…На Землю Максим отправился по приказу Сикорски. Вскоре после разгрома островного десанта Рудольф жестко и без обиняков заявил: "Собирайся на Землю, Мак, - и добавил, заметив, что Максим хочет что-то сказать. - Никакие возражения не принимаются. Ты давно уже не вольный стрелок ГСП, Каммерер, ты теперь по роду работы сотрудник Галактической безопасности, так что будь любезен выполнять все мои распоряжения. А Саракш от тебя не убежит: ты вернешься. Я наблюдал за тобой все эти месяцы и пришел к выводу, что тебе необходима хотя бы базовая прогрессорская подготовка, а то ты и впрямь устроишь здесь что-нибудь вроде Барканской резни. Неподготовленность, Максим, - тон голоса Странника неуловимо смягчился, - штука страшная, последствия могут быть очень тяжелыми и для тебя самого, и для других. Пройдешь ускоренные курсы - это займет год, не более, - и вернешься обратно во всеоружии. Так нужно, Максим. Вопросы?"
Вопросов у Мака не было. Точнее, был у него один вопрос - можно ли ему взять с собой на Землю Раду? - но что-то его остановило. Максим не стал его задавать. С Радой отношения были несколько неясными после пандейской истории, и он это чувствовал. Но ему хватило слов Рады - "Я буду ждать тебя" - и ее прощальной улыбки.
Год на Земле пролетел для Максима быстро. Он учился агрессивно, словно искал в науках ответы на какие-то свои вопросы.
Впрочем, вся их группа в двадцать два человека, все юноши и девушки, учились в темпе и упорстве Максима.
И еще Мак поймал себя на том, что родная планета, где он родился и вырос, словно отдалилась от него, не стала чужой, скорее - непривычной. Саракш обжег Каммерера, сильно обжег, и теперь Максим чувствовал себя неуютно в благополучном мире Земли, где никто не носил оружия и смерть не приходила в каждый дом. "Синдром войны, - объяснил ему преподаватель психотренинга, с которым Мак осторожно поделился своими ощущениями. - Во все времена солдаты, вернувшиеся из районов вооруженных конфликтов, - например, во время войны на Окраинах, - чувствовали себя примерно так же. Это пройдет - со временем".
Не верить специалисту Максим оснований не имел, но пока что ощущение некоей чужеродности оставалось, и ему вдруг захотелось поскорее вернуться на Саракш, где он был, как это ни парадоксально звучит, своим.
Это желание обострилось у него после краткой встречи с Дженни, его первой и еще полудетской любовью. Девушка ему обрадовалась, но разговор у них не получился: на все ее вопросы Максим отвечал односложно, как будто каждое слово давалось ему с большим трудом, а рассказ Дженни о себе самой прошел мимо его сознания - он так и не запомнил, где и кем она работает, и кто ее спутник жизни, и есть ли таковой вообще. Они расстались недовольные друг другом, твердо зная, что больше уже не встретятся - зачем?
И мать, первое время радостно хлопотавшая вокруг сына, вернувшегося целым и невредимым из далекою далека, вскоре почувствовала его настрой. "Опаленный ты какой-то, Максик", - обронила она, спустя несколько месяцев. И осеклась: уж очень не вязалось это детское имя с обликом парня, глаза которого видели огонь, кровь и смерть. И с тех пор оставила попытки познакомить его с какой-нибудь хорошей девушкой: поняла, что это лекарство не поможет.
А Максим вспоминал Раду. Она снилась ему во сне, и он считал дни, оставшиеся до возвращения на Саракш. Но однажды ему приснилась Итана, и Максим проснулся в поту, сдерживая бешено бьющееся сердце, и долго лежал с открытыми глазами, прислушиваясь к шороху листвы за окнами и пытаясь сообразить, где он. Так и не разобравшись, он заставил себя заснуть (следующий день, как и все другие дни на курсах, обещал быть насыщенным напряженной учебой), облегчив душу привычным "массаракш".
Год прошел. "Вы словно офицер ускоренного выпуска военного времени, - пошутил руководитель курсов после выпускных экзаменов. - Были когда-то такие, во время больших войн". Во время войн, подумал Каммерер, а разве сейчас у нас война? Но вслух он не сказал ничего, кроме традиционных слов благодарности учителям за полученные знания.
…Белый диск Саракша поглотил все, не оставив и следа от первозданной черноты открытого космоса. "Здравствуй, обитаемый остров, - прошептал Максим, вглядываясь в густой облачный покров планетарной атмосферы, непроницаемой для солнечного света. - Я вернулся…"
* * *
- Два года, - Сикорски посмотрел в окно, где над кронами деревьев, казавшимися в сумерках застывшими темными волнами, причудливыми созвездиями горели огни столицы. - Два года, - повторил он.
Да, два года, подумал Максим, два года прошло с тех пор, как я, Максим Каммерер, разорвал сердце дракона: взорвал Центр, откуда излучение через башни транслировалось на всю страну. Сердце дракона… Красивая метафора - ее придумал Вепрь, и Маку Симу образца двухлетней давности нравилась эта метафора. Вот только за эти два года произошло слишком много всякого разного, и наивного драконоборца Мака Сима больше нет. Сердца дракона тоже нет, но капли драконьей крови, разбрызганные взрывом термической бомбы по всей бывшей стране Неизвестных Отцов, проросли ядовитыми цветами. Надо же, мысленно усмехнулся он, у меня прорезалась склонность к поэтике: "на брызгах ядовитой крови взошли дурманные цветы". Может, податься мне в литераторы, если уж прогрессор из меня никакой? Нет, не то чтобы совсем никакой - кое-чему меня научили, а кое до чего я и сам дошел, - но… Я полагал, что через два года вся страна изменится неузнаваемо и что нам останется только подправлять процесс, идущий в нужном направлении, а получилось… Процесс-то идет, только что это за процесс, и в каком он идет направлении?
Он тоже посмотрел в окно. Вечерняя столица переливалась морем огней - вывески ночных клубов, роскошных ресторанов и магазинов и реклама, реклама, реклама. Бегущие строки, танцующие строки, строки, извивающиеся червяками, - они залили улицы столицы, когда-то темные и унылые, потоками света; они выгнали дымную тьму с улиц и площадей и загнали ее… Куда? И Максиму вдруг показалось, что темнота, жившая на улицах, спряталась туда, где ее никто и никогда не будет искать - в души людей, суетившихся в ярком свете рекламных панно и подстегиваемых неуемной жаждой удовольствий: удовольствий здесь и сейчас, нам, а не грядущим поколениям, удовольствий острых и терпких, соленых и сладких, на любой вкус. И на любой кошелек - а как же иначе?
Да, что ни говори, жить - если под этим словом понимать простейший комплекс "есть, спать, развлекаться" - стало легче. В столице, да и в других городах, полно всяких лавочек, кафе, магазинов, развлекательных центров; общественные автобусы вытеснены множеством элегантных машин, сходящих с конвейеров военных заводов вместо танков; строятся новые дома, и люди одеваются ярче, и зарабатывать они стали больше, и есть им, на что потратить заработанные деньги - поток туристов в Пандею вырос в несколько раз. Однако за всем этим внешним великолепием, сконцентрированным к тому же по большей части только в столице, происходит что-то не совсем понятное (во всяком случае, ему, Максиму), и эта непонятность тревожит.
Экономика в руках "доказавших свою состоятельность"; они готовы финансировать что угодно, но при одном маленьком условии: прибыль должна быть большой и быстрой. И потому расчистка ржавых лесов за Голубой Змеей идет черепашьими темпами, не говоря уже о дезактивации зараженных территорий. Если бы не пленные островитяне, там вообще бы все замерло: не слишком много находится желающих лезть на минные поля под боевые автоматы даже за большие деньги, которые к тому же не особо охотно платят - какой навар с таких вложений? А "доказавшие состоятельность" упорно рвутся к власти, сращиваясь с окостеневшим в своей непробиваемости чиновничьим аппаратом и с покрывшимися лаком респектабельности главарями криминальных кланов. За ключевые государственные посты идет звериная драка, в которой все средства хороши: если не удалось обойти конкурента набором (или покупкой) голосов избирателей или подорвать его реноме публикацией фото, где оный конкурент, добропорядочный семьянин, запечатлен в голом виде в компании голых девиц в процессе учинения коллективного непотребства, соперника можно взорвать вместе с его роскошной новенькой машиной или попросту пристрелить. Из капель драконьей крови не цветы выросли - из них вывелось множество гаденышей калибром помельче, но тоже так и норовящих занять вакантный драконий трон. И если бы не Сикорски, который зачастую действовал методами, смущавшими Максима, и не вторжение айкров, сплотившее страну и народ реальной внешней угрозой, явление нового дракона случилось бы еще полгода назад. Люди - настоящие люди, вроде Аллу Зефа, Дэка Потту или Тика Феску, есть, но их мало, слишком мало, и смотрятся они белыми воронами в галдящей серой стае, готовой заклевать их при первой возможности. Да, что-то идет не так, сказал себе Максим, но что именно?
Он вспомнил визит инспектора-координатора КОМКОНа, побывавшего на Саракше месяц назад. Они - Максим, Рудольф и координатор - долго сидели втроем в этом самом кабинете, в кабинете Сикорски, и обсуждали ситуацию, сложившуюся на планете. Внешнее положение Республики беспокойства не вызывало: Островная Империя притихла, хонтийцы тоже поджали хвост (особенно после того, как контрразведка Странника нещадно проредила их агентуру), а отношения с Пандеей не оставляли желать лучшего: кёниг (и кёнигин) Энгу неукоснительно соблюдали договор, подписанный у развалин Гааг-До. Дикий Юг не подавал признаков жизни, и поэтому обсуждалась в основном внутренняя ситуация в бывшей стране Неизвестных Отцов, и по данному вопросу к единому мнению прийти не удалось.
"Не надо драматизировать, - сказал инспектор КОМКОНа, выслушав соображения Сикорски, доказывавшего, что ситуация выходит из-под контроля и что дело может дойти до гражданской войны, инициированной, с одной стороны, представителями промышленно-финансовых кругов, владеющих деньгами, а с другой - военно-чиновничьей кастой, цепко держащей власть. - То, что происходит на Саракше, не выходит за рамки базисной теории эволюции социума. Буржуазно-демократическая республика - это необходимый этап, в ее недрах постепенно взращиваются элементы социализма. Историческое развитие - процесс длительный, вам ли этого не знать? А вот когда они, эти элементы…" "Пока эти элементы созреют, - перебил его Странник, - здесь может начаться кровавая вакханалия, в результате которой в стране установится фашистская диктатура. А фашистская диктатура любого типа - тут уже не важно, кто возьмет верх, олигархисты или администраты, итог один и тот же, - это война, война ядерная, и уже не континентальная, а глобальная, благо противник имеется. Вам ли этого не знать?" - добавил он ядовито, повторяя слова инспектора. "И что же вы предлагаете?" - спросил тот. "Я предлагаю нестандартные меры, - отрезал Странник. - Саракш - не Земля, тут своя специфика: я понял это, пробыв здесь семь лет". "Мне кажется, - заметил координатор, - что вы за эти семь лет немного устали, Рудольф. Не хотите ли вы отдохнуть на Земле месяц-другой? Или, скажем, полгода-год?" "Нет, не хочу, - спокойно ответил Странник, хотя Максим видел по блеску его зеленых глаз, что Сикорски близок к бешенству. - И еще я не хочу, чтобы весь наш многолетний труд на этой планете пошел насмарку: если на Саракше снова поднимутся ядерные грибы, нам останется только улетать отсюда и наблюдать с орбиты, как планета догорает в атомном огне. А зачем тогда вообще мы сюда прилетели? Я понимаю, - продолжал он, прожаривая инспектора взглядом, - что вам из вашего благополучного далекого далека мои опасения кажутся безосновательными и не вписывающимися в базисную теорию развития социума. Предлагаю сделать следующее: через месяц мы подготовим вам математическую модель вероятностного развития ситуации на Саракше. У меня в институте есть и необходимые машины, и толковые специалисты, - он посмотрел на Максима, - и сам объект моделирования у нас прямо под рукой. Мы учтем все коэффициенты, причем примем самые благоприятные их значения. И тогда…"
К некоторому удивлению Максима, представитель КОМКОНа согласился почти сразу. Похоже, он знал Сикорски достаточно давно, также давно устал выдерживать его железный натиск - уж что-что, а убеждать Странник умел. И Максим получил задание на футурологическое моделирование, которым он и занимался без малого месяц. Его заинтересовало упоминание о нестандартных мерах, которые предлагал Рудольф, но Сикорски пресек его любопытство короткой фразой: "Сделаешь - поговорим".
- Итак? - Странник оторвался от созерцания законных огней и перевел взгляд на Максима, точнее, на папку, которую тот держал в руках. - Что возвестила нам сивилла, и что гласит пророчество ее?
Надо же, подумал Мак, никогда бы не подумал, что Рудольф увлекается пандейской поэзией. Вопрос был риторическим: Сикорски внимательно следил за ходом моделирования и был знаком с его неутешительными промежуточными выводами. Приговор уже вынесен - оставалось лишь его огласить.
- Вы были правы. С вероятностью девяносто восемь процентов - и это при самых мягких значениях ключевых процессообразующих факторов - через шесть-восемь месяцев Республику ждет гражданская война и установление диктатуры фашистского толка, а через год-полтора, с вероятностью девяносто шесть процентов, на Саракше начнется итоговая ядерная война. Глобальная. Дальнейший прогноз - полное разрушение всей цивилизации планеты, включая и континент, и архипелаги. Вероятность - девяносто три процента, а с вероятностью восемьдесят восемь процентов на планете будет уничтожено все живое, - Максим подошел к столу и положил на него папку.
- Садись, - негромко сказал Сикорски, качнув лысым черепом. Раскрыв папку отчета, он пробежал глазами несколько листов, хмыкнул, поднял глаза, и Максима поразила горькая усталость во взгляде шефа. Но это продолжалось секунду, не более, а затем он снова увидел перед собой прежнего Странника, собранного и готового действовать.
- Что мы будем делать, Рудольф? Вы упоминали о каких-то нестандартных мерах - что вы имели в виду?
- Кристаллографировать твой отчет и отправить его на Землю, - ответил Сикорски, игнорируя второй вопрос. - И ждать ответа.
- О каких нестандартных мерах вы говорили? - повторил Максим.
- В сложившейся ситуации имеется только один выход, - произнес Странник механическим голосом. - Полная реактивация всей сета башен и включение пси-излучения на всю страну.
- Что?!
* * *
Максим даже привстал - ему показалось, что он ослышался. Включить излучатели? Да еще централизовано? Нет, этого не может быть!
- Сядь, - приказал Сикорски, холодно глядя на Максима снизу вверх, - и слушай. Неспешная телега прогресса социума, о котором так любят поговорить в КОМКОНе, здесь, на Саракше, заехала в кювет, и выбраться из него без посторонней помощи она уже не в состоянии. Общественная психология саракшиан изуродована ядерной войной, во время которой погибли сотни миллионов людей, и двадцатью годами правления клики Неизвестных Отцов. Ценность человеческой жизни близка к нулю, а позитивные этические императивы являются исчезающее малыми величинами. В ходе развития любого социума бывают взлеты и падения, когда верх берут то негативные, то позитивные нравственные тенденции, но все эти колебания вписываются в рамки базисной теории. А на Саракше атомная война и башни, вторгшиеся в сферу сознания, вызвали запредельный всплеск негатива. Амплитуда всплеска превысила граничное значение, ниже которого еще возможен самовозврат. То, что творится там, - он кивнул головой в сторону окна, раскрашенного мельтешением огней столичного мегаполиса, - это пир во время чумы. Наслаждайтесь сегодняшним днем и не думайте о дне завтрашнем завтра не наступит, а если и наступит, то не для всех - вот их девиз.
- И вы хотите…
- Я хочу вышибить клин клином - точно так же, как это делает Аллу Зеф, излечивая пси-шизофреников. Я хочу вымыть из мозгов саракшиан всю накопившуюся там грязь, пока еще не поздно. Мы на Земле давно применяем биоблокаду, резко повысившую физическую сопротивляемость наших организмов любым болезням, так почему нельзя при помощи пси-излучателей реализовать биоблокаду нравственную?
- Но манипуляция сознанием, это…
- Это одно из древнейших занятий человечества, начиная от заклинаний шаманов и кончая заклинаниями средств массовой информации. И даже система воспитания со всеми ее составляющими представляет собой манипуляцию сознанием, направленную на создание и закрепление установленных стереотипов, причем любых, от "не убий!" до "убей его, потому что он враг!". С этой точки зрения излучение - это всего лишь техническое средство, только более совершенное, чем все предыдущие. Так почему же мы, признавая классические методы манипулирования сознанием, должны отказываться от метода новейшего и самого эффективного? Ты станешь добывать огонь трением, если тебе нужно развести костер, или воспользуешься для этого скорчером?
- Вы помните, что я сказал вам сразу же после разрушения Центра, когда мы с вами впервые встретились? - медленно проговорил Максим - Никто и никогда, даже…
- Мне казалось, - перебил его Странник, - что Саракш уже успешно ободрал с тебя весь цыплячий пушок, и ты оперился. Излучатели на Саракше используются, - он с силой опустил на стол жилистый кулак, - и будут использоваться! Или ты забыл, как нам удалось остановить вторжение айкров и с помощью чего пленные воины-островитяне удерживаются в повиновении и работают, а не кидаются на охранников с голыми руками? Или ты уверен на сто процентов, что следующая попытка хонтийцев или каких-нибудь наших заговорщиков завладеть излучателями и использовать их в собственных целях окажется безуспешной? Мне бы твою уверенность, Мак. Но самое главное - нет у нас другого выхода.
- Вы уверены, что этот выход - единственный?
- Есть еще один, - Странник осклабился и стал похож на демона из "Хроник" отца Туку. - Массовая резня - физическое уничтожение всей так называемой элиты, готовящей Республике братоубийство с последующим атомным апофеозом. Между прочим, этот метод неоднократно применялся на Земле - был, например, такой римлянин Сулла, составлявший проскрипционные списки - списки людей, подлежащих казни, - и в более поздние времена были у него последователи и подражатели. В нашем случае речь идет об уничтожении от трехсот тысяч до полумиллиона людей, тянущих планету в пропасть. А потом - потом мы назначаем Тика Феску Исполрешем, Дэка Потту - военным министром, Аллу Зефа - главой Департамента общественного здоровья и начинаем все сначала.
- Вы серьезно? - ошарашено спросил Максим.