4. ГОРОД ЛАРА. Я ВОЗОБНОВЛЯЮ ЗНАКОМСТВО
Девушка с подтянутыми кверху ногами, в рабском ошейнике и рабской тунике та-теера, беспокойно зашевелилась на циновке в углу общей залы трактира. Туда ее уложил я.
А сам, скрестив ноги, сидел за одним из низеньких столиков и жевал корочку хлеба. В зале было почти пусто: постояльцы по большей части ушли еще утром.
А ведь вчера вечером содержатель трактира запросил с меня десять медных дисков за тарелку каши из сула, и я заплатил эту несусветную цену.
- Ты не можешь выставить меня на улицу! - кипятилась свободная женщина возле гостиничной стойки.
- А вот и могу, - отвечал трактирщик. - Ты переночевала здесь и не заплатила. Или выкладывай денежки, или уматывай на все четыре стороны.
- Серебряный тарск всего за одну ночь! - негодовала постоялица. - Где это видано? Таких цен просто быть не может!
Еще вчера подобные сцены разыгрывались у стойки регулярно, ибо стоявшая у слияния Олни и Воска гостиница Стробиуса переполнялась беженцами из Вонда. Сотни людей, успевших покинуть город до того, как его захватил враг, буквально озолотили владельцев речных суденышек - от барж и гичек до кожаных, натянутых на каркасы из ивняка рыбачьих лодчонок.
- В своем трактире я сам назначаю цены! - ответствовал хозяин.
- Слин! - Это ругательство часто звучало из уст постояльцев.
- Кому горе, а кому прибыль, - хмыкнул какой-то малый рядом со мной.
- Я свободная женщина Вонда! - продолжала горячиться сердитая особа.
Я отправил в рот ложку каши, благо моя маска закрывала лишь верхнюю часть лица.
Неожиданно в дверь забарабанили. Вышибала выглянул в глазок и, отперев дверь, впустил очередную группу беженцев. Комнат для них уже не оставалось, однако даже за право провести ночь вповалку в коридоре с этих бедняг затребовали по серебряному тарску с человека.
Гостиница Стробиуса особыми удобствами не славилась, но была вместительной и, что немаловажно, продолжала принимать постояльцев, в то время как многие гостиницы в связи с беспокойной обстановкой закрылись вообще. Город не стремился проявить гостеприимство: беженцам без средств не позволили даже сойти на берег, и они были вынуждены плыть по реке дальше. Что их, надо думать, не обрадовало, ибо там вовсю свирепствовали пираты. Миловидных женщин ожидали клеймо и ошейник, а все прочие могли считать, что легко отделались, если их отпускали восвояси, обобрав до нитки.
Помимо меня в комнате находились и другие люди в масках.
Отведав каши, я поставил плошку на стол. Назвать это блюдо вкусным было бы трудно, но его, по крайней мере, не подали холодным.
- Ты не можешь вышвырнуть вон свободную женщину! - занудно гнула свое беженка возле стойки.
Онеандр из Ара, торговец кожами и солью, как и многие в лагере мародеров под Вондом, появлялся в маске. Видимо, ему посоветовали соблюдать осторожность, что легко понять. Предприимчивый купец намеревался извлечь выгоду из торговли с Ларой, городом, входившим в Салерианскую конфедерацию. Но это не вызвало бы одобрения в Аре и союзных ему крепостях. Кроме того, как мне удалось узнать, торговец подвергся нападению речных пиратов и был отпущен под обязательство уплатить выкуп рабами и товарами.
В столь прискорбных обстоятельствах стремление спрятаться под маской представлялось вполне объяснимым: с одной стороны, купцу не было резона раскрывать свое инкогнито перед представителями Ара, а с другой - хотелось спрятать стыд и печаль в связи с провалом задуманного предприятия.
Я дождался его у выхода из трапезной и окликнул:
- Эй, приятель! Ты Онеандр из Ара?
- Ты ошибся! - буркнул купец.
- А вот мне сдается, что я в точку попал. Онеандр и есть.
- Не ори на весь лагерь! - зашипел торговец.
- Сними маску! - сказал я.
- Эй, караул! - завопил он. - Помогите!
- Что тут происходит? - осведомился вооруженный стражник, тут же явившийся на зов.
- Мне кажется, этот малый не кто иной, как Онеандр Арский, - пояснил я.
- Слышал я, будто этот тип здесь отирается, - отозвался караульный. - Так это ты или нет?
- Я, - неохотно признал Онеандр.
- Сними маску, - снова велел я. - Сними, а не то я сам ее сдеру.
Купец, сердито ворча, снял маску.
- Точно, Онеандр, - признал его караульный.
- Воин, не оставляй меня наедине с этим подозрительным типом! - воскликнул Онеандр, но стражник уже повернулся и ушел.
- Кто ты такой? - опасливо спросил меня купец. - Мы встречались?
- Было дело. Несколько месяцев назад, в Аре, рядом с лавкой Филебаса. Помнишь, ты натравил на меня двух рабов?
- Не убивай меня, - прошептал торговец.
- Дошли до меня слухи, будто близ Лары ты попал в руки пиратов и откупился товарами и рабами. Так?
- Так. Они сцапали меня на южном берегу Олни.
- Стыдиться тут нечего, - сказал я, - ты спас свою жизнь и жизни своих людей.
- Спас-то спас, - буркнул Онеандр, - но очень многого лишился.
- А что будет дальше с твоими товарами и рабами? - осведомился я.
- Они больше не мои.
- Но как ты представляешь себе их дальнейшую судьбу?
- Маловероятно, чтобы все это продали в Ларе или на севере, - рассудил купец. - Обычно речные пираты избавляются от своей добычи где-нибудь у реки, в одном из многочисленных прибрежных городков.
- Каком именно?
- Их десятки, - ответил он. - Вен, Порт-Кос, Искандер, Тафа… Всех и не перечислишь.
- А что за шайка на вас напала? Кто ее возглавлял?
- Да на реке этих шаек видимо-невидимо, - буркнул Онеандр.
- Я спрашиваю, кто вас ограбил?
- Клиомен, подручный Поликрата, - ответил торговец.
- И в каком городе продает свою добычу этот молодец? - поинтересовался я.
- В любом из дюжины, - сказал Онеандр.
Я схватил его за тунику и основательно встряхнул.
- Не знаю! - повторил он. - Откуда мне знать!
Я встряхнул его еще разок.
- Пожалуйста, не убивай меня, - снова прошептал Онеандр.
- Хорошо, - сказал я, выпуская из рук его тунику, после чего повернулся и направился туда, где на привязи держали тарнов.
Целью моей по-прежнему оставалось договориться с каким-нибудь смелым тарнсменом о перелете к Ларе. Если не напрямую, то окольным путем, если не в сам город, то как можно ближе к его границам.
Девушка в углу комнаты снова зашевелилась и перевернулась на спину, приподняв одно колено. В своих рабских лохмотьях и ошейнике она выглядела потрясающе соблазнительно. Озираясь по сторонам, девушка то сжимала, то разжимала маленькую ладошку, и я невольно задумался о том, ощущает ли она грубые волокна подстилки под спиной. Наверное, нет. Пока еще нет.
- Я свободная женщина Вонда! - выкрикивала, как и прошлым вечером, скандалистка у гостиничной стойки. - Ты не можешь вышвырнуть меня вон!
- Либо ты заплатишь, либо тебя выставят, - отвечал на это Саробиус.
- Не имеешь права! - вопила она.
Я сделал еще глоток.
Лицо женщины у стойки скрывала вуаль, как это принято у свободных женщин из высших каст большинства городов Гора. Исполненные высокомерия, они предпочитали не открывать своих лиц на всеобщее обозрение, считая себя слишком утонченными и благородными для того, чтобы на них мог глазеть всякий сброд. Сходными соображениями наверняка объяснялась и бытующая среди свободных женщин манера носить бесформенные одеяния, скрывающие фигуру. Но с другой стороны, ношение вуалей и покрывал представляет собой обычай естественный и более чем оправданный в рамках культуры, для которой захват женщин в плен и обращение их в рабство суть вещи вполне заурядные. Сокрытие внешности служит своего рода защитой. Кому захотелось бы, рискуя жизнью, похищать женщину, которая, чего доброго, может оказаться безобразной, как тарларион?
А вот рабыням, напротив, почти никогда не дозволялось носить вуали. Обычно они одевались так, чтобы все их прелести оставались открытыми даже для случайных взоров. Во-первых, это помогало девушкам помнить, что они только рабыни, существующие для того, чтобы доставлять удовольствие мужчинам. А во-вторых, обнажение их тел побуждало мужчин, поддавшихся вожделению, похищать для удовлетворения своей похоти именно рабынь, а не свободных женщин.
По моему разумению, такой подход в известном смысле себя оправдывал: похищение рабынь как для собственных нужд, так и с целью перепродажи было на Горе явлением, распространенным более широко, нежели захват свободных женщин. С другой стороны, как бы ни обстояло дело с точки зрения теории или статистики, свободная женщина тоже вполне могла ощутить на шее рабский ошейник. Иные мужчины полагали, что риск придает особую сладость обладанию еще недавно свободной женщиной, а некоторые работорговцы специализировались как раз на похищении и продаже таковых. И то сказать, помимо изначального риска особую пряность и аромат такого рода удовольствию придавала перспектива последующего укрощения строптивой невольницы.
- Ты не можешь выставить меня на улицу! - все повторяла и повторяла скандалистка.
- Еще как могу, - упорствовал трактирщик.
- Я свободная женщина Вонда, города, состоящего в Конфедерации!
- А я трактирщик, - отвечал он. - Мое дело вести счетные книги да подсчитывать серебро.
Я отпил еще глоток сула, рассеянно прислушиваясь к этому разговору.
Если свободные женщины Гора носили вуали, то некоторые мужчины скрывали лица под масками. Причины тому могли быть самые разные. Скажем, Онеандр носил маску из страха перед воинами Ара, с точки зрения которых законность его торговли с Ларой выглядела, мягко говоря, сомнительно, а также потому, что стыдился горького провала, каким завершилась его затея. Некоторые из посетителей сидели в общей зале трактира в масках, вероятно, потому, что в силу каких-либо соображений не желали быть узнанными. Времена наступили смутные, тревожные, и люди состоятельные и влиятельные вовсе не стремились сделать всеобщим достоянием сведения о своем трудном положении. Кто-то, возможно, опасался, что его могут захватить в заложники с целью получения выкупа. Иные просто стеснялись того, что в одночасье превратились в бездомных бродяг. Наконец, маски носили лица, путешествовавшие инкогнито, а также те, кому приходилось скрываться из-за совершенного прежде бесчестного поступка.
Я непроизвольно вспомнил леди Флоренс. Несомненно, молодые люди, посетители ее тайных аукционов, тоже носили маски. Скорее всего, она сама не знала имени покупателя до тех пор, пока рабыня не преклоняла колен у подножия его ложа.
Я же надел маску потому, что предпочитал остаться в Ларе неузнанным. В этом городе было полно беженцев из Вонда и его окрестностей, некоторые из них наверняка видели меня на арене. Разумеется, если кто-то во мне узнает бывшего гладиатора, это существенно осложнит мою задачу. Впрочем, в настоящий момент имелась и другая причина. Порой свободные молодые люди, укрывшись под масками, похищали свободных женщин, срывали с них одежду и обходились с ними как с рабынями. Опозоренные таким образом женщины обычно бежали, после чего их ловили и уже по праву обращали в рабство, продавая с торгов. Нередко покупателем становился сам похититель, которого, однако, жертва в лицо не знала.
- Я свободная женщина! - невесть в какой раз выкрикнула постоялица.
- Это положение может оказаться временным, - заметил хозяин гостиницы.
- Мне некуда податься, - призналась женщина. - Здесь я, по крайней мере, в безопасности. Речные пираты вполне могут проникнуть даже за черту города. В такой ситуации опасно оказаться на улице.
- За прошлую ночь ты задолжала мне серебряный тарск, - заявил трактирщик. - Хочешь остаться - отдай долг, а за следующую ночь заплати вперед. Еще одну серебряную монету.
- У меня нет денег, - простонала она.
- Нет денег - скатертью дорога!
- Возьми мой багаж, - предложила беженка, - мои дорожные сундуки!
- Мне они не нужны.
Я планировал поутру договориться о транспортировке вниз по реке. Скорее всего, цель моего путешествия ожидала меня не в самой Ларе, а дальше к западу. Многие беженцы предпочитали не оставаться в городе, ибо он находился слишком близко от зоны военных действий. Малые суда совершали челночные рейды между Ларой и малыми городами, такими как Беловодье или Танкредова Пристань, лежавшими ниже по течению.
- Ты не имеешь права выкинуть меня на улицу! - крикнула женщина.
И тогда Стробиус, владелец гостиницы, в раздражении махнул рукой одному из своих помощников. Зайдя за спину беженки, парень крепко взял ее за локти.
- Вышвырни ее, - велел Стробиус.
- Не имеешь права!
- Радуйся и тому, - произнес трактирщик, - что я не раздел тебя догола и не продал в рабство.
- Что здесь происходит? - спросил я, подойдя к стойке.
- Мы ее выставляем, - пояснил Стробиус. - Она задолжала за ночлег, а платить ей нечем.
- Но она свободная женщина, - заметил я.
- Свободного человека никто не обязан содержать, в отличие от раба, - резонно заявил трактирщик.
- Сколько она должна?
- Серебряный тарск за прошлую ночь, - ответил он. - А захочет остаться еще на ночь, так пусть гонит еще один, причем вперед.
- Было бы из-за чего шум поднимать. - Я выложил на стойку два серебряных кругляша. - Цена разумная.
- То-то и оно, что разумная. - Стробиус смахнул монеты со стойки в ладонь и спрятал их в карман фартука.
- Вот твои деньги, сквалыга, - заявила свободная женщина Стробиусу со всем достоинством, на какое была способна беспомощная пленница, все еще удерживаемая вышибалой.
- Да, госпожа, - промолвил трактирщик, почтительно ей кланяясь.
- Может быть, теперь, - сказала она язвительно, - ты велишь своему громиле отпустить меня?
Трактирщик пристально посмотрел на нее.
Женщина задрожала. Ее Домашний камень не был камнем Лары, времена стояли смутные, а Стробиус находился у себя дома, в собственной гостинице. К тому же некоторое время она оставалась его должницей. Не захочется ли Стробиусу увидеть ее раздетой, в рабском ошейнике?
- Пожалуйста, добрый господин, - пролепетала она.
Заполучив в руки женщину, горианец не будет торопиться с ее освобождением. Ему нравится удерживать пленницу насильно, ведь на то он и мужчина.
- Конечно, леди, - улыбнулся Стробиус, снова поклонился и лишь после этого велел помощнику разжать руки.
Высвободившись, женщина сердито разгладила свои одеяния, после чего со вновь обретенным достоинством величаво подошла ко мне.
- Благодарю тебя, господин, - сказала беженка, подняв на меня глаза.
- Пустяки, - отозвался я.
- Я искренне благодарна тебе.
- Может быть, ты присядешь за мой столик? - предложил я. - Правда, ничего, кроме каши из сула, тут не подают, уж чем богаты…
- Когда терпишь невзгоды, приходится довольствоваться тем, что есть, - сказала она.
- У тебя есть какое-нибудь вино? - спросил я Стробиуса.
Трактирщик кивнул.
- Найдется.
- Не хочешь ли вина? - обратился я к женщине.
Ее глаза блеснули поверх вуали. Конечно, бедняжка уже несколько дней не могла позволить себе вина.
- Да, - ответила беженка. - Я выпила бы с удовольствием.
- Садись за мой столик, а я сделаю заказ.
- Очень хорошо. - Повернувшись, она направилась к столику.
- Каша, - сказал Стробиус, - стоит десять медных тарсков. А еще сорок я возьму с тебя за два бокала вина.
- Годится, - ответил я.
Через несколько мгновений прислужник доставил к стойке поднос с кашей и вином. Вручая трактирщику деньги, я спросил:
- Кстати, у тебя не найдется порошка Тасса?
Он ухмыльнулся и полез под стойку.
- Держи.
- Сколько я тебе должен за это?
- Порошок бесплатно, - хмыкнул трактирщик. - За счет заведения.
- Раз так, то спасибо.
Девушка беспокойно повернулась на циновке, снова оказавшись на боку, и поджала ноги. Она застонала. Я увидел, как нежные маленькие пальчики ее правой руки коснулись грубых волокон циновки. Эти волокна оставили следы на шелковистой коже ее обнаженных ног.
Я приберег недоеденную корочку хлеба.
Девушка беспокойно зашевелилась и издала тихий стон. Должно быть, почувствовала, что наступило утро.
Я огляделся по сторонам. Гостиница опустела. Судя по всем признакам, покидали ее в спешке. По слухам, тарнсмены Ара должны были вот-вот появиться в небе над Ларой, так что бегство постояльцев - лишь продолжение исхода из города. Улицы были пусты и тихи. Людей в Ларе осталось совсем немного. Включая, разумеется, эту девушку и меня.
Она перевернулась на живот и теперь лежала, прижавшись к циновке левой щекой.
Наблюдая за ней, я увидел, как ее маленькие пальцы слегка зашевелились, а их кончики снова коснулись волокон циновки. Приметив мой взгляд, она отдернула их, потом снова вцепилась в солому и напряглась.
- Ну вот ты и проснулась, - заметил я.
- Что это такое? На чем я лежу? - испуганно спросила девушка.
- Разве не ясно? Это рабская: подстилка!
- Где я?
- В холле гостиницы Стробиуса, - сказал я. - В городе Лара.
Она приподнялась на четвереньки. Я заметил, что лохмотья подчеркивают красоту ее груди.
- Что случилось?
- Тебя опоили зельем.
Девушка замотала головой, стараясь сосредоточить взгляд, - бедняжка еще не вполне пришла в себя.
- Не стоило тебе пить мое вино, - сказал я.
- Где моя одежда? - испуганно спросила она.
- Я ее выбросил, как и все твои пожитки. Тебе оставлены только та-теера и ошейник. То, что сейчас на тебе.
- На мне ошейник? - прошептала она, недоверчиво и опасливо коснувшись пальцами железа.
- Он на замке, - заверил я.
Я приметил, как ее рука украдкой касается та-тееры.
- Там больше ничего нет, - сообщил я ей. - К тому же я отпорол и кармашек, который ты туда вшила. Рабыням не разрешается носить вещи в одежде. Тебе это прекрасно известно.
- Где ключ? - прошептала она.
- Я его выбросил.
Пленница покачала головой.
- Я помню тебя. Ты заплатил за мое пребывание в гостинице. Ты угостил меня вином…
- Совершенно верно, - подтвердил я.
- Ты подмешал туда наркотик, - догадалась она.
- Конечно.
- Отдай мне ключ! - вскрикнула женщина, вскочив на ноги и вцепившись в ошейник руками.
- Не вздумай сойти с циновки, - предупредил я. - Не забудь, ключ выброшен.
- Выброшен? - недоверчиво переспросила она.
- Да.
- Но это настоящий ошейник, - проговорила пленница, - Я не могу его снять.
- Естественно, - сказал я. - Он для того и сделан, чтобы рабыня не могла его снять.
Пленница посмотрела на меня с ужасом.
- Не сходи с циновки, - повторил я.
Она попятилась.
- Встань на колени!
Девушка опустилась на колени, плотно сдвинув ноги.