* * *
Вурд вне племени - явление чрезвычайно редкое и занимательное. Жаль, не нашёлся ещё учёный, который взялся бы его изучать. И науки такой пока не догадались придумать.
Обычно изгнанный народом вурд быстро погибает. Одному выжить сложно. Рано или поздно либо люди прикончат, облаву устроив, либо звери дикие на тропе лесной подстерегут. Но уж если случается уцелеть, с ним происходят удивительные перемены. Вурд начинает думать. То есть думает-то он всегда, но когда остается один, без присмотра предков, он начинает думать свободно. Вурд может рассуждать бесконечно на любую тему, и иметь свое собственное суждение по любому самому отвлеченному вопросу.
Повозка не спеша двигалась в сторону Мурома, и пока Быстрые Ноги спал, Волосатая Рука донимал купца такой вот, учёной беседой.
- Вы, люди трупоеды все. Подумать только, какое мясо вы едите. Это ж уму не постижимо! Вот мы, вурды, едим только парное. С кровью, ещё горячей. А когда кровь остывает, то это уже не мясо, а падаль. Вы падалью питаетесь, а нас за зверей держите. А кто не звери - все звери. И вы и мы. Только разное мясо едим. Вот и вся разница.
- Но мы же не едим человеческое мясо, - попытался возразить Ондроп.
- Э-э! - протянул Волосатая Рука. - Так мы вурдов тоже не едим. Мало того, мы своих даже не убиваем. Запрет у нас на этот счёт строгий. Не то, что у вас, собственных заповедей не чтящих. А убиваете-то зачем? А просто так убиваете, даже не с голодухи. А на нас наговариваете. Напраслину, можно сказать, возводите. Да мы сроду не убивали вас столько, сколько вы себя сами.
Тут проснулся его молодой товарищ. Он сладко потянулся, оглядывая заспанными глазами окрестности, и произнёс, отряхивая с себя сон.
- Ну и проголодался же я.
Ондроп поёжился: ну, ведь только что речь шла об их, вурдов, предпочтениях в еде - и вот на тебе - он, видите ли, проголодался.
- Останови телегу, - приказал Быстрые Ноги.
Сердечко у мужика так и ёкнуло, но повозку остановил. А куда деваться, не спорить же с вурдом на пустой дороге.
- Да не боись, ты, - ободрил его молодой. - По нужде я схожу.
Вурд не стал справлять нужду посреди дороги, а углубился в лесок.
- Вот пошто вы люди воюете? - продолжил тем временем беседу Волосатая Рука. - Мы ладно, мы еду добываем. Каждая тварь кушать хочет. Но сверх того никого не трогает. Скушает сколько надо и больше ни-ни. А вы, люди, себе подобных кромсаете, что капусту на закваску шинкуете, косяками, табунами или что там у вас. Вот я и спрашиваю - пошто?
Ондроп промолчал. И вдруг подумал, что странный собеседник не так уж не прав, даже напротив. Но он купец, человек, как говорится, не военный, а посему не его ума дело.
- Молчишь? - продолжил старший. - Сказать тебе нечего потому что. А я скажу. Вам не еда нужна. Вам земли подавай, реки, леса. Вы всем этим владеть хотите. А нас спросили?
После ухода молодого вурда прошло полчаса. "Однако слишком уж велик час для нужды," - подумал купец и вопросительно посмотрел на старшего. Тот улыбнулся, обнажив жёлтые клыки, и сказал:
- Щас придет, не парься.
И точно. Скоро, бесшумно раздвинув еловые лапы, на дороге появился молодой вурд. Он хитро ухмылялся и вытирал рукавом испачканный кровью рот. Ондроп опять испугался, в этот раз, правда, не за себя. Но тоже - чего уж хорошего вурдов возить, когда они по такой нужде в деревни попутные хаживают. Как людям в глаза-то смотреть после этого. Так всегда бывает - когда страх уходит, просыпается совесть.
- А ты не желаешь? - спросил молодой старшего и весело подмигнул. - По нужде-то сходить?
Волосатая Рука отмахнулся, мол, не теперь, а молодой, увидев лицо мужика, рассмеялся.
- Чего опять испужался, купец? Зайчишка это был. Зайчишку в лесу повстречал.
* * *
Больше недели они бродили по бескрайнему порубежью Мещёрского и Муромского княжеств - искали овд. Лошадку взяли с собой, а подводу с мёдом припрятали возле дороги. Осень уже сдавалась. По утрам хрустел под ногами тонкий ледок. Последние листья опали и шуршали теперь под ногами. В лесу стало заметно светлее, а скоро белизны добавил и первый снег.
За это время купец попривык, перестал бояться, и охотно разговаривал с вурдами. Он даже по именам их пытался звать, вот только путался. То Быстрой Рукой одного назовет, то Волосатыми Ногами, другого. Вурды, к его великому изумлению, вовсе не свирепели от такой путаницы с именами, напротив, каждый раз весело хохотали.
- А вот ты скажи, Длинные Ноги, чего бы вам, вурдам, одних только зверей не ловить? Людей в покое не оставить? - завёл разговор Ондроп, грея над огнём руки.
- Быстрые, - коротко ответил молодой вурд.
- Что, звери быстрые? Поймать не можете? - уточнил купец.
- Нет, Ноги, глупый человек, Ноги Быстрые. Зовут меня так, - сделал вид, что рассердился молодой вурд.
- Шустрые, - предложил старший.
- Скорые, - подхватил игру молодой. - Скорые Ноги. А ничего, красиво звучит, чёрт!
Так вот хитро вурды и увильнули от ответа на мучавший Ондропа вопрос. Могли бы ему объяснить, что зверей много убивать нельзя, они от этого пропадают. А людей, сколько не жри, их всё больше становится. Объяснить они могли, но вот понял бы это объяснение Ондроп? Вряд ли.
Между тем, общение с купцом окончательно растопило былую взаимную неприязнь двух вурдов. Они стали не просто товарищами по несчастью, а по настоящему друзьями. О былой вражде если и вспоминали, то больше со смехом.
Всё бы хорошо, вот только овд им обнаружить так и не удавалось. Молодой считал, что это к лучшему:
- Пришьют нас подруги лесные, помяни моё слово. Не посмотрят, что с человеком идём, что без злого умысла.
- Да что у вас за блажь такая, к овдам попасть? - не переставал удивляться купец. - Слыханное ли дело вурдам к овдам в гости ходить? Вы ж одни других ненавидите люто.
- Раньше ненавидели, теперь полюблять собираемся, - отвечал ему старший.
- Раньше многое по-другому было, - добавил молодой. - И деревья были большими и росли прямее. Раньше мы тебя вот схарчили бы за милую душу, а теперь всё больше белками перебиваемся.
Наконец, как-то раз, старший не выдержал и рассказал купцу всё как есть. Что, мол, выгнали их из племени. Что к овдам отправили грехи замаливать. Ондроп кряхтел и елозил, слушая вурда, затем, подумав, сказал:
- Знаю, как помочь вам в этом. Есть один человек. Не совсем человек - чародей. Соколом зовут. Так, говорят, он дружбу водит с овдами этими. Если вам к нему обратиться, может и устроит встречу. Да думаю, кончат вас овды на этих смотринах.
- Слыхали мы про Сокола. Только ведь нашего брата он не больно жалует, - сказал задумчиво Волосатая Рука, почёсывая волосатую руку.
- Жалует, не жалует, а охаживать топором сразу не станет, - возразил Быстрые Ноги. - И с перепугу стрелой не проткнёт. Выслушает сперва.
- Тоже верно, - согласился старший.
Городец Мещёрский.
Наступил месяц Кюсо - месяц молений. Старики, кто ещё не забыл обычаев, потянулись в родные деревни, чтобы поклониться священным рощам и ручьям, принести дары родовым да семейным духам, умершим предкам. Молодым, что родились уже в городе, идти было некуда. Здешние рощи принимали требы только от местных родов, вход чужакам туда был заказан. Да никому и в голову бы не пришло лезть в чужое моление. Потому городская молодежь ограничивалась тем, что вывешивала на деревья ленточки и лоскутки да гуляла вволю, пользуясь отсутствием родительского присмотра. Тут уж к гуляниям присоединялись и русские. Вытаскивали сани, запрягали лошадей и катались. А то и без лошадей с крутых горок на санях скатывались, пробуя только что устоявшийся снег.
Дружина вернулась из Свищева как раз в канун месяца молений. Вернулась с победой и потому была весела и беспечна. Воины сразу же присоединились к народным гуляньям, отбивая девок у городских парней. Сперва больше в шутку и без крови.
Но веселились не все. Старый Ук маялся ожиданием, а вместе с князем сторонилось городской гульбы и всё его окружение. Варунок оставался в неведомом плену, князь мрачнел с каждым днём, не зная, что ещё предпринять для поисков сына. Всё что мог он уже сделал. Отправил посольства соседям, вроде по другим делам, но с наказом поспрашивать осторожно людей, не видел ли кто чего, не слышал ли. Разослал по окрестным землям прознатчиков. Не дружинников, те слишком приметны, но мальчишек, что при дружине вертелись, надеясь на место ученика. Вот вам испытание - разыщите след, так и в дружину дорога откроется. Брызнули мальцы во все стороны, как рыбёшки от окушиного всплеска… и ничего. Ни от мальчишек, ни от послов, ни единого намёка.
Сокол тоже знакомства дальние задействовал, чтобы ниточку отыскать. Но и у него пока ничего не выходило. Остался он в городе один, без своих молодых приятелей. И Рыжий, и Тарко отправились в соседние города и сёла. Вроде родственников дальних навестить, но всё с тем же делом - напасть на след княжича. Рыжий, хитрец, печать выпросил, что с монахов сняли. Дескать, показывать невзначай на постоялых дворах. Авось кто и клюнет на уловку.
Так что чародей остался один со своим псом. Но одиночество не пошло ему на пользу. Ни чтение, ни тем паче размышления, удовольствия не доставляли. Работа валилась из рук.
Он часто захаживал на княжеский двор, но не успокаивал старого князя, не обещал, что всё будет хорошо. Напротив, лицо его, на котором обычно нельзя было ничего прочитать, выглядело теперь чуть ли не более мрачным, чем княжеское. Целыми днями два старика сидели за столом, не проронив ни слова. Лишь вздрагивали от всякого уличного шума - не подъехал ли кто, не привёз ли весть.
Кроме новостей о сыне, ожидал Ук возвращения людей, оставленных в Свищеве. Когда дружина пришла на выручку поисковому отряду и, опоздав всего чуть-чуть, устроила в селе следствие, воины похватали далеко не всех. И самое главное, что в суматохе удалось утечь свищевскому попу. А Ук очень рассчитывал на разговор с ним, тем более после того, как вернувшиеся Заруба и Сокол рассказали подробнее о причастности батюшки к нападению на Варунка. Потому, князь тогда же отрядил несколько человек на поиски беглого священника.
* * *
Этот-то отряд и вернулся первым. Сокол как раз молчал на пару с князем в гостиной, и от известия лица обоих, наконец, просветлели.
Вместе с Зарубой и Лапшой, схватив факела, так как было уже темно, выскочили во двор. Там стояли, видимо отобранные у кого-то из свищевских, сани, в которых лежал связанный пленник. Вокруг саней сгрудились доставившие попа воины во главе с пронырливым Спичкой. Весело болтая с товарищами, они ожидали дальнейших распоряжений. На радостях, Ук повелел одарить людей серебром да отпустить по домам на отдых. Сам же подошёл к повозке и принялся внимательно рассматривать священника.
Тот лежал ни жив, ни мёртв, то ли от страха, то ли от неудобной, в путах, поездки в Мещёрск.
- Поднимите его, - распорядился Ук.
Двое стражников, стащив с саней, поставили попа на ноги.
- Говори, - коротко приказал князь.
Ответа не последовало. Священник стоял босой на одну ногу и затравлено озирался, перебегая глазами с князя на чародея и обратно, как будто не зная наверняка, от кого из стариков ему следует ждать больших неприятностей. Потом взгляд его устремился на подошедшего печатника. Видимо Химарь показался ему более предпочтительным для разговора. Поп открыл рот, собираясь что-то сказать, но успел лишь издать первый звук.
Печатник разочаровал его. С непроницаемым лицом, не выражающим никаких чувств, вдруг с силой ударил по поповскому брюху. Тот хрюкнул и упал на снег.
Сокол осуждающе взглянул на Химаря, но смолчал.
Священник лежал, поджав ноги к животу, и скулил, словно побитый пёс.
- В поруб, гада! - сплюнув, распорядился князь. - Завтра с утра допросим.
- Нет, князь, - возразил Сокол, качнув головой. - Сегодня его нужно допросить.
- Ничего, - Ук махнул рукой. - Проведёт ночку в порубе, наутро сговорчивее станет.
- Морозы по ночам, - не сдавался Сокол. - Может и не протянуть до завтра.
Ук, подумав, усмирил гнев, и согласился с чародеем.
- Добро, - сказал он и повернулся к печатнику. - Химарь, посади его куда-нибудь в тепло и накорми. И глаз не спускай. Вон, возьми в помощь двоих.
Печатник подал знак и два стражника, что держали попа, потащили его к крыльцу. Заруба отправился следом, чтобы проверить надёжность темницы и запоров.
- Зря сегодня не допросил, - с досадой сказал князю Сокол.
Ук в ответ лишь пожал плечами. Всё-таки ему не было большого дела до тревог чародея. Схватили злыдня и ладно. Варунока бы вот отыскать. А все свои сомнения можно будет проверить и завтра. Допрос дело непростое, может и весь день занять. Так что приступать к нему, лучше поспав и поев хорошенько.
* * *
Сокол оказался прав. Он и сам не подозревал насколько. Зря попа сразу не допросили. Много любопытного могли бы узнать от него. Теперь уж ничего не узнаешь, теперь допрашивать некого. Пленник лежал на полу весь посиневший, в блевотине. Лицо его отражало страшные муки, которые пришлось испытать перед смертью. Впрочем, и после смерти, по его же собственной вере, муки ему предстояли нешуточные.
Рядом с трупом стояли перепуганные стражники, что не уберегли свищевского батюшку. Там же ходили уже из угла в угол и Ук, и Заруба с Лапшой, и печатник.
Войдя в комнату, Сокол встретил виноватый взгляд старого князя. Ничего не сказав, протиснулся вперёд. Присел возле мёртвого тела и принялся его осматривать.
- Свету дайте, побольше, - громко потребовал чародей, ни к кому напрямую не обращаясь.
Провинившиеся стражники, не дожидаясь повторения приказа от князя, рванули вон из комнаты и скоро внесли большие семиглавые подсвечники. Сокол долго ощупывал лицо мертвеца, затем горло, живот, осмотрел распухшие руки и ноги, зачем-то приоткрыл батюшке веки и надавил на глаза. Никто вокруг не понимал ничего в действиях чародея, но все молчали, затаив дыхание. Наконец, Сокол поднялся, вытер о занавеску руки и сказал:
- Вне всякого сомнения, его убили. А если быть точным - отравили.
По комнате пронёсся вздох.
- А может это он сам? - предположил Лапша.
- Нет не сам, - резко сказал чародей. - Поп не дурак оказался. Понял, в чём дело, попытался себя спасти. Вся эта блевотина не от яда, а от попытки очистить чрево. Некоторые лекари считают, что таким образом возможно избежать смерти, если конечно вызвать рвоту вовремя. Но этот видимо не успел. Или яд слишком сильный попался. Или помешал кто.
- Ах ты, вурды тебя заешь… - прорычал Заруба. - Измена, значит?
Князь провёл строгим взглядом по всем, кто находился в комнате и сказал с железом в голосе:
- Допрос не отменяется. Лишь откладывается. Место попа должен занять тот, кто убил его. Думаю, он сможет рассказать нам не меньше, а то и больше этой падали.
- Узнал, кто из чужаков был во дворце? - первым делом спросил Сокол.
- Никого не было, - раздражённо ответил князь. - Свои только. Кто-то из наших прибил попа.
Сокол в раздумье потёр переносицу.
- Вот что, князь, - сказал он. - В том, что этого слуха мы потеряли и твоей вины немало. Так что давай так: со следующим я разбираться буду. Своим способом.
Князь подумал, пожевал ус и согласился.
- Добро. Пришлю тебе пару воинов из тех, что вчера попа привезли. Эти-то под подозрением, - кивнул он в сторону стражников. - Садись где пожелаешь, а они пусть волокут к тебе всякого, кого допросить требуется.
Стражники побледнели, а князь улыбнулся:
- Ну, а я, да Заруба с Лапшой, да Химарь, сами к тебе придём. Нас тащить не придётся.
Обитатели двора решили, что теперь начнутся долгие допросы всех тех, кого угораздило оказаться в эту ночь в княжьих палатах, и вообще в крепости, но Сокол поступил по-другому. Он лишь коротко переговорил с Уком и Зарубой, причём спрашивал их не столько про минувшую ночь, сколько о делах сравнительно давних. Об отъезде с посольством Варунка, о подготовке их с Зарубой отряда… после чего уселся на княжеский стул, наказав новым помощникам, чтобы его в раздумьях не беспокоили.
Мимо комнаты, где расположился чародей, люди ходили исключительно по большой надобности и только на цыпочках. Всем стало ясно, что не без колдовства, но Сокол доберётся до истины. Ук по просьбе чародея, приказал запереть все ворота и не выпускать никого из крепости до окончания следствия. Охрану на стенах сменили отозванные с гулянья кмети. Дворец затаился, притих.