Говорил седовласый мужчина бодро и напористо, лицо у него хоть несуровое было и, на первый взгляд, даже располагающее, но взгляд, прямой и твердый, выражал безмерную уверенность в себе. Такие люди завсегда рады затеять спор и часто побеждают, но не столько благодаря доводам, сколько из-за все той же напористости и самоуверенности, которые с первых секунд подавляют более слабого оппонента, и тот всеми силами стремится завершить диспут, вообще скрыться с глаз долой. Вот и сейчас он пристально смотрел на Василия с такой нетерпеливой жаждой ответа, будто заранее знал все его ответа – недостатки.
– Господь всегда действует через людей, – неохотно ответил Василий, глядя в потолок. Переубедить мужчину было невозможно. Даже если бы сейчас с небес спустились ангелы, он остался бы на своём. Василий это понял сразу и отвечал единственно потому, что тот ждал ответа.
– Нет, вот ответьте мне, зачем он специально людей мучает?
– Через страдания люди очищаются, – равнодушно и не сразу сказал Василий.
– Лучший способ очищения человека – это клизма. Ха-ха, – пошутил седой мужчина, и шутка эта невольно вызвала улыбки почти у всех в палате. – А от страданий что? Только злость и хронические заболевания.
Василий ничего не ответил, и мужчина, с удовлетворением оглядывая всех присутствующих, продолжил:
– У меня знакомый в Норвегии был. Давно, правда. Рассказывал про нее. Вот это страна! Вот там жизнь! Чистота, люди все вежливые, всюду порядок, у всех всё есть. На одном только пособии по безработице можно прекрасно жить!!! Представляете? Уровень жизни у них такой, что нам и не снилось, и преступность практически нулевая. А у нас?! На улицу даже днем страшно выйти: кругом бомжи, грабители, пьяницы, хамство. А всё отчего? От неустроенности и бедности. И, между прочим, всё это из-за церкви. Вот где религия от светской жизни отдалилась давно, там и порядок, и закон, и культура, и процветание. А у нас церковь до 17-го года людям лапшу на уши вешала, вот потому так и живем.
– А причем тут религия? – с обидой спросил молодой сосед Василия.
– А кто нам тысячу лет свои идеи в головы вдалбливал? Что деньги – это зло, наука – ересь, власти поклоняйся безропотно, какая бы ни была, а вот страдания, страдания – это, видите ли, благо, – и он указал рукой на священника, как на живое подтверждение своих слов. – Вместо того, чтобы страну развивать, в нищете прозябали, в тотальной необразованности, и радовались, что "очищаемся". До сих пор у нас чуть кто побогаче, тот всё – злодей, ученые начинают кого-нибудь клонировать – все религиозные фанатики встают на дыбы! А сами они что принесли? Инквизицию, крестовые походы да Варфоломеевскую ночь. Да и самих попов содержать – это сколько денег надо?! Всю эту церковную роскошь? Ведь они же ничего не производят.
– Ну, а что же вы тогда мир лучше не сделали? – вспылил сосед Василия, по всей видимости, под "вы" подразумевая атеистов, ученых, светскую власть – словом всё то, что мужчина противопоставлял религии.
– А почему не сделали? Сделали. Вот считайте: оспу победили, эпидемий чумы уже больше ста лет не было. Посмотрите, медицина на каком уровне! Раньше любая травма могла стать смертельной, а сейчас лечится почти всё. Ну, СПИД, рак, генетические всякие заболевания – это понятно – всему свое время. Но наука на месте не стоит. Вы только вдумайтесь: за какую-то пару сотен лет продолжительность жизни человека возросла почти в три раза! Опять же демократия, республики – это ведь всё тоже не религией создавалось.
– Ну, не скажите… – попытался возразить молодой сосед, но распалившийся оппонент не дал ему закончить мысль.
– Нет, скажу. Теперь вы, молодежь, хрустите своими чипсами и попкорнами, и невдомек вам, что люди голодали и целыми городами вымирали, и места обжитые покидали. Сегодня ваш город кочевники не разграбят, заболели или случилось что – телефон под рукой, скорая помощь приедет. Бесплатно! Нужно быстро куда-то добраться – автомобиль есть, поезд, самолет, в конце концов. Только деньги имей. Свет, горячая вода, центральное отопление, стиральные машины… Сейчас человек гораздо лучше живет, а будет еще лучше!
– Когда? – с сомнением и с обидой в голосе спросил молодой сосед.
– Лет через двадцать, вот увидите! Через двадцать лет всё будут создавать роботы, человек вообще не будет участвовать в производстве. Себестоимость продукции упадет до нуля, смысл в деньгах исчезнет, и вот тогда наступит Технологический Коммунизм. Каждому по потребностям. И всем будет хорошо, и все будут счастливы.
– Ну, хорошо, – превозмогая откуда-то взявшуюся слабость, ввязался в спор Василий. – Вот избавите "вы" людей от всех проблем, и что же они тогда делать будут? Лежать, как мы здесь?
– Да, – поддакнул сосед священника.
– Нет! – твёрдо возразил мужчина и сел на постели. – Нет, человек будет развиваться. Он будет культурно расти и совершенствовать свои задатки. Ведь что нам сейчас мешает свободно проявлять себя? Быт и неустроенность: человек вынужден деньги зарабатывать, домашнее хозяйство вести, времени ни на что не хватает. А сил сколько уходит! Конечно, накрутишься за день как белка в колесе и только до дивана доползаешь. Опять же, живописью решил заняться – нужны краски, холст… Что там еще? Музыкой – инструмент нужен. Даже для спорта и то инвентарь нужно купить или в спортклуб ходить.
– Бегать и во дворе можно, – возразил молодой сосед.
– Это бегать! А попробуй-ка ты у себя во дворе плаваньем заняться или прыжками в высоту. Вот то-то же. Сейчас всё за деньги! А не у всех они есть. И вот отсюда депрессии, раздражительность. А вы что думали?
– Стресс мобилизует умственные способности. Любой кинолог вам скажет, что самые умные собаки – бродячие. А вы хотите людей сделать бездумными потребителями.
– Единственное, что стресс стопроцентно гарантирует – это инфаркт. Ну, слушайте же меня внимательно: я уже сказал, что человек будет раз-ви-вать-ся. Копните историю. Где больше творческих личностей было: среди обеспеченных слоев или бедняков?
– А Кулибин?
– Кулибины, Ползуновы – это все исключения. Как ни крути, сытая жизнь не мешает деятельности ума, а только способствует. Кто раньше становился писателями, художниками, музыкантами? Состоятельные люди. Крестьянину некогда музыкой или поэзией заниматься, ему пахать, сеять нужно, дом править, скотину кормить. Это животным нужны внешние стимулы, человек же вышел на уровень внутренних побуждений, к самосовершенствованию! И здесь препятствия только мешают! Более того, чем больше мы ему – человеку – продлим жизнь, тем более совершенного человека получим. Представляете, каких высот достигли бы люди, если бы могли творить веками?! Какие бы мировые шедевры были созданы, проживи Бах, Толстой или да Винчи лет эдак триста!
– Вы не правы. Сколько бед и несчастий было из-за стремления к богатствам… – спорил молодой сосед.
Гораздо меньше, чем когда их не хватало…
Успокойтесь, а! – сердито осадил их один из пациентов и отвернулся лицом к стене.
Спорщики замолчали. В этот момент в палату вошел лечащий врач.
– Что такое? Что за шум, а драки нет? Плотников, – он обратился к седому мужчине, – будете здесь бузить – оставлю еще на неделю.
– Ну что Вы, Илья Николаевич, ну просто поспорили. Мне никак нельзя, у меня работа стоит, – по-свойски начал оправдываться мужчина. Он лежал тут так долго, что между ним и врачом успела установиться более короткая дистанция, чем это обычно бывает, и Плотников, похоже, этим очень гордился.
– Тогда и лежите смирно. Кстати, как себя чувствуете?
– Отлично! – отчеканил Плотников, всем своим видом показывая, что он здесь наслаждается жизнью, а не болеет.
– Ну и замечательно.
Начался осмотр.
– Ну, ничего подозрительного я не вижу, – сообщил врач, глядя в лечебную карту и анализы Василия. – Возможно, это результат стресса, переживаний или переутомление. Полежите пока у нас, а мы за это время проверим Вас на экзотические заболевания. Если все будет нормально, то, думаю, на следующей неделе выпишем.
Глава X
Василий вернулся в семинарию. Всем бросалось в глаза, как сильно переменился святой отец после командировки. Он стал угрюмым, неразговорчивым, к паломникам шел без особого желания. Его уста постоянно произносили молитвы, а в них часто звучало имя "Яков".
О будущей своей церкви Василий уже не думал и уходил от разговоров на эту тему, поскольку знал, что очень скоро покинет этот мир. И только радовался, что не оставит молодой вдовы и сирот, а, значит, никого, кроме матери, не опечалит своей смертью. Самой же смерти он не боялся. После пережитого он вновь стал относиться к жизни с равнодушием Ад, конечно, пугал, но он будет страдать, зная, что миллиарды людей здесь на Земле станут счастливы, и это будет ему утешением. К тому же, кто знает, может, во время Страшного Суда он будет помилован, а, значит, и его страдания всего лишь временные?
Миновал почти год, но ничего не произошло.
Время стачивает всё. Порой даже самое яркое событие, которое, как мы уверены, всегда будет живым в нашей памяти, способно усохнуть. Забываются детали, слова, плохое или хорошее, и от живого воспоминания остается лишь скелет общих впечатлений, причем тоже сильно измененный.
Так было и с Василием. Чем больше проходило времени, тем чаще он задумывался: уж не стал ли он жертвой галлюцинации, вызванной переживаниями и переутомлением? И тем чаще соглашался, что так оно и было. И вот, когда он уже почти окончательно уверился в том, что Яков – всего лишь плод его воображения, и поставил себе условие, что ещё до конца лета он будет продолжать молитвы (а вдруг!) – и баста, зазвонил телефон.
– Здорова, Василий. Ай маладца, уважил старика, – послышался звонкий голос в трубке.
– Благодарю, – смиренно ответил Василий, вспоминая, что за посетитель звонит, и чем он ему помог.
– Э, нет, это я благодарю, теперича мой черёд. Ну да у меня-то почти все готово, свидеться надобно.
Только сейчас священник признал в этом звонком властном голосе волжского разбойника. У него подкосились ноги, непонятный ужас овладел им. С полминуты Василий молчал.
– Ну, ты чего, уснул али умер? Рано еще! Ха-ха-ха.
– Да… Я… Я тоже готов. Вы едете сюда? – ответил Василий упавшим голосом.
– Э нет, – звонко засмеялся голос в трубке, – в семинарию я ни ногой. У меня еще с адской жизни неприязнь к таким местам. У вас там неподалече кабак есть – через пару часиков я туда буду. Любо?
– Хорошо.
Василий медленно опустил руку. Так значит это не галлюцинация. Значит, всё свершилось, и он уже совсем скоро сойдет в Ад. А может это шизофрения?
Сомнение закралось в его голову: не сделал ли он тогда, год назад, роковую ошибку, согласившись на договор? Это сомнение было фоном всех его теперешних размышлений, как декорация спектакля, которая определяет настроение сюжета, в то время как зрители смотрят на артистов. Он представлял Ад, но где-то в голове крутилось: не стал ли он жертвой обмана? Размышлял о людях, а тайный голос шептал: не будет ли им от этого только хуже?
Наверняка все ещё можно было повернуть назад, но Василий не был уверен, что и отмена договора – правильное решение.
Им завладело сильнейшее волнение – не страх, а именно волнение. Он даже не ожидал, что осознание близкой смерти может вызвать у него столь бурную реакцию. Василий помолился и попробовал успокоить себя мыслью, что все в руках Божьих. Это помогло, однако стоило только отвлечься, как волнение вернулось с новой силой.
Время тянулось чудовищно долго. Если бы человек так ярко переживал каждую секунду своей жизни, как переживал сейчас их Василий, наверное, ни одному пенсионеру не пришло бы в голову сказать, что его жизнь промелькнула, как одно мгновение. Два часа! 120 минут, более семи тысяч секунд. "Неужели нельзя было приехать быстрее? – думал Василий. – Как вообще в наше время можно добираться до куда-то целых два часа?"
Прошёл всего один час, а Василий уже весь истомился, близость самого значительного мгновения в его жизни не позволяла ему заниматься ничем. Ноги не слушались, руки тряслись, Василий не мог ни сидеть, ни стоять, ни думать, ни молиться. В надежде, что Яков придет раньше, он извинился перед посетительницей и, спотыкаясь, направился в так называемый кабак.
Официально это заведение именовалось баром, а еще раньше – пивной. В 90-е годы пивную приватизировали и сделали из нее казино, когда же игорные заведения попали в опалу, вместо игральных автоматов поставили столики и стали продавать дорогую выпивку. Пусть теперь, по сравнению с пивной, заведение стали посещать более состоятельные клиенты, но они всё равно чаще заказывали водку и пиво и приходили сюда не выпить, а напиться.
До бара Василий добрался за пять минут, но входить не спешил. Проводить, возможно, последние минуты своей жизни в этом месте он не желал, потому просто намеревался заглянуть в бар и, если Якова там не окажется, подождать снаружи. Витринные окна пивной-бара были заколочены деревянными щитами и расписаны яркими видами ночного мегаполиса.
Вечер только начинался (было всего пять часов), и заведение было почти пустое: только один мужчина в светло-жёлтом пиджаке возле стойки и еще двое в глубине зала. Свет был интимно приглушенный, и Василию потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к полумраку. Завидев священника, страдающий от одиночества мужчина в пиджаке замахал руками и закричал заплетающимся языком:
– О, священник! Иди сюда! Иди, иди!
Василий попытался улизнуть, но пьяный посетитель закричал ещё громче и соскочил с барного стула.
"Все равно достанет", – подумал святой отец и нехотя, оглядываясь по сторонам, подошел к нему.
– Батюшке выпить, быстро, – удало распорядился мужчина и захотел свистнуть, но вместо этого произнес отчетливое "фьить".
Пиджак на мужчине был дорогой, как и вся одежда, но лацканы оттопырились, поскольку одна петля пиджака была застегнута не на ту пуговицу, галстук был почти развязан и не стеснял расстегнутую сверху рубашку, край которой торчал из ширинки. Мужчина был очень пьян и очень активен, он беспрестанно вертелся, ёрзал, оглядывался, крутил в своей руке стопку, дергал галстук, наваливался на стойку либо откидывался назад так, что чуть не падал.
– Ты чего будешь пить? – спросил он Василия.
– Нет, благодарю.
– Да чё ты, на халяву, угощаю.
– Спасибо, но не буду.
– Ну и хрен с тобой, – обиделся мужчина. – А чего тогда сюда приперся?
– Дело у меня.
– А-а-а, – понимающе потянул мужчина и заказал себе ещё бутылку водки. – А у меня вот горе. Любка меня бросила. Жена моя.
Мужчина налил себе стопку.
– И, главное, с кем? С Борькой! С партнером моим, с другом! Бизнес у нас был. О-о-ой, какой у нас был бизнес! Твоё здоровье, – он опрокинул стопку, поморщился и сильно затряс головой.
– Мы с ним такие бабки поднимали. Такие бабосы! – он снова налил стопку и потянулся за блюдцем с дольками лимона, которое стояло на стойке в полутора метрах от него. Бармен флегматично протирал бокал и даже не порывался помочь ему.
Наконец, мужчина подтянул к себе блюдце и продолжил:
– Они меня кинуть решили, тока вот у них ничё не вышло, – мужчина криво улыбнулся и с трудом свернул фигу. – Они у меня фирму заграбастали, а я "фьить" – все активы перевел. Ла-ла-ла.
Бизнесмен покрутил кистями, словно плясал, выпил, смачно занюхал долькой и начал ее с отвращением жевать.
– И что самое противное, мы с Борькой эту фирму 15 лет вскармливали. Но ничего, ничего! Пусть теперь без денег покрутятся.
Мужчина снова налил и выпил.
Когда бросила? – спросил Василий.
А?
Любка когда бросила?
А-а-а, Любка-то… В конце месяца того. Она, дескать, в отпуск умотала, и Борька тоже… Сразу же, за ней.
– Ну и что же Вы дальше намерены делать? – спросил Василий.
– Я? – мужчина очень удивился вопросу, долго соображал, но так ни до чего и не додумался. – В смысле?
– Вы всё это время пьете?
Мужчина нахмурился:
– А тебе какое дело? Учить меня будешь? А меня нечего учить, я сам кого хошь научу! Я такими бабками ворочал! А меня кинули! Ты бы на моем месте чего делал? Тебя кто-нибудь предавал? Нет? Ну и все! Учить он меня будет!
– Давно он здесь? – Василий спросил бармена.
– Да уже третий вечер.
– А ты не лезь, – рявкнул на бармена мужчина.
– Послушайте, – начал негромко увещевать отец Василий. – Ну, разве это выход? Разве водка хоть как-то приближает к решению проблемы? У Вас на пути возникли плохие люди, понимаю, но Вы потеряли только фирму, не теряйте же из-за них себя, они того не стоят. Трудности, они укрепляют человека, делают его как камень, кто как не Вы должны это знать? – Василий хотел польстить пьяному, и похлопал того по груди, показывая, какой крепкий у него собеседник. Мужчина взялся за бутылку. Василий попытался забрать ее.
– Не трожь, она мне душу греет, – мужик с силой вырвал бутылку и налил стопку.
Вы говорите, у Вас есть деньги. Ну, создайте новую фирму.
Ни-е-а-а-а. Нафига мне это надо! Для новой пиявки, которая ко мне присосется? А, понимаю, для прес-ти-жу. Да чхал я на эти понты! Все такие крутые, а ты знаешь, с кем работать приходится?! Знаешь, кто они?! Свиньи, натуральные сволочи. Как Борька этот, гад. Все гады, – он привстал на стуле и обвел пальцем зал. – Все гады! И вот он тоже гад. Стоит, бокальчики трёт. Никому нельзя верить! Ни-ко-му! Слышишь!
– Все равно, бросайте это дело, не пропивайте свои деньги и жизнь.
– Ты чо, мои деньги жалеешь?
Он достал пухлый кошелек и начал неловкими движениями выковыривать из него купюры.
– Нефига их жалеть! Хочешь, я тебе их отдам. Ну, хочешь? На, держи, – мужчина со злобой начал совать их священнику. – Свечку поставь, большу-у-ую такую свечку. На.
Отец Василий поспешил спрятать кошелек и деньги обратно во внутренний карман пиджака мужчины и оглянулся на тех двоих в глубине бара.
– Все равно, плевал я на деньги, – не унимался мужчина. – Я такие бабки поднимал, я их теперь не уважаю. Деньги – бумага.
– Тише, тише. Ладно, Вы не хотите начинать новое дело, займитесь чем-нибудь другим. Что Вы в детстве любили делать?
– Я? Марки собирал.
– Ну, начните снова собирать их.
– Зачем? – в высшей степени недоумения спросил мужчина.
– Ну, не знаю, ну, не марки… – он на секунду задумался. – Начните развиваться духовно, культурно. Вы состоятельный человек. Пойдите в церковь, на выставки, не знаю… В театр, что ли. Начните путешествовать. Вы должны чем-то заняться.
– На-хре-на!? – по слогам произнес мужчина. – Вот скажи мне, вот на хрена мне все это нужно?
– Вы же человек, а не скот.
– Все люди скоты… Всем только пожрать надо, выпить и… Там другие дела.
Доброго здоровьичка, – послышался из-за спины голос Яшки Каина.
Василий вздрогнул. На этот раз Яков был одет на современный манер. Хотя борода и весёлый нрав были всё ещё при нём. Однако первое, что бросилось Василию в глаза – это свежесть лица и румянец на его щеках, как будто тот пришел с мороза. Яшка сел по другую руку от предпринимателя.
– И вам не хворать, – промямлил бизнесмен и уставился на грудь пришельца. – Ты кто такой?
"Хорошо, – подумал Василий. – Значит, Яшка не галлюцинация. Хотя, может быть, это как раз и плохо".