- Нет, нет! - хором заверили оба слуги. - Просто… неприятное. Странное. Такого раньше никогда не было.
Юлия-Медея поехала шагом по аллее, ведущей к дому. Темные стволы деревьев, как молчаливые часовые, словно бы провожали ее взглядами. С каждым шагом тоска все сильнее сжимала сердце молодой женщины. Только-только она привыкла к своему положению, только-только наладилась ее трудная, странная жизнь - и вот опять что-то случилось! Она ожидала увидеть что угодно, но только не то, что предстало ее взору.
Весь фасад дома был размалеван странными знаками и рисунками. Кто-то очень торопился, нанося кистью эти изображения. Но в их смысле усомниться было невозможно. Различные адские порождения таращили выпученные глаза и скалили окровавленные пасти. То тут, то там мелькала лапа с растопыренными когтями. Жуткие существа грозили со всех сторон, их глаза следили за каждым шагом обитателей виллы. Надписи были сделаны на неизвестном языке, но в самом шрифте угадывалась угроза.
- Что это? - прошептала Юлия-Медея.
- Госпожа, мы не знаем! - в отчаянии ответил дворецкий. - Никто из нас не видел, как это появилось! Кухарка разбирала овощи, горничная приводила в порядок ковры, работая на заднем дворе. Садовник находился в оранжерее. Я чистил серебро. Еще двое слуг были в конюшне. Мы не слышали ни звука. Тот, кто это сделал, ходил бесшумно и сотворил свою черную работу очень быстро.
- Кухарка говорит, что такие знаки могут выступить и сами по себе, - бледнея, прошептал второй слуга.
Юлия-Медея резко повернулась к нему.
- Что ты слышал об этом? - спросила она властно. - Говори!
- Ну, она говорит… если на доме проклятье… то оно никуда не девается. Живет в стенах, в крыше дома. В общем, в самом естестве здания, - пояснил слуга. - Ну, это так люди говорят. Я сам никогда не видел.
- Проклятье? - испуганно переспросила Юлия-Медея. - Но я никогда не слышала ни о каком проклятии!
Дворецкий испепелил слугу взглядом. Тот поежился, покраснел до ушей, но упрямо повторил:
- Говорили… А проклятье ждет своего часа. И когда этот час наступает - а об этом никто из смертных не знает - оно тут как тут. Ну, проклятье. Выходит наружу и заявляет о себе во весь, так сказать, голос. Вот оно и проступило. Само по себе.
- Что за проклятие? - повысив голос, повторила вопрос госпожа.
- Убирайся под лед, в ад! - закричал дворецкий на слугу, потеряв самообладание и, казалось, совершенно позабыв о том, что находится в присутствии хозяйки.
Слуга съежился, словно еж, свернувшийся в клубок, и попытался удрать, но Юлия-Медея остановила его окриком:
- Стоять! Он замер.
Дворецкий закусил губу. Он видел, что теперь поздно - придется рассказывать обо всем.
- Кто из вас двоих объяснит мне, о каком проклятии болтает этот несчастный скудоумный малый? - высокомерным тоном осведомилась Юлия-Медея. Когда в ней просыпалась дочь древнего аристократического аквилонского рода, слуги предпочитали не спорить.
Дворецкий сдался.
- Я сообщу госпоже обо всем, что слыхал. Не утаю ни словечка, госпожа!
- Я слушаю, - молвила Юлия-Медея, не покидая седла. Лошадка в темноте тихонько храпела и переступала с ноги на ногу. Луна ярко освещала отвратительные рисунки на фасаде дома. Юлия-Медея боялась переступать порог своего оскверненного жилища - ей казалось, что и внутри там теперь нечисто. Подумать только, чьи-то грязные руки трогали стены ее любимого дома!
- Госпожа, это случилось еще до того, как господин Рутилий приобрел это здание, - начал дворецкий.
- Что? - удивилась Юлия-Медея. - А разве этот дом не был построен по приказу моего мужа?
- Нет, госпожа. Он купил его перед тем, как задумал жениться. Конечно, многое тут было переделано. Прежде эта вилла принадлежала господину Филодаму, известному ювелиру. Он обладал особым даром - оценивать необработанные камни. Покупал по дешевке непривлекательного вида булыжники, а потом обрабатывал их таким образом, что знатные дамы Аквилонии и Бритунии дрались за них, словно уличные торговки, такая это получалась красота.
Аристократка Юлия-Медея без всякого удовольствия выслушала подобное описание "знатных дам Аквилонии и Бритунии", хотя втайне понимала, что они действительно могут вести себя хуже уличных торговок.
- Продолжай, - сказала она, задирая брови.
- Слушаюсь, госпожа, - дворецкий поклонился. - Господин Филодам не был женат, однако при нем жили его ближайшие родственники, племянник по имени Рубрий и его супруга, довольно смазливая бабенка, но легкомысленная. То и дело принималась строить глазки соседям и даже молодым слугам. Рубрия мало беспокоило поведение жены. Он был целиком поглощен мыслями о состоянии дядюшки. А дядюшка, человек добрый, великодушный, любящий искусство…
- Вы были с ним знакомы? - перебила Юлия-Медея.
- О, да! - кивнул дворецкий. - Несколько раз мой прежний господин, Рутилий, делал у него заказы. И это ожерелье, которое он преподнес вам в день свадьбы, - тоже работы Филодама. Я неплохо знал его, госпожа.
- Что же с ним случилось? - спросила Юлия-Медея. У нее было такое неприятное ощущение, словно она уже заранее знает ответ.
Дворецкий медленно и печально кивнул, отвечая ее тайным мыслям.
- Да, госпожа, именно это и произошло. Господин Филодам был убит в собственном доме. Поначалу предполагали, что это сделали грабители, которые пробрались на виллу, потому что пропало несколько очень драгоценных предметов. Но затем истина всплыла на поверхность. Это злодеяние было задумано и осуществлено Рубрием и его женой. Проклятая женщина соблазнила господина Филодама, пробралась в его постель и там заколола ножом.
Когда злодеев изобличили, муж попытался все свалить на жену. Та же оправдывалась тем, что ее-де пытались изнасиловать, и она защищалась. Но наш садовник и еще двое слуг дали показания в суде и сообщили, что эта женщина неоднократно предлагала свои сомнительные услуги молодым людям, делая это недвусмысленно, если не сказать бесстыдно.
Словом, убийцу четвертовали на площади…
- Погодите, - Юлия-Медея наморщила лоб. - Мне кажется, я что-то слышала об этом… Какую-то женщину четвертовали, когда я была девочкой. Родители поспорили, стоит ли идти смотреть на казнь. Маме очень хотелось пойти. Она всегда придерживалась крайне строгих правил и приветствовала любую расправу с прелюбодейками. Она и меня воспитывала точно так же. А вот отец воспротивился. Сказал, что его когда-то водили посмотреть казнь и что он с тех пор не может убить даже кролика, не то что человека. Мол, незачем пугать меня больше, чем это требуется. Отец считал меня послушной девочкой. Родители тогда сильно поссорились и два дня потом не разговаривали, а я страдала и от души проклинала эту злодейку, которая даже своей казнью ухитрилась причинить людям неприятности.
- Да, это была она, - подтвердил дворецкий. - У вас, госпожа, удивительные родители. Жаль, что вы редко о них говорите и никогда не приглашаете их жить на виллу. Впрочем, - быстро поправился он, - это не мое дело. Простите великодушно болтливого старика.
- Рассказывайте дальше об этом убийстве, - велела Юлия-Медея. - Что случилось с племянником, с этим Рубрием? Я не помню, чтобы одновременно с женщиной казнили и мужчину.
- Это так, - сказал дворецкий. - Рубрия как сообщника осудили и отправили на галеры. С тех пор никто больше о нем не слышал. Однако вилла несколько лет простояла пустой. Там не хотели жить ни слуги, ни арендаторы. В народе говорили, будто на доме почиет проклятие. Будто бы Филодам перед смертью изрек страшные слова, призывая кару богов на головы тех, кто решится жить под этой кровлей.
- Любопытно, - проговорила Юлия-Медея.
- Когда господин решил взять себе в жены прекрасную юную девушку знатного рода, - продолжал дворецкий, делая довольно изящный поклон в сторону госпожи, - он собрал слуг и объявил нам о желании купить новый дом. "Прекрасный драгоценный камень нуждается в соответствующей оправе", - сказал господин.
На глазах Юлии-Медеи выступили слезы.
- Рутилий как живой, - прошептала она. - Основательный, надежный. Он и моим родителям сказал то же самое, словно в слово. О, как нам всем не хватает его!
Дворецкий выглядел так, словно вот-вот кинется целовать ноги госпожи за эти слова. Однако он сдержал порыв и величаво опустил голову.
- Истинная правда, госпожа. Его выбор остановился на "проклятой вилле". К этому времени здание несколько обветшало, а слухи о проклятии опустили цену за здание. Рутилий заплатил за него сущие гроши. Некоторое время потратили на отделку помещений, но в целом вилла оказалась достаточно хороша. Она тысячекратно оправдала затраты.
- Но ни о каком проклятии я никогда не слышала! - сказала Юлия-Медея.
- Господин настрого запретил слугам болтать об этом, - объяснил дворецкий.
- Однако и соседи ничего не рассказывали.
- Господин попросил их молчать.
- Понятно, - вздохнула Юлия-Медея.
- И действительно, жизнь здесь выглядела счастливой и безмятежной, - продолжал дворецкий. - А потом случилось несчастье. И вот - очевидное напоминание о проклятии. Возможно, оно все-таки существует.
Лошадка беспокойно заплясала на месте, как будто тревога всадницы передалась и ей. Юлия-Медея туго натянула поводья.
- И что же мне теперь делать?
- Не знаю, госпожа. Возможно, стоит нанять какого-нибудь хорошего мага, который в состоянии разобраться в происходящем.
Так Юлия-Медея и поступила. На следующий день она выбрала из своего обширного гардероба платье из строгого темно-синего атласа, бархатный плащ с меховой оторочкой, велела оседлать любимую гнедую лошадку и отправилась в Та-рантию. Она ехала совершенно одна, без сопровождения. Ей не хотелось привлекать к себе лишнее внимание.
К тому же она не до конца поверила в историю, рассказанную дворецким, и очень боялась выставить себя в смешном положении перед слугами. Если маги в столице поднимут ее на смех, и ей придется уехать из Тарантии ни с чем, слугам совершенно незачем об этом знать.
* * *
Гостиница под названием "Зеленый вепрь", расположенная почти в самом центре Тарантии, пользовалась заслуженным успехом у купцов и магов. Это было солидное заведение, где не разбавляли ни эль, ни вино, а жареные утки и гуси неизменно оказывались жирными, упитанными, и костей в них бывало, судя по впечатлению, куда меньше, чем в их собратьях из дешевых забегаловок.
Разумеется, в таком месте, как "Зеленый вепрь" не потерпели бы бродягу-наемника, одетого в лохматый пастуший плащ из свалявшейся и засаленной овечьей шкуры и кожаные штаны. Но в данном случае было сделано исключение. При особе наемника находилась другая особа, куда более важная и чисто одетая - маг средних лет, располагающий не только приятной внешностью, но и весьма упитанным кошельком. На таких условиях и киммериец-варвар был допущен к общей трапезе.
Маг уселся за столиком возле самого выхода. Киммериец плюхнулся напротив него. Хозяин "Вепря" предположил, что киммериец - нечто вроде слуги и телохранителя при маге и потому заговорил с магом почтительно, а на варвара демонстративно не обратил внимания:
- Угодно ли господину подкрепиться?
- И подкрепиться, и комнаты, - подал голос киммериец.
Хозяин не подал виду, что слышит.
- Угодно ли господину жареное мясо?
- И эля, - снова заговорил киммериец. Маг кивнул, безмолвно подтверждая слова своего спутника.
Когда хозяин, всем своим видом демонстрируя недовольство, удалился, киммериец обратился к "господину":
- Что это с ним, Ианитор? Неужели мы опять попали в высшее общество?
- Видимо, он считает твой наряд слишком вызывающим для такой элегантной таверны, как эта, - отозвался Ианитор. - В столицах живут странные люди, Конан. У них своеобразные понятия о приличиях.
Конан фыркнул.
- Кабак как кабак, ничего особенного.
- Если ты заметил, друг мой, здесь собираются почти сплошь купцы и маги. Это место отличается от тех, где встречаются воры и наемники.
- Может быть, - не стал спорить Конан. - Все равно, это глупо. Когда я помогал тебе удрать с галер, никого не интересовало, насколько высокое положение в обществе я занимаю.
- Тише, - прошипел Ианитор. - Не стоит говорить об этом во весь голос.
- А я и говорю тихо, - возразил Конан. - Когда я говорю во весь голос…
- Знаю, знаю, - зашептал Ианитор. - Когда ты говоришь во весь голос, деревья пригибаются к земле, трава вянет, не дождавшись осени, а кувшины лопаются. Но все-таки постарайся вести себя потише. В таких местах, как это, не приветствуются побеги с каторги.
- Не понимаю, почему, - проворчал Конан. - Мы проявили отвагу и хитрость, а это удается далеко не каждому. Ну да ладно, у каждого свои странности. Ты уверен, что этот франт говорил правду?
- Насчет статуи? - совсем тихо отозвался Ианитор. - Да. Он пошел на убийство ради этой вещи.
- Надо было перерезать ему горло, - сказал Конан. - От такого подлого уродца можно ожидать любой пакости. Почему ты не убил его перед тем, как сбежать?
- Не успел, - хмуро ответил Ианитор. - Я очень спешил, понимаешь?
- Это же мгновенное дело, - Конан и не думал проявлять понимание. - А теперь нам придется озираться по сторонам и думать: не опередил ли нас маленький хорек, не подстроил ли нам ловушку.
- О чем ты говоришь? - удивился Ианитор. - Он остался на галерах. Вряд ли ему удастся то, что не без труда удалось нам.
- Не стоит недооценивать врагов, - отозвался варвар. - Это одно из главных моих правил. Благодаря ему я все еще брожу по свету и представляю опасность для моих врагов.
- И для друзей тоже, - сказал Ианитор, - особенно когда ты гудишь на всю таверну об убийствах и побегах с каторги.
В этот момент появилась служанка, хмурая особа, весьма плотная и краснощекая. Длинное платье из желтого полотна обтягивало ее, точно броня.
Конан не без удивления отметил, что, кажется, впервые в жизни видит нестарую трактирную служанку, которая не вызывает у него никаких эмоций.
Женщина поставила на стол перед посетителями блюда с мясом, подала эль и кружки и удалилась. Конан восхищенно проводил ее глазами.
- Вот это задница, - заметил он "вполголоса". - Клянусь Кромом, должно быть, хозяин колет на ней дрова.
Краем глаза киммериец видел, как двое почтенных купцов, доселе ведших неспешную, исполненную глубокого смысла беседу, вдруг замолчали, посмотрели в сторону уходящей служанки и обменялись улыбками.
"Ага, начинается, - злорадно подумал киммериец. - А то не трактир, а какое-то собрание пожилых девственниц". -
- Вернемся к делу, - нервно заговорил Ианитор. - Следует поспешить. Мы и так с тобой задержались в Коринфии…
- Мы? - фыркнул Конан. - Мы были бы в Тарантии еще в начале весны, если бы ты не польстился на то дело с вызыванием духов.
Ианитор медленно покраснел.
- Бедная женщина желала общаться с умершими родителями. Как я мог отказать ей?
- Как ты мог отказать ей, такой соблазнительной красотке с розовой грудью и каштановыми кудряшками? - передразнил Конан.
- Она неплохо мне платила, - отрезал Ианитор. - В конце концов, нам нужны были деньги. Без денег мы не добрались бы до Тарантии.
- Ну, во-первых, еще как добрались бы, -
протянул Конан и сунул в рот огромный кусок мяса. Жуя, он продолжил, нимало не стесняясь того, что говорит с набитым ртом: - А во-вторых, если тебе уж так нужны деньги, их всегда можно украсть или забрать с трупа…
Еще несколько посетителей обменялись быстрыми взглядами и как-то очень уж поспешно допили вино. У них, по всей вероятности, нашлись неотложные дела в городе, потому что вскоре они покинули таверну.
Это также не осталось без внимания киммерийца. Он развеселился.
- Ну ладно, - примирительным тоном сказал он своему приятелю-магу, - в конце концов, тебе нужно было отдохнуть и развлечься. Я рад за тебя. Но все-таки я не уверен, что Рубрий до сих пор гнет спину над веслом. Охрана на "Лилиях Бэлит" была не на высоте. Прямо скажем, из рук вон плохо поставлена там охрана. А после того, как мы с тобой убрали трех надсмотрщиков…
- Конан! - вскрикнул Ианитор.
- Хорошо, хорошо. - Киммериец приложился к элю и замолчал. Ианитор с облегчением воспринял эту передышку. Конан и сам не знал, для чего дразнит приятеля.
С Ианитором судьба свела их на галерах. "Лилия Белит" была хорошей быстроходной галерой, но Конан по понятной причине расстался с ней без сожаления. Ианитор, который был его соседом по скамье, бежал вместе с киммерийцем. Судьба третьего их соседа, Рубрия, оставалась для них неизвестной.
Рубрий не правился обоим. Он все болтал и сетовал на судьбу. Однажды он рассказал товарищам занятную историю о статуе из драгоценных камней.
- Мой дядя - сущий болван, но руки у него были золотые, - захлебывался Ианитор. - Если ты, Конан, отдашь мне половину своей похлебки, я расскажу тебе такое… Такое, чего ты никогда не слышал!
- Ты рискуешь, - ответил великан-киммериец. - Потому что я слышал почти все из того, что происходит на свете.
- Нет, правда, - настаивал Рубрий. - Это действительно удивительная вещь.
- Я отдам тебе свою порцию, - вмешался Ианитор.
- Ну и напрасно, - проворчал варвар. - Если ты не будешь хорошо питаться, ты умрешь на этом весле.
- Не умру, - твердо возразил Ианитор. - Мне хочется услышать байку. Тут очень скучно, ты не находишь?
- Трюм и подвал - скучнейшие места в мире, - согласился киммериец. - Но не настолько, чтобы ради развлечения я расстался с едой.
- Ну а я рискну, - сказал Ианитор. - Ешь, Рубрий, и рассказывай дальше.
- Мой дядя Филодам создал статую из цельного кристалла изумруда. Это женщина, изображенная в полный рост. Не слишком высокая. Миниатюрная женщина. Приблизительно мне по грудь, а киммерийцу по пояс. Камень без единой трещинки, прозрачный. Когда луч солнца попадает на него, он весь светится. Вы даже представить себе не можете, какая это красота!
- Не можем, - сказал Конан, чавкая.
- Не смейся, - умоляюще молвил Рубрий. - Я видел ее. Дядя работал над ней почти всю жизнь, с ранней юности. Он шлифовал и полировал камень по целм дням.
- Для чего? - спросил Ианитор.
- Вряд ли он хотел продать ее, - сказал Рубрий. - За эти годы он успел влюбиться и в камень, и в свое творение. Я предполагаю, что он хотел передать ее какому-нибудь магу и постараться с его помощью оживить статую. Изумрудная красавица должна была украшать его жизнь, наполнять ее смыслом.
- Крупные и красивые драгоценные камни обладают огромной магической мощью, - кивнул Ианитор.
- Тебе видней, - заметил Конан. В этих словах крылась довольно злая ирония: дело в том, что Ианитор попал на каторгу из-за махинаций с магическими искусствами. Будучи недоучкой и неудачником, он взялся исцелить застаревшую подагру у одного из уважаемых граждан Коринфии, но в результате превратил того в странное существо, похожее на гриб. Наследники были в восторге, однако власти Коринфии быстро схватили незадачливого целителя и отправили его на галеры.