И он затянул старую песню гномов, которую так любил Конан. Необычная, неземная - подземная - мелодия и странные, отрывистые слова языка гномов давно исчезнувшего клана Вармина…
На ночлег остановились, когда погасли последние отблески зари. Как всегда, старались проехать в часы вечерней прохлады возможно большее расстояние. На сей раз, сушняка вокруг не нашлось, и Эскиламп запалил волшебный костер. Несколько, с трудом найденных веточек, горели спокойным, неугасимым пламенем.
- Теперь твой черед рассказывать, - волшебник, прищурившись, глянул на мальчика, - я порассказал достаточно.
- Не о мертвецах ли в пещерах был последний рассказ? - проворчал Хепат, заворачиваясь в одеяло.
Конан, на сей раз, решил подольше посидеть у костра. Ночная прохлада вселяла бодрость и прогоняла сон.
Прежде чем начать рассказ, Дриан долго думал, что-то шептал, вспоминая, загибал пальцы.
- Считаешь страшные случаи? - усмехнулся Конан, - у меня, например, пальцев не хватит…
- У меня пока хватает… - мальчик с сомнением посмотрел на свои пальцы - вы не поверите, но самый большой страх я испытал после смерти матери, когда меня приютила ее сестра. Отец мой давно погиб, - продолжал Дриан, - я его и не помню. Мать помню… Но она вскоре померла и меня, взяла к себе тетя - толстая, седая старуха. Наверное, она не была очень уж старой, просто так выглядела… И еще: на глазах у нее были бельма… страшно так… Чтобы рассмотреть человека, она наклонялась вперед и сквозь ужасные, мутные пятна на глазах пыталась что-то увидеть… Подойдет, бывало, вперит в меня белые глаза и долго-долго молчит. У меня аж мурашки по спине…
Я много работал на полях и только к вечеру приходил в дом. Тетя жила с мужем - забитым, маленьким мужичком. Детей у них не было. Муж ее домой ночевать приходил редко - все больше валялся пьяный где-то на задворках. Я же ночевал в сарае, на соломе. Спать в доме боялся после одного случая…
Меня тогда положили на лавке в углу. Тетя спала на лежанке у другой стены, муж ее бродил вокруг дома и горланил песни. Домой она его пьяного не пускала, а ему от этого только веселее было. Ходит вокруг и поет… а иногда ругается. В тот раз - пел. Потом вдруг замолк, будто подавился. Я слышал - перед тем, как подавиться ему, тетя что-то сквозь зубы сказала… Даже не сказала - каркнула, будто… Или слово какое-то непонятное произнесла. Не знаю… только наутро мужа ее мертвым нашли. А когда хоронили, тетя разговаривала с ним, как с живым…
Я помню, колдун ей сказал - что ты с ним говоришь-то? Он же мертвый! А она как глянет на него бельмами! Колдун, уж, на что человек бывалый, а и он как-то сник и в сторону отошел… Страшные глаза были у тети…
С тех пор я спал в сарае. Не хотел оставаться с тетей в доме. Но даже и в сарае слышал, как стонет она ночами, кричит, будто зовет кого-то… Чаще всего это случалось в те ночи, когда буря шумела, ветер свистел в щелях сарая… А тут еще и крики эти!.. Я, бывало, сожмусь в комок, заткну уши и лежу, дрожу, пока не наступит утро.
При свете дня, правда, все казалось не таким уж страшным. И тетя - как ни в чем не бывало. Покормит меня и отправит в поле работать. Днем - ничего. Солнце светит. Не страшно. Но ближе к вечеру - тоскливо становилось на душе. Опять идти… туда… Надеяться, что ночь будет спокойной, без криков…
Домик-то у тети был небольшой. Одна комната, да чулан, куда мне было запрещено заходить. Что уж она там держала, не знаю, только замок висел огромный на двери… А ключ тетя прятала… Я, правда, знал, где он лежит - у нее под подушкой. Тут и любой бы догадался…
Днем, когда я обедать приходил, из-за двери чулана этого будто шепот доносился… Но, скорее всего, казалось мне, чудилось…
А после работы - в доме только поесть, и в сарай - спать. Да и хлеб-то, бывало, в горло не лезет. Тетя сядет напротив и вперит ужасные, белые глаза!..
Так жил я после смерти матери… Стал, вроде бы, уже и привыкать… Ничего, очень уж страшного, не происходило… Только все тягостнее становилось на душе. Особенно после того, как тетя мужа похоронила… Она будто ждала чего-то все время… Прислушивалась…
Оно-то, конечно, если человек плохо видит - он старается больше слушать… Но ведь раньше тетя так часто не прислушивалась!.. А тут - постоянно, особенно по вечерам. Даже и мне стали чудится как будто шаги вокруг дома… И когда в сарае спать укладывался - тоже шаги чудились. Да еще эти ужасные крики тети по ночам!..
А утром - опять ничего. Солнышко светит - и на душе легче. К вечеру, конечно, настроение портилось. А как спать ложиться в сарае, так вообще… Только и думаешь, как бы уснуть побыстрее…
Однажды ночь выдалась тихая. Лежу, слышу, как мыши шуршат в соломе, где-то далеко птицы ночные кричат. А потом, и вообще, все стихло. Казалось, будто все ждут чего-то… Даже мыши перестали возиться. Птицы - и те затихли. Лежу - и заснуть никак не могу. Чувствую - дрожь стала меня бить в тишине этой… Захотелось закричать или схватить молоток и стучать по наковальне. Только бы не эта мертвая тишина! И слышу - кто-то дышит рядом… Прерывисто так… Будто не может за один раз воздух набрать - несколько вздохов делает… Потом сообразил, что это я сам дышу… Так тихо было, что мое дыхание эхом от стенки отражалось.
В общем, сколько я так пролежал - не знаю. Только послышались снаружи шаги - тяжелые, шаркающие, будто вслепую брел кто-то вокруг дома… Кругами ходил и все ближе и ближе… А дыхания не слышно. Только шаги…
Я чувствую - волосы у меня на голове зашевелились, как живые. Крикнуть хочу - и не могу. Хочу тетю позвать - теперь-то она не казалась страшной… Подумаешь - бельма на глазах! Зато - колдунья!
И надо сказать, именно тогда я и понял, что тетя - колдунья. Не из тех колдунов, что в каждой деревне вокруг костра прыгают, нет - настоящая! Ей никаких ритуалов не требовалось… у нее все внутри, в голове…
Хочу позвать - и не могу, не слушается горло, только хрипы вырываются. А шаги - все ближе. Вот уже к самой двери сарая приближаются. Я и вовсе окаменел. Как ни странно, в этот момент удивился, что руки и ноги заледенели. Прямо, ледышками стали, тяжелыми и чужими. Голова закружилась, будто я на лодке в бурю плыву… А дверь вот-вот откроется… Шаги затихли на тропинке, что в сарай ведет…
И тут, когда я решил, что конец мне пришел - вдруг тетя закричала так громко, как никогда до этого. Как только стих крик - будто кто-то мешок зерна с воза уронил. Мягкий, такой звук падения… Упал, стало быть, тот, кто у дверей стоял.
Утром я, выбегая, отвернулся - не мог, не хватило духу смотреть на то, что у порога лежало. Краем глаза заметил только, что это чье-то тело, все землей покрытое… Как если бы я вот, решил покататься в грязи, а потом немного обсох и пошел бродить по улицам… Страшно… Не хочется даже и вспоминать…
А тетя перестала с тех пор кричать. Вот и вся история… Да, еще про чулан… Ну, это потом - там не так страшно было…
3
Дриан поежился и протянул худые руки к костру. Некоторое время молчали. Слышался только мерный храп Хепата.
- Завтра он будет рассказывать сон про страшную, толстую колдунью, - рассмеялся Эскиламп, кивнув на куль из которого торчала окладистая борода гнома.
Конан задумчиво подбросил в огонь невесть откуда взявшийся прутик, который вмиг сгорел ярким, синеватым пламенем. Дрова, уложенные Эскилампом, слегка обуглились - и только. Костер горел ровно и мощно, на несколько шагов раздвигая обступившую путников темноту.
- Почему человек боится темноты? Если ты один где-то, а вокруг - тьма?..
- В темноте могут прятаться враги! - сказал Дриан.
- Темнота, мрак, олицетворяют неизвестную угрозу, - в раздумье продолжал Конан, - если видишь, с кем предстоит сразиться - не страшно. Страшит неизвестность…
- Но вначале человек просто опасался ночных хищников, - Эскиламп медленно, как бы прислушиваясь, поглядел вокруг, - а потом у него разыгралось воображение…
- И он стал придумывать то, чего нет? - насмешливо спросил Конан.
- Не совсем так… Просто многие монстры встречаются не так часто, как о том думают… И уж сосем не так часто, как говорят!
Конан поскреб гладко выбритый подбородок.
- Верно. У страха глаза велики… Но ведь все, или почти все, о чем говорят - встречается. Хотя и не так часто.
- А вампиров вы видели? - выпалил Дриан.
У костра надолго замолчали.
Эскиламп уселся поудобнее и, с несвойственной ему неуверенностью, сказал:
- Я не видел… Были случаи подозрительных смертей… Об этом - в другой раз… Но вот так живого, если так можно выразиться, вампира… нет, не видел.
Конан хмуро рассматривал свои, покрытые шрамами, руки. Проворчал, как бы про себя:
- Я видел… И убил, хотя это оказалось непросто…
- А, правда, что они могут превращаться в летучих мышей? - Дриан изобразил руками крылья нетопыря.
- Не знаю, вряд ли… Они просто… не люди, - Конан немного помолчал и стал рассказывать спокойным, ровным голосом.
- Было это лет пять назад. Я служил в охране одного высокородного лорда… После его смерти, моя служба, естественно, закончилась… Но это после… А в то время, о котором пойдет речь, я отвечал за охрану северной стены замка. В моем распоряжении были десять человек - не слишком хороших воинов, скорее любителей поспать. Сон им, надо сказать, дорого обошелся…
В мои обязанности входила расстановка часовых на стене, в саду и у входа в башню. Ворот с северной стороны не было. Ну и проверять время от времени, не спят ли мои воины, пинками будить, если что…
Все шло заведенным порядком, только стал я замечать, что людей в замке становится все меньше. Исчезла одна из поварих, из тех, что нам варили, и стали мы подолгу ждать за столом, когда принесут миску похлебки, да хлеба кусок.
Кормили в замке не очень-то… Только по праздникам - мясо, а в будни - похлебка. Вина и вовсе не дождешься! Только, если у лорда событие какое, знаменательное… Но какие там у него события… Приходилось вино на свои покупать, когда свободен от дежурства. Но в таверне местной вино было так себе… дрянное вино, прямо сказать…
Ну, так вот… Слуги исчезали… Даже некоторые из охранников… Но не из моего десятка, понятно. За своими я следил, как хорошая кошка за котятами. Бывало, конечно, и отвешивал пару-тройку оплеух, если заснут на посту, но это справедливо - они и не обижались.
И вот, в это время позвал меня к себе лорд. Брикхейм, его звали.
Лорд Брикхейм очень гордился он своей родословной, все портреты на стенах показывал… Даже охранников водил и с гордостью рассказывал, где какой предок висит, да когда и как он умер. Нужно сказать, к чести его рода, что почти все предки в бою погибли. И этот, последний Брикхейм, тоже погиб в бою, правда, в бою не совсем обычном…
Словом, вызвал меня лорд и приказал возглавить его личную охрану, а десяток мой другому передать. Жалованье увеличил втрое. Долго опять про предков рассказывал… А я смотрю - на нем, как говориться, лица нет. Голос срывается, губы прыгают. Он уже старый был, лорд Брикхейм… Но бодрый. Сухощавый, с орлиным носом, торчавшим среди впалых щек, как клюв орла. Глаза сверкали. И не понять - не то гневом, не то весельем… В последнее время, правда, потухли глаза его…
Остановил себя в тот раз лорд, не стал больше о предках рассказывать, посмотрел на меня… и заплакал. Я стою - глазам не верю. Чтобы гордый лорд плакал перед охранником?!.. Здорово его, значит, допекло!..
Обнял он меня - еще один удивительный поступок - а у самого слезы еще не высохли. Потом все же взял себя в руки и кивком предложил следовать за ним. Идем - лестница в подвал, в винные погреба. Туда лорд никого не пускал, только виночерпия, да что-то в последнее время я его не видел… Отомкнул замок, открыл дверь - вошли мы, он из бочки налил огромный ковш и единым духом выпил, как простой солдат. Я даже уважением к нему проникся. Потом мне налил ковш и смотрел, как я выпью. Ну, долго-то ему смотреть не пришлось!.. Еще по ковшу… Потом, когда в голове немного зашумело, он повел меня дальше, вдоль длинного ряда бочек. Идем, я факел держу и его поддерживаю - все же вино подействовало на старого лорда… Зашли за угол, лорд заставил меня отодвинуть пустую бочку, за ней оказалась потайная дверь. Вошли. Длинный коридор, с потолка капает, стены в плесени. В конце коридора - тяжеленная каменная дверь с особым запором. Открыть ее можно было только с нашей стороны. Я отодвинул засов, щеколду поднял, дубовое бревно, окованное медью, отодвинул - оно вроде упора было, чтобы уж точно с той стороны никто не выбрался.
Лорд мне показывает - достань, мол, меч и будь наготове. Я приготовился, а сам думаю, что же за чудовища там такие могут быть? Брикхейм, вижу, дрожит весь, несмотря на вино выпитое. Схватился костлявой рукой за кинжал - меч он в замке не носил - и показывает мне: вперед!
Распахнул я дверь. В одной руке факел, в другой меч - и шагнул вперед, как приказал лорд. Первое, что увидел - труп у самой двери. В богатых, расшитых золотом одеждах и с волосатыми руками, а на пальцах - когти. И когтями этими, видно по следам, мертвец камень скреб, глубокие борозды остались.
Лорд вздохнул облегченно и приказал мне перевернуть труп. И, клянусь Кромом, когда я взглянул в лицо мертвецу - вскрикнул, не удержался. Не человек это был и не зверь… Трудно сказать… Из пасти высовывались огромные клыки, да и все зубы выглядели, скорее звериными… Вместо носа - две волосатые дырки, а в остекленевших желтых глазах с вертикальными зрачками сверкала такая злоба, что я содрогнулся и поспешил отвернуться.
Лорд сказал, что заплатит мне месячное жалованье, если я отнесу это чудовище на лежанку. Тут только я осмотрелся. Небольшая, в общем, комната, вырубленная в скале. В стенах - ниши и в каждой нише - лежанка каменная. Ясно - склеп. И склеп тайный.
Поднял я мертвеца, отнес в пустую нишу, потом обошел всю комнату, разглядывая скелеты на лежанках. Лорд мне не препятствовал. Молча стоял у двери. Все мертвецы при жизни были чудовищами - когти, клыки, череп нечеловеческий. У некоторых даже небольшие рожки виднелись. У других - только как бы уплотнения по бокам черепа… Но клыки и когти имелись у всех…
Потом мы, вернувшись в винный подвал, выпили еще по паре ковшей. А уж после этого, мне пришлось достопочтенного лорда Брикхейма на плече нести в его покои.
На следующий день он все рассказал… В роду у них кровь порченная, проклятая. Не все, но некоторые из родственников лорда, по достижении определенного возраста превращались в чудовищ. Постепенно лица менялись, ногти превратись в когти, клыки изо рта лезли… Потом, когда родственник забывал человеческую речь, его и запирали в склепе. Тот мертвец, которого я на лежанку уложил - был старшим сыном лорда. И только боги знали, которые еще из сыновей превратятся…
Но эта напасть была не нова… Лорд меня пригласил по другому поводу… Стали исчезать люди. Некоторых находили в подвалах замка… обескровленных… с ранами на шее. Лорд хотел знать - или это новое проклятие на его род, или пришлый вампир завелся. Вот такое он дал мне задание. Вручил ключи от всех дверей, разрешил в винный погреб ходить… Только не часто я наливал из бочек - не до того было…
Вначале думал я логово вампира где-нибудь в подвалах замка найти. Но сколько ни бродил - кроме крыс никого не видел… Стал к людям присматриваться. По легендам, вампир бледным должен быть… Но в замке почти все были бледными! Питание плохое, сырость, солнца годами не видели…
Пропал еще один человек - служанка жены лорда. И супруга хозяина нашего, красавица Юфрия, тряслась от гнева. По правде сказать, не была она такой уж красавицей… Тощая, бледная, как смерть, с породистым, как у мужа, носом…
Вот уж кто, как нельзя лучше, подходил на роль вампира… Но положено считать жен лордов - красавицами. И все, как один, восхищались красотой нашей хозяйки.
Решил я тогда засаду устроить в одном из закоулков подвала - где и нашли обескровленный труп служанки. Дождался ночи, вроде спать пошел, а сам незаметно спустился в подземелье. Поборол искушение заглянуть в винный погреб - мимо проходил - и устроился в самом темном, заставленном пустыми бочками углу. Сел на низкую кадку, под прикрытием больших бочек и потушил факел.
В темноте стал ощутим запах сырости. Замок вообще бы сырым, а уж подвал!.. Я думаю, это потому, что стоял он не на холме, как обычно, а на равнине, вблизи речки. А чуть дальше болота начинались. И ходили об этих болотах самые мерзкие слухи. Говорили, будто видели там не то чудовищ, не то приведения, а, скорее всего - все вместе. Я-то думаю, не так часто на болотах чудовища живут… Больше слухов… Но сырость от них идет изрядная!