- Ну, уймись, - советую я мягко. - Драка закончена, кореш. Тебе хана. - Остальные "змеи" неуверенно смыкаются вокруг нас, прикидывая, как бы меня прижать. - Скажи своим козлам, чтобы отошли, Аспид. Прежде, чем я сверну тебе шею.
Чуть ослабляю захват, и он сипит сквозь сжатые зубы:
- Отойдите… отойдите! Делайте, что сказано!
Те чуть расступаются.
- Еще, - требую я. - Расходитесь. Еще немного, вот так, давайте.
Я разгоняю их, пока перед нами не образуется изрядное свободное пространство - чтобы всем было видно.
Переходим к катехизису.
- Ладно, Аспид, - говорю я. - Так кто тут главный?
- С-су.. - начинает он, но я пережимаю ему глотку.
- Попробуем еще раз. Кто тут главный?
- Ты, - рычит он.
- Отлично. Кто в Яме устанавливает правила?
- Ты.
- О, два из двух! - ободряюще говорю я. - Молодец. Вот теперь сложный вопрос. Надеюсь, ты слушал внимательно. Правило номер раз.
- Э… - начинает он, и я его убиваю.
Умирая, он еще пытается говорить, но выдавить может только булькающие хрипы - "кх… кх… кх…" напоминает о Гаррете, - потому что одним движением руки я сломал ему шею, и края позвонков ножницами рассекли спинной мозг, и он лежит, словно марионетка с оборванными нитями, а свет меркнет в его глазах.
Я отталкиваю труп и на руках подтягиваюсь обратно, на каменную скамью. Обвожу взглядом молчаливую толпу зэков.
- Еще вопросы?
И вот тут пара сотен собравшихся вокруг меня "змей" соображают постепенно, что они заперты в каменном мешке вместе с доброй тысячей человек, вскинувших в воздух руки и не испытывающих к ним ни малейшей приязни, и я смотрю, как все и каждый из них решают - учитывая правило номер три - что тоже, наверное, хотят быть моими друзьями.
5
Некоторое время Делианн предавался раздумьям.
Он не мог бы сказать, как долго это длилось: волны лихорадки, прокатывавшиеся по его телу, непредсказуемым образом то сжимали, то растягивали время. Он мог размышлять часами и обнаружить, что прошли секунды, и наоборот, часами мог исходить потом в ознобе, покуда рассудок его пребывал в кошмарном бреду.
Как только стражники уволокли тело Аспида и сходни поднялись за ними, Делианн протолкался к незнакомцу, который был когда-то его другом.
- Я хочу помочь тебе.
Хэри окинул его долгим, недобрым, оценивающим взглядом.
- Ты прежде был излишне щепетилен. Тут пару дней будет жарко.
- Щепетильным и остался. Но это меня не остановит.
Хэри кивнул, вспоминая.
- Да и раньше не останавливало.
- Верно, - согласился Делианн. В груди его поселилась стылая, колючая не-боль, словно под ребра ему воткнули тонюсенький острый стилет. - Так и было.
Хэри не потребовалось помощи, чтобы навести порядок в яме: зажатым между "змеями" с одной стороны и кейнистами т’Пассе - с другой остальным заключенным оставалось лишь покориться. "Лучше пусть тебя боятся, нежели любят", - рассеянно заметил он как-то в разговоре с Делианном, - ибо любят подданные по своей воле, а страшатся - по твоей".
Было это вскоре после смерти Аспида. Делианн склонился над лодыжками Хэри, комком мешковины стирая омертвевшую плоть с язв. Если суровая эта процедура и причиняла Хэри хоть малейшее неудобство, он этого не выказывал.
- Я читал "Государя", - ответил Делианн так же тихо и бесстрастно. - Сколько мне помнится, затем Макиавелли заключает, что лучше всего - когда тебя боятся и любят.
Хэри сверкнул мрачной усмешкой.
- Да, тот еще фокус. Здорово… если получится. - Он пожал плечами, будто отгоняя мысль. - Лучше буду держаться того, что умею.
- Вызывать любовь не так сложно, Хэри.
Ухмылка поблекла, глаза прищурились.
- Тебе - может быть.
- Это связь, вот и все. Осознание уже существующей связи. - Делианн помотал головой. От жара ему не удавалось изъясняться ясно. - Покажи, что они связаны с тобою. А ты - с ними.
- Ага, Конфуций, - ощерился Хэри. - Намекнул бы лучше.
Делианн многозначительно глянул на Орбека. Тот угрюмо сидел на скамье в четверти окружности Ямы от родника.
- Весь день его шпыняют тем, как ты скрутил его. Одно слово, и Орбек - а с ним вся группировка огриллонов - окажется на твоей стороне.
Хэри задумчиво кивнул.
- Попробовать стоит.
Когда Делианн закончил перевязывать раны той же мешковиной, Хэри кликнул двоих "змей", чтобы те отнесли его в центр Ямы, и подозвел к себе Орбека.
- Я сказал дурные слова о твоем отце и твоем клане, - серьезно проговорил он. - Мне не следовало так поступать. Я прошу у тебя прощения.
От изумления огриллон не нашелся, что ответить.
- Ты был готов биться и умереть за отцовскую честь, - продолжал Хэри. - Я уважаю твою готовность и уважаю тебя. Ты истинный сын Черных Ножей, Орбек. Твой клан должен гордиться тобой.
Он повысил голос, чтобы было слышно всей Яме.
- Никто из вас не заметил, что, покуда мы дрались, Орбек мог порвать мне бивнями горло. И не сделал этого лишь потому, что мы договорились. Я не победил его, а подкупил. - Он протянул руку. - Орбек, я бы хотел назвать тебя другом.
- Третье правило, да? - ухмыльнулся огриллон сквозь клыки, но руку принял, и видно было, как не хочется ему отпускать ее. - Тебе… э-э… - пробормотал огриллон, - наверное, нужен парень на подхвате? Такой, на кого положиться можно?
Хэри прищурился.
- Предлагаешь себя?
Орбек пожал пелчами.
- Хочешь - давай.
Огриллон с самым серьезным видом взгромоздил Хэри на плечи и отнес обратно, туда, где сидел на скамье Делианн. С высоты его роста Хэри глянул на чародея и произнес одну только фразу:
- Хитрый ты все же сукин сын.
В следующие сутки Хэри ухитрялся оказываться одновременно везде; вздремнул ли он хоть минуту, Делианн не поручился бы. Всюду его носил Обрек - настаивал на этом, и сама настойчивость преображала прежнее унижение в почесть.
Большинство заключенных было прямо-таки благодарно, что нашелся начальник, и сопротивление власти Кейна оказывали по большей части сами кейнисты. Как не уставала объяснять т’Пассе: "Кейнизм не религия, а философское направление. Твоя личность для нас несет сугубо символическое значение. Мы позаимствовали твою иконографию - Князь Хаоса, Враг господень - у церкви Возлюбленных Детей, чтобы подчеркнуть отказ от ценностей, которые проповедует Ма’элКот".
- Если бы меня спросили, - намекнул ей Хэри, - я бы посоветовал не лапать мою иконографию.
- Ты имеешь право не соглашаться с нами, - ответила она. - Твое неодобрение значит для меня ровно столько, сколько я решу. Я имею право противостоять твоей воле.
- А как же, - Хэри улыбнулся ей. - Уважаю твое право на сопротивление. А ты уважай мое право сломать тебе за это ноги.
- Да, уважение - это фундаментальный вопрос, - кивнула т’Пассе.
Большую часть времени Хэри проводил, гоняя свое войско.
Он выбрал самых сильных, самых бешеных из "змей", тщательно перемешав их с перворожденными и огриллонами. В обмен на позволение применять насилие в Яме им поручено было наводить порядок среди заключенных. Кроме того, им давали уроки рукопашного боя - в роли преподавателя выступала т’Пассе. Это особенно притягивало молодых и впечатлительных заключенных: искушение научиться особым приемам самого Кейна.
Разумеется, стража не позволила бы проводить такие уроки, если бы поняла, что происходит внизу, но тренировки тщательно маскировались под спортивные танцы и проводились в кругу заключенных, подпевавших и хлопавших в ладоши в такт. Хэри признался Делианну, что украл идею в стиле единоборств, созданном бразильскими рабами - те тоже делали из боя танец, чтобы практиковаться на глазах у хозяев-португальцев.
Раздача пайков теперь строго контролировалась, Даже когда опускались плетеные корзины, каждую принимал один зэк, и к нему затем выстраивалась очередь, чтобы каждый получил отмеренную порцию пищи. Немедленно образовалась своя экономика, основанная на обмене продуктами и сексуальными услугами. Сделки разрешались любые, "солдаты" Кейна следили лишь за тем, чтобы обмен проводился честно. Вымогательство или принуждение в любом виде каралось быстро и безошибочно. Правосудие Кейна ни разу не наказало невинного; в истории двух миров его судебная система была единственной, в которой невиновность служила совершенной защитой.
Единственным судией в Яме был присущий Делианну дар.
От лихорадки он стал заглядывать в души все чаще. Стоило ему долго приглядываться к человеку, и - накатывало; он проникал не только в обстоятельства каждого дела, но и в сердца истцов. Споры стали редки, а самозваная полиция Ямы, невзирая на преступные склонности большинства ее тружеников, - абсолютно неподкупна после того, как мелкое вымогательство, совершенное одним из солдат Хэри, послужило поводом к исключительно жесткой казни.
А еще в Яме стало тихо. Когда заканчивались тренировки, беседовать можно было нормальным голосом, не срываясь на крик, как требовалось прежде. Стража на мостках не знала, что и думать о неожиданных переменах; Хэри запретил своим подданным отвечать на грубые оскорбления и насмешки стражников, велел подчиняться прямым приказам и почтительно отвечать на прямой вопрос, но в остальном полностью игнорировать стражников.
Он соорудил себе трон - покрытое грубой подстилкой сиденье на скамье у родника. Оттуда открывался вид на его крошечное мирное царство, где львы и агнцы равно слишком почитали его бескомпромиссную жестокость, чтобы жаловаться, не говоря о том, чтобы проявить неповиновение.
Сточной канавой Ямы стала лишь левая канавка, по которой стекали воды источника. После одного убийства и нескольких серьезных побоев в остальные стоки никто не осмеливался справлять нужду. По центральной канавке текла вода для умывания, где каждый заключенный мог ополоснуться или постирать тряпье; невзирая на отсутствие мыла, к концу первого круга помывки скотская вонь над Ямой рассеялась, оставив заметный и не слишком скверный запах пота. Сток, изгибавшийся вправо, заключенные вымыли порванными на тряпки рубахами от бассейна до слива в другом конце тюрьмы, и по нему текла питьевая вода, чистая и свежая, как сам бьющий из скалы родник.
Делианн, когда его не звали в судьи или, верней сказать, оракулы, проводил время, сидя на полу с поджатыми под себя ноющими ногами и пребывая в чародейском трансе. Он изучал токи черной Силы, обвивавшие смутную оболочку Хэри, и видел, как в лихорадочном бреду каменные стены колышутся, идут неспешными, высокими волнами, словно в открытом море.
Много времени он проводил, думая о черной силе. Думая о сплетениях случайностей и решений, которые по ошибке зовутся судьбами.
Много времени он проводил, размышляя о Кейне.
Дважды пытался он рассказать Хэри о том, что открыл, но всякий раз обстоятельства были против него. Хэри полностью ушел в заботы об укреплении и пропитании своего крошечного феода; Делианну удавалось отвлечь его лишь ненадолго, а приступы лихорадки поражали его косноязычием.
- Твоя Оболочка… - начал он в первый раз. - Ты знаешь, что такое Оболочка?
- Ага, - рассеянно подтвердил Хэри. - Я был женат на чародейке.
- Твоя Оболочка черного цвета. Тебе должны были говорить, что она черная.
- И?
- Все дело в Силе. Скалы - вокруг нас скалы Донжона - не сдерживают черной Силы. Не думаю, что ее что-то могло бы удержать.
- Давай к делу, Крис. Короче.
- Твоя Оболочка темна из-за этой Силы, не понимаешь? Ты не можешь ей противостоять.
- Делов-то. У многих в Оболочках видны черные пятна.
- У всех есть черные пятна на Оболочках. У каждого. Только обычно их не видно за другими цветами. Но угольно-черная аура! Это большая редкость. Огромная. Передать не могу, какая. Думаю - более поздние случаи мне неизвестны, - последнюю наблюдали у Джерета из Тирналла.
- Древность какая, - пробормотал Хэри. - Он ведь почти что миф.
- Не древность, вовсе нет. История. Только хумансы считают ее древней. Хэри, Завет Пиришанта был заключен, завершив восстание Джерета, всего лишь пятьсот лет назад. Да я знавал живых свидетелей этому. Мой отец - я хочу сказать, король… Т’фаррелл Воронье Крыло был там как свидетель от перворожденного племени. Джерет Богоубийца - фигура столь же реальная, как мы с тобой. То, что ты слышал о нем, что говорится в песнях и сказаниях, скорей правда, чем выдумка.
- А я тут при чем?
- Та же сила: ты решаешь и делаешь. Эта способность сделала Джерета Богоубийцей, а тебя делает Кейном.
- Слушай, ты бы прилег? Совсем бредить начал.
- Твоя сила - это моя сила, это власть для всех. Мы все наделены ею… только не пользуемся. Черная Сила, понимаешь? Это метафора. Как удар в челюсть. Фокус. Направление. Концентрация. Без страха. Воплощенная воля. Явление. Вот что такое Кейн.
- Не понимаю.
Делианн положил на колено сплетенные пальцы и оперся о покрытый испариной камень. Холодные скалы вытягивали жар из тела, и, когда чародей заговорил снова, речь его стала более внятной.
- Порой я вспоминаю, - произнес он медленно, - чему ты учил меня на тренировках в Консерватории. Помню, как ты напялил на меня сорбатановую броню, чтобы показать мне настоящий удар. Двадцать семь лет прошло. Я пережил немало драк - меня огры метелили! - и никто, ни одна живая душа не била меня так сильно.
- Удар - это не только и не столько сила, - заметил Хэри. - Хороший удар - наполовину физика, наполовину психология.
- Как и черная Сила. Любой может пользоваться ею, как любой, у кого есть руки, может дать в глаз. У тебя просто лучше получается. Ты отбрасываешь все несущественное. Сильно ли ты ударишь, если боишься сломать руку? Хорошо ли станешь драться, если боишься проиграть?
- "Пусть тебя не тревожит собственная безопасность - предложи противнику свою жизнь", - пробормотал Хэри и поджал губы. - Брюс Ли.
- Философ?
- Ага. - Он выдавил улыбку. - Умер молодым.
Делианн пожал плечами.
- А Кейн - нет.
Хэри отвернулся.
- Не говори мне о Кейне, - промолвил он. - Я пытался быть Кейном. И очутился здесь.
- Нет, нет, нет! Ты очутился здесь, потому что пытался не быть Кейном.
Вот этого говорить как раз не следовало - теперь Делианн понимал это. Упоминание Кейна зарубило разговор на корню. Кейн потребовал у Орбека отнести его к паре "змей", затеявших свару, а Делианну грубо предложил побеседовать в другой раз, когда чародею станет получше.
Вторая попытка, несколько часов, а может, и дней спустя завершилась с успехом едва ли большим. В этот раз Делианн подступил к теме осторожнее; пару раз он заводил с Хэри беседы, вовсе не касаясь главного. Они пересказывали друг другу, что случилось с ними после того, как они расстались в Консерватории, двадцать семь лет тому назад.
Приключения Кейна Хэри упомянул лишь вскользь, поскольку в основном они были знакомы и Делианну; по большей части он рассказывал о жене и дочери, об отце, о доме, который отняли у них. Делианну было что поведать в ответ: начиная с первых дней в Поднебесье, когда он едва не умер с голоду, прежде чем наняться вышибалой в "Экзотическую любовь" к Кайрендал и встретить там Торронелла. Он рассказал о своем усыновлении, о жизни принца-подменыша - кулака Короля Сумерек - в Живом чертоге и окрестных краях, закончив злосчастным походом по следу сгинувшего в Забожье посольства. Он рассказал о Томми и странным образом порадовался и взгрустнул одновременно, узнав, что Хэри хорошо помнил вышибалу и относился к нему с уважением и некоторой приязнью.
- Томми умер кейнистом? - переспросил Хэри вполголоса и покачал головой. - Поверить трудно. Он всегда был такой, знаешь, такой вменяемый. Практичный.
- Т’Пассе сказала бы, что практичность - это суть кейнизма.
- Давай только не будем!
- Томми был не простой парень. Может, когда-то так и было, но человек, который спас меня, не был обычным. Не могу сказать, что его выделяло из толпы. С тем же успехом можно называть это кейнизмом.
- Называть, - буркнул Хэри. - Как там любит повторять Орбек? "Назвали коровью лепешку овсяной, да на вкус все одно дерьмо".
- Ты считаешь, что в именах нет силы, Хэри? Томми не согласился бы. Томми дал новое имя мне. Слишком могущественное. И я не могу воспользоваться им, хотя получил его по праву.
- Что за имя такое?
Делианну пришлось отвернуться, чтобы скрыть набежавшие слезы.
- Он назвал меня Митондионном. Хумансы говорят - королем эльфов.
- Что, точно?
Делианн беспомощно повел плечами.
- Торронелл занес ВРИЧ в Живой чертог. Моя семья мертва. Хоть и по праву усыновления, я тоже Митондионн. - Понурившись, он сглотнул. - Последний из Митондионнов.
Хэри молчал долго-долго. В конце концов Делианн поднял глаза и поразился, какая боль стояла в черных глазах собеседника.
- Господи, Крис, - прошептал он. - Прости. Я… - Он покачал головой, сердито оскалившись, и потупил взгляд. - Забываю я, понимаешь? Моя жизнь рухнула и так обломками засыпала, что и не разглядеть, как с другими судьба обошлась. Иногда я редкой бываю задницей.
Делианн улыбнулся.
- Это тоже имя.
- Крис…
- Признай, что некоторые имена обладают силой, Хэри. Пойми.
- Ну да, да, ладно. Это так важно?
- Исключительно важно. Чудовищно. На свете нет ничего важней. Подумай. Подумай, под какими именами ты известен. Как называют тебя люди. Тебя прозвали Клинком Тишалла, Хэри. Не раздумывал об этом?
- Клинком Тишалла прозвали Кейна.
Делианн отмахнулся; спорить о том, в чем заключается разница, он не собирался.
- Тишалла, бога смерти, зовут также Ограничителем и Разделяющим. Тишалл суть власть перемен, он - тьма внешняя за гранью оформленного бытия. Вот почему его считают богом погибели: смерть - это основная перемена. Главная. А изменение - это основа опыта. Подумай: в отсутствие перемен мы имеем застой - то есть отсутствие новых ощущений. Наши ощущения - это реальность. Вот что такое бытие, не больше и не меньше. Вот откуда берется квантовый "эффект наблюдателя". Реальность - это поток изменений. И все. А Клинок Тишалла - это волновой фронт изменений. Всерассекающий меч.
- Клинок Тишалла, - со злостью бросил Хэри, - это гадский рекламный бренд. Какая-то скотина в Студии решила, что он круто звучит. Звучное погоняло для наемного убийцы. Оно ничего не значит, просто глупая придумка.
- Танец Шивы, - вызвал Делианн из памяти иное имя. Логическая цепочка выскальзывала из пальцев по мере того, как лихорадочно работающий мозг навязывал на нее все новые аналогии. - Твоя мать была из Индии, верно?
- Бенгали.
- Тебя зовут Хэри, искаженное Хари, а ведь это другое имя Вишну. Она никогда не рассказывала тебе о старых богах?
- Может быть, - осторожно ответил Хэри. - Она умерла, когда мне было… лет восемь, наверное. Уже не припомню.
- О Шиве она не упоминала?
- Шива-Разрушитель. Чтобы знать, кем был Шива, не надо считаться индуистом.