- Ты встанешь против меня на сторону Студии? Против моего мира? Кейн, как ты думаешь, чьих это рук дело? С кем ты сражаешься?
- Есть сражения… а есть сражения, - уклонился от ответа Хэри. - Отправить тебя назад под мою ответственность? Да меня пристрелят как бешеную собаку. СП взорвал бы Студию, чтобы не допустить тебя в Поднебесье. Черт, они бы город стерли с лица Земли!
- Даже если ваш Совет попечителей - СП, как ты говоришь - примет столь поспешное решение, разве один город - высокая цена за жизнь целого мира?
- Да? - переспросил Хэри невыразительно. - Даже если это твой город?
На скулах Тан’элКота заходили желваки.
- Я готов рискнуть.
- А я нет. Как только история попадет в сеть, Студию засыплют протестами. А СП, весь в белом, обернется и скажет: "Благодаря быстрым и решительным действиям директора Хэри Майклсона и могуществу великой Пэллес Рил ситуация уже взята под контроль". Они мне еще спасибо скажут, ты понимаешь? Когда Шенна вернется, Вес Тернер лично нацепит ей медаль.
Тан’элКот отступил на шаг и, набрав полную грудь воздуха, выпрямился во весь рост. Облик его странным образом переменился, как будто вместе с воздухом он впитывал новую реальность, преобразующую рубашку-поло и джинсы в костюм, а усталое, стареющее лицо - в маску.
- Ты блистательный тактик, - промолвил он неторопливо и отстраненно, по-лекторски четко, будто читал доклад невидимым слушателям, - возможно, блистательнейший из всех, кого я знал. Но тактика выигрывает битвы. Можно победить в каждом бою, но проиграть войну. Вспомни, в самый черный миг своей жизни, что я предлагал тебе шанс. И ты отказался.
Хэри прищурился.
- Знаешь, я бы не стал пререкаться, но это прозвучало как угроза.
Тан’элКот взглянул поверх директорской макушки. Глаза его были прикрыты, будто он устал от привычной боли.
- Твоя… - он поискал подходящее слово, - супруга прибыла.
8
Для того, кто раньше был богом, минуты после отбытия Кейна и его ручной богиньки, тянулись днями. Они просмотрели скованное в кубике сновидение, составили план и ушли спасать мир. А он все сидел, один, в мертвенной тиши и зловещих сумерках.
Тишина окутывала его, стискивая сердце, просачиваясь сквозь кожные поры - тишина настолько глубокая, что в ней гуляло эхо. Тишина становилась плодородной почвой, из которой прорастали сквозь раскинувшиеся мысли ростки возмозностей, вырастая в могучий фрактальный лес мировых линий, расцветая и умирая, чтобы породить все новые варианты будущего. Словно садовник, он стремился направить этот рост без жестокости и жалости; как садовник, пытался использовать природу к своей пользе.
"Вот так" находится ветвь, когда единственное движение пальца способно направить все дерево к желанной цели, и "вот так" еще одно место, где скользнувший по коре вздох окрасит сны новой ветви и наконец - вот так.
Древо вероятного будущего приобрело обличье его мечты.
Он смотрел на нее - лживое божество, самозваную аватару Шамбарайи - и видел, как она впитывает запечатленный сон, и затаенная жажда реки вспыхивает в глазах. Он прочел в ее мыслях мучительное стремление оставить этот стерильный ад из стали и бетона, прочел, что она нуждается лишь в оправдании.
"Я могу отправить тебя туда прямо сейчас, - сказал ей Кейн так неспешно, словно слова обжигали ему язык. - Во фримоде, как при обычной смене, аудитории не будет, так что разрешения от комиссии по рабочему графику не потребуется. Сколько времени это займет?"
"Четыре дня, - ответила она. - Быть может, пять. Даже богу трудно создавать новые формы жизни. Быстрей я не смогу убедиться, что мое лекарство не окажется хуже болезни. Четыре-пять дней в Поднебесье - и у меня будет безопасный антивирус".
Этими словами она обрекла себя. Жить ей оставалось трое суток.
Действовать нужно было немедля. Ждать, покуда богиня выиграет свою битву, значит проиграть войну. Против ВРИЧ ее сил будет довольно. Но истинная угроза его народу исходила не от заразы, а от тех, кто напустил ее. Одолеть их у богини не было ни шанса. Думая, что война окончена, она вернется на Землю… и погибнет.
Чтобы спасти свой народ, Ма’элКот должен вернуться.
Те, кто жил в нем, шумно требовали внимания, и бывший бог отворил ворота своего рассудка, пропуская их по одному. Он возвышался над призраками, точно великан, окидывая мертвецов холодным взором.
Первым среди них, как всегда, шел гаснущий затертый огарок злосчастного слабака, которым был когда-то великан, - Ханнто-Коса.
Ханнто из Птерайи, Ханнто-Коса, горбатый одышливый чернокнижник, был близорук, хрупок и труслив, как и положено одинокому дитяти писца-подмастерья. Ханнто умолял об осторожности, шарахаясь от воображаемых унижений, ожидающих в случае поражения. "Я больше, чем ты, - ответил ему великан. - Я Тан’элКот. Поражения не будет".
Обок Ханнто стоял куда более недавний насельник тан’элкотова рассудка: Ламорак - Карл Шенкс, чьи воспоминания семь лет тому назад навеки были вплавлены чарами в мозг Тан’элКота. Ламорак, которого запугивали старшие братья, которого избил и едва не изнасиловал Берн в имперском Донжоне, кто лежал беспомощный под ножами мастера Аркадейла в Театре Истины, - таился по самым темным уголкам мозга, призывая опустить руки.
Ламорак ненавидел Кейна и боялся. Самым ярким его воспоминанием был полдень на арене, когда Кейн прижал его шею к всеразрушительному клинку Косалла и швырнул голову убитого на колени Ма’элКоту. Пэллес Рил вызывала в нем похоть, смешанную с яростью: глубочайшим его желанием было затрахать ее до смерти, и все же дух Ламорака оставался скован цепями отчаяния и бессилия. Ламорак неустанно нашептывал, что все суета, все - случай, что жизнь - лишь несчастье, подверженное капризам мироздания; а раз все бесполезно, то не лучше ли выжить в безопасном месте, как сейчас, чем решаться на страдания в бесплодной борьбе. Ламораку он ответил: "Жизнь хаотична, если ты ей позволяешь. Я превыше, чем был ты".
За спиной Ламорака толпились призраки бессчетных иных, кого за долгие годы принял в себя Ма’элКот: безликие, почти бесформенные тени, судьбы слишком убогие, чтобы сохранить отчетливость в этом пародийном посмертии. Голоса их сливались в гул прибоя, умоляя помнить их, любить их, позаботиться о детях. "Не бойтесь, - сказал он толпе, - ибо я с вами".
Собравшись с силами, он загнал их всех за врата и запер врата за ними. Осталась лишь одна тень.
Ма’элКот.
Титанический в мощи своей, величественный в доспехах из глянцевого обсидиана. Длинная борода его топорщилась, волосы ниспадали на плечи, глаза сияли, как черные алмазы. "Я гряду, - сказал он Ма’элКоту. - Ты будешь жить".
И молчаливый бог в темнице рассудка поднял в благословении десницу.
Тан’элКот вынырнул из глубин сознания в реальный мир. Пальцы его набрали на клавиатуре код вызова. Щелчки прозвучали гулким, мерным ритмом: как барабанная дробь перед казнью.
Зеркало осветилось. Веселенькая мультяшная стенографистка сообщила ласковым голосом, что готова записать его обращение к Совету попечителей "Неограниченных Приключений".
- К вам обращается император в изгнании Тан’элКот, - проговорил он медленно и отчетливо. - Передайте вашему Совету попечителей, что в обмен на некоторые поблажки я готов разрешить проблему с Майклсоном.
Он нажал на "отбой" и вздохнул.
"Скоро, - прошептал он таящемуся внутри богу. - Уже скоро".
9
Хэри стоял в техничке. За бронестеклянной панелью покоилась на лазерных весах тускло-серая керамическая облатка - саркофаг фримода, где покоилась Шенна. Он старался не думать о том, какой восторг переполняет ее сейчас.
В последние годы камеры фримода были переполнены. Прежде ими пользовались лишь дважды в год, когда отправляли выпускников очередного курса Консерватории в Поднебесье на двухлетниюю практику; Студия Сан-Франциско была самой старой на Земле и единственной, где имелись камеры частотного переноса. В Поднебесье таких установок имелось двадцать пять, не считая Перекрестка в Терновом ущелье - все разбросаны по отдаленным местам и замаскированы под храмы особенно мерзкого бога-паука.
В Поднебесье установкам не требовалось сложного оборудования; только маленький трансферный насос, чтобы создать зем-нормальное поле для компьютеров и аппаратуры связи, и чудовищно хитроумные механические весы. Частотный перенос - это, по сути, обмен массой-энергией между вселенными и потому требует исключительной точности в измерении переносимой массы. Чем ближе соотношение принимаемой и отправляемой массы к единице, тем меньше энергии нужно затратить. Даже воздух в гробу взвешивался до молекулы.
Фримод был основной причиной того, что Студия Сан-Франциско держалась на плаву при новом директоре. Когда была основана компания "Поднебесье" и началась полномасштабная разработка минеральных ресурсов иномира, Студия Сан-Франциско оказалась единственной, где уже имелось необходимое оборудование.
В другом конце технички за таким же броневым окном, только побольше, виднелись причалы: огромная зала, набитая запечатанными контейнерами, помеченными ярлычками на западном наречии - что и куда отправлять. По другую сторону залы громоздились титанические, с грузовик размером, бочки с отходами: когда не приходилось отправлять на ту сторону оборудование, вес прибывающей руды балансировали, возвращая в Поднебесье отвалы после ее переработки. На причалах всегда было шумно: под рокот могучих турбин постоянно прибывали и отбывали грузовики.
Но Хэри было не до них. Он видел только серый саркофаг Шенны и слышал лишь голос техника, вполголоса диктующего поправки своему товарищу в другой вселенной.
"С Кейном лучше не вздорить, - мелькнула исполненная бессильной горечи мыслишка. - Если он взаправду разозлится, то побежит жаловаться жене".
Он резко мотнул головой. "Хорош ныть! - приказал он себе. - Времени у меня нет всем лично заниматься. Не будь жопой". И все же - как мог он стоять здесь, смотреть, как уходит Шенна, и не завидовать ей?
Она обещала присмотреть за Крисом. Хэри знал, что Хансену пришлось круто; доброе слово богини придется ему кстати. Найти беглеца Шенне труда не составит; соединившись с Шамбарайей, она могла ощутить любое живое существо, испившее когда-либо речных вод. По ее словам, запись достаточно подробна, чтобы Хансена можно было отыскать среди сотен тысяч жителей Анханы. В любом случае его надо будет отыскать; если он несет в себе инфекцию, от него удобней всего будет получить пробу вируса.
Хэри все еще чувствовал вкус ее губ. Короткий поцелуй на прощание. Больше он не выдержал бы.
На несколько минут словно вернулись прежние времена - как будто он в самом деле мог что-то сделать. За то короткое время, что они вместе шли из Кунсткамеры, планируя, предвкушая, им овладела иллюзия, будто они снова вместе. Как были много лет назад, так недолго.
До свадьбы.
"Будь осторожна, - сказал он ей, пытаясь - правда, пытаясь - шутить. - Если ты на сей раз попадешь в беду, я уже не смогу примчаться на помощь".
Шенна даже не улыбнулась.
"Присматривай за Тан’элКотом, - только и ответила она. - Не позволяй себе забыть, кто он такой".
"Пусть лучше он не забывает, кто я такой", - ответил Хэри.
Прозвучало красиво. Но и только.
Саркофаг замерцал по краям, совмещаясь с почти идентичным в Поднебесье. Первый гроб истаивал до прозрачности, а второй становился все плотнее. За какую-то секунду саркофаг Шенны стал призраком, а новый - наполовину заполненный водой - отвердел, прибыв на место. Шенна ушла.
А где-то в другой вселенной явилась богиня по имени Пэллес Рил.
Хэри поблагодарил техника и вышел. За дверью, близ лифта, ведущего в общедоступные зоны Студии, с электронным терпением поджидал Ровер. Хэри скривился, потом вздохнул, пожал плечами и опустился в инвалидную коляску. Заезжая в лифт, он набрал на своем наладоннике код вызова Эбби. Ответил Брэдли, и Хэри попросил позвать к экрану Веру.
Улыбка дочери заполнила экранчик до краев.
- Пап, привет. Мама теперь в реке, - отчиталась Вера.
- Я знаю, милая, - ответил Хэри. - Я как раз был с ней. Слушай…
- Она очень волнуется, - перебила его дочь, нахмурив золотые бровки. Улыбка ее поблекла. В глазах нарастало знакомое стеклянно жуткое отчуждение. Когда Пэллес Рил бродила по землям Подбенесной, она забирала с собой половину Вериной души.
Хэри кивнул.
- Она там занята очень серьезным делом.
- Она за тебя волнуется, - серьезно заявила Вера.
- Послушай, - проговорил Хэри, - раз ты сегодня все равно не в школе, я подумал взять сегодня отгул и все же отвезти тебя на Фэнкон. Даже, может, отпуск на пару дней… Хочешь поехать?
- Правда? Честно-честно?
- Правда. Честно-честно. Ты как? Не переоделась еще?
- Не. А… Мама радуется, что я на кон поеду.
- Еще бы. Я тоже. Только вот что, милая: когда мама уходила, мы очень торопились и очень волновались, так что я забыл ей сказать кое-что. Ты передашь?
- Ага.
- Скажи, что я ее люблю.
- М-м… Она тебя тоже любит, - отозвалась Вера с простодушной безмятежной прямотой. - Только я не говорю ей на самом деле. Она просто знает.
- Я хотел быть уверен, - пробормотал Хэри. - Хотел быть уверен, что она знает.
Подлый рыцарь ушел на покой. Не осталось для него сражений. Он исполнил свой долг и преуспел в своей задаче. Война была выиграна.
Но он оставался подлым рыцарем.
Победив, он все же проиграл.
Глава шестая
1
- Подменыш?
Тоненький голосок напоминал тембром осипшую флейту-пикколо. Чья-то рука размером не больше ногтя и цепкая, точно клещи, дергала Делианна за ухо.
- Подменыш, проснись!
Делианн перевернулся на бок. Открывать глаза не хотелось. Трудно было вспомнить, почему, но он был почти уверен, что стоит ему окончательно проснуться, как станет больно - а в мягкой постели было так тепло, так уютно…
- Подменыш! - Что-то ткнуло ему в шею; трудно быть уверенным, но, кажется, его пнули босой ножкой. - Кайра говорит, ты ей нужен!
"Оно и к лучшему, - подумал он, протирая слипшиеся веки. - Если бы я проспал еще немного, то мог бы видеть сны".
За тяжелыми парчовыми занавесями, отграждавшими спальню Кайрендал от внешнего мира, бушевало золотое послеполуденное солнце. Рядом с Делианном на матрасе стояла исключительной красоты дриада двенадцати дюймов ростом. Полупрозрачные крылышки мерцали в сумерках. Выглядела она как женщина преувеличенно чувственных форм: изящные длинные ноги, осиная талия, возмутительно пышная грудь. Крошечная приталенная туника едва прикрывала ягодицы и почти полностью оставляла для обозрения бюст.
- Туп… - пробормотал он хрипло. - Скльк… к’торый час?
- Почти четыре, - отозвалась дриада. - Ты спал пять часов или около того. Теперь поднимайся - Кайра меня прислала за тобой.
- Ладно, - выдавил он и приподнялся.
О том, как он попал в эту комнату, у Делианна сохранились весьма смутные воспоминания. Кайрендал привела его сюда, когда они отпустили актира; к концу представления, которое он устроил для тех, кто смотрел глазами чужака, Делианн едва не свалился. Он с трудом заставил себя удержаться в сознании, пока пил бульон из рук Кайрендал. Помнилось, как его вели сюда… помнилось касание мягких губ Кайрендал за ухом: "Знаешь, ты единственный хуманс, кто когда-либо овладел мною бесплатно".
Вспомнил ее поцелуй… и только тут сообразил, что сидит голый.
Делианн поспешно набросил угол простыни на бедра.
- Э-э, Туп… ты, случаем, не знаешь, где мои штаны?
- На стуле. Да пошевеливайся ты!
Делианну показалось, что он краснеет всем телом. Почему-то чудилось, не то помнилось, что Туп была - возможно, раньше? - любовницей Кайрендал. Занимались они чем-то с хозяйкой "Чужих игр"? Что вообще случилось между ними? Если бы любились, он бы не мог забыть… правда?
Он поплотнее завернулся в простыню.
- Туп, будь любезна… если ты не против…
Дриада уперла руки в бока.
- Подменыш, я живу в доме терпимости. Думаешь, я в жизни херов не видала? Да я твой видела, мы с Кайрой вместе тебя раздевали.
Делианн закрыл глаза, вздохнул, открыл снова. "По крайней мере, это значит, что мы с ней не трахались". Он покосился на нетерпеливо приплясывающую Туп.
"Скорей всего".
- Ладно, - буркнул он, - ладно, иду… то есть одеваюсь.
Он выполз из постели, торопливо натягивая подаренные Кайрендал штаны.
- Поторопись, - посоветовала Туп. - Она вне себя.
- Из-за чего? - тупо поинтересовался Делианн, натягивая рубашку через голову. - И для чего я ей понадобился? Стражников здесь хватает.
- Она не сказала. Какая-то заварушка с клиентом, в номерах. У него заложник. Но она просила передать, что парня лихорадит и пот с него льется ручьем… он уверяет, что девка пыталась его отравить.
Делианн застыл с распяленной на локтях рубахой. В животе у него нарастал ледяной ком.
"Это оно, - мелькнуло в голове. - Вот почему я не хотел просыпаться. Точно".
Страшная тяжесть навалилась на плечи, придавливая к полу. Он помотал головой и влез в пару сандалий, брошенных за креслом.
- Веди, - скомандовал он.
2
Туп выписывала немыслимые петли между пролетами лестницы, чтобы не сбрасывать скорость, покуда Делианн поднимался в Желтые номера, в восточном крыле пятого этажа. Подменыш с трудом мог угнаться за нею - при каждом шаге в изувеченных ногах отзывалась боль.
Кайрендал в ожидании расхаживала взад-вперед по коридору. На ней был дневной деловой костюм - свободного покроя брюки, рубашка из переливчатого черного шелка, оттененного единственной низкой жемчуга, - серебряные волосы стянуты на затылке таким тугим узлом, что глаза становились еще более раскосыми. В уголке рта собралась кровь - эльфийка так старательно жевала губу острыми клыками, что прокусила кожу. С ней было двое охранников: огры, каждый девяти футов ростом и пяти в плечах, облаченные в кольчужные балахоны ниже колен. Оба помахивали булавами с человеческую голову.
- Делианн, - коротко бросила она, кивнув в сторону раскрытой двери. - Сюда.
Когда Туп попыталась влететь следом за ними, Кайрендал мотнула головой.
- Держись подальше. Возвращайся в мои апартаменты и жди там.
- Ой, Кайра…
Перворожденная оскалила окровавленные клыки.
- Лети. Быстро.
Туп улетела.
В комнате стояла кровать. На кровати сидела зареванная девчонка-человек лет двадцати, а рядом с ней присел камнеплет, прижимая к щеке шлюшки пропитанное кровью полотенце. Когда Делианн вошел, лекарь отнял импровизированную повязку, обнажив уродливую, зияющую рану. Вместо щеки осталась пара не сходящихся лохмотьев кровавого мяса, словно кто-то воткнул ей в рот ножик и рванул вбок, до самого уха.
Делианн поморщился. Желудок напомнил о себе.
- Кровь почти унялась, - утешающе промолвил камнеплет. - Славная девочка, смелая девочка… заштопаем, не боись.
Делианн понял, что прежде она была красива.
Сквозь стену доносились глухие тяжелые шаги, будто бы кто-то давил сапогами тараканов. "Какого… блин? - бормотал кто-то. - Чо делать-то, блин? Что делать было, а?"