Язаки даже не успел произнести: 'Наму Амида буцу!', как лишился чувств. А когда очнулся, то Бога Яма в комнате уже не было, пахло только серой. Зато рядом стоял знакомый мешок с деньгами и драгоценностями. Язаки равнодушно посмотрел на него и даже из презрения пнул. Впервые в жизни деньги не вызвали в нем никаких чувств, кроме брезгливости. Зато я стал этим, как его, пророком, вспомнил он и ощутил странную, доселе непонятную гордость. Может, быть пророком тоже неплохо, подумал он. Надо попробовать! Надо ощутить себя в новом качестве. Он пробежался по комнате и едва не взлетел под потолок. Ох, хорошо, подумал он и принялся ждать Натабуру, которому с нетерпением все и рассказал.
Глава 7.
Верность бусидо
Кантё Гампэй все надоело. Ноги болели. Жена где-то на краю свет, дети еще дальше. И хотя деньги в конце концов доставили и они с Бугэй даже переехали назад в богатый район, настроение у него не улучшалось. Наоборот, день ото дня он все больше хмурился и с недовольством поглядывал на своего помощника. Бугэй оказался не только ленивым, о чем кантё подозревал еще на своей джонке 'Кибунэ-мару', но глуповатым, а главное – своенравным, что было хуже всего. Прежней власти над ним Гампэй уже не имел, и Бугэй пользовался этим, слушался его исключительно из-за денег, которые требовал при любом случае: на еду, на одежду, даже, имел такую наглость, – на то, чтобы пойти погулять в веселом квартале Ёсивара, который находился на юго-западе Киото. А так как веселый квартал закрывался в полночь, Бугэй дошел до того, что отсыпался в ближайшей канаве, а утром чуть свет ломился в ворота. Пару раз ему доставалось от охранников Ёсивара, но он вновь и вновь отправлял туда, спускать деньги кантё Гампэй. Кроме этого Бугэй пристрастился к местному лакомству – батату в сахарной пудре, и ел его в неимоверном количестве. Кантё Гампэй считал это баловством и детской забавой. Но давно махнул на Бугэй рукой и решил, что избавится от него при первом же удобном случае. Пока такого случая не представлялось.
Гампэй давно заподозрил неладное. Пять дней Бугэй шпионил за Язаки и ничего не нашпионил. Обмануть хочет, понял кантё. Думает, что я ничего не понимаю. Думает, что Гампэй старый, ничего не замечает. Ладно, пусть шпионит. Деньги я всегда сумею забрать. Куда он денется дальше своей деревни? Поэтому кантё Гампэй особенно и не беспокоился. А вот получить триста монет за жену субэоса Камаудзи Айдзу можно было попробовать. Верное дело. Для этого надо было всего-навсего возобновить знакомство с капитаном Го-Данго, который питал к госпоже Тамуэ-сан самые теплые чувства. Недаром он прожужжал о ней все уши. Через него можно было выйти, если повезет, и на Натабуру, а где Натабура – там и Язаки, а значит, и деньги. С этой целью кантё Гампэй отправился в харчевню 'Два гуся', где обычно околачивался капитан Го-Данго.
Прошел, день, два. За ним никто не пришел и не арестовал. Похоже, на этот раз все обошлось. Интересно, почему? – ломал голову капитан Го-Данго.
В тот вечер он был особенно хмур и пил, как последний бондарь. И все равно, несмотря на то, что после двенадцатого кувшина сакэ Гампэй стал незаметно выливать божественный напиток в реку, капитан Го-Данго оставался трезв как стеклышко. Гампэй не мог с ним тягаться.
Они сидели в веранде, которая углом выходила на реку Окигаву, над их столом свешивалась ветка кедра со смолистыми шишками, на другом берегу светились огни, по воде скользили лодки, и слышалось: 'Смот-ри-ри-и… смот-ри-ри-и…'
Ночной Киото был прекрасен. Пролился весенний дождь, и воздух был насыщен запахами цветов вишни и кедровых шишек. Но кантё Гампэй было все равно: в своей жизни он навидался столько больших и маленьких городов, что столица Мира не производила на него особого впечатления. Ему больше нравился Чанъань, но жить он в нем не мог, потому что китайцы точно так же не любили японцев, как японцы не любили китайцев.
– Нет, – говорил капитан Го-Данго, – я себе не так представлял свою жизнь.
– А как? – спросил кантё Гампэй в надежде разговорить капитана.
– Ха… Одно время я хотел командовать большой армией. Но меня предали, – он тяжело вздохнул, вспоминая прошлое.
Настоящее – это время, отпущенное на размышления, вдруг подумал он и был рад этому маленькому открытию.
– Ты еще молод, – сказал кантё Гампэй, – еще можешь наверстать. Это я стар, как гнилой канат. И то хорохорюсь. А ты… А-а-а… У тебя все впереди! Что ты!
Вряд ли это были честные слова, но кантё Гампэй сказал именно так. Возможно, в тот момент он говорил даже искренне, хотя давно утратил чувство справедливости, и честно говоря, его не волновали проблемы капитана. Он хотел лишь одного – обеспечить свою старость.
– Нет у меня жизни. Ни впереди, ни позади, – пробормотан Го-Данго, подзывая хозяина, чтобы принесли еще сакэ. – Погорячее, – попросил он.
Кантё Гампэй насторожился – сейчас проболтается о Натабуре! Он затаил дыхание. Трехдневные усилия наконец дали результаты.
– А что у тебя есть? – спросил он.
– Ничего – страшно пьяным голосом сообщил капитан Го-Данго.
Впервые за три вечера, которые они проводили вместе, капитан заметно опьянел. Они сидели с полудня, выпили немереное количество сакэ и съели множество самых разных блюд.
– Я любил женщину, но она оказалась женой другого.
– Кого же? – кантё Гампэй делано выпучил глаза.
Капитан Го-Данго вздохнул. Он вообще в этот вечер вздыхал чаще обычного.
– Моего друга Натабуры. Я понял, что у хорошего человека нельзя отбивать жену. Это не подобает самураю.
– Жену? – кантё Гампэй сделал вид, что еще больше удивился. – Какую жену?
Что-то ему подсказывало, что женщины в жизни не главное, что всему свое время и что в его возрасте больше заботятся о душе. Но этот вопрос был спорен, и кантё Гампэй никому не навязывал свою точку зрения. Но он мог понять собеседника и даже дать совет.
– Честно говоря, я пробовал, но у меня не получилось.
– Неужели она так хороша? Может, ты плохо пробовал? А она даже не подозревает.
Капитан Го-Данго тяжело вздохнул:
– Я даже ее украл, но это ни к чему не привело. Она отвергла меня.
– А Натабура?
– А что Натабура?! Он вправе убить меня в любой момент. Я в его власти. Зачем мне жизнь?!
– Он здесь, твой друг? – перешел кантё Гампэй к главному.
Казалось, большой и добродушный капитан Го-Данго даже не насторожился.
– Здесь, в городе. А где еще? – он потянулся к кувшину и разлил по чашкам сакэ.
В воздухе повис тонкий аромат трав, но ни капитан Го-Данго, ни кантё Гампэй этого не почувствовали. Они вливали в себя сакэ, как воду, не ощущая вкуса. Закусывать им уже не хотелось, хотя стол ломился от снеди.
Тема разговора переменилась, кантё Гампэй понадобилось некоторое время, чтобы снова повернуть его в нужное русло.
На самом деле, Го-Данго прикусил язык, испугавшись, что проболтался. Я что-то сказал о заговоре, тяжело вспоминал он, или не сказал? Точно он припомнить не мог. Мысли были тяжелыми, как горы Оу. Но самурайская жилка, которая жила в каждом из воинов субэоса Камаудзи Айдзу, заставила его изменить разговор.
– Все, – сказал он. – Пора идти.
Он вспомнил, что утром должен встретиться с Натабурой, а потом с Гёки. Эта мысль немного его отрезвила. Да и трезвел он прямо на глазах: только что движения капитана были размашистыми, но в следующую кокой стали более осмысленными. Здоровый, бугай, неприязненно подумал кантё Гампэй. Здоров. О Натабуре я так и не выяснил. А то можно было бы пойти ткнуть стражей в их дерьмо и заявить, что они не там ищут.
– Пойдем вместе, – предложил кантё Гампэй. – Я провожу тебя.
– Нет, – стараясь быть добродушным, произнес капитан Го-Данго. – Это я тебя провожу. Трактирщик, мы уходим! Давай наше оружие.
Прибежал хозяин заведения и, кланяясь, протянул каждому его дайсё. Рассовав мечи за оби, пошатываясь и добродушно хихикая, они вышли на берег реки. Перед входом в харчевню горели фонари. Ни кантё Гампэй, ни капитан Го-Данго не заметили, как следом за ними выскочила тень и растворилась в темноте ночи. Под ногами захлюпала весенняя грязь. Они брели, не разбирая дороги, и хитрый кантё Гампэй пытался разговорить капитана Го-Данго.
– Где твой друг живет? – спрашивал он.
– Не помню, – капитан делал вид, что по-прежнему пьян.
– Я отведу тебя к нему.
– Я сам кого хочешь отведу.
Так болтая, перебраниваясь и посмеиваясь, они выбрались на центральную набережную реки Ёда, перешли мост Макабэ и очутились в благородном квартале цветочников, которые трудились исключительно на императора и регента.
Наверное, рано или поздно их бы ограбили, но ночные воры, завидев гиганта, чей голос с рокотом разлетался по улицам, предпочитали искать более легкую добычу.
В отличие от своего бывшего начальника Макара Такугава, Досё не играл в нарды. Он презирал нарды, как старую и немодную игру. Зато увлекался го и умел раскидывать сети в ключевых точках. Одной из таких точек он считал капитана Го-Данго. Увидев его однажды, он понял, что за капитаном нужно следить круглосуточно. Однако уже вскоре ему доложили, что из трех человек, которые были выделены для этого, двое пропали бесследно, а один лишился рассудка и не мог объяснить, что же с ним произошло.
Одного Досё только не знал: в нардах один плюс два не всегда означает три, ибо качество порой превышает сумму. А это значило, что в жизни встречаются непонятные вещи. Он лично решил поговорить с подчиненным. Ему привели этого человека. Стражник забился в угол и глядел на Досё безумными глазами.
Досё это страшно заинтересовало. Он велел отдать стражника в руки монахов Великого Восточного Храма Тодайдзи, которые умели врачевать. Через пару дней ему доложили, что он умер, потому что, по мнению монахов, его душа устала.
– От чего? – удивленно спросил Досё и почему-то покраснел.
Ему ответили:
– Не от чего-то, а она просто постарела.
– То есть вы хотите сказать, что у молодого человека может быть душа старика?
– Да, такое бывает, если эту душу заставить поверить в странные вещи.
– Например, в какие? – иронично спросил Досё.
– Например, вернуть давным-давно умершего человека.
– А такое бывает? – скривился он.
– Бывает, если Боги сподобятся. Но во всем виноваты демоны, – добавили, подумав, они. – Только они властны над душами.
Здраво, подумал Досё и рассмеялся, но не верно. По своей натуре он привык считаться только с фактами. Его так учили. Он приказал узнать, умер ли кто-нибудь в семье стражника. Оказалось, что в семье стражника все живы и здоровы. Ну вот, решил Досё, значит, очередная чепуха. Правда, в тот вечер он почему-то побоялся один оставаться темноте и лег спать вместе с братьями и сестрами в большой комнате отчего дома. Долго ему еще чудилось, что кто-то стучит в стену и зовет его: 'Досё-ё-ё… Досё-ё-ё… выйди к нам…' В результате проснулся с тяжелой головой. Так вот, он задал себе один единственный вопрос: 'Что же увидел этот человек?' Для выяснения вопроса он решил самолично последить за капитаном Го-Данго. На второй день Досё заметил: капитана Го-Данго сопровождает странный человек. Он попробовал было его выследить, но даже у самых опытных его людей ничего не получилось: в квартале Хидзи на юго-востоке от Яшмового дворца он растворился среди пустырей и лачуг кожевников. Еще пару раз его пытались перехватить в городе, но он мелькал, как блеклая тень, и появлялся в самых неожиданных местах. Обыкновенный человек так быстро передвигаться не может. Демон! – решили стражники и стали бояться этого человека.
Досё же воскликнул:
– Оро?! Еще одна тайна! Люблю я тайны! Готовьте самых быстрых и ловких, – и покраснел от волнения.
Он начал строить планы, как выследить 'невидимку' – так он назвал этого ловкого человека, но его отвлекли странным сообщением: на площади Цуэ вещает неизвестный пророк.
– Пророк?! – удивился Досё. – А разве он не знает, что у нас пророчествовать запрещено? Идите послушайте, что он говорит. Если дает советы людям, как жить и что есть и покупать, пока не трогайте, если кликушествует, тоже не трогайте – пусть народ развлекается, а если упоминает имя императора или регента, выслушайте и тащите сюда. Мы с него живо три шкуры спустим и научим Божьей истине.
Но главной его заботой все же был капитан Го-Данго. Обычно день начинался с того, что капитан обходил все окрестные харчевни. Так как капитан был большим, можно сказать, огромным, он выпивал очень и очень много сакэ и иногда его покачивало, как дуб на ветру. Затем он усаживался в какой-нибудь особо понравившейся ему харчевне и пил уже до глубокой ночи. О таком распорядке дня ежедневно докладывали Досё. Досё рассудил благоразумно: заговорщиком не может быть человек, который с утра по неделям пьян. Но здравость суждений перевешивали три погибших стражника. За этим всем крылась тайна. Ее надо было разгадать.
Досё выбрал двоих: крепыша Цикири и индуса Чимондо. Короткопалый и приземистый Цикири обладал страшной силой. Торс у него был развит чрезмерно, от этого ноги казались короткими и кривыми. Но в драке он был страшен и своим не очень длинным катана мог искрошить человека в одно мгновение. Чимондо был прямой противоположностью. Высокий и гибкий, темный, как красное дерево, он мог прыгнуть почти на один тан, и оружие соответственно у него было короче – дубинка, которой он с легкостью ломал кости и пробивал черепа. Кроме дубинки Чимондо носил и обыкновенный катана. Но в этот раз Досё велел ему взять именно дубинку. Он уже составил план, в котором Чимондо отводилась главная роль.
Капитана Го-Данго они нашли еще днем в харчевне 'Горная сосна' в обществе старого знакомого – кантё Гампэй. Досё покачал головой: и этот туда же. Хотя какой из Гампэй заговорщик – скорее собутыльник.
Невидимку они не обнаружили – сколько ни пытались. Баттусай же их обманул: вымытый и прилизанный, как торговец средней руки, в круглой шапочке ами, с бородой клинышком и усами, кончики которых были опущены вниз, он совсем не походил на прежнего бродягу. Разве что настороженные глаза выдавали его. Но к глазам никто не присматривался. Баттусай сидел в сторонке, изображая любителя алкоголя, хотя за весь день едва выцедил три бутылочки сакэ. Он хорошо поел и ждал, что произойдет дальше. Пока капитан Го-Данго оживленно беседовал на веранде с пожилым, но резким и громогласным человеком, которого звали Гампэй.
Глубокой ночью они вышли из харчевни и, покачиваясь, двинули в ту сторону, где жил капитан Го-Данго. От паланкинов они отказались по одной-единственной причине – не было еще создано такого паланкина, в который бы поместился капитан Го-Данго, не говоря уже о носильщиках, которые вряд ли бы сумели поднять пьяное тело капитана.
Баттусай выскользнул из 'Горной сосны' на мгновение раньше, сел в паланкин и велел нести его на другой берег реки, полагая, что капитан Го-Данго направляется домой. Не потащится же он к кантё Гампэй в гости, рассудил Баттусай. Но на этот раз Баттусай совершил роковую ошибку. Вместо того чтобы свернуть на улицу Бунго и воспользоваться мостом Хоккайдо, который вел на север, капитан Го-Данго и кантё Гампэй пошли прямо. Их манили веселые огни за рекой. Там жили красивые девушки веселого квартала Ёсивара, и ничего что он уже закрыт. Можно побуйствовать и постучать в розовые ворота, и вообще, есть повод поразмяться.
Если бы капитан Го-Данго в этот момент мог здраво рассуждать, он бы пришел к выводу, что им еще здорово повезло, потому что, сами не зная того, они избежали ловушки, которую коварный Досё расставил как раз за мостом Хоккайдо. В эту ловушку и попал Баттусай, вовремя сообразив что к чему: два десятка человек он обнаружил сидящими вдоль темной стороны набережной. Ого! – воскликнул Баттусай и велел нести себя дальше. Через квартал он вышел и быстро вернулся к 'Горной сосне', но уже другим путем.
В этот время капитан Го-Данго уже стоял на коленях. Он не сообразил, что с ним произошло. Только что он шел, мирно беседуя с кантё Гампэй, и вдруг – уже в каком-то вонючем переулке и на коленях. Он успел подумать, что это проделки кантё Гампэй – ведь рядом никого не было, как тугая удавка легла на шею, и капитан Го-Данго захрипел.
– А теперь ты мне все расскажешь, – сказал кто-то прямо ему в ухо.
– А… – только и сумел издать звук капитан Го-Данго.
– Говори, собака, что вы задумали?!
Удавка затянулась так сильно, что Го-Данго на мгновение отключился и, как сквозь сон, услышал:
– Говори, а то убью!
Он попытался повернуться, чтобы увидеть обидчика, но холодная сталь коснулась горла под челюстью. И тогда он сказал:
– Извести вас.
– Кто?! Кто?!
– Я! – Глаза у капитана почти вылезли из орбит.
– Один?
– Нас много, – просипел капитан.
– Сколько?
– Две сотни!
Врет, с восхищением решил Досё, он складно.
– Отпусти его, – приказала он кому-то
Крепыш Цикири ослабил удавку, и дышать стало легче.
– Когда?
– На весенние праздники.
– А зачем ты убивал моих людей?
Капитан Го-Данго не знал, что ответить, и, помолчав, спросил:
– Чьих людей?
– Моих! – назидательно сообщил Досё. Только вышло это как-то уж очень наивно, и он покраснел. Чтобы сгладить неловкость, он пнул капитана Го-Данго: – Говори, ксо!
– Всех я – одним махом… – великодушно усмехнулся капитан Го-Данго.
Только тогда он почувствовал, что у него проломлена голова и что по спине течет кровь. Сволочи, подумал он, по больному затылку ударили. Он застонал, но не от боли, а оттого, что глупо попался. Больше ничего не скажу, решил он.
– Молодец! – похвалил его Досё. – А теперь рассказывай, кто у вас главный?
Досё лукавил. Он все знал, знал, что главный Гокё, что капитан Го-Данго его приятель, что они бывшие самураи субэоса Камаудзи Айдзу, и еще много чего. Но не знал, сколько всего заговорщиков, и пользовался моментом слабости гиганта, чтобы узнать как можно больше. После этого он хотел убить его, здраво полагая, что такой гигант, да еще и боевой самурай, не будет сотрудничать с городскими стражниками. Не зря он разработал хитроумный план, который, правда, едва не провалился: они втроем должны появиться в тот момент, когда капитан Го-Данго перейдет мост Хоккайдо и будет атакован основной группой стражников. Однако Го-Данго и кантё Гампэй свернули не туда, куда надо, и им троим: Досё, крепышу Цикири и индусу пришлось бежать за ними следом. Вот тогда-то и пригодился быстрый Чимондо, который догнал капитана Го-Данго и ударил своей дубинкой по голове. Удар был настолько силен, что любой другой человека сразу бы отправился в область за Луной, однако у капитана Го-Данго череп оказался очень крепким. Такие люди – цвет нации, с восхищением подумал Досё, жаль, что он на стороне врага.