- На мечах, конечно! - загорелись глаза Акъял-батыра.
Кащей равнодушно повел дланью, и ближайший татаровьин, издевательски ухмыляясь, поднес юному герою его меч. Тот схватил его обеими ладонями, поднял над головой и широко улыбнулся.
- Перед кем красуешься-то? - безучастно спросил Кащей, поднимаясь на ноги и протягивая руку.
Из-за изголовья трона выползла черная змея длиной почти в пять локтей. Мелкие чешуйки блеснули в слабом свете свечей, усеивающих стены и потолок, и склизкий гад вполз на плечо Кащея, а оттуда скользнул к запястью. Кащей сжал ладонь, ухватывая кончик хвоста, и змея резко выпрямилась, в единое мгновение превращаясь в меч. Точно такой же длины, каким был в живом обличье, угольно-черный, буквально излучающий темноту, а лезвие волнистое, будто тулово змеиное, извивающееся.
Аспид-Змей - удивительный меч-оборотень, заветный кладенец Кащея Бессмертного. Ему нет преград, нет соперников. Кольчугу сокрушит любую - хоть медную, хоть железную, хоть льдокаменную. Несмотря на непомерную длину клинка, Кащей удерживал чудо-оружие без малейшего напряжения.
На лице Акъял-батыра отразилась некоторая растерянность. У него у самого был отличный меч, из превосходного булата, но все же самый обыкновенный, ничуть не волшебный. Тем не менее, батыр перехватил рукоять поудобнее, дико закричал и бросился в атаку, надеясь взять Кащея скоростью и молодецким натиском.
Увы, он недооценил противника. Перед ним стоял худущий старикашка - кажется, дунь и упадет. Но этот старикашка играючи ускользнул от бешеного града, обрушившегося на него, успевая увертываться от каждого из ударов. Сам он в атаку не переходил, лишь уклоняясь и безразлично глядя на беснующегося батыра.
Через несколько минут бессильного буйства Акъял-батыр все же сообразил, что с ним забавляются, как с неумелым щенком. Доблестный юноша закричал от гнева и обиды, удваивая напор. Смуглое лицо раскраснелось, в миндалевидных глазах набухли кровавые прожилки, на шее свирепо забилась голубоватая нитка.
В конце концов Кащею надоела игра. Он резко дернул запястьем, нанося один-единственный удар. Но этого вполне хватило. Аспид-Змей столкнулся с мечом Акъял-батыра, и великолепное булатное лезвие разлетелось вдребезги.
Тугарин резко дернулся - один из осколков вонзился ему в плечо, застряв между крупных чешуй. Бронированный ящер скрипнул зубами, выдергивая кусок металла, и слизнул раздвоенным языком выступившую кровь.
Акъял-батыр остался с рукоятью в руках. Его пальцы мелко дрожали - удар Кащея был так силен, что едва не оторвал противнику руки. Молодой башкир с недоумением посмотрел на то, во что превратился прекрасный клинок, перевел взгляд на чернеющий в бликах свеч Аспид-Змей и гневно отшвырнул прочь жалкий осколок булата.
- Что ж, убей меня, Кащей-бабай! - гордо выставил подбородок он. - Твоя взяла! Ты сильнее! Но клянусь великой птицей Самруг-кош, не будь твой меч зачарованным, тебе не удалось бы победить так легко!
- Ты в самом деле так считаешь? - равнодушно посмотрел на него Кащей. - Забавно. Быть может, ты желаешь получить еще один шанс?
Акъял-батыр ничего не ответил, но его глаза жадно загорелись.
- Хорошо, ты получишь еще одну возможность доказать свою доблесть, - пожал плечами царь нежити. - Выбирай, в чем будем соревноваться. Я дал бы тебе новый меч, но боюсь, в случае поражения ты станешь жаловаться, что я подсунул тебе негодный хлам.
- Не стану!
- Возможно. Но тем не менее - выбирай другой способ единоборства.
- Ха! Ну что ж, давай поборемся! - хитро прищурился Акъял-батыр. - Давай, коли я тебя одолею - отдашь мне все свои богатства, а коли ты меня - так снесешь мне голову с плеч!
- Забавно, - повторил Кащей. - Видимо, бороться ты умеешь лучше, чем сражаться на мечах, раз так самоуверен. Но не кажется ли тебе, что такие условия немного несправедливы? Я и так могу снести тебе голову, без всяких поединков. Вот сейчас прикажу - и снесут ее, и насадят на кол, и будет у меня новое украшение во дворе. Дивии мои верные, ну-ка…
Два огромных истукана в доспехах послушно схватили Акъял-батыра за плечи, поднимая башкира над полом. Храбрец забился в их хватке, словно заяц, попавший в волчью пасть, но где уж ему было пересилить воинов, откованных в кузнечном горне!
- …ну-ка поставьте его на землю, - закончил Кащей. - Что ж, егет, а теперь покажи свою силу.
- А-а-а-а-а-а-а!!! - закричал батыр, бросаясь вперед.
Он налетел на Кащея взбесившимся туром, ударил его головой в грудь, схватил за плечи и что есть мочи отшвырнул прочь. Костлявый старик, весящий не больше высохшего скелета, отлетел к стене камнем, выброшенным из катапульты. Акъял-батыр ринулся добить, но Кащей одним движением взлетел на ноги, молниеносно схватил противника за запястья и крутанул в стороны. У юноши выпучились глаза - в тощих старческих руках притаилась сила тысячи могучих батыров.
Акъял-батыр стоял ни жив ни мертв, не решаясь даже шевельнуться. Кащей держал его мертвой хваткой - первая же попытка высвободиться приведет к измочаленным рукам. Старик еще некоторое время разглядывал жертву, как птица разглядывает пойманное насекомое, а потом резко отбросил от себя. Батыр упал на пол, едва успев перевернуться так, чтобы не переломать ноги.
- Еще я могу попасть из лука в игольное ушко! - отчаянно крикнул герой.
- Забавно, - уже в третий раз повторил Кащей. - Но дальше уже неинтересно. По-твоему, у меня нет других дел, кроме как глядеть на твои ужимки? Скажи лучше, какого ты рода. Царского? Или, может, хотя бы байского?
- Мои родители были простыми бедняками, всю жизнь пахали землю и умерли, когда мне было пятнадцать! - гордо ответил Акъял-батыр.
- Сирота, значит, - подытожил Кащей, рассеянно подбирая с пола самый крупный осколок разбившегося клинка. - Жаль. Тогда ты для меня бесполезен. В подземелье его.
Дивии молча подхватили Акъял-батыра под руки и потащили прочь. Тот кричал и колотил ногами по полу, но сочувствия ни в чьих глазах не появилось. Скорее уж наоборот - парню еще повезло, что Кащей всего лишь приказал бросить его в подземелье. Вполне мог посадить на кол или скормить Горынычу…
- Хек. Хек. Хек, - равнодушно посмеялся Кащей, провожая Акъял-батыра взглядом. - А на чем мы остановились? Ах да. Мир изменился. Мир стал другим. Человеческое племя заполонило весь свет, не оставляя никому другому даже малого уголка. Помните ли вы, что случилось с последним сатиром?
Приспешники недоуменно переглянулись.
- Это произошло при римском полководце Сулле, когда он воевал с царем Митридатом, - начал рассказывать Кащей, между делом отщипывая от булатной пластины меленькие кусочки. Точно листок коры разламывал. - Его солдаты поймали самого последнего сатира и притащили к своему вождю. Сулла некоторое время пытался поговорить с пленником, но тот только блеял по-козлиному. В конце концов римляне просто отрезали сатиру голову и отправили в Рим в качестве диковинки, но по дороге та потерялась. И это был последний случай, когда человек видел представителя этого племени вживе. Примерно так же в свое время закончили свое существование керкопы и лапифы, минотавры и гарпии. В лесных чащобах и горных расщелинах Европы еще живут народы фейри и кобала, а на хладном севере пока что остались ледяные хримтурсы и карлики-цверги, но их горстки, жалкие горстки. На свете сохранился один-единственный великан, и тот уже очень стар. Доживает свои дни самый последний кентавр. Так что у нас дела обстоят еще сравнительно неплохо.
- Царь… - смущенно заговорил Тугарин. - Это все очень верно… но мы это уже слышали. И сегодня, и вообще…
- Ах да, - устало опустился на трон Кащей. - Приношу извинения. Для меня это больная тема. По своей сути человек есть грязный паразит, разрушающий и оскверняющий все, к чему прикасается. Мир должен принадлежать всем народам, а не одному лишь человеку. Посему человеческий род должен быть истреблен.
- Э-э-э… - робко поднял руку Калин.
- Разумеется, за исключением татаровьев, - кивнул ему Кащей. - Татаровья - единственное разумное племя из всех людских племен. Потому именно татаровья избраны мной, чтобы представлять на этом свете человеческий род, когда все остальные люди отправятся в Навь. Ну а теперь…
Тяжелые створы вновь распахнулись. Дивии, стоявшие на страже тронного зала, вновь промаршировали на середину, печатая шаг, ведомые невысоким татаровьином. И между ними вновь висел пленник… пленница.
- Отпустите сейчас же! - истошно визжала Василиса. - Я ваша царица, вы, болваны!
- Что? - привстал со своего места Кащей. - Что за наглость? Это я - их царь.
- А я - твоя жена!
- Одна из пятидесяти, - сухо дополнил Кащей. - Как ты пробралась мимо стражи сераля?
- Ой, господи, да было бы о чем говорить… - деланно зевнула Василиса, изящно прикрывая рот ладошкой. Разумеется, при этом она изогнулась так, чтобы все присутствующие могли как следует оценить общую грациозность и безупречные линии тела. - Да разве там стража? Вот у моего батюшки в пастухах кривой дедка Негожа служил - вот это был страж так страж! Хоть и бражничал беспробудно, однако ж за десять лет ни одной коровки не потерял! А эти болваны меднолобые…
- Самое лучшее железо! - возмутился Сам-с-Ноготь. - Из Каменного Пояса доставляем! Ты это, девка, не говори зря про что не разбираешься!
- Отпустите ее, - приказал Кащей, барабаня пальцами по подлокотнику трона. В ритмичном перестуке начало проявляться легкое недовольство.
Дивии всегда выполняют приказ господина мгновенно, без раздумий. Они молча разжали хватку, и бедная княгиня шлепнулась на пол, болезненно скривившись и потирая мягкое место. Но уже в следующий миг вскочила, гордо выпятила подбородок и приняла одну из лучших своих поз - "оскорбленная красавица". Крохотные глазки Тугарина заинтересованно блеснули.
- Ах, царь, нам ли с тобой вести глупые перебранки?.. - ласково вздохнула Василиса, как-то очень незаметно преодолевшая расстояние меж дивиями и троном. - Почему бы не решить дело миром, м-м-м?..
Она часто захлопала длиннющими ресницами, мило улыбнулась и уселась Кащею на колени. Внутренне княгиня содрогнулась от отвращения и боли в ягодицах - вблизи этот кошмарный старик оказался еще страшнее, чем издали, а его колени вполне могли бы служить орудием пыток. Но милая улыбка не сошла с ее лица ни на мгновение, а пальцы ласково перебирали жесткую седую бороду.
Кащей Бессмертный несколько секунд безразлично смотрел на красавицу-молодицу. Потом иссохшие пергаментные губы медленно разжались и исторгли из себя одно-единственное слово:
- Убрать.
- Эй, эй, эй, кого убрать, куда убрать, зачем убрать?! - всполошилась Василиса, возмущенно глядя на Кащея.
Но ее уже подхватили железные ручищи. Могучие дивии невозмутимо поволокли кащееву супругу прочь из тронного зала - обратно в сераль. Бедная красавица распахнула глаза так, что они едва не вылезли из орбит, не в силах вымолвить даже слова.
Только снова очутившись в серале, Василиса сумела опомниться. Она бешено топнула ногой, сверля взглядом железные спины дивиев, скрипнула зубами и вновь достала из-за пазухи шапку-невидимку. На ее счастье, Кащею не пришло в голову допытываться, каким же все-таки образом одна из его наложниц сумела ускользнуть.
- Ладно же, Кащеюшка… - зло улыбнулась Василиса. - Хочешь войны? Ну так будет тебе война. Попомнишь еще меня…
Глава 11
Великан, выросший на пороге, некоторое время топтался на одном месте, словно не решаясь войти. Яромир, сидящий за столом, скучающе зевнул, обнажив белоснежные волчьи зубы, и сказал:
- Или входи, или уходи. Но на пороге не стой. И дверь закрой - холоду напускаешь.
- А мне холод не помеха… - невнятно пробасил гость. - Ну, поздорову тебе, Волк…
- И тебе поздорову, Пастырь, - степенно кивнул Яромир. - Это ты нас вчерась весь день кругами водил?
Леший смущенно закряхтел, закрыл за собой дверь и прошел в глубь избы, капая мутной водой.
Для непривыкшего взгляда выглядел лесной хозяин жутковато - в добрую сажень ростом, с ног до головы покрыт темно-зелеными волосами… да нет, не волосами! Хвоей! Самыми настоящими еловыми иглами! Кожа его также напоминала еловую кору, глаза и рот - трещины, да и сама голова больше походила на огромную шишку. Ступни - узловатые корневища, кисти рук - еловые лапы.
Древообразное чудище встало у каменки и протянуло лапищи к тлеющим углям.
- А-а-а… - довольно ухмыльнулся леший. - А-а-а… Тепло у тебя…
- Да ты присаживайся, отдохни с дороги, - проявил гостеприимство Яромир.
- Благодарствую… - прокряхтел леший, усаживаясь на табурет.
Оборотень и лесной дух некоторое время молчали, меряясь тяжелыми взглядами. Время от времени то один, то другой посматривал на сладко храпящего Ивана. Княжич пару раз почмокал губами, прижимая Самосек к груди, но просыпаться и не подумал.
- Ишь ты, заспиха какой… - хмыкнул леший. - Храп-то прямо медвежачий…
- Да ты и сам скоро храпака задашь… - усмехнулся Яромир. - Листья желтеют, холода близятся…
- Да-а-а… - со скрипом покивал головой-шишкой леший. - Скоро уже у нас спячка…
- Скоро, да. А чего же это ты все-таки нас по лесу-то водил, дурманом меня опутывал? - не дал уклониться от главного Яромир. - Я чем-то тебя обидел, Мусаил?..
- Тихо ты, дурень! - вскочил с места леший. - Сколько раз повторять тебе, шерсть волчья, не произноси моего имени всуе! Или не знаешь, что приключиться может?!
- Знать-то знаю. А вот чего не знаю, так это того, с чего вдруг главный леший ельников так на меня взъелся. Разве мой батюшка не заключил со Святобором уговора, что нашему роду обиды от вас, полисунов, не будет?
- Заключить-то заключил… - смущенно заскрипел старый леший. - Да вишь как дело обернулось… Не я это тебя водил вовсе… Гость мой - Пущевик. Да и Святобора уж давно нету - ушел он, ушел…
- Как ушел? Куда?
- А куда ушли все остальные, можешь ответить? Велес, Ярило, Стрибог… Где все они теперь? Вот там же и он. А у нас, леших, сейчас разброд… Кащей Бессмертный к нам клинья подбивает, убеждает вместе с ним идти…
- Куда?
- Знамо куда - людей воевать… То ли не слышал? Большую войну мертвый царь затевает, всю Русь истребить замыслил… Вот вы, оборотни, с кем будете?.. С людьми?.. Или с другими?..
Воцарилось тяжелое молчание. Яромир напряженно обдумывал услышанное.
- Так это что же… - угрюмо посмотрел на Мусаила он. - Лешие против людей поднимаются?
- Пока нет. И если и поднимутся - так вначале лешие против леших. Говорю же - разброд у нас. Согласия ни в чем нет. Вот, Яга Ягишна Пущевика подговорила вас двоих прикорнать… Да не вышло у него пока что - крепкий ты желудь, оборотень… Но и насолил ты ей, видать, крепко, раз уж она к нашему роду за помощью обратилась…
Яромир ничего не ответил. Мусаил некоторое время скрипел всем телом, глядя на оборотня, а потом с шумом поднялся на ноги-корневища и трубно пробасил:
- Пошли, сам все увидишь.
- Куда?
- Пошли-пошли…
- А он?.. - посмотрел на спящего княжича Яромир.
- А ты ему что - нянька? Ничего с ним не случится, мы к рассвету воротимся. Только ты это… в другую личину перейди. Лучше будет.
Оборотень криво усмехнулся, но послушался. Он перекувыркнулся, оборачиваясь волком, и выскользнул за дверь. Следом вышел и леший, распространяя удушливый запах еловой смолы.
Две фигуры исчезли во мраке.
Этой ночью решалась судьба всего человеческого и нечеловеческого на Руси. Недаром явилась такая страшная гроза. Один-единственный день прошел с момента гибели Ратича, а среди нелюди слухи уже успели расползтись. И в то же самое время, когда далеко на восходе царь Кащей держал речь перед своими подручными, здесь, в лесной глуши, в самом сердце чащоб русских, на большой совет собрались хозяева леса.
Сюда-то и привел Яромира Мусаил.
Леший оставил оборотня у подхода к большой поляне. Отсюда хорошо можно было разглядеть сотни странных существ, о чем-то переговаривающихся под грозовым небом. Беспощадный ветер продувал все насквозь, из разорвавшихся брюшин сизых туч хлестал морозный ливень, оставляя горький привкус на языке, но лешим подобные пустяки нипочем…
- В бору веселиться, в березовой роще жениться, а в ельнике давиться… - задумчиво произнес Яромир, глядя на творящуюся там жуть. - Для чего именно здесь собрались?
- Для того, что я единственный еще не взял ничью сторону, - хмуро ответил Мусаил. - Лешие восхода и полуночи - все за Кащея. Лешие заката и полудня - пока что не хотят ратовать с людьми. А я аккурат посередине. Потому все и собрались именно у меня. И потому я привел сюда тебя, ради былой дружбы с батюшкой твоим. Стой тихо, оборотень, да смотри внимательно, что будет. Наматывай на ус.
С этими словами он покинул Яромира, присоединившись к остальным. Древо- и зверообразные фигуры повернулись к новоприбывшему, молча поприветствовали его, пропуская в свой круг, и Мусаил исчез за множеством изломанных, исковерканных теней.
Яромир наблюдал за ночной сходкой очень внимательно. Разумеется, он ни на миг не оставлял волчьего обличья - на лесного зверя лешие внимания не обратят, а вот если почуют дух человеческий… И ему тогда плохо придется, и Мусаилу - за то, что чужого привел.
В году у леших есть несколько особых дней. Седьмого липца, накануне Иванова дня, лесные духи находятся в благожелательном настроении. В этот день лешего нетрудно встретить и даже можно что-нибудь попросить - не откажет. Второго серпня, на Ильин день, у леших большой праздник, звери бродят свободно, без призору. Четвертого вересня, на Агафона-огуменника, лешие покидают леса и носятся по деревням - человеку в это время лучше сидеть дома. Двадцать седьмого вересня, на Воздвиженье, у леших большая поверка - они пересчитывают в лесу деревья и зверье, начинают приготовления к зиме. В лес на этот день ходить не стоит.
Но хуже всего - семнадцатого листопада, на Ерофея-мученика. Этот день - самый последний перед впадением в зимнюю спячку. На него лешие устраивают большую драку, гоняют зверье почем зря, ломают деревья.
До Воздвиженья остались считанные дни. А там уже и Ерофей-мученик не за горами. Лесной народ пребывает в тоскливом настроении - словно школяры в последнюю седмицу каникул, или молодые муж с женой в последние дни медового месяца. Зимняя спячка для леших - пора унылая, безрадостная.
И скоро уж придет ее срок. Впадут лешие в оцепенение до самой весны - вот и настроены недобро, шумят раздраженно, сердятся по пустякам.
За неимением Святобора, былого Лесного Царя, закатных леших возглавил Лесовик - добрый дед, похожий на старый крековастый дуб. Весь покрытый дубовой корой, с плющом в волосах и бороде, зеленым мхом, устилающим лицо, птичьим гнездом вместо головного убора, он нисколько не походил на того, кто возглавил леших восхода - Пущевика.