Глава XIX
Они сели в машину.
– Извините, я… – начал извиняться священник, но полковник приложил палец к губам и вытащил из-за пазухи небольшую подушечку.
– Трогай, – отдал он приказ автомобилю и прижал эту подушечку к круглой сетке у левого края передней панели.
– Чтобы нас не слышали, – пояснил он негромким голосом.
– Я Вас, кажется, подвел. Извините, – сказал Василий почти шёпотом.
– Ничего, – спокойно и нормальным голосом ответил полковник. – Это даже хорошо, что Вы не доехали до Наместника: его уже эвакуировали.
– Как? Уже?
– Уже. Пять минут назад вышла ориентировка на Вас с приказом задержать и доставить в Серверную, а, значит, у Наместника уже засада.
– А как Вы здесь оказались?
– Я сразу же последовал за Вами, как только узнал, что Вы не послушали меня, а поехали в урбоцентр.
Полковник говорил безразлично, однако чувствовалось, что это равнодушие напускное, и, на самом деле, полковника ждут неприятности. Священнику опять стало стыдно.
– Сейчас к Наместнику соваться нет смысла, – рассуждал тем временем полковник, – его только через несколько часов вернут домой, самое позднее – завтра, если, конечно, он сам никуда не уедет. Я высажу Вас за городом.
– А как же Вы? – спросил Василий.
– За меня не беспокойтесь, – сухо ответил он.
– Спасибо. Я даже не знаю, как Вас зовут.
– Тихон. Просто Тихон.
– Спасибо, полковник Тихон. А я просто Василий.
– Ну, не просто – Святой Василий Избавитель – почитаемый святой, – улыбнулся полковник, полагая, что это имя – всего лишь шутка, а священник просто похож на образ с иконы. Он обернулся на своего пассажира, ожидая встретить ответную улыбку, однако лицо Василия было серьёзным. Только сейчас Тихон обратил внимание, что, помимо бледности, было ещё что-то мертвецкое в облике священника, в его взгляде. Улыбка медленно растворилась на лице офицера, он отвернулся и некоторое время молча глядел на дорогу. Во время поездки полковник почти неотрывно смотрел вперед, как будто сам вёл автомобиль, хотя никаких устройств для этого не было. Вместо этого левой рукой он осторожно придерживал подушечку, а правая рука лежала на панели.
– В самом деле? – наконец недоверчиво спросил полковник.
– Что?
– Ну… Вы в самом деле тот самый Василий или… Просто похожи?
– Похоже, что я тот самый.
Тихон опять многозначительно хмыкнул и сказал:
– Я Вас высажу на развалинах древнего города, уходите оттуда подальше.
– Мне нужно доставить грамоту.
– Забудьте про неё. В урбоцентре Вам появляться нельзя. Завтра я что-нибудь придумаю.
– Завтра меня уже здесь не будет.
– Ну, тогда ничем не могу помочь, – ответил полковник с раздражением.
Он минуту молчал.
– Откуда Вы здесь появились? – спросил он осторожно, всё ещё опасаясь стать жертвой розыгрыша.
– Из Ада.
– Я серьёзно.
– И я Вам серьёзно отвечаю. Видите ли, последние два с половиной века я мёртв и нахожусь в Преисподней.
Тихон посмотрел на него, как на сумасшедшего, а Василий, в подтверждение собственных слов, взялся своей ледяной рукой за правую кисть полковника. Полковник перевёл взгляд на свою руку, и по отвращению в его взгляде Василий понял, что тот ему поверил.
Снова повисла пауза. Автомобиль, как на американских горках, летел вверх-вниз, вправо-влево, а вокруг горели огни, мелькали небоскрёбы и другие автомобили.
– И, тем не менее, в ГПК Вам нельзя.
– ГПК – это спецслужба?
– Глобальная производственная компания – то, куда мы едем.
– Производственная компания? Она что, такая страшная?
– ГПК – это наше всё. По сути, с её появления и началась новая история мира.
– Расскажите, что случилось за это время! – попросил Василий.
Тихон некоторое время размышлял, то ли думая с чего начать, то ли решая, стоит ли доверять этому человеку.
– Примерно два с половиной века назад, – начал он, – возникла Глобальная производственная компания – тогда ещё небольшая, но удивительная и амбициозная организация. Она впервые начала использовать в своём производстве нанороботов. Нанороботы – слышали про такое?
– В общих чертах.
– Такие крошечные механизмы, размером в несколько молекул. Я как раз начинал карьеру в ГПК оператором производства. Очень интересная штука, надо сказать. Загружаете в специальную жидкость любой мусор – главное, чтобы химический состав был подходящий – и процесс пошёл: триллионы роботов начинают выхватывать из мусора нужные молекулы и атомы и перетаскивать их к месту синтеза. Там они встраивают свои "кирпичики" в положенное место, и вот так, молекула за молекулой, создаётся всё, что угодно: от шестерёнки до мяса.
– Мяса?
– А что Вас удивляет? Всё вокруг состоит из одних и тех же элементов: и мясо, и мусор. Кстати, забавное зрелище: в простой ванне медленно начинает расти кусок настоящей телятины – как будто человек-невидимка проявляется. Видны волокна, прожилки – всё! Обычное мясо, только возникает из ниоткуда! Вот так! – Тихон поднял правый кулак и разжал его, максимально растопырив пальцы. Это должно было проиллюстрировать появление чего-то из ничего.
– И что, это мясо можно есть? – удивился Василий.
– Можно? Нужно! Производство идеальное: если изделие из металла, то с правильной кристаллической решёткой, без дефектов, а это значит, что и деталь в сотни раз прочнее обычной. Если древесина, то без сучка и задоринки, если телятина, то… Телятина как она должна быть: со всеми белками и микроэлементами и без антибиотиков. Да, ещё учтите, что для производства нужна только куча мусора, а один оператор может заменить собой целый комбинат!
– Я бы, наверное, не рискнул есть говядину из мусора, – признался Василий.
– Ну, Вы же ели овощи, которые растут на навозе?
– Это разные вещи.
– Да не такие разные, всё одно: из отходов создается что-то новое. Производство хорошее, только уж очень энергоёмкое, но у компании уже тогда был квантовый энергоблок. Знаете, что это такое? Вот если взять килограмм вещества – любого вещества – и полностью расщепить его на энергию, то этой энергии человечеству хватит на тысячи лет! Представляете! С одного килограмма!
– Это что-то вроде E=mc2?
– Именно, – отозвался Тихон, обрадовавшись, что ему попался такой толковый собеседник. – И вот у ГПК такой расщепитель уже был с самого начала.
– И что было дальше?
А дальше начались проблемы. У всех, но не у ГПК. С таким-то производством, конечно же, компания пошла в гору, причём сразу по всем направлениям, и скоро её продукция стала вытеснять конкурентов во всём мире. Продукция качественная, дешёвая, но люди теряли работу, мировые рынки рушились, как карточные домики, поэтому не удивительно, что по планете прокатилась волна митингов, на которых громили всё, что только связано с ГПК. Правительства взволновались (ещё бы!), но что они сделают? Всё производство Компании размещено в странах третьего мира. Оставалось только вводить запреты на импорт, однако эти запреты уже ничего не могли изменить: удар по экономике был нанесён, десятки стран просто рухнули в глубокий кризис, и началась Новая Великая депрессия.
И тут ГПК делает удивительно щедрый шаг: она объявляет, что отныне все её товары распространяются бесплатно и в неограниченных количествах. Конечно, этому никто не верит, все ждут какого-то грандиозного подвоха, но… Проходит год, пять лет, а подвоха нет! Тем временем мировой кризис только усугубляется, население начинает возмущаться: дескать, с какой стати мы должны горбатиться на глав корпораций, когда ГПК предлагает всё это бесплатно? Смотрите, в Мозамбике уровень жизни выше, чем в Европе! И опять начинаются митинги, опять погромы магазинов, только теперь уже в поддержку ГПК. Ну, руководства стран ещё некоторое время пытались отстоять своих фабрикантов, старались убедить всех, что бесплатный сыр только в мышеловке, но куда там! К власти пришли лидеры, которые первым пунктом своих обещаний сделали снятие эмбарго, и вот так постепенно, страна за страной, всё производство планеты проглотил огромный кит – Глобальная производственная компания.
Какое-то время работа ещё была в сфере услуг – привезти, приготовить, убрать – но когда ГПК наладила выпуск целой серии роботов с разными функциональными обязанностями, то люди стали не нужны. Не нужны стали и правительства, ведь они уже ничего не решали, потому что решать было нечего. Отпала надобность в деньгах, исчезли государства как таковые. Нет, формально всё это существует и сейчас, но министры уж двести лет как бросили ходить на работу, границы никто не охраняет, а деньги просто превратились в фантики. Осталась одна ГПК со своими роботами. Кругом одни роботы! Чтобы управляться со всей этой армией и понадобился непрерывно обучающийся виртуальный разум "Лар".
– "Лар", – как таинственное заклинание повторил Василий. – А почему "Лар"?
– Не знаю, – пожал плечами Тихон. – Лары – духи-покровители в древнеримской мифологии. Я думаю, латынь выбрали исключительно, чтобы не было недовольных: ведь выберешь для названия английский язык – не понравится русским, выберешь русский – не понравится полякам. А так – всем угодили.
– "Лар" вам помогает?
– Помогает? – Тихон скривил рот в улыбке. – Это мы ему помогаем! "Лар" делает всё! Он контролирует людей, работу всех механизмов. В каждом помещении, в каждом автомобиле, на каждом столбе, в каждом устройстве есть выход в этот Мегамозг. Он везде, он всё знает, он всё видит, он может всё, он как умный слуга выполнит любой ваш каприз, за всем проследит, закажет, даст совет. Он всегда рядом с вами, он в курсе всех ваших дел, хотите вы этого или нет!
Тихон посмотрел на подушечку, которую прижимал левой рукой.
– И, тем не менее, Вам удалось его провести.
– Вы про что? А-а-а, про моё самоуправство с Вашим освобождением. Это не обман. Просто там, где можно положиться на людей, "Лар" так и делает, но лишь на время, потом всё равно входит в курс дела. Вот так, – Тихон глубоко вздохнул и ненадолго задумался. – На чём я остановился? На роботах. Роботы… Роботы сейчас везде, даже в людях. Да, в крови каждого человека курсируют мириады крохотных механических бактерий, они сканируют клетки, следят за их питанием, исправляют поврежденные ДНК, регулируют выработку гормонов, борются с инфекцией – словом, приводят организм в идеальное состояние. Теперь люди не болеют, не стареют и даже не умирают. Нет, умирают, конечно, но только от самоубийств, убийств или от несчастных случаев, а так каждый человек может жить вечно. Всего-то и нужно – раз в пять лет сделать серию инъекций для обновления состава роботов в крови. Правда, иммунную систему пришлось подавить, но роботы с её задачей справляются не хуже. Кстати, с их помощью можно и тело корректировать: сформировать фигуру по желанию, увеличить нос – это сейчас модно – изменить окраску кожи. Да всё, что хотите, только-то и нужно – кое-где ДНК изменить или кое-где запустить нужные процессы. И даже новый орган можно отрастить.
– Новый орган? То есть вместо утраченного?
– Не только. Совершенно новый, не предусмотренный природой, с новыми функциями. Коммутационный центр внутри черепа, например, через него можно общаться с друзьями на расстоянии…
– Вроде телефона?
– Да, раньше это так называлось. Или "глазапись" – у каждого вот здесь, – Тихон постучал по виску, – размещается такой орган, чуть больше горошины. Он соединен со зрительным нервом, и то, что Вы видите в данный момент, можно записать на молекуле, похожей на ДНК. Записать, а если в будущем вдруг захотите пережить это событие снова, то просто закрываете глаза и усилием мысли просматриваете свой видеоархив! Здорово? А ещё можно эту запись переслать своему другу через тот же "телефон в черепе". И ведь всё это – биологические органы, как печень или глаз.
Он ухмыльнулся.
– Здорово, – согласился Василий, но его взгляд потерянно блуждал по полу.
– И гермафродитов прямо с детства тоже нанороботы делают, – продолжал Тихон.
– Зачем?
– Ну, сначала для некоторых… Любителей острых ощущений, которым захотелось расширить круг своих удовольствий, – ответил Тихон. – Для них составили специальную программу: от женщин взяли тело (поскольку оно более чувствительно к ласкам, да и вообще соблазнительнее), взяли половой орган, от мужчин – тоже половой орган и мускулатуру, сбалансировали гормоны и перестроили их организм под эту архитектуру. Сперва это были лишь единичные эксперименты, но потом вступились защитники прав человека и потребовали, чтобы различия между мужчинами и женщинами были устранены в корне, и гермафродитов стали "шлёпать" сразу с детства. Вот так общество избавилось от последнего неравенства.
Автомобиль выбрался из урбоцентра через северные ворота и помчался по прямой, как струна трассе, окруженной темным сосновым лесом. Василий был рад покинуть город: он уже порядком устал от яркого неонового света и постоянного мельтешения пестрых пятен.
– Но Вы ведь мужчина, – не то спросил, не то констатировал священник.
– Потому что я работаю в ГПК. Сотрудники не подвергаются радикальным изменениям.
– А разве не из полиции?
– Не совсем, – покачал головой Тихон. – Сейчас все работающие – это сотрудники Компании. Энтузиасты, блин… Городская охранная служба – это только одна из служб ГПК, есть ещё и другие. Например, когда я только пришёл в Компанию на её заре, попал в "производственный сектор" – тогда "службы" "секторами" назывались.
– На заре Кампании? – повторил Василий. – Сколько же Вам лет?
– В следующем году 260 стукнет, хотя в наше время точно свой возраст знают немногие. Время вообще потеряло смысл, – он посмотрел на Василия и, заметив на его лице удивление, добавил. – Да! Я ненамного моложе Вас и вообще один из старейших жителей Земли.
Повернувшись обратно, Тихон продолжил:
– Когда сняли все эмбарго, производство пришлось перевести на орбиту Земли, потому что "выращивание" с помощью нанороботов требует, помимо большой энергии, ещё и больших площадей, а тут потребовалось увеличить производство в тысячи, сотни тысяч раз. И у ГПК появляется антигравитационный двигатель, сделавший космические полеты простыми, как подъем на лифте… Интересно, – как бы размышляя вслух, произнес Тихон, – каждый раз, как только у Компании появлялись какие-нибудь сложности, она тут же доставала новое изобретение, как кролика из цилиндра… На орбиту я не полетел. Меня перевели в "службу координации" – это руководство большими роботами на различных работах. Кстати, эту световодную линию мы строили.
Тихон небрежно махнул правой рукой в окно – там слева от дороги снова тянулся таинственный еле видимый тусклый голубой луч, но здесь лес позволил ему "отойти" от трассы метров на двадцать.
– Что это такое? – спросил Василий.
– Это и есть световодная линия. Для передачи энергии. Сейчас вместо электричества используется лазер, даже в квартиры энергия поставляется по оптическим кабелям. Так проще и безопаснее.
Дорога немного изменила направление, и на изгибе появился высокий молотообразный тонкий столб. Одним концом он поглощал луч, а другим – возрождал в новом направлении. Сейчас священник мог хорошо рассмотреть его.
– Ретранслятор, – снова махнул рукой Тихон. Прежняя напряженность окончательно покинула его, он улыбался. Он так долго ни с кем не разговаривал по душам, что был искренне рад такой возможности.
– Намучились мы с ними на Кавказе, – продолжал он, довольно покачивая головой. – Пока поднимешься на вершину, пока установишь, потом еще угол настраиваешь, чтобы луч в нужную точку пошёл – и всё на холоде! Это только считается, что линию роботы возводили, а у людей, знаете, сколько было возни?
Он углубился в технические подробности, как иногда Пифодорос углублялся в подробности построенных им храмов и дворцов. Как и все старики, Тихон был сентиментален до своего прошлого, временами взгляд его то прямо устремлялся на свечение, то рассеивался в пространстве, становился мутный, задумчивый. В конце концов, в его глазах заблестели слезинки. Стыдясь этого, он прижал подбородок к груди и двумя молниеносными движениями правой кисти вытер следы своих эмоций.
– Зараза, – тихо выругался он и этой же рукой сделал в воздухе жест, говорящий: "Ну что тут поделаешь?"
Когда ему, наконец, удалось обуздать нахлынувшие чувства, он сказал, глядя вверх:
– Люблю то время.
– Когда возводили линию?
– Нет. Когда я ещё верил во всё ЭТО, – и, видимо, желая побыстрее переменить тему, он тут же продолжил свой рассказ, одновременно вернувшись и к своему первоначальному тону, отстраненному и немного печальному. – Затем ещё успел поучаствовать в проекте глобального переселения городов в новые урбоцентры. Вот. Потом…
– Извините, – перебил его священник, – что это за проект?
– Переселения? Возвели новые города. Со стеклянными куполами, с новой инфраструктурой. И постепенно, постепенно все перекочевали в эти урбоцентры. Кто из-за того, что в новых городах удобнее, кто-то из-за того, что в старых никого не осталось. Так за полвека количество городов сократилось втрое, а деревни и вовсе исчезли. За стеклянными куполами ведь не страшны ни ветер, ни мороз, ни жара, ни ливни. Неважно, что творится снаружи. Под стеклом всегда тепло и уютно, даже насекомые не беспокоят.
Он тяжело вздохнул.
– Город вообще сильно изменился с ваших времен. Очень сильно. Урбоцентр стал каким-то… Трехмерным, что ли. Из-за системы развязок он стал больше похож на один огромный многоэтажный торговый центр. Вот вы идёте по нему, вокруг магазинчики, и знаете, что над и под вами есть другие миры со своими продавцами и покупателями. Они живут своей жизнью, как в параллельной Вселенной, и вы всегда можете перейти на другой уровень по ближайшей лестнице. Люди настолько влились в этот трехмерный мир, что некоторые уже никогда и не покидают пределы урбоцентров и даже не задумываются, что там снаружи за колпаком. Да что говорить, многие и квартир-то своих не покидают: лежат на диванах, стереовид смотрят или играют.
Некоторое время в автомобиле висела грозная тишина. За окном была кромешная тьма, которая лишь изредка нарушалась вспышками фар встречных автомобилей – маленькие аквариумы везли своих рыбок из одних аквариумов в другие.
– Вечная жизнь сыграла злую шутку, – вдруг заговорил Тихон, и этот мрачный голос после такой гнетущей тишины показался Василию страшнее голоса самого Дьявола. – Люди перестали к чему-либо стремиться. Казалось бы, в таких-то условиях должен произойти расцвет общества, всемирная любовь друг к другу, бесконечное самосовершенствование, что-то там ещё… А вышло всё с точностью до наоборот: праздность, взаимное презрение и сплошные неврозы! Сперва, в самом деле, был расцвет творчества, но длилось это золотое время, ну… От силы лет двадцать. Уже следующее поколение людей родилось вечным, они-то первые и смекнули, что торопиться, собственно, некуда: то, что мы не сделали сегодня, можно отложить на завтра, если у тебя есть какие-то "срочные дела". Времени вагон, никуда оно не убежит. И так всё стало откладываться: сначала на неделю, потом на год, потом на век… И заглохло.
– Но разве возможно, чтобы человек совсем отказался от творения?! – попытался оспорить Василий и тут же получил ответ: