- "Кто бы мог знать, что эта сволочь Сидор ещё умеет и такие уютные дворы строить. Тяжёлый случай, - грустно вздохнула она. - Это действительно любовь. А такое просто так, простыми средствами, вроде разлуки - не лечится. Пропал мужик, - горько посетовала она. - Совсем пропал. Сердце такой цыпы, как его баронесса цветочками, беседками, да красивыми внутренними двориками с финтифлюшками не завоюешь".
"М-да! А давненько я тут не была. Вижу, что за прошедшее время Сидор времени явно не терял. Хотя, без профессора тоже вряд ли здесь обошлось. Расстроились то уж, расстроились-то! А какой кусище то городской землицы тихой сапой себе отхапали", - постаралась она окинуть весь комплекс одним взглядом. Не получилось.
Плохо видный из-за края дальней в правом углу землянки высокий вал какого-то участка примыкающей там к краю двора крепостной насыпи посада, явно намекал на то, что в том месте находится ещё одна, примыкающая к общему комплексу землянка, габаритами явно выделяющаяся даже на общем, немалом фоне.
- "Ой не зря! Ой, не зря Голова каждый раз, когда заходит об этом месте речь, шипит, как перегретый чайник. Всё ругается, что надо бы Сидора с профессором ограничить.
А я-то дура всё удивлялась чего это он шипит, чего ему надо? Наивный! Таких как Сидор в любовной лихорадке, как же, ограничишь! - мысленно усмехнулась Маша. - Но как же я Голову понимаю. Такой кусище у города отхапать".
Сразу повеселев, Маня уже с более приподнятым настроением ещё раз посмотрела по сторонам, оценивая заново причины наконец-то ставшим понятным недовольства Городского Головы.
И следует сказать, что основания у того для недовольства были более, чем веские.
Под шумок всех перипетий с лошадиной эпопеей и изгнанием с земель города, шкодивших в окрестностях амазонок, Сидор времени зря не терял. Каким-то образом он умудрился выселить из соседних землянок бывших соседей, и вместе с этим сумел отхватить себе изрядный кусок городской землицы. Теперь обнесённый по периметру невысоким земляным валом с полуметровой глубины канавкой по внешней стороне и с идущим по гребню симпатичным плетёным заборчиком с торчащими на нём там-сям типичными селянскими крынками, это был как бы единый комплекс.
- "Типичный сельский пейзаж, - мысленно одобрительно оценила Сидоров дизайн восхищённая Маша. - И как же здесь всё здорово смотрится".
Ещё больше сердце грело, что пусть этот участок и не входил в основное, старое кольцо городских стен, но тем не менее всё равно являлся городским посадом с южной стороны. Хоть и новым, но, тем не менее защищённым городскими крепостными стенами участком. И находился внутри Большого пояса оборонительных стен города. И хотя бы по одному этому был довольно дорогим куском городской земельки, нахаляву хапнутым Сидором у Управы.
К тому же, отхваченный участок был довольно внушительным, особенно учитывая бывший за крайней землянкой пустырь, нагло занятый ныне Сидором под свой собственный новоявленный сад и огород. Одинокие, хилые деревцами молодого сада чётко выделялись на сером фоне земляных валов внешних оборонительных стен города.
И чтоб это всё заметить, Маше хватило одного беглого взгляда.
- "Вот это садик! - мысленно снова она подивилась. - Соток на сорок, пятьдесят точно потянет городской землицы. Ну жук…", - Маша на глаз оценила Сидоров самозахват и оценка ею тут же была выставлена самая высшая. - "Good!" - пронеслась в голове Машы любимая Сидорова присказка.
Видимо уже извещённая, пока Маша хлопала кругом глазами и любовалась местными красотами. возле входной двери жилой сидоровой землянки уже маячила фигура баронессы в окружении ящеров охранения.
Быстро поздоровавшись, совершенно не удивлённая столь ранним визитом баронесса, словно считая столь ранний визит делом делом само собой разумеющимся, поторопила Машу, предложив не задерживаться.
Удивлённо на неё посмотрев, Маша суховатым, недовольным голосом пригласила Изабеллу к себе в коляску. Всё же ей хотелось хоть одним глазком посмотреть как нынче утроено её прошлое жилище изнутри. Явно Сидор и там отличился. Но, без приглашения соваться туда было неудобно, а баронесса что-то не горела желанием пригласить её к себе в гости, попить горячего чаю с утра. Поэтому, не задержавшись даже на минуту, Маша развернула коляску на пятачке перед воротами, и со ставшим уже привычным конфортом устроившись на мягких сиденьях коляски, они сразу двинулись к южным вьездным вратам города.
Как обычно в такое раннее время там было тихо и пусто. И только одинокий воротный страж, местный начальник врат старик Силантий, старый хороший знакомец Маши, издалека завидев приближающуюся к ним знакомую коляску, обрадовавшись поднял радостную суету, от нетерпения приплясывая возле распахнутых уже ворот. Видать так рано утром и ему было скучно и он как всегда рад был хоть с кем-то поговорить.
- Маш! - уже за десять метров до их подъезда орал Силантий.
За постоянное нахождение на этом месте, он давно уже превратился в местную достопримечательность, потому и был так и прозван - Воротным. Фамилию его за прошедшие года все благополучно забыли, и теперь этого дряхлого, с трясущимися руками, но бодрого ещё весёлого старичка, неизменно присутствующего возле ворот, и ставшего уже их неотъемлемым атрибутом, так и прозвали Силантий Воротный.
- Машка! - снова требовательно прошамкал он беззубым ртом, как только коляска начала притормаживать рядом с ним. Пользуясь своим более чем преклонным возрастом и тем что знал практически всех в городе чуть ли не с младенчества, он ко всем всегда обращался запанибрата. - Пожалей старика, Машка, скажи своим шалапутным девкам, чтоб не таскались ночь, полночь. Совсем житья мне старику не стало. Как только полночь, так они шляться начинают и спать мешают. Ночь-полночь, им всё равно. Это не дело!
- Каким таким девкам? - удивлённо посмотрела на него Маша, поневоле останавливаясь в полураспахнутых городских воротах. - Ничего не знаю. Говори ясней старый, - ей так и хотелось уточнить "старый пень", но она сдержалась.
Старичок был хоть и старый, но невредный и приносил много пользы. Если бы не он, то ей бы пришлось нанимать на это место кого ещё, другого и более дорогого. Совет бы заставил, как самый богатый клан в этой части города, а, как ни крути, это были лишние траты. Ей вообще последнее время сильно не нравилась эта порочная городская практика, когда любого, чуть мало мальски поднявшегося над общей нищетой человека или даже целый клан тут же обязывали ко всяким общественным тратам, как будто они не платили налоги в казну города. Вот типа как это - содержать этого старика Силантия, которому никак не сидится у себя дома. Пусть бы сидел в своей землянке, грел бы старые кости на печи. Так нет! Привык быть всегда на людях, и в силу своего более чем преклонного возраста и того что всех в городе знал с малолетства имел, как говорится, волосатую лапу в Совете. Вот её и обязали подыскать старику местечко. Причём, за их счёт. А с какого такого рожна. Налоги то она платит, как все, - вот оттуда пусть и выделят деньги всем таким вот "воротным"…
- Да куда уж ясней, - рассердился старик, прервав поток её недовольного мысленного бурчания. - Пленных амазонок своих приструни, говорю. Совсем распоясались. Повадились паршивки шляться каждую ночь по каким-то твоим делам, так никакого покою нет. Только лягу спать, как слышу: "Силантий, да Силантий. Открой, да открой!". Как будто для них нет никаких установленных правил. Сказано же что с заходом солнца ворота закрываются. Всем сказано.
- Так паршивки на тебя ссылаются, говорят, что едут по твоим нуждам. Вот, я тебя и прошу, приструни ты своих девок, дай старику поспать спокойно. Прекрати свои ночные посылы, - сердито проворчал он.
- Да каких девок то? - рассердилась Маша. - Я лично никого никуда не посылала. Так что говори, старый, кого ты постоянно среди ночи из города выпускаешь?
- Да твоих же девок, - растерянно посмотрел на неё Силантий. - Тех, что в долине вашей обосновались. И не из города, а в город. Вечером сюда, утром обратно.
- Это Димкиных жён, что ли? - удивлённо посмотрела на него Маша. - А что им в городе надо? Да ещё ночью?
- Да нет же, - рассердился Силантий, хлопнув себя в раздражении по сапогу кнутовищем, которое вертел в руке. - Я же тебе говорю. Тех, кто вместе с ними там обосновался. Кто с этим вашим дурацким кустарником в долине за болотом возится.
- И что с нми не так? - удивлённо посмотрела на него Маша, уже совершенно ничего не понимая. - Да объясни ты толком, - рассердилась она.
- Ты скажи им, чтоб ночью не шлялись, - тут же снова заканючил Силантий. - Что им, дня не хватает, что ли? Так и шныряют каждую ночь, так и шныряют. Никакого сна с ними нет. Заездили совсем старика.
- Почему ты открываешь городские ворота ночью? - неожиданный негромкий голос баронессы, прозвучавший чуть ли не шёпотом, прозвучал для Маши с Силантием от неожиданности чуть ли не громом с ясного неба.
- Да какие там ворота, - раздражённо отмахнулся тот на неё рукой. - Так, калиточку в створке приоткрою, чтоб только пробраться могли. Что я, не понимаю что ли. Дело то молодое. Девкам то невмоготу сидеть одним там в долине. Вот ты бы высидела бы одна, без мужика, чуть ли не полгода? - неожиданно насел он на незнакомую молодую девчонку, сидящую рядом с Машей и вздумавшую его, старика, учить.
- Вот то-то же, - сразу же удовлетворённо заметил он, даже не ожидая ответной реакции. - Учить, вы все горазды, соплячки, а как меж ног запечёт, так мухой полетите и в город, и из города. И не посмотрите, что до него добрый десяток вёрст пёхом.
Маша, бросив недовольный взгляд на задумавшуюся о чём-то баронессу, никак не прореагировавшую на последние слова старика, поспешила успокоить старого воротного стража в том, что она постарается угомонить разгулявшихся девиц и в ближайшее же время, наведёт порядок.
- О чём задумалась? - не выдержала она молчания, установившегося после того, как они уже миновали городские ворота, и ворчливый старик скрылся в своей будке.
- Мне кажется, или на других воротах иные порядки? - вопросительно взглянула на неё баронесса.
- Такие же, - беззаботно махнула рукой Маша. - От кого таиться. Ноябрь - самое спокойное время в году. Все враги уже на зиму по своим щелям забились. Ты чего? - удивлённо посмотрела она на возмутившуюся непонятно с чего баронессу. - Кругом же всё спокойно.
Поэтому, и отношение такое. И калиточку тебе откроют ночью, и сидит здесь на вратах не пара десятков стражников, настороженных и вооружённых до зубов, а старик Силантий Воротный. А единственный десяток, приданный ему для охраны и порядка, пьянствует целыми днями в трактире по соседству. В том, что ты могла видеть справа от ворот. Вроде, как и на месте, а всё ж и в кабаке сидят, пиво пьют. Вроде и захудалый кабак, а пива здесь продаётся едва ли не больше, чем во всех остальных вместе взятых. У местной стражи это место даже так и называется "Санаторий". Правда, - с ясно видимым сожалением заметила Маша, - пиво не наше, а Старостино. Его кабак, его и пиво. Сколько Сидор не пытался внедриться сюда с нашим пивом, самых лучших сортов, ничего у него не получилось. Не хочет Староста делиться доходами, своим пивом торгует. Хоть и плохое, а другого поблизости всё равно нет, - пояснила Маша, недовольно поморщившись.
- Вы здесь что, все идиоты? Какое пиво? - удивлённо распахнула глаза Изабелла. - А ящеры? Граница же рядом. А амазонки? Которым только этим летом дали по морде и они жаждут реванша? Реки ещё не встали, льдом не схватились. В любой момент их десантные лодьи могут оказаться здесь у вас под стенами города. Вы тут все, что? С ума посходили?
Мне показалось, или же когда полгода назад мы впервые попали в город, никакого трактира возле ворот не было? - вдруг неожиданно задумчиво посмотрела она куда-то в сторну от ворот.
- Нет, не показалось, - сердито огрызнулась Маша. Непонятная вспышка какой-то девчонки её серьёзно рассердила. Ишь, салага, ещё будет её учить. - После того, как мы наладили тут производство шикарного пива, всяческие ресторанчики, кабачки, да трактиры, растут в городе, прямо, как на дрожжах. Только за время после твоего у нас появления пять таких кабаков появилось. Староста правда, шельмец, пользуется тем, что у него денег полно и связи в Управе, вот и наоткрывал себе кабаков на самых ходовых местах, прям возле всех четырёх въездных ворот.
- А пятый? - перебив насмешливые восторги Маши, непонятно с чего вдруг насторожилась баронесса.
- Пятый? - задумалась надолго Маша. - Даже не знаю. Ребята говорили, что где-то в районе арсенала открылся. Корней, как-то ругался, что теперь стражники вместо того, чтобы стражу нести, будут сидеть по кабакам, пиво пить. Ну да об этом пусть болит голова у их борова начальника. Его это печаль. Пусть так стражу организовывают, чтобы они по кабакам не сидели. Не наладит, снимем, к едрене фене. Его об этом раз уже предупредили, так что если не исправится, то в ближайшее же время слетит со своего поста, как фанера с городу Парижу.
Изабелла, никак внешне не отреагировав на рассуждения Маши, так и продолжала смотреть вокруг каким-то задумчивым, рассеянным взглядом.
- Удивительно, - хмыкнула она, поворачиваясь к Маше. - В городе не менее десятка ворот, а за последние полгода я въезжаю и выезжаю исключительно только через эти, южные, как будто других и нет. Прям, наваждение, какое-то.
- Да уж, - кивнула своим мыслям и Маня. - У меня то же самое. Как куда ни ехать, так почему-то постоянно через южные ворота дорога идёт. Прям, наваждение какое-то, - так же рассеянно глядя по сторонам, пробормотала она.
Недоумённо повернув лицо к сидящей рядом баронессе, она неожиданно весело и заливисто рассмеялась, глядя на хохочущую рядом Изабеллу.
Отсмеявшись, они уже с большим удовольствием стали посматривать по сторонам, любуясь окружающими пейзажами.
- Всё же предзимье самая красивая пора в этих местах, - тихо и задумчиво проговорила Изабелла, глядя по сторонам. - Нигде я такой красоты не видела. В моих краях оно как-то всё более яркое, пышное. Здесь же всё какое-то милое, тихое и умиротворённое.
- Да уж, - вздохнула Маша, - хорошо у нас. Ни машин тебе, ни заводов разных вонючих. Лепота!
Изабелла, бросив недоумённый взгляд на Машу, никак не прокомментировала её высказывания, хотя видно было, что она ничего не поняла из сказанного. На какой-то краткий период в коляске установилось молчание, которое неожиданно было нарушено воплем со стороны.
- Марь Ванна! - раздавшийся рядом голос разом стряхнул, с обеих путешественниц, начавшую было их охватывать сонную одурь. - Марь Вана!
- Да пусти ты чёрт нерусский, - начал ругаться всё тот же голос, явно с кем-то воюя. - Пусти, тебе говорят, а то сейчас, как дам меж ушей, так все зубы повыпадают!
- Марь Ванна, - теперь уже благим матом вопила какая-то пёстро одетая бабёнка, непостижимым образом просочившаяся уже непосредственно к самой коляске.
- А-а-а, - протянула Маша, широко и открыто разулыбавшись, явно признав прорывавшуюся к ним бабёнку. - Глаша! Не чаяла тебя видеть столь рано и так далеко от города.
- Да уж, - довольно откликнулась Глаша и тут же набросилась на плотно державших её уже за руки ящеров. - Да убери ты свои лапы, ящер нечеловеческий.
- Убери, убери, - усмехнулась Маша, кивнув двум ящерам, жёстко взявшим в коробочку красивую молодку.
- Ну Машка, ты и забурела, - радостно проорала молодка, забираясь в коляску и, безцеремонно пододвинув баронессу в сторону, устраиваясь рядом с ней на диване.
Повертевшись, как егоза, пару минут, она наконец-то угнездилась, облегчённо вздохнула и неожиданно натуральным образом затарахтела:
- Второй день тебя ищу! Второй день! А ты всё где бродишь? Твои шалавы в банке говорят, что без тебя ничего не могут решить, а тебя всё нет и нет. Как так можно! У меня все сроки вышли, а они говорят, что без тебя никак.
- Безобразие! - яростно хлопнула молодка ладонью по обшивке дивана, так что даже поднялось небольшое облачко пыли, каким-то непостижимым образом набившейся туда.
- Глашка! - мгновенно оборвала её болтовню Маша, не дав развить эту тему. - Ты говори, что надо и проваливай, а то мы тебя увезём далеко, далеко от города, и там бросим на пару дней, чтобы ты только не тарахтела, как трендец.
- Денег надо, - сразу успокоившись, заявил Глашка. - Срочно надо денег. Юлька Трофимова, ну, Корнеевского сотника Епифана полюбовница, - тут же уточнила она, - у контриков материи раздобыла, закачаешься. Лён! Чистый лён! Почти даром! Надо срочно выкупать, пока всё бабы не расхватали, а денег, как ты знаешь, у меня всегда нет. А пособие, - присвистнула она, безнадёжно махнув рукой, - ждать ещё недели две, не менее. Так что, деньги давай, а то уйдёт материал, хоть Юлька и обещала пару дней подождать, пока я с тобой не поговорю. Но ты же её знаешь…
- Не дам, - флегматично бросила Маша, разом оборвав восторженные крики Глашки. - У тебя трое детей, а ты всё пособие на тряпки переводишь. Если так и дальше пойдёт, то мне придётся заняться вплотную уже этими контриками.
- Ну ты мне будешь указывать, что ещё делать, - враждебно откликнулась молодка. - А то я ничего этого не знаю. Но ведь хочется, Маня, хочется! Единственная радость в жизни и осталась, в тряпку новую одеться! Хоть и не для кого, а хочется. А дети что. Они голодными никогда не станутся. В конце концов, сдам тебе же в аренду наши с Пашкой земли, вот им и будет и свой хлебушек с маслицем. Да и на толстый слой икорки, думаю, хватит. Чай, не обидишь вдову то с сиротами?
- Нет, Машка, - тяжело вздохнула она, - не поймёшь ты меня, но это и хорошо. Слава Богу, что она меня не понимает, - вдруг неожиданно обратилась она к сидящей рядом баронессе, панибратски толкнув её плечом.
- А, - неожиданно обречённо махнула она рукой, - пойду я от вас. Злые вы.
И не дожидаясь, когда коляска остановится, живо соскочила с подножки на обочину дороги и, не оглядываясь, а, только снова отмахнувшись куда-то за спину, на встревоженный окрик Маши, быстрым шагом направилась обратно в сторону города по пустынной в этот ранний час дороге.
- И как она меня нашла? - недоумённо пожала плечами Маша, глядя ей вслед. - Ведь сказала же девчонкам, чтобы не говорили ей, где я и куда направляюсь.
- Ну, это как раз просто, - заметила мрачным голосом Изабелла. - Сама же говорила, что последние полгода пользовалась только южными городскими воротами. Вот она тебя и вычислила, и оставалось только дождаться, когда ты появишься в воротах.
- Если бы у тебя были враги, то такое твоё постоянство было бы смертельно опасно, - неодобрительно хмыкнула она.
- Ты то, откуда знаешь? - враждебно поинтересовалась Маша, бросив на неё недовольный взгляд.
- Я в свои двадцать лет и жива то только потому, что никогда себе не позволяла дважды подряд выезжать из одних и тех же ворот. И особенно, делать столь очевидные поступки, как въезд и выезд из одних и тех же городских ворот, чем только и занимаюсь последние два дня вместе с тобой, - недовольно бросила ей баронесса. - И мне это сильно не нравится. Так что, будь любезна, дорогая госпожа банкирша, когда будем возвращаться, постараться всё-таки найти возможность въехать в город через какие-нибудь другие ворота, и желательно с противоположного конца города.