- Исчезла? - недоверчиво переспросил Конан. - А ее семья? Насколько я понял, она была хороша собой и богата, так неужели ее родня не предпринимала попыток отыскать дочь? Или ее похитили? Такое тоже случается. В таком случае мы пойдем за ними, и обещаю, что отыщу ее. Мне уже доводилось выслеживать такие караваны и отбивать украденных женщин у торговцев живым товаром. Надеюсь, это случилось недавно, и они не успели уйти далеко - и тем более не успели всучить твою красавицу с раздавленной бабочкой на физиономии какому-нибудь похотливому владельцу гарема.
- Она погибла, - сказала старуха.
- В таком случае, я вообще не вижу смысла ее искать.
- Родные думают, что она погибла, - пояснила старая женщина. - Поэтому и не ищут. Видишь ли, в жаркий день она направилась к пруду, что имелся во дворе дома ее родителей. Ее одежда осталась на берегу, а сама девушка бесследно пропала.
- Они что, не смогли найти собственную дочь на дне собственного пруда? - поразился Конан.
- Ты поймешь, если я объясню тебе кое-что, - сказала старуха задумчиво. - Этот вопрос меня также занимал. Дело в том, что пруд выкопан в очень странном месте. В нем никто не купается. Оттуда берут воду для хозяйственных нужд. Иногда женщины дома приходят на берег и обливаются водой, зачерпнутой кувшинами. На поверхности, в том слое воды, который прогревается лучами солнца, плавают и резвятся маленькие золотые рыбки…
- Ты так подробно рассказываешь, как будто сама там побывала!
- Я и побывала там однажды под видом торговки мазями.
- Ты ведь не разбираешься в травах!
- Именно, - старуха кивнула. - Поэтому я всучила им овечье сало с мелко порубленной петрушкой. Не знаю уж, какое место на своем теле они стали этим смазывать… Какой-нибудь бедняк вполне мог бы приправить этой штукой свою похлебку.
- Возможно, они смазали служанку и съели ее, - с серьезным видом произнес Конан.
Старуха вздохнула.
- Я смеюсь, чтобы не плакать… А ты?
- А я смеюсь просто потому, что мне весело.
- Если бы я была здоровенным мужчиной, верзилой с конской гривой вместо волос на голове, с вот такими ручищами, - сухая лапка коснулась плеча Конана и снова юркнула под покрывало, - с такой улыбкой, как у тебя…
- Не вздумай со мной заигрывать, - предупредил Конан. - Я люблю женщин, но всему есть предел.
Эригона грустно вздохнула.
- Я не заигрываю с тобой, киммериец. Ты мне как правнук. Я восхищаюсь твоими статями.
- Еще скажи - что я тебе как конь.
- В таком случае - правнук моего коня… - Она засопела, как будто досадуя. - Словом, будь я мужчиной твоих статей, я бы тоже веселилась по поводу и без повода. Но у меня другая участь.
- Послушай, Эригона, ты была молода, хоть и очень давно, и наверняка взяла свое от жизни. Так что не печалься, а лучше вспоминай былое. Это должно тебя утешить. Во всяком случае, так говорили мне старики у нас в Киммерии… очень давно.
Она кивнула.
- Поверь мне, если бы у меня была бурная молодость… - Она осеклась и быстро закончила: - Будь у меня что вспомнить, я бы вспомнила.
- Неужели ты была жрицей-девственницей? - в тоне Конана послышался неподдельный ужас.
- Что-то вроде того.
- В таком случае наверстаем упущенное, - решил киммериец. - Я расскажу тебе десяток моих приключений, а ты уж постарайся впасть в маразм и решить, что это были твои приключения.
- На это нет времени, - сказала старуха. - Мы говорили о том, почему родственники Майры не стали обыскивать пруд.
- Насколько я понял, дно пруда представляет собой омут или зыбучий песок, или еще что-то в том же роде?
- Именно. Ты быстро соображаешь.
- Таково свойство варварского ума.
- Остается лишь позавидовать. - Эригона опять приложилась к своей кружке.
Конан с любопытством наблюдал за ней.
- Ты уверена, что не голодна?
- Уверена… Разве что немного хлеба. Белого, если есть. И чуть-чуть овощей. Хорошо потушенных. Мне нравится со сметаной. Как ты думаешь, у этого Абулетеса есть сметана?
* * *
Эригона не объяснила, откуда у нее самой взялась уверенность в том, что Майра жива.
- Хочешь сказать, что тебе открыли боги? - допытывался Конан. Он припомнил, что она не стала отрицать, когда он предположил, будто Эригона была жрицей какой-нибудь богини.
- Я ничего не хочу сказать… Но пусть будет так. Мне открыли боги. В видении. Тебя устроит такое объяснение?
- Нет.
- Я так почему-то и решила. Конан, Майра жива! Я это чувствую.
Киммериец покусал губу.
- Хорошо. Надеюсь, мы не найдем труп. Или, того хуже, призрак, мстительный и требующий человеческой крови. Потому что если такое случится, я отдам ему тебя. Ненавижу призраков!
- Такого не случится.
И тут Эригона в очередной раз удивила Конана. Она повозилась под своим покрывалом и вдруг сунула в руку киммерийца какой-то небольшой предмет.
- Возьми, это задаток.
- Задаток? Я, кажется, не просил задатка… но все равно спасибо. Это очень приятно.
Он разжал пальцы. На его ладони лежал искусно сработанный золотой браслет, украшенный так тонко, с таким изяществом, что сомнений не оставалось: вещь очень дорогая.
- Откуда у тебя это?
- Это вещь из дома, где жила Майра.
- Ты украла эту штуку?
- Завидуешь? Можешь всем рассказывать, что обчистил меня. Надеюсь, это прибавит чести к твоей воровской репутации.
Конан только головой качал.
- Ты знаешь о том, что ты - самая большая язва… в здешнем кабаке?
- В таком случае, не завидую хозяину. У него скучная жизнь, если я могу считаться здесь самой большой язвой.
- Жизнь делают интересной не… - начал было Конан, но Эригона прервала его:
- Довольно скалить зубы. Ты берешь браслет?
- Конечно, беру!
- Молодец. Вещь не заговоренная, самая обычная, только краденая. Поэтому продавать ее лучше не в Шадизаре, а где-нибудь подальше отсюда. Ты понял?
- Да. Все равно спасибо.
Старуха наелась и побрела к лестнице на второй этаж. Конан пошел следом, делая вид, что все происходящее имеет к нему весьма косвенное отношение. Ему приходилось прикладывать огромные усилия для того, чтобы не озираться по сторонам и не слушать насмешливые возгласы завсегдатаев кабачка. Ехидные замечания сопровождали киммерийца, пока он поднимался по лестнице вслед за старухой и показывал ей комнату, где та могла отдохнуть.
Затем Конан спустился обратно в зал, заказал еще кувшин вина и основательно напился.
* * *
Как и предсказывала Эригона, скоро в кабачке Абулетеса к ней все привыкли. Кое-кто начал именовать ее "мать", нашлись и такие, кто возомнил, будто она - целительница (раз уж не ведьма) и с охотой воспользовался мазью из овечьего жира и порубленной петрушкой. В знак благодарности исцеленный от синяков и шишек пациент преподнес Эригоне горшочек меда. Лакомство это в тот же вечер слопал киммериец. Он даже не поинтересовался, откуда мед.
- Я разведал сегодня дом Майры, - сообщил Конан своей сообщнице, облизывая липкие пальцы. - Сад обнесен стеной, но перебраться через такую стену для меня ничего не стоит. В саду все, как ты говорила. Пруд с рыбками, деревья, беседка. Сам дом недурен, но далеко не так богат, как хотелось бы. Создается такое впечатление, что семейство все деньги потратило на сад.
- А что не так с домом? - насторожилась Эригона.
- Фасад довольно грязный, резьба кое-где обвалилась… Впрочем, мне до этого нет никакого дела! - рассердился вдруг Конан. - Лишь бы там было достаточно всяких блестящих побрякушек.
- Будут у тебя побрякушки, - с отвращением произнесла Эригона. - Неужели тебя больше ничто не интересует?
- А что меня должно интересовать? Безутешные родители погибшей Майры? Хороши родители, если так быстро "похоронили" в мыслях свою дочь!
- А что они, по-твоему, должны сделать?
- Хотя бы осушить этот проклятый пруд. Посмотреть, нет ли на дне распухшего, посиневшего, полуразложившегося тельца их милой доченьки. Лично я именно так и поступил бы.
- Ты отвратителен, - помолчав, произнесла Эригона.
- На себя посмотри, - огрызнулся он.
- Нет уж, я желаю спать спокойно! - отозвалась она.
Конан в очередной раз прикусил язык.
- Вот что я намерена сделать, - заговорила Эригона после паузы. - Представлюсь их дальней родственницей. У знатных людей всегда есть какие-то дальние родственники. Скажу, что прибыла из Аренджуна. Они сейчас убиты горем, так что не станут докапываться, откуда я взялась на самом деле. Поселюсь у них. Ты будешь при мне. Мой телохранитель и все такое. Присмотрись к происходящему.
- А ты?
- Я? Я впаду в маразм и буду мирно дремать на солнышке.
- Кром! - проговорил Конан. - Не будь ты так стара и безобразна, я пригласил бы тебя побродить со мной по свету. Да, от такого сообщника, как ты, я бы не отказался. Жаль, что нас разделяют почти сто лет. Сдается мне, в своей молодости ты вытворяла такие штуки, что мне и не снилось, и я с рассказами о моих похождениях кажусь тебе просто жалким.
Эригона не ответила. Она задремала, пустив слюнку из уголка рта.
* * *
Ларен, хозяин дома, удивленно смотрел на гостью, которую внесли к нему в сад на наемном паланкине. За паланкином шагал здоровенный верзила-телохранитель, варвар с лицом разбойника и пройдохи. Ярко-синие глаза телохранителя с интересом оглядывали дом, сад, Ларена, слуг, прибежавших на суматоху и вертевшихся поблизости. "Как будто ощупывает, - подумал Ларен неприязненно. - Интересно, сколько ему платит старая ведьма, чтобы он занимался таким ненужным делом - охранял этот полутруп? Наверное, немало!"
- Любезная… э… - обратился Ларен к гостье.
Та куталась в покрывало и молча моргала.
Конан выступил вперед.
- Мою нанимательницу зовут Эригона, - сообщил он звучным голосом.
Судя по тому, какое бессмысленное лицо сделалось у Ларена при этом заявлении, имя "Эригона" не говорило ему решительно ничего.
Старуха, напротив, заметно оживилась.
- Эригона! - провозгласила она. - Мое имя. А ваше - Ларен. А как поживает милая Нэнд? Такое несчастье, такое несчастье! Как вы только перенесли это, мои дорогие!..
Ее голос дрогнул, но она, словно желая скрыть смятение, забарахталась в паланкине.
- Вытащи меня отсюда! Болван! - закричала она, адресуясь к Конану.
Киммериец, который по настоянию Эригоны и оплатил наемный паланкин, заскрежетал зубами. Тем не менее он не стал нарушать игру и схватил своими могучими ручищами старуху за талию. Она была такой хрупкой, что, казалось, одно неверное движение - и старая женщина переломится пополам.
Конан выволок ее из паланкина, не столько грубо, сколько неловко, и водрузил на ноги. Она потрясла головой, пытаясь обрести равновесие и вернуть себе присутствие духа. Киммериец махнул слугам, принесшим паланкин, и те поспешно удалились.
- Невоспитанные скоты! - крикнула Эригона им вслед. Они прибавили шагу. Один из них мельком успел увидеть лицо старухи, и этого хватило, чтобы все четверо только и мечтали оказаться где-нибудь подальше от страшилища.
Ларен вздохнул.
- После гибели нашей… нашей Майры… - он с трудом выговорил имя дочери. Горло у него перехватило, и он зарыдал.
Старуха глядела на него одним глазом, быстро моргая. Затем она заговорила хрипло:
- Я сразу же приехала из Аренджуна, как только известие дошло до нас. Вы, конечно, помните Рэинду? Одна, бедняжка, овдовела в прошлом году. И вот, когда Мананнун прибыл с косметикой для Ильвары, мы с Киноссой сразу же рассудили между собой, что негоже оставлять родню в беде без родственного участия и поддержки. Я побывала у Эланны - и вот я здесь.
Она сыпала именами, которые ровным счетом ничего не говорили ошеломленному Ларену. Конан восхищался находчивостью своей нанимательницы. Все эти старушачьи речи звучали в ее устах так естественно, что никому и в голову не пришло бы усомниться в реальности Эланны, бедняжки Рэинды, Киноссы и прочих персонажей. В конце концов, Ларен проникся мысль о том, что прибытие Эригоны - великое благо для всей семьи и что только близкий друг и родственник мог поступить так великодушно.
- Боги, но ведь вы совсем одряхлели, дорогая Эригона! - слабо улыбнулся Ларен. - Как же вы решились на столь трудное и долгое путешествие?
- Разве могут физические немощи служить препятствием в том случае, когда речь идет о моей родне, любезный Ларен! - вскричала Эригона. Этот порыв отобрал у нее остаток сил, и она обвисла на руках у Конана. - Вот мой телохранитель, - пробормотала она. - Примите и его как члена нашей семьи. Если бы не Конан, мне бы не удалось… прижать… вас к груди…
И она, к удивлению всех присутствующих, мирно засопела. Конан понял, что старуха спит. Уснула посреди слова. И при этом - киммериец мог бы покляться, что так оно и есть! - Эригона не притворялась. Она действительно спала.
Ларен перевел взгляд на киммерийца, и Конан увидел в глазах мужчины сочувствие.
- Давно вы с ней возитесь? - тихо спросил Ларен.
- Пару лет.
- Тяжело вам приходится!
- Она умная, - сказал Конан. - Правда, в последнее время впадает в маразм. Кроме того, она страшнее смерти, но это только внешность, видимость. Если привыкнуть, то ничего. А в первое время я по ночам просыпался с громким криком, если она мне снилась.
- На все нужна привычка, - согласился Ларен. - Только к одному привыкнуть невозможно: к смерти своего ребенка…
Он снова заплакал.
- Будьте мужественны, - сказал Конан. - Только это вам и остается.
- Я еще держусь, а вот моя жена… Нэнд… Она совершенно утратила рассудок. О нет, она не буйная. Она, напротив, сделалась на удивление тихой. Все ходит, ходит по саду, напевает что-то. Разговаривает сама с собой. И выглядит счастливой! Вы можете себе это представить?
- Могу ли я себе представить счастливую женщину? - переспросил Конан и глубоко задумался. Затем посмотрел на старуху, которая кулем висела в его руках. - Пожалуй, да. Если уж это существо способно смеяться и выглядеть вполне довольной, то, наверное, любое другое - тем более.
- Я не об этом! - воскликнул Ларен и нахмурился. - Я о состоянии моей жены.
- Я ведь не врач и не жрец, - напомнил Конан. - Я телохранитель этого тела. - Он бесцеремонно тряхнул старухой, но та и не подумала просыпаться. - Куда бы мне ее положить? Конечно, она не тяжелая, и я мог бы носить ее на руках повсюду, но это, наверное, вызовет смятение в умах ваших домочадцев.
Ларен спохватился.
- Видите, в каком ужасном состоянии я нахожусь! - воскликнул он. - Я забыл свой долг хозяина дома.
- Это ничего, - утешил его Конан. - Я знавал одного жреца, так он забыл имя собственного божества. Начал читать заклинание и… забыл. Вылетело из головы. А спустя миг вылетела и его голова.
- Голова? - Ларен попытался улыбнуться. Смысл рассуждений киммерийца совершенно ускользал от него. - В каком смысле - "вылетела голова"?
- В прямом, - объяснил Конан. - Она вылетела в окно, в то время как тело осталось в помещении. Забавно, правда? Я сам придумал эту шутку.
Ларен предпочел не вдаваться в подробности и просто велел слугам проводить Конана в покои, предназначенные для гостей. Конану досталась весьма болтливая и вертлявая служаночка. Ей не терпелось расспросить этого красивого, интересного мужчину о нем самом и его хозяйке, поэтому она держалась чрезвычайно предупредительно.
- А ваша хозяйка - она кто?
- Дальняя родственница твоего хозяина, милая.
- О! Ей, наверное, сто лет!
- Да уж не меньше.
- Ну да! А как она на характер? Сердитая?
- На меня трудно сердиться, - сказал Конан.
- Это точно. Вы такой очаровательный мужчина.
Конан оскалился и зарычал, подражая дикому зверю. Служаночка в восторге захлопала в ладоши.
- Я так и думала! Как вас увидела, так сразу и подумала!
- Что?
- Не притворяйтесь! Вы знаете - что!
- Что я оборотень?
- Нет, что вы страстный мужчина.
- Я буду страстным, если ты мне кое-что расскажешь. Кто тут главный?
- Хозяин. Ларен.
- Он, кажется, убит горем.
- Не настолько, чтобы не заправлять всем в собственном доме. От него ни одна мелочь не уйдет, будьте уверены! Вы его с толку сбили, я видела, но это ненадолго. Он уже скоро во всем разберется.
- Он не сумел разобраться с исчезновением собственной дочери, где уж ему меня раскусить.
- Это правда, - девушка лукаво блеснула глазами. - Раскусить такого мужчину под силу только женщине…
- Кстати, о женщинах, - Конан не поддержал ее игривого тона, хотя в другое время не упустил бы случая. - Нэнд, жена хозяина. Какая она?
- Тихая. Хозяин думает, она сошла с ума, но она просто… она мечтательная. Ей все думается, что она разговаривает с Майрой. Майра была ее единственным ребенком. У них больше почему-то не рождалось детей. Боги не были благосклонны к Ларену и Нэнд, и тут уж ничего не поделаешь. А когда Майра погибла… Жаль ее. Она хорошая была. - Служаночка на миг затуманилась грустью. - Майра никогда не сердилась, а уж какая насмешница! Мы с ней, бывало, хохотали и хохотали!.. К ней двое сватались. Аркамон и Рувио.
- И как они, симпатичные? - поддразнил девушку Конан.
Она надулась.
- За кого вы меня принимаете? Я чужих женихов не отбиваю. Рувио - просто душенька. На вас чем-то похож, только с бородкой. Маленькая такая бородочка, он ее маслом смазывает. От него всегда приятно пахнет.
- Хочешь сказать - потом, сталью, конским навозом, пылью?
- Фи, мой господин, как вы можете такие ароматы назвать приятными! Нет, амброй и мускусом.
- Кром! Какая мерзость!
- Он мужественный. И нравился Майре. Лицо открытое, доброе. Да вы его увидите, поймете.
- Где же я смогу его увидеть? Не на гладиаторской же арене!
- Помилуйте, господин мой, вы все шутите! Господин Рувио гостит в доме. Это наш хозяин, господин Ларен, придумал. И Рувио, и Аркамон - оба наши гости. Как в былые времена, когда они ухаживали за Майрой. Госпожа Нэнд их видит, и ей кажется, будто все как встарь, будто Майра вот-вот войдет в сад и со смехом подбежит сперва к матушке, а потом к батюшке, ну уж а после примется дразнить женихов.
- Стало быть, в доме сейчас гостят оба соперника… - задумчиво повторил Конан. - Интересно.
- Да уж куда интереснее! - служанка наморщила нос. - Оба мрачные, друг на друга волками глядят. Как будто подозревают, что кто-то из них утопил Майру в пруду.
- А что, такое возможно?
- Да чтоб вам провалиться, мой дорогой господин, с подобными предположениями! Мне и самой иной раз в голову лезет… Да я ведь глупая служанка, что на меня глядеть.
Конан остановился и воззрился на девушку.
- Ну вот, я на тебя гляжу.