаться здесь, я не возражаю.
Злобный поморщился и неохотно шагнул к выходу.
– Призрак велел не оставлять тебя без присмотра.
– Спасибо, нянечка, – ехидно отозвалась Света. – И что бы я без тебя делала?
Створки старенького лифта с натужным скрипом разъехались в стороны, из подвала ударил в нос запах застарелой сырости и плесени. Нажав на кнопку магнитного замка, Света постаралась как можно скорее распахнуть дверь подъезда, чтобы выбраться на свежий воздух.
На город опускался вечер: небо стремительно темнело, но фонари еще не зажглись, потому двор был укрыт плотной, словно одеяло, серо-синей мглой с черными рваными силуэтами росших тут и там деревьев. Со стороны расположенного неподалеку проспекта доносился шум машин, где-то на детской площадке дребезжала расстроенная гитара и раздавался пьяный смех – похоже, там гуляла молодежь. Вспыхнули и погасли вдалеке фары свернувшего к соседнему дому автомобиля.
– Не люблю спальные районы, – передернул плечами Злобный, окинув взглядом тонувшие в темноте очертания ближайших бетонных коробок, подсвеченных тусклым светом едва теплящихся окон. – Неуютные они.
– А мне здесь нравится, – произнесла Светлана. – Зелени много. После центра Москвы есть где разгуляться, и охрана под ногами не путается. Пройдемся?
Они неспешно зашагали по обрамленному сиренью и акацией узкому заасфальтированному проезду вдоль цепочки припаркованных возле дома машин. Мигнули и зажглись мертвенно-белым светом лампы уличного освещения, благодаря чему окружающий двор окончательно погрузился во тьму. При их приближении фонари гасли один за другим, вновь зажигаясь за спиной: давно подмеченное, но так никем и не изученное до конца свойство ауры псионов влиять на ртутные и газоразрядные осветительные приборы, весьма чувствительные к сильной энергетике оболочки. Света вспомнила, как однажды на заданный ею вопрос отец ответил, что некоторые уличные фонари реагируют даже на весьма посредственное биополе псиона-"единички", послушно отключаясь в его присутствии и включаясь вновь, стоит тому отойти на несколько шагов в сторону.
– Небо чистое… – произнесла девушка, взглянув на вспыхнувшие над головой искорки самых светлых и крупных звезд, которых не смогли потушить даже яркие огни города.
– Да уж, здесь это большая редкость, – недовольно пробормотал Злобный.
Из темноты долетел звук разбитого стекла, сдавленная ругань, чей-то хриплый смех. Вдалеке протяжно завыла собака и внезапно захлебнулась отчаянным лаем, ветер поднял над землей брошенный кем-то полиэтиленовый пакет, прошуршал им по асфальту и пугливо спрятался между мусорными баками. Злобный прислушался, затем рассредоточил сознание, постаравшись нарисовать в своем воображении прозрачную сферу, окружавшую их невидимым куполом и впитывавшую в себя все, что происходило вокруг, улавливавшую малейшие движения энергии, фиксировавшую любое изменение струившихся в пространстве информационных потоков. Что-то давило на виски, мешая собраться с мыслями, что-то назойливое, неприятное, но смутно знакомое… Это "нечто" словно разливалось в воздухе, как легкий предрассветный туман – неощутимый, но скрадывающий очертания окружающих предметов. Света приблизилась и осторожно взяла его под руку, Злобный услышал исходящее от нее тепло, тонкий, нежный запах волос.
– Ты что-нибудь чувствуешь? – настороженно спросил он.
– Не знаю…
– Конкретнее.
– Тревога какая-то… – растерянно произнесла девушка. – Беспокойство… Знаешь, как в детстве… Ну, когда наши…
Злобный не стал дожидаться окончания этой фразы – он уже понял, что имела в виду его спутница. Сознание наконец-то отыскало в своих пыльных закоулках подходящие воспоминания. Он и раньше испытывал подобные эмоции, только намного сильнее, отчетливее: легкое давление на виски, покалывание где-то в области затылка, ощущение тяжести в груди и близости смертельной опасности.
Близости Гнезда.
Зрение обострилось, в кровь хлынул адреналин.
– Прячься! – громко скомандовал он, выставляя вокруг "зеркальный щит".
Зрачки расширились, ночь вновь превратилась в серые сумерки, свет фонарей больно ударил в лицо. Глаза стали рефлекторно обшаривать окружающее пространство в поисках врага.
Ничего. Пустая аллея, понурые очертания брошенных у тротуара автомобилей, группа молодых мужчин, идущих со стороны проспекта им навстречу.
Слишком быстро идущих. Слишком уверенно, целенаправленно.
Злобный почувствовал, как за его спиной возник "пыльный шлем" – Света, пусть с опозданием, но тоже включилась в защиту. Ее аура излучала сомнение и неуверенность: похоже, она еще не до конца поняла, что ей следует делать и с кем именно придется сейчас воевать.
– Впереди. Пятеро, – коротко пояснил Злобный.
– Сзади еще четверо, – сдавленно откликнулась она.
Злобный бросил взгляд через плечо: из глубины дворов к ним действительно приближались четыре скрытые темнотой фигуры. Может, он все-таки ошибается, – промелькнула в голове короткая тень сомнения. Может, память сыграла с ним злую шутку и это просто прохожие, спешащие по своим делам? Верилось слабо: инстинкты вовсю вопили о скорой драке, но чем черт не шутит… Злобный не был сильным ментатом. Тем не менее, сосредоточившись, он направил сознание навстречу маячившим впереди фигурам, пытаясь считать их эмоции, настроиться на их ощущения, уловить отголоски чужих мыслей. Подсознание привычно нырнуло в тонкий мир, настраиваясь на нужную волну. Обычные ауры обычных людей… Нет, пожалуй, все-таки необычные. Какие-то застывшие, безжизненные…
Позднее он и сам не мог бы сказать, что заставило его броситься к Светке, сбивая ее с ног и кубарем катясь по грязному асфальту. Вмешался инстинкт, не всегда логичный, но редко ошибающийся. Спину рвануло болью, сильный толчок превратил кувырок в беспорядочное вращение, и Злобный еле сумел защитить девушку от слишком близкого знакомства с твердой шершавой землей. Хотя боль от содранной кожи и чувство засевшей в теле пули – стреляли в него часто, работу снайпера он опознал еще до того, как расслышал звук выстрела, – бледнели по сравнению с другой напастью. Одновременно с ранением или немногим раньше на Злобного, подобно снежной лавине, обрушился чудовищный ментальный удар. Череп будто взорвался изнутри невыносимой болью, мышцы свело судорогой. Сквозь застлавшую глаза пелену Злобный успел разглядеть яркую вспышку и услышал последовавший за нею громкий хлопок – Света метнула в приближающегося противника какой-то атакующий знак. Уши на мгновение словно заложило ватой, где-то протяжно завыла автомобильная сигнализация.
Ощущение давящего, высасывающего силу пресса исчезло столь же неожиданно, как и появилось. Почти вернулась привычная легкость движений, мышцы налились силой и твердостью, время замедлило бег, позволяя быстрее ориентироваться в обстановке и превращая несущиеся навстречу фигуры в медленно шевелящихся людей. На фоне пестрых разноцветных аур выделялись два темных пятна, обвившихся вокруг двух других, статичных и неподвижных. Пришедшие из ментала тени, приставленные Аскетом на защиту дочери, с радостью опустошали энергетику посмевших напасть на Светлану живых. Один из умирающих находился на крыше соседнего здания, второй сидел за рулем иномарки метрах в сорока позади. Злобный понятливо усмехнулся – кажется, снайперов можно больше не опасаться. Не было еще случая, чтобы добыча голодных мертвецов сумела вырваться из их объятий без посторонней помощи.
Он сделал шаг навстречу пятерым нападающим и с удивлением шатнулся в сторону. Слабости не чувствовалось, просто колени подгибались сами собой. "Пуля, – вспышкой мелькнуло осознание. – Проклятый артефакт". Времени на размышления не оставалось. Превозмогая накатывающую боль, Злобный соорудил "огненную стрелу" и, не глядя, швырнул ее вперед. Судя по раздавшемуся спустя мгновение воплю, попал. Оставшиеся четверо противников перешли на бег, точнее, приближались они какими-то странными прыжками. Созданием знаков они себя не утруждали либо просто не владели этой техникой, избрав более простой и действенный метод нападения: у одного из мужчин в руке возник короткий обрезок металлической трубы, в кулаке второго тускло сверкнуло лезвие ножа.
Вновь раздался оглушительный хлопок, поднялся и утих короткий порыв ветра, рядом посыпалось на землю мелкой крошкой автомобильное стекло: то, что Злобный изначально принял за действие знака, имело, как оказалось, иную физическую природу. В них стреляли. Судя по всему, услышав выстрел, Светка с перепугу выставила простейший защитный знак, останавливающий летящие предметы, – "воздушную стену", чем спасла собственную жизнь, да и ему помогла. Времени заново выставить щит взамен пробитого не оставалось, – к счастью, патроны у стрелявшего были простыми, без наворотов. Иначе туго пришлось бы…
– Андрей! – испуганно крикнула девушка.
– Нейтрализуй ствол! – только и успел бросить в ответ Злобный.