Злобный Пущевик, глава леших Кащеева Царства, напоминает сразу колючий куст и старую замшелую корягу. Косматые зеленые волосы развеваются на ветру, бешеные очи сверкают во мраке, будто искры костра. В его владениях вечная тьма, прохлада и сырость - даже в самую жару. Пущевик буквально источает холодный липкий ужас - кто-кто, а уж он-то будет стоять за Кащея до последнего.
Помимо обычных леших, собравшихся со всех концов Руси, на поляне присутствуют и младшие лесные духи. Грибник, Деревяник, Колток, Корневик, Кущаник, Листовик, Орешич, Стебловик, Травяник, Ягодник - всё подручные деда Лесовика. Они за растениями ухаживают, порядок в лесу блюдут. Здесь же маленькие лохматые Лесавки, старый слепой Листин, шелестящий в куче опавшей листвы. Под кустами притаились Подкустовники, во мху копошится Моховик… Немало у Лесовика мелких подручных - но они-то людям не враги, вреда от них не бывает, только польза.
Совсем другое дело - те, что ходят под Пущевиком. Манила, Водила и Блуд - духи, заставляющие людей плутать. Аука - проказливый лесной божок, подзывающий путников ложными криками. Туросик - дух в виде оленя с золотыми рогами, заманивающий охотников в болото. Стукач - дух, также заманивающий в болото, но уже подражающий топору дровосека. Боровик - дух бора, в обличье громадного бесхвостого медведя убивающий людей. Боли-бошка - дух ягод, насылающий головную боль, а то и заводящий в болото.
А сколько их еще таких же!..
Но хуже всех - лютый Карачун, сводный брат Мороза-Студенца. Лешим он родня по матери - согрешил однажды древний демон зимы с лешачихой, вот и родилось на свет невесть что - чудище жуткое, несуразное, зимний леший-буранник.
От остальных леших Карачун держится наособицу и никому не подчиняется, кроме самого Кащея. Да и тому - с неохоткой, через силу. Он и на зиму в спячку не ложится, как обычные лешаки. И то сказать - Карачун ведь демон зимней стужи, о какой спячке тут речь? Он морозами повелевает, буранами, метелями. Его день - двадцать пятого студня, самый холодный в году.
Оборотень - тоже не совсем человек. Но лешие от людей стоят гораздо дальше. Яромир не понимал ни слова из этой скрипучей, шумящей речи. Причудливые фигуры обменивались звуками, похожими на шум ветра в древесных кронах, на скрип сучьев, шелест сухих листьев, хлюпанье мха под ногами.
И все же общий смысл Яромир улавливал. Лешие принимали нелегкое решение. Раздумывали, идти ли им под Кащея, став подневольными прихвостнями подобно Пущевику, или сохранить независимость, но в отдаленном будущем - тихо и незаметно угаснуть, уступив свои леса роду человеческому.
То, что рано или поздно это произойдет, ни у кого сомнений не вызывало.
Сразу наметились две стороны. Лесовик и Пущевик придерживались противоположных мнений - первый не желал вреда людям, второй люто их ненавидел. Над поляной стоял бешеный скрип и шум - лешие не на шутку разгорячились. Ливень, хлещущий им на головы, только поддавал жару - напившись дождевой водички, лесные духи пьянеют, будто от вина, начинают буйствовать, ищут, с кем бы схватиться.
Дело близилось к большой драке.
Близилось, но все же не дошло. Мусаил, древний леший тиборских ельников, пока что удерживал бушующих древопасов в узде. Даже козлоногий и мохнатый Полисун, вооруженный окровавленной плетью, не решался начинать драку в чужих владениях.
Кстати, как раз от Полисуна Яромир старался держаться подальше. Этого лешего еще называют Волчьим Пастырем, и ему подчинены все волки русских лесов. Конечно, оборотень - не совсем волк… но лучше все же не рисковать шкурой понапрасну. Кто знает, что сделают лешие с непрошеным подглядчиком? Даже заступничество Мусаила может не помочь.
Этой ночью лесной народ так ни до чего и не договорился. Только переругались все вдрызг. В отличие от водяных с русалками, лешие не живут стаями, стараются держаться друг от друга как можно дальше, без большой нужды вместе не собираются. А уж коли подопрет необходимость собраться - непременно жди большой ссоры, а то и драки. Недружный это народ, угрюмый, необщительный. И на войне от леших проку мало - у них каждый сам за себя, ни о какой взаимовыручке знать не знают, ведать не ведают. Строем не встанут, единому воеводе не подчинятся - скорей уж удавятся.
В конце концов эти ожившие коряги условились назавтра вновь встретиться на том же месте и разбрелись по окрестным дуплам, норам и берлогам - передохнуть малость. А Мусаил отвел Яромира обратно - так же незаметно, как и привел.
- Ох, гостенечки эти, как же они мне надоели… - ворчал старый леший. - Уж четвертый день у меня тут столпотворение… Ты, это, надолго тут не задерживайся. Пущевик тебя разыскивать будет. Сейчас-то он отдыхает, притомился, да и берлогу я ему выделил далеко отсюда… Но к обеду чтоб духу твоего в лесу моем не было! Дуй себе в Тиборск или куда вы там двигались… Понял меня?
- Чего ж непонятного? - лениво пожал плечами оборотень.
- Смотри. Если следующей ночью увижу - не пощажу.
Яромир только рыкнул что-то сквозь сжатые зубы, и двинулся к лесной избушке. Дождь перестал, утих и ветер. За деревьями уже играли первые зарницы - ночь благополучно закончилась, наступило утро.
А из избушки доносились голоса. Ну, точнее, только один голос, но удивительно многозвучный:
Вы сыграйте нам такого,
Чтобы ноги дрыгали,
Чтобы всяки соплиносы
Перед нам не прыгали!Нам хотели запретить
По этой улице ходить!
Наши запретители
По морде не хотите ли?!Скобари вы, скобари,
Чего вы скобаритися!
Давно побить меня хотели -
Да начать боитеся!У кинжала ручка ала,
Ручка вьется как змея -
Заведу большую драку -
Выручай, кинжал, меня!
Яромир распахнул дверь и отшатнулся. В нос ему шибануло могучим хмельным духом. На полу плескалась брага, и по скользким доскам туда-сюда скользил "корабль" - корыто с восседающим в нем Иваном. Кочергу он использовал вместо весла.
- Пиво, не броди! Дурака не дразни! - пьяно потребовал княжич, гневно сверкая покрасневшим глазом. Второй накрепко слипся и открываться не желал.
- Тьфу, дурак… - раздраженно сплюнул оборотень, махая руками в безуспешной попытке проветрить.
Объяснение случившемуся нашлось довольно быстро - в погребе избушки, как выяснилось, хранились аж две здоровенных бочки паршивенького, но крепкого пива. Видимо, охотники загодя припасли ради долгой зимовки. Иван среди ночи проснулся и каким-то образом их отыскал. Ну а дальше… дальше княжич недолго думал, чем себя потешить…
- Ты кто таков будешь, смерд?! - смерил Яромира нетрезвым взглядом Иван. - Могу поклясться, я тебя где-то видел…
- У-у-у, да тут дело серьезное… - почесал в затылке оборотень.
Не обращая внимания на вопли и протесты, Яромир выволок корыто вместе с Иваном на вольный воздух - подышать. Оказавшись снаружи, княжич почти мгновенно выскользнул из "корабля", развалившись на мокрой траве соломенным чучелом.
- Послал же Велес эдакое чудо на мою голову… - усмехнулся оборотень, переворачивая захмелевшего детину лицом вниз - чтоб слюной не захлебнулся.
Следовало поторапливаться - Мусаил обычно слов на ветер не бросает. К полудню Пущевик отойдет от ночной свары с сородичами и вновь примется строить каверзы. Но уж на сей раз возьмется покрепче - вчера он еще только разогревался. Еще, чего доброго, и прихвостней своих на помощь кликнет…
Только вот усадить это пьяное диво, именуемое княжеским сыном, на волчью спину, да заставить его там держаться, покуда он, Яромир, не добежит до стольного Тиборска… Да уж… Веревку из песка свить, верно, и того проще.
- Вставай, дурак!.. - встряхнул бездыханное тело оборотень. - Солнышко уже поднимается, поторапливаться нужно!
- Убери руки, холоп! - пьяно промычал Иван. - Я княжеский сын, меня трясти нельзя! Запорю!!!
- Да утихни ты… - отпустил княжича Яромир.
Кудрявая голова шлепнулась на траву, челюсти клацнули, и Иван болезненно застонал - прикусил язык. Яромир почесал в затылке и с досадой отметил, что на маковке начинает пробиваться плешь. Чего доброго, лет через несколько сраму не оберешься - лысый оборотень, стыдоба какая! Придется, видно, к младшей бабе-яге на поклон идти, за лекарством…
- О, кстати!.. - прищелкнул пальцами Яромир, вспомнив о бабе-яге и ее зельях.
Оборотень метнулся в дом, принес в собственных горстях несколько капель пива, смешал в чашке с водой, добавил толченой травы из кошеля и зашептал над этой смесью:
Господин
хмель,
буявая голова,
не вейся вниз головою,
вейся в посон по воргою,
а я ж тебя не знаю,
где живешь,
в верх сыра древа,
лезь к своему государю,
в медвяныя бочки и пивныя,
как не лежит на огне
и так на сем человеке
лихая словеса у Ивана:
аще испиеши чашу сию,
доколе из меня словеси сии изошли,
а из Ивана, сына Берендеева - похмелье.
Господин хмель, как царь, сидит на царствии своем,
так и ты сиди на месте своем,
государь, родись.
Закончив наговор, Яромир вновь перевернул Ивана на спину, приоткрыл ему челюсть и вылил туда колдовской настой. Княжич некоторое время продолжал лежать неподвижно, а потом резко распахнул глаза и буквально взлетел на ноги, дико вертя головой. Смотрел он совершенно трезво - только перепачканная одежда свидетельствовала, что еще только что Иван мало отличался от свиньи.
- Утрись, - насмешливо бросил Яромир, роясь в котоме.
Иван брезгливо посмотрел на собственный воротник - там все еще виднелись следы рвоты. Пахло от княжича на удивление отвратно. Он дошел до родника и несколько минут безуспешно пытался привести себя в порядок. Выражалось это в размазывании по лицу грязи и непрестанном утирании рукавом носа.
- Садись, голь перекатная, поехали в Тиборск, к брату твоему, - неслышно подошел огромный серый волк.
Иван рассеянно кивнул, кое-как устроился на мохнатой спине, поправил налучье и кладенец, упирающиеся в правый и левый бока, и с трудом удержался, чтобы снова не опорожнить брюхо на траву. Яромир понесся так, что у седока помутилось в глазах.
А из-за кустов на исчезающих вдали оборотня с княжичем смотрели чьи-то глаза - злые, настороженные, похожие на трещины в старой коре. Шевельнулась рука-ветка, подволакивая к себе еще кого-то, помельче, и послышался шелестящий голос-скрип:
- Следуй за ними. Разыщи в Тиборске Жердяя. Передай ему, что я сказал. Эти двое не должны больше лезть в дела нашего господина. Понял ли меня?
- Бррр-бурр-бррр… - прорычали в ответ.
- Вот и хорошо.
Глава 12
Великий князь Глеб с силой ударил кулаком по столу. Тяжелая золотая чаша подпрыгнула, залив вином дорогой пергамент. Писец тут же выхватил драгоценный свиток, укоризненно глядя на владыку.
- На сей раз он зашел слишком далеко! - прохрипел князь, невидяще пялясь в стену. - Никогда… никогда не прощу… брат… брат мой…
- Жаль Ратич… - вздохнул пожилой боярин, стоящий рядом. - Великий город был, богатый…
- Что мне твой Ратич! - вызверился на него князь. - Город не гора, отстроится! А вот кто мне брата вернет?! Молчите?! Молчите?!! Ну, черноризцы?!
- Господь позаботится о нем, княже, - смиренно наклонил голову старик в черной рясе. - Душа княжича уже у небесного престола…
- Что мне твой престол, владыко?! Почему Господь не позаботился о Игоре при жизни?! Али не бил он поклонов в церкве?! Али не ставил свечу каждой доске?!
- Не богохульствуй, княже! - повысил голос архиерей. - Как бы не поразило тебя молоньей небесной за такие словеса!
- Что же не поразило этой молоньей того, кто убил Игоря?! - скрипнул зубами Глеб. - Почему Костяной Дворец доселева стоит там, где стоял?! Почему?!! Верно волхвы глаголили, не дело мы сотворили, нельзя было Перуна со Сварогом изгонять! Они-то уж позаботились бы…
- Опомнись, княже, послушай, что речешь! - разъярился отец Онуфрий. - О идолищах поганых сожалеешь, Господа хулишь попусту! Лучше подумай, как сделать, чтоб никого более участь сия печальная не постигла! Вот о чем думай!
Князь слегка остыл. Он еще раз ударил кулаком по столу, но уже как-то вяло, без усердия. Просто чтобы показать, что все еще сердит.
- Что посоветуете, господа хорошие? - уже почти спокойно спросил князь. - Начнем с тебя, самобрат младший. Говори, Ваня.
- Думаю, надо снарядить поиски… - загорелись глаза у княжича.
- А-а-а, опять ты за свое! - раздосадованно отмахнулся Глеб. - Стыдись, Иван, наслушался бабьих сказок… Война не сказкой выигрывается, а мечом добрым, да конем ретивым!
- Так я же о том и говорю… - слегка потух взгляд Ивана.
- Садись… - скривился Глеб. - Кто еще что посоветует?
- А шта-а тут советовать? - удивился седоусый воевода. - Бить надобно! Собираться всем миром, да, значит, и идти бить его в хвост и гриву! А то шта-а он, понимаешь, о себе возомнил?! Али непобедимым себя считает?
- Да вот, не побеждал его пока никто… - снова скривился Глеб.
- Господь да пребудет с тобой, чадо, - благочестиво наклонил голову отец Онуфрий, осеняя князя крестным знамением. - Уничтожь Зло и да сотворишь Добро.
- Эх, владыко, легко сказать, да трудно сделать… - вздохнул князь. - Может, Господь мне в помощь ангелов с мечами огнистыми пошлет? Ой, сомнительно что-то… Верно говорят люди - на Бога надейся, да сам не плошай…
- Правда всегда побеждает Кривду! - уверенно заявил молодой княжич.
- То в сказках, - насмешливо посмотрел на него брат. - Эх, Ванька, Ванька, когда ж ты только вырастешь? Глянь, борода уже пробивается, а все сказки слушаешь, да по девкам бегаешь… хотя насчет девок я зря сказал, это как раз правильно. Бегай, пока молодой.
- А разве Правда не всегда побеждает?.. - скуксился Иван.
- Всегда… - ласково взъерошил соломенные волосы брата князь. - Всегда, Ванька… Кто победил, тот, значит, и прав, так-то вот… Коли мы победим - так мы Правда, а коли нас победят - так мы уже Кривда. На побитого легко плевать, сдачи уже не даст…
Иван Берендеич изумленно распахнул чистые голубые глаза. Он искренне не понимал, из-за чего все так беспокоятся, ведь существует такой надежный способ покончить с этим мерзавцем, уничтожившим целый город… И все этот способ знают, но отчего-то не хотят применять.
То, что никто просто не верит в такие глупости, ему в голову не приходило. Он обернулся к Яромиру за поддержкой, но тот успел куда-то запропаститься.
- Значит, шлем гонцов, шта-аб, значит, войска собирали, - рубанул воздух мозолистой ладонью воевода. - Шеломы у нас прочные, стрел в тулах хватает, сабельки пока не затупились - отобьемся, княже!
- Не отобьемся! - строго нахмурился Глеб. - Не ОТОБЬЕМСЯ, дядько Самсон! Пущай осажденный в граде отбивается, а мы сами нападем!
- И то верно, - согласился воевода. - Ну-тка, грамотей, подь сюды, прочти мне, шта-а тут на черчеже накорябано!
Молодой писец с готовностью подскочил к столу и начал расшифровывать для малограмотных вояк карту. Великий князь Глеб и воевода Самсон внимательно изучали тонкие линии на размалеванном листе пергамента. Рядом громоздилась стопа берестяных лоскутов - малые чертежи различных местностей.
Иван в эти разговоры не встревал. Его бы все равно не стали слушать - разве что с усмешкой, снисходительно. Что с дурака возьмешь? Потому княжич смирнехонько сидел в уголке, смотрел на брата с боярами и старательно внимал говоримому.
Ему было скучно до одури, но Глеб велел быть здесь, никуда не уходить, раскрыть уши пошире и наматывать на ус. Детей у великого князя Тиборского пока что не было, брат Игорь погиб, и теперь ближайшим родовичем стал Иван. Ежели что случится с Глебом… Ивану садиться на княжение.
При одной мысли об этом бояре содрогались.
Иван с Яромиром явились в Тиборск три дня назад. Узнав о произошедшем в Ратиче, Глеб сначала не поверил. Даже наорал на брата, потребовав не молоть чушь и оставить свои дурацкие сказки для более легковерных. Но переговорив с Яромиром, великий князь уверился, что на сей раз бестолковый братец говорит чистую правду. А уж когда в Тиборск приехал отец Онуфрий, полностью подтвердив слова обоих…
Само по себе разграбление Ратича Глеба не слишком-то обеспокоило - что ж тут удивительного? Дело житейское. Князья русские и сами частенько в чужие волости вторгаются - села жгут, скотину да челядь в полон уводят. Полоняников потом и в рабство продать не зазорно - что ж такого? Князь Глеб и сам о позапрошлом годе такой набег устроил - на новгородцев. Немало добра пожег да награбил.
А год спустя те ему отмстили.
Однако то разбой ради добычи. На том мир стоит - почему б и не пощипать соседа, коли тот лишнего жирку поднакопил? А только одно дело - грабеж, и совсем другое - истребление. Кащей ведь не ради казны напал (хотя и ее прихватил, не побрезговал) - ради смертей. Ни единого человека в полон не угнал - целую гору добра дурно загубил. Да и то, что отец Онуфрий поведал…
Нет, Кащей одним Ратичем не насытится - это ему только закуска была, главное пиршество еще впереди…
Глеб уже бросил клич, отправив гонцов ко всем младшим князьям с боярами и вельможами. Дружина спешно вооружалась - на сей раз беда явилась немалая, малой кровью не обойдешься. В Тиборске царили ужас и уныние - Кащей Бессмертный уже много лет служит русичам главным пугалом, но все эти годы он сидел в своем царстве тихо, до прямого вторжения пока не доходило ни разу.
И вот - дошло.
- Ну шта-а, княже, когда выступаем-то? - пробасил Самсон, теребя правый ус. - Поторапливаться надобно, покуда холода не ударили…
- В наиближайшее время! - сурово нахмурился Глеб. - Пиши указ!
Молодой писец с готовностью схватился за перо, преданно взирая на великого князя.
- Всем князьям, боярам, детям боярским, да просто житьим людям - в кратчайшие сроки явиться к стенам тиборским конно, людно и оружно! Да пусть не лукавят - сколь положено, столь и должно привести люду вооруженного! Самолично проверять буду, по всей строгости - кто слукавить надумает, того разорю, по миру пущу, кнутом всенародно пороть велю!
Ему в такт кивали Несвитай и Ворох - тиборские конюший и меченоша. После воеводы эти двое в войсках самые важные - один конями заведует, второй оружием. Им как никому другому важно, чтоб бояре соблюдали уговор, как следует снабжали хозяйство конями да оружием.
И людьми, вестимо.
- Грррм!.. - негромко прозвучало из угла.
Тучный большелобый боярин, облаченный в тяжеленный медвежий кожух и высокую горлатную шапку, неспешно встал со своего места и неуклюже прошествовал на середину горницы. Присутствующие невольно притихли - боярин Бречислав по пустякам рта не открывает.
- Не стоит спешить, княже, - трубно пробасил Бречислав. - Мыслю я, что Кащей только того и дожидает - как бы нас к себе в лапы заманить. Явишься ты к нему в царство с войском, а он тебя - цоп! - и в принаду поймает. Не для того ли он и святого отца подобру-поздорову отпустил? Видно, нужно было Кащею, чтоб доподлинно ты знал, что именно он Ратич разорил, а не кто другой…