Глубоко вздохнув, он перекатил коляску через порог. Стоило дверям затвориться за его спиной, как ноги принялись выделывать коленца, как у гальванизированной лягушки. С рычанием Хэри потянулся к засову, разворачивая кресло. Бедра свело такой судорогой, словно кто-то проткнул мышцу колом из сухого льда.
Переход через границу между земной физикой и поднебесно-нормальным полем всегда превращался для Хэри в гонку между руками и задницей. Внутреннюю дверь следовало распахнуть прежде, чем он потеряет контроль за сфинктерами. На границе, где физические законы Земли и Поднебесья как бы смешивались, шунт сходил с ума, но, стоило углубиться в ПН-поле, он просто сдыхал.
Хэри показалось, что прошел по меньшей мере час, прежде чем он сумел поднять затвор и распахнуть дверь. Ноги тут же отнялись. Он пару раз шлепнул по бедрам, чтобы убедиться, что судорога прошла, но мышцы только вяло вздрагивали под ударами.
Просто мясо.
"Все равно что пристегнуть к жопе пару дохлых собак, - подумал он. - Только жрать их нельзя".
Он с усилием покатил себя по коридору, направляясь на галерею вокруг Зала славы. Стоило ему выбраться на балкон, как экспозиция вспыхнула огнями. Посреди зала на едва заметных канатах парил дракон.
Тридцать пять метров змеящейся мощи - титанические крылья простирались полупрозрачным шатром, накрывая весь зал, - покрытой алмазно искрящейся чешуей. Длинная шея рептилии изгибалась перед броском, в распахнутой пасти поблескивали кривые зубы длиной с руку Хэри, и из глотки твари извергался поток солнечного пламени, алого, оранжевого, золотого и в самой сердцевине - ослепительно белого. А в центре этого невообразимого костра на небольшой круглой платформе стояла на коленях фигура в сверкающей броне, сложив руки на эфесе двуручного меча. Драконий пламень растопил камень вокруг рыцаря, но не мог пробиться сквозь искристый синий щит.
Хэри едва глянул на экспонат. Доспехи были самые настоящие: они принадлежали Джуббару Теканалу - актеру Раймонду Стори. И драконица была почти настоящая; Хэри лично возглавил экспедицию к месту битвы, чтобы собрать ее чешую. Ему стало вдруг любопытно: видел ли Крис Хансен запись легендарной трехдневной битвы между Стори и Ша-Риккинтайр? Вспомнилось откуда-то, что Стори был любимым актером Криса…
Он покатился дальше.
Хэри ненавидел долбаный паноптикум. Он сопротивлялся самой идее устроить в нем Зал славы, но президент Тернер настоял, и Совет попечителей поддержал его. Тернер заявил, что это будет ловушкой для туристов. СП согласился, а Хэри пришлось признать, что правы были они: Зал славы занимал едва пятую часть Кунсткамеры, но привлекал девять посетителей из десяти.
Развернув кресло, он поволок себя к спиральной рампе, соединяющей галерею с залом. Приходилось пошевеливаться: в полдень заведение откроется, а прежде чем тут все закишит туристами, дел еще предстоит сделать изрядно. Он все сильнее крутил колеса, набирая скорость еще до до того, как въехал на скат, и, почти не притормозив, скатился вниз, чтобы только там сбросить скорость, по широкой дуге выехав в коридор, ведущий к Залу Кейна.
В дальнем конце коридора, сморщенный расстоянием, его ждал Берн.
Фигура в бронестеклянном саркофаге под входной аркой изготовилась к бою. Облегающий саржевый костюм, некогда алый, выцвел до земляничного оттенка - тот же костюм, который был на нем в минуту гибели. С жестокой ухмылкой он стискивал обеими руками эфес Косалла, меча-бастарда с необычно широким клинком, будто мертвец защищал проход от неведомого противника.
Хэри заставил себя ехать дальше не глядя.
"Всякий раз мне кажется, что я могу проехать мимо, даже не вспомнив о нем, просто проехать…
И всякий раз не выходит".
В воздухе близ саркофага всегда попахивало химической дрянью, предохранявшей фигуру от разложения, - должно быть, в гробу поддерживалось повышенное давление. Таксидермия в наши дни далеко зашла: сотрудники Кунсткамеры просто обмыли тело, заштопали рваную одежду, париком прикрыли дыру в черепе, поставили труп прямо и нашпиговали какими-то уколами, чтобы мышцы не сгибались.
Вот, пожалуйста, настоящий Берн. И настоящий Косалл.
Самый популярный экспонат во всей Кунсткамере.
У гроба Хэри все же остановился, стараясь не смотреть на табличку. Надпись на ней он уже заучил наизусть. Вместо этого он смотрел в блестящие зрачки Берна.
"Иногда мне трудно поверить, что ты проиграл, а я победил".
Он молча оскалился в ответ покойнику и двинулся дальше.
6
Широкие двустворчатые двери апартаментов Тан’элКота были распахнуты. Хэри проехал внутрь, не постучавшись и даже не притормозив.
Огромную просторную квартиру устроили, закрыв выставочный зал Кунсткамеры - не такой внушительный, как посвященные Джуббару и Кейну, но до прозрачного бронестеклянного потолка было добрых три этажа. На первом располагалась колоссальная гостиная, где мебель была рассчитана на великанские габариты Тан’элКота и расставлена так, чтобы создать иллюзию раздельных комнат: здесь столовая, здесь - кухня, здесь - кабинет. Поднявшись по лестнице на второй этаж, можно было очутиться в спальне Тан’элКота; там же он уединялся. Второй пролет лестницы вел на третий этаж, под самый купол, где размещалась мастерская. Там в лучах бьющего сквозь бронестекло солнца он лепил многочисленные статуи, украшавшие его апартаменты - равно как дома модников-праздножителей по всему свету; иметь оригинальную скульптуру работы Тан’элКота уже считалось признаком хорошего вкуса.
По крайней мере, так говорил сам Тан’элКот. Поскольку скатов в его квартире не было, Хэри никогда и не забирался выше первого этажа. Во всяком случае, у него еще ни разу не нашлось на это причины достаточно веской, чтобы согласиться на унижение влезть бывшему врагу на руки.
Басовитый рокот Тан’элКота эхом отдавался под сводами, хотя группа собралась в самом дальнем уголке квартиры.
- Нет, Николас, зеленый. Не шартрез. Зеленый. Цвет молодых дубовых листьев по весне.
Вся компания сидела, поджав ноги, на ковре в "кабинете" - сам великан, двое молодых парней и три девушки. Тан’элКот был облачен в тщательно выбеленные джинсы и рубашку-поло, облегавшую его могучие плечи, будто резиновая, - до последнего дюйма модник-профессионал. Остальные пятеро тоже были одеты в манере молодых профессионалов: в белые рубашки с короткими рукавами, брюки и непременный галстук; все пятеро нервничали, а двое явно потели с перепугу.
Тан’элКот проводил семинар по прикладной магии для выпускников Консерватории. Каждый год пятеро лучших студентов Коллежа боевой тавматургии получали в качестве награды возможность поучиться мастерству у бывшего бога. Студия не имела привычки раздавать бесплатные завтраки даже политическим заключенным: по утрам Тан’элКот учил студентов, а после обеда проводил две лекции для туристов в Кунсткамере с демонстрацией чар.
Семинар приходилось проводить у него дома, потому что поле, менявшее законы физики в здании, позволяло использовать здесь Силу. Разумеется, количество ее, доступное чародеям, было ничтожно - все, что вырабатывали растения в оранжерее, зверушки в зоопарке да слабые энергетические следы бессчетных посетителей Кунсткамеры, - но для проявления базовых минимальных эффектов хватало.
- Я… я не… то есть я видел фотографии дубов… - начал было бледный студент.
- Тогда поменьше желтого. Или ты не видишь, каким цветом пользуются твои товарищи?
- Но, сэр, этим цветом я всегда…
- Вот поэтому ты последний в группе, Николас. Любой дурак может зачаровать травинку. Чтобы овладеть силами самой жизни, требуется истинная зелень! Вот такая. Если не можешь добиться нужного оттенка сам, попробуй хотя бы отворить свой помраченный, спутанный рассудок и уловить, каким пользуюсь я.
- Почему нельзя просто запомнить заклятие?
- Заклятия для дураков, Николас. Это лишь костыли для тех, кто не в силах подчинить себя дисциплине истинного тавматурга! Настоящий чародей формулирует желание и одним усилием воли наделяет его Силой. Вообрази себе реальность, и она воплотится Силою. Вот истина…
- Эй, - сухо окликнул его Хэри. - Я же тебя просил распустить свой долбаный класс.
Львиная голова Тан’элКота медленно развернулась к гостю с нечеловеческим величавым достоинстввом: словно ожил каменный сфинкс. Набрав воздуха в бочкообразную грудь, он одним движением восстал на ноги.
- Студенты, встать! Директор здесь.
Ученики вскочили. Четверо моргали, разгоняя остатки транса, из которого вырвал их грубый оклик. Все пятеро вытянулись по стойке "смирно", взирая на Хэри с ужасом и трепетом.
- Класс свободен, - вымолвил Хэри. - Брысь! Все.
Студенты только покосились с сомнением на Тан’элКота. Тот сложил руки на огричьей груди.
- Это, - произнес он, - мой дом. Это - мои ученики. Я выполняю задачу, которую ты передо мною поставил. Директор ты или нет, не пытайся отдавать здесь приказы.
- Вот тебе приказ, - отрезал Хэри, наклоняясь вперед. - Сядь и заткнись. Это слишком важно, чтобы тратить время на твои заморочки.
Тан’элКот не шевельнулся.
- Ты не в силах осознать, насколько оскорбительно себя ведешь.
- Может быть. Ты со мной уже сколько знаком? Еще ожидаешь от меня вежливости?
- Вежливости? Едва ль. Быть может, минуты раздумья, капли заботы о тех остатках достоинства, которые мне дозволено…
- Заткнись, - оборвал его Хэри.
- Я могу лишь надеяться, что ты принес мне добрые вести. Например, что твой ВРИЧ поразил эльфов и ты явился отпраздновать это событие вместе со мною.
"Пошел ты в жопу, - мелькнуло в голове у Хэри. - Хочешь выслушать меня стоя, стой и слушай".
- Почти так, - проговорил он. - Вспышка ВРИЧ наблюдалась среди эльфов. И знаешь что? Актер, о котором я спрашивал, который сталкивался с больными - он сейчас в Анхане.
Тан’элКот судорожно выдохнул. Глаза его распахнулись. Он попытался нашарить спинку кресла, чтобы опуститься в него, но промахнулся и едва не упал, точно пьяный.
- Я тебе говорил, сядь, - напомнил Хэри. Он перевел взгляд на студентов. - Последний шанс. Брысь!
Те снова глянули на Тан’элКота, но тот отмахнулся, прикрыв глаза рукой, и студенты, торопливо собрав пожитки, молча убежали.
- Кейн… - пробормотал Тан’элКот слабым голосом. - Умоляю, скажи, что это лишь жестокая шутка.
- Ага, как же, - буркнул Хэри. - Я славлюсь блистательным чувством юмора. Соберись. Работы до хрена.
7
Клавиатура Тан’элКота неловко ложилась под пальцы, со странным пружинистым сопротивлением, словно сами клавиши не поддавались нажатию. Вместо сенсорной панели Тан’элКоту приходилось пользоваться чем-то вроде старинной пишущей машинки, конструкцией из рычагов и пружин, уходившей сквозь колодец посреди титанического письменного стола к нише под полом, где находилась собственно электроника, защищенная от соприкосновения с ПН-полем Кунсткамеры.
Смотреть Хэри приходилось в наискось поставленное зеркало в вычурной бронзовой раме, где отражался экран, установленный в той же нише под ногами.
Тан’элКот распростерся на полу в ног Хэри, протянув могучую длань к приемнику и легонько поглаживая указательным пальцем кубик с записью - тот кубик, в котором хранилась запись представления Хансена перед Дж’Таном.
Непривычное ощущение мешало Хэри до такой степени, что он лишь с третьей попытки набрал код первоочередного доступа к терминалу Клирлейка, а рупор, доносивший его голос до микрофона, искажал звуки до такой степени, что ему несколько раз пришлось повторять цитату, прежде чем программа признала его. Наконец в зеркале отразилась физиономия Клирлейка.
- Привет, Джед, - натянуто улыбнулся Хэри. - Готов?
- К твоей сенсации? Я провел анализ тех кадров, что успел получить, и по виду тел могу предположить…
- Молчи, - перебил он. - На открытом канале об этом не стоит. Просто скажи, если готов принять файл.
- Всегда готов, Хэри, - Клирлейк улыбнулся в ответ. - Только странно, отчего ты тянул.
- Ладно. Слушай, это очень важно. То, что я тебе пришлю, просматривай, отключившись от сети. Есть троян безопасности, настроенный на пару сочетаний в записи, - у меня есть антивирус, но он быстро стирается. Оставь для трансляции.
- Трояны госбезопасности, антивирусы… это так серьезно?
- Серьезней не бывает, Джед.
- Ты уверен, что я захочу это транслировать?
Хэри кивнул.
- Думаю, спецвыпуск. В прайм-тайм. Полагаю, что лицензии на отрывки этой записи потянут на восьмизначные суммы. В два счета.
- Тогда качай, Хэри. У тебя легкая рука.
Хэри наклонился, чтобы глянуть на Тан’элКота.
- Готов? - шепотом спросил он.
В ответе Тан’элКота слышались гулкие обертоны телепатического общения.
- Готов.
"Получится", - убеждал себя Хэри. Пальцы его подрагивали: не от волнения - какое, к чертям, волнение? От радости.
Может, радость невеликая, но первая за не упомнишь уже сколько месяцев.
Хэри вдавил последнюю клавишу.
По мере того как загружался файл, Тан’элКот стягивал в сеть тот слабенький ток Силы, что давало ему ПН-поле Кунсткамеры. Нервная система живого существа представляет собой естественный интерфейс между Силой и материальным миром. Тан’элКот мог передавать эту Силу одним прикосновением отсюда - туда. Возможности его были невелики - в условиях земной физики все его могущество не стоило ломаного гроша, - но скачок напряжения в пару микровольт в одном месте может выжечь молекулярную цепь или рассыпать строку программного кода. Ему даже не обязательно было понимать, на что он воздействует - на аппаратное обеспечение или на программу, неважно! Сам Тан’элКот высказывался следующим образом: "Предмет определяется эффектом. Моя сила становится иглой, которая проколет любую руку, протянутую к вколоченному в этот кубик сновидению".
Пять секунд пакетной передачи - и все было кончено.
- Получил, - сообщил Клирлейк. - Чисто.
- Ладно. Конец связи, Джед, - до сна мне еще далеко, и все такое, знаешь…
- Выписать на тебя стрингерский процент? Если ты прав касательно восьмизначных чисел, кусок выйдет изрядный.
- Отложи, - решил Хэри. - Если меня уволят, деньги пригодятся.
- Ладно. Пока.
- Угу.
Хэри нажал "отбой" и сложил зеркало. Поднявшись с пола, Тан’элКот потянулся так, что мясисто захрустели плечи.
- Получилось.
- Ты уверен?
- Я Тан’элКот. - Это было сказано без малейшей улыбки.
Хэри перевел дух. "Пока неплохо".
Фактически он улучшил замысел Хансена, захватившего Росси. Тот пытался достучаться до кучки первоочередников в надежде отыскать среди них сентиментальных праздножителей, которые бы вмешались. Это потому, что он не понимал первоочередников. А Хэри понимал. Он построил на этом понимании всю свою карьеру.
Первоочередники Росси могли пережить все, что было сейчас записано на кубике, и посчитать это частью сценария. О сценарии им не надо было заботиться - сиди себе да поглядывай, как Дж’Тан и прочие актеры НМП выкрутятся из очередной передряги. Хэри выпустил запись в сеть, вырвал из контекста.
Теперь это была не часть сценария, а сама история.
Вместо того чтобы наблюдать, как выкручивается герой, каждый праздножитель сам станет героем собственного маленького приключения: им задана проблема, они понимают, что в силах ее разрешить, и сами делают выбор, вмешаться или нет. "Неплохо, - мелькнуло в голове у Хэри. - Для начала".
Тан’элКот похрустел внушительными кулаками.
- Итак, я исполнил твою просьбу. Пора двигаться дальше. Есть только один путь, и мы оба знаем, какой: ты должен немедля вернуть меня в Анхану.
Хэри помотал головой.
- Никогда в жизни.
Тан’элКот едва не плюнул на ковер.
- Ты тратишь силы и мысли, на то, чтобы убеждать. Это бесплодный в конечном итоге подход. Инфантильный. Вы зависите от своих праздножителей, как от суррогатных родителей. Они принимают решения за вас, и это станет источником вашей погибели.
Улыбка застыла у Хэри на лице.
- Мы пользуемся теми инструментами, что есть под рукой.
- Ха! Бесполезными орудиями ничего толкового не сработаешь. Призови меня, Кейн, и я помогу твоему делу.
- Ты уже помог.
- Разумеется. И я продолжу следовать твоим указаниям до последней запятой - до того момента включительно, когда ты осознаешь бесполезность своих планов. У тебя остался единственный выход - отправить меня домой.
Хэри вздохнул.
- Не бывать такому.
- Кейн, надо. Единственная надежда моего мира - прямое вмешательство. Разоблачить преступление - мастерский удар, но войны одним наступлением не выиграть. Мой народ - весь мой мир! - согбен над плахой. Ты должен позволить мне его вызволить!
- Ага, - горько усмехнулся Хэри. - Спасти мир, блин.
- Почему ты сопротивляешься неизбежному?
"Главный вопрос моей жизни", - подумал Хэри, но вслух сказал:
- Потому что не могу тебе доверять.
Бывший император напрягся.
- Ты сомневаешься, что я спас бы своих Детей?
- Твоих Детей, как же, - отозвался Хэри. - А как насчет эльфов? Черт, Тан’элКот, ты за кого меня держишь? Думал, я забуду, почему твою политику поддерживали Монастыри? Ты не считал нужным держать в тайне свою политику в отношении нечеловеческих рас. Когда ты надел бы ярмо на дворян своим актир-токаром, следующим шагом был бы персональный геноцид. Подозреваю, что мой дружок-перворожденный был бы не слишком рад твоему возвращению.
- И все же я единственная его надежда.
- Будь ты по сию пору императором, я считал бы тебя подозреваемым номер один.
Тан’элКот подступил к Хэри вплотную, возвышаясь над нмм, точно башня, зловещая и неприступная.
- Чтобы отвратить несчастье, требуется божественное вмешательство. Я тот бог, что тебе нужен.
- Нет.
- Да. Боги моего мира, скованные Заветом Пиришанта, не смеют вмешиваться, а если и могли бы, то ни один бог моего мира ничего не понимает в вирусологии, не говоря уже об особенностях ВРИЧ: сознание их суть лишь сумма разумов их паствы. Единственная надежда моего мира лежит в том боге, что понимает суть действия ВРИЧ и может справиться с чумой.
- Ага, - ответил Хэри. - Само собой. Но это не ты.
- Тогда, - саркастически пророкотал Тан’элКот, - какого бога ты собрался припахать?
- Ты с ней знаком, - ответил Хэри. - Через пять минут она будет здесь.
На выразительном лице Тан’элКота появилось сначала понимание, затем омерзение.
- Она недостойна такой задачи.
- Только не начинай, - процедил Хэри сквозь зубы. - Ты знаешь, что это не так.
- Она недостойна тебя, Кейн.
- Хватит.
- Она слаба. Напыщенна. Отстранена от реальности божественного. Я никогда не понимал, как ты терпишь ее очевидные недостатки.
- Не так слаба, - парировал Хэри, заводясь, - чтобы не надрать тебе задницу…
- Возможно, но так слаба, что не стала этого делать. Даже для того, чтобы спасти тебе жизнь… Кейн.
Хэри опустил глаза и, сдерживая гнев, отвернулся.
- Ты не вернешься, - промолвил он наконец. - Никогда не вернешься. При том, что известно тебе о Студии, об актерах, что известно тебе о Земле, какую власть ты сможешь обрести на родине! Я тебя не выпущу.