Дальнейшие комментарии утонули в удивленных и перепуганных возгласах при виде того, как незнакомец расправился с двумя добровольцами, собравшимися вытолкать его из зала. Первому он раскроил череп топором; второй попытался увернуться от меча, но безуспешно - одним движением клинок перерубил шею несчастного, и его голова, словно чудовищный мяч, покатилась по полу.
- Что?! Что происходит?! Это же посланный противником убийца! Остановить его немедленно!
Громко крича, аристократы дружно схватились за оружие. Правда, большинство из них первое делало с большим рвением, чем второе. Лишь три человека яростно бросились с саблями на киммерийца, остальные же почему-то нашли для себя убедительный повод не торопиться и выбрать удобную позицию подальше от страшного незнакомца.
Трое атакующих, используя численное превосходство, стали широко обходить Конана. Сабли молниями засверкали в воздухе… Но тяжелое, внешне неповоротливое оружие киммерийца успевало не только отражать все удары атакующих, но и отвечать на каждый второй из них собственным выпадом. Вот со звоном по полу покатились обломки не выдержавшей столкновения с топором сабли, и ее владелец грузно осел, склонив на грудь раскроенную голову. Вторая сабля выпала из рук другого нападавшего, получившего режущий удар мечом, вспоровший ему половину живота.
Третий противник, отступая под градом ударов Конана, споткнулся о ноги одного из погибших товарищей и упал на каменный пол… уже мертвый, с развороченной тяжелым топором грудной клеткой.
В зале повисло зловещее молчание. Гости, собравшиеся помочь в обезвреживании незваного гостя, замерли на полпути к нему.
Послышался сдавленный шепот:
- Это какой-то дьявол!
- Эй, ты, мясник, озверевший от легкой крови, - раздался более уверенный голос, - иди сюда и позволь мне излечить твое безумие, как я излечил на своем веку многих и многих несчастных, подобных тебе.
Голос принадлежал не кому иному, как королю Балту, закаленному в боях правителю Немедии. Он оказался лучше других гостей защищен доспехами, ибо никогда не появлялся на людях без многослойного кожаного панциря, носимого им со времен службы в штурмовой роте немедийского легиона. С тех пор, правда, кожаный доспех был изрядно усилен многочисленными металлическими пластинами и кольцами. Украшенный золотыми побрякушками, подобающими воину королевского ранга, доспех стал для Балта чем-то вроде повседневной монаршей мантии;
Не менее функциональна была и корона короля Немедии, представлявшая собой, по сути, украшенный золотыми пластинами и драгоценными камнями стальной шлем.
Уже немолодой, король Балт, широкоплечий, высокий, явно не ослабевший с годами, выглядел весьма внушительно. Он неподвижно застыл у своего стола, поджидая незнакомого воина, направившегося к нему.
- Он мой! - рявкнул немедиец. - Всем разойтись! А ну, назад! - Последний окрик был адресован двум его телохранителям, шагнувшим навстречу Конану с оружием наизготовку.
Но приказ прозвучал слишком поздно. Первый телохранитель, не успев толком ввязаться в бой с киммерийцем, чтобы дать второму возможность спокойно нанести смертельный удар, сам оказался на полу с фонтаном крови, прерывисто бившим из пробитого легкого. Второй стражник с удивленным выражением на лице упал на одно колено, получив неожиданно для себя сзади удар двуручного меча Балта плашмя по плечу.
- Назад, я сказал! - в ярости заорал король Немедии. - Если кто-нибудь еще сунется, я за себя не отвечаю! Не лезьте не в свое дело. Этот дикарь - мой!
Балт едва успел закончить свою тираду, когда Конан Просился в атаку. Меч и топор киммерийца взлетели высоко в воздух. Опыт бесчисленных боев и поединков Балта сделал свое дело: король Немедии не только выдержал первый натиск противника, встречая удары его оружия своим тяжелым мечом, но и даже перешел в контратаку. Вновь и вновь удары Конана не доходили Во цели, отбитые клинком Балта, или скользили, не причиняя вреда, по его доспехам.
Несколько раз грозное оружие немедийца вонзалось и нагрудник короля Аквилонии с такой силой, что лишь двойная стальная пластина сохраняла тому жизнь, и только огромная физическая мощь позволяла киммерийцу устоять на ногах. Два короля кружились в смертельном ганце в окружении придворных, не смевших прийти на помощь одному из них, да и поверивших в то, что нашелся наконец воин, который оборвет кровавую жатву незнакомца.
Наконец более опытному Балту удалось заманить Конана в западню. Меч киммерийца скользнул в стык между двумя пластинами немедийского доспеха. Готовый к этому, Балт тотчас же изо всех сил стал давить своим тяжелым мечом на клинок Конана, стремясь вывернуть его, выбить из рук противника. Понимая, что остаться с топором против столь мастерски владеющего своим двуручным длинным мечом воина было бы более чем нежелательно, Конан, сжав зубы, изо всех сил рубанул топором по тому месту, где замерли скрестившиеся клинки. Не ожидавший такой выходки Балт на мгновение потерял равновесие, чем Конан не замедлил воспользоваться. Его топор, разъединив мечи, набирая скорость, опустился вниз, к самому полу и, не останавливаясь, описав в воздухе полный круг, обрушился на шлем-корону немедийца. Стальное полушарие было разрублено на две части, как, впрочем, и голова, находившаяся под ним. Кровь и мозги брызнули во все стороны, заляпывая сизыми клочьями грудь победителя. Проигравший свой последний поединок король Балт упал на пол, так и не узнав, кто оборвал его жизнь.
Секундой позже кто-то из объятых страхом придворных опознал киммерийца:
- Эрлик! Это же Конан, вражеский король! Конан, повелитель Аквилонии, убил Балта, короля Немедии.
- Точно, я вспомнил его профиль по аквилонским монетам. Варвар пришел сюда, чтобы перебить нас в самом сердце офирской столицы?
Осознание этого факта заставило придворных подавить наметившийся было порыв навалиться на Конана всей толпой. Гости попятились, вновь оставляя аквилонского короля в одиночестве над полудюжиной трупов.
- Вот так, правильно, разойдись! - послышался бодрый голос. - Будь он хоть трижды король, я должен убить это чудовище. Дайте мне прицелиться, расступитесь.
Конан бросил взгляд в сторону, откуда доносился голос. Оказалось, что в руках одного из гостей, седовласого вельможи, появился лук, видимо снятый со стены над камином, у которого оказался в суматохе сообразительный придворный. В этот момент он уже закончил подтягивать ослабшую за время долгого висения тетиву и потянулся за стрелой к брошенному на стол колчану.
- Сейчас, сейчас ты рассчитаешься за то, что натворил в этом замке, - приговаривал стрелок, напрягшийся, чтобы натянуть тетиву тугого лука.
Против ожидания, пущенная стрела полетела совсем ни туда, куда хотел направить ее стрелок. Просвистев в воздухе, она вонзилась в толпу наблюдателей, стоявших на порядочном расстоянии от Конана. В следующий миг лук глухо ударился о каменный пол, выпав из рук седовласого стрелка, что, впрочем, было не удивительно, принимая во внимание тот факт, что в его грудь вонзился тяжелый топор, точно пущенный Конаном в цель на долю секунды раньше выстрела вельможи.
Едва ли не со скоростью летящего топора Конан бросился к упавшему луку, на ходу двумя взмахами меча разделавшись с теми, кто попытался преградить ему путь. Чья-то рука, протянувшаяся к колчану, была тотчас же отсечена клинком киммерийца, и под крики изуродованного офирского советника Конан схватил лук, одновременно вскакивая на один из столов.
Вытащить из колчана стрелу, приладить ее, натянуть тетиву, прицелиться и выстрелить - все это заняло у Конана несравнимо меньше времени, чем у предыдущего стрелка. Зазубренный стальной наконечник стрелы беззвучно вошел в горло бросившегося в атаку немедийского офицера, оборвав его боевой клич. Следующая стрела остановила порыв другого немедийца, кинувшегося на помощь первому. Третий выстрел киммерийца оборвал жизнь подставившего спину офирца, в последний момент передумавшего атаковать и развернувшегося к выходу.
Паника охватила гостей; каждый хотел спасти свою жизнь любой ценой, пусть даже ценой жизней всех остальных. Люди метались по залу, прячась друг за друга, да и под столы - лишь бы избежать жалящего прикосновения летающей смерти. Кто-то догадался спрятаться под трупами на полу, но тотчас же был затоптан безумно бегающими по залу людьми. Несколько человек в отчаянном порыве бросились с оружием в руках на синеглазого великана, но лишь ускорили свою смерть, облегчив киммерийцу выбор первоочередной цели.
Кровавый ад воцарился в зале. Одна толпа придворных сгрудилась у широких дубовых дверей, накрепко запертых снаружи, другая - поменьше - ломилась в маленькую дверь, ведущую на кухню. Этот выход оказался заперт забаррикадировавшимися за дверью слугами еще в самом начале бойни. Несколько человек уже нашли свою смерть или были изувечены сапогами и кулаками тех, кто давил сзади на стоявших у самых дверей.
Среди тех, кто бесцельно царапал кинжалом дубовые доски главного входа, Конан заметил какое-то скоординированное действие. Несколько человек, подняв с пола каменную скамью, решили выломать дверь этим импровизированным тараном. Двух точно пущенных стрел оказалось достаточно, чтобы жертвы, рухнувшие под ноги оставшимся в живых, заставили тех выпустить скамью из рук. Тяжелый камень, падая, переломал ноги нескольким несчастным, огласившим зал новым взрывом криков и стонов. Уцелевшие бросились врассыпную прочь от дверей, а Конан, обернувшись, приготовился встретить новую опасность.
Полдюжины обезумевших от отчаяния офирцев, объединив усилия, подняли с основания тяжелую каменную столешницу и, прикрываясь ею, как щитом, вознамерились загнать напавшего короля-убийцу в угол и раздавить его, размазав по стенам.
Хладнокровно оценив ситуацию, Конан прицельно выпустил две последние стрелы в плечо и ногу, торчащие из-за каменного щита. Послышались крики раненых, и продвижение атакующих замедлилось. Столешница по качнулась, и, прежде чем она вновь обрела равновесие, Конан изо всех сил прыгнул вперед, угодив ногами в ее верхний край. Под его тяжестью каменная плита рухнула на пол, похоронив под собой двух несчастных, не успевших отскочить в стороны. Их тела смягчили падение плиты: вместо грохота раскалывающегося камня послышался лишь хруст костей, хриплый выдох и какое-то чмоканье.
- Этот демон бессмертен! - взвыл, перекрывая общий гвалт, кто-то из офирских вельмож.
На миг все стихло, а затем шквал воплей вновь разорвал тишину:
- Пощади нас, о внушающий ужас воин!
- Мы побеждены! Мы сдаемся на твою милость!
- Пощады! Молим тебя лишь об одном: сохрани нам жизнь!
- Он же король! Приветствуем же его, нашего победителя и нового короля! Слава великому Конану!
Слава! Присягаем тебе на верность, король Аквилонии и Офира!
Хриплый голос Конана оборвал этот поток славословий в его адрес:
- Где Малвин? Покажите мне вашего повелителя! Я должен убить его, убить сейчас же, лично!
Конан пошел по залу, пиная и переворачивая лежащие на полу как живые, так и мертвые тела, вглядываясь в лица, бледные от боли и страха. Помещение не было натоплено кровью, потому что из ран, в которых торчали стрелы, стекали на пол лишь тонкие алые струйки. Все, кто, находясь в сознании, ощущал на себе ледяной взгляд киммерийца, из последних сил выкрикивали:
- Слава тебе, о великий Конан!
Оставив в покое этих выживших в бойне предателей, Конан направился к последнему убежищу трусливых придворных - большому каменному столу, под круглой крышкой которого сбились тесной кучкой несколько человек.
Неожиданно из-под стола вылез невысокий худощавый человек в одежде придворного небольшого ранга. Сжимая в руке длинный кинжал, он с отчаянной решимостью шагнул навстречу Конану, явно заслоняя собой тех, кто остался под столом.
- Сразись же с ним! Спаси свое королевство!
Эти подбадривающие реплики донеслись из-под стола, произнесенные высоким, но не из-за сдавившего горло страха, а от природы высоким голосом. Присмотревшись, Конан разглядел согнувшуюся под столом явно женскую фигуру, хотя и одетую в мужское платье. Но всей видимости, ободряющие крики женщина адресовала не вставшему на пути Конана придворному, а кому-то другому, упорно не желающему вылезать из-под стола.
- Убей его! - продолжала твердить женщина. - Или хотя бы встреть его лицом к лицу, докажи, что ты был настоящим мужчиной и погиб как герой!
Видя, что ее увещевания не возымели действия, женщина прибегла к последнему доводу:
- Клянусь, я умру, сражаясь рядом с тобой!
Увидев подходящего с мрачной решимостью на лице Конана, женщина почти вылезла из-под стола и, встав на одно колено, выхватила прямой морской палаш, висевший в ножнах у нее на боку. Коротко остриженные рыжие волосы молодой женщины были растрепаны, плащ расстегнут, а в вырезе туники виднелась полная, не тронутая загаром грудь.
Какой-то" слабый голос раздался из-под стола. Слов Конан не разобрал. Женщина же, отведя взгляд от глаз киммерийца, на миг вновь опустила голову под каменную крышку, а затем разгневанно переспросила:
- Что? Предложить ему сделку? Что-что он может взять за твою жизнь?.. Нет, Малвин, жалкий трус, это я предложу тебе кое-что… за твою трусость ты достоин только смерти!
Не успел ее собеседник что-либо возразить, как рыжеволосая женщина резким движением вонзила в него свой палаш, затем вытащила клинок из раны и вновь нанесла удар. На этот раз ее оружие осталось под столом, из-под которого донесся сдавленный стон, превратившийся в хриплый булькающий звук и шуршание скребущих по полу рук и ног. Несколько бледных теней расползлись по залу, оставив под каменной крышкой стола умирающего человека в полированных доспехах. Одна рана была нанесена ему, видимо, снизу, между ног; со второго удара палаш женщины застрял в шее еще недавно могущественного Повелителя Офира.
- Амлуния… - в последнем выдохе прохрипел лорд Малвин и захлебнулся хлынувшей из его рта кровью.
Поняв, что Повелитель мертв, готовый защищать его вельможа бросил свой кинжал и, подняв руки, застыл, молча глядя на Конана.
Женщина по имени Амлуния неспешно, но решительно приблизилась к королю Аквилонии и остановилась в пределах досягаемости его меча.
- Ну что ж, убей меня, если тебе это нужно, ненасытный убийца, - спокойно сказала она. - Убей… или сохрани мне жизнь. Тогда ты даром получишь то, за что Малвина было запрошено целое королевство. Еще один шаг вперед, и, прижавшись к Конану всем телом, Амлуния запечатлела на его губах горячий, влажным поцелуй.
- Он не был ни мужиком, ни королем. Ты же - настоящий мужчина и велики й король, - прошептала пил. - Владей же Офиром, могучий король-воин. Офиром и… мною, если ты сможешь удержать в своей власти то, что сумел добыть мечом, чинив кровавую бойню…
Глава VI
ОСАДА
- Ианту будем держать! Пусть Амиро хоть головой бьется в ворота - города ему не видать.
Заявив так, Конан резко ударил кулаком по каменному треугольнику одного из зубцов на верхней площадке смотровой башни цитадели
- Столица Офира наша, - продолжил он, обернувшись к сопровождающей его группе офицеров и советников. - Столица и половина территории страны - до Красной реки и Аронда на востоке. Я не отрицаю - кофийские всадники быстры, а и вся армия знает свое дело. Но я не думаю, что Амир сумеет противопоставить что-либо крепким и высоким стенам Ианты и надежно охраняемой переправе.
Граф Троцеро, смотревши со стены на уходящий вниз почти отвесный скалистый берег Красной реки, кашлянул и заметил:
- Все это так, Конан. Но ведь Амиро возьмет город в осаду. Часовые на восточных башнях города уже докладывают, что кофийцы строят осадные башни, монтируют подвесные тараны и собирают катапульты.
- Разумеется, все это - верные признаки готовящейся осады и штурма, - чуть иронично продекламировал Конан и ухмыльнулся - Но, к несчастью для Амиро, Ианта лежит на обоих берегах реки, и мы контролируем обе части города заодно с двумя мостами. Других переправ поблизости нет. Так что пусть Амиро хоть тремя поясами окружит восточную часть Ианты, пока мосты в наших руках - назвать это осадой не представляется возможным. В городе не будет нехватки продовольствия, а значит - беспорядков и восстаний. Я напомню тебе, Троцеро, что мы, аквилонцы, спасители и освободители этой страны, желанные гости ее нового и законного губернатора - лорда Лионарда.
Конан кивнул в сторону паукообразного герцога, который поспешил подобострастно поклониться, нервно дергая усами. Подмигнув Троцеро, Конан продолжил:
Непримиримые враги Амиро, истинные патриоты Офира будут храбро сражаться, отражая атаки противника на нашу - и, разумеется, вашу, любезный герцог Лионард, - крепость.
- Нашу общую твердыню… - зачем-то брякнул Лионард и снова поклонился Конану.